Гермиона очнулась в прохладном, светлом помещении, наполненном запахами лечебных трав и спирта. От непривычно концентрированных ароматов в носу защекотало, а горло готово было разорваться от сдавленного кашля. Спустя десять минут подробного изучения ощущений в каждой своей конечности, ей почудилось, будто все тело утратило способность чувствовать что-то, кроме адской, оглушающей боли. Руки и ноги казались чужими, пришитыми ей, будто кукле, тупая головная боль пускала разрозненные образы в сознании, а грудь и живот саднили так, что даже пытки Беллатриссы были предпочтительнее. Судя по ослепительной белизне, режущей глаза даже сквозь плотно закрытые веки, она находилась в больнице, а учитывая звенящую тишину вокруг — она абсолютно одна.
Гермиона попробовала перевернуться со спины на бок, но полыхающее тело отозвалось на эту жалкую попытку вспышкой такой боли, что из пересохших губ вырвался приглушенный стон. Тут же в неясном тумане, покрывающем глаза девушки, всколыхнулось что-то рыжее.
— О, Мерлин, она очнулась! — Джинни. Неясный голос подруги эхом доносился до сознания, будто бы их разделяли не несколько сантиметров, а каменная стена. Она хотела что-то сказать, хотя бы улыбнуться, но и голос, и мышцы не слушались ее.
— Воды… — Только и смогла прохрипеть Гермиона, еле шевеля губами.
Едва спасительная жидкость коснулась измученного жаждой рта, вселяя во все ее существо жизнь, как тут же, зрение начало проясняться, дыхание — выравниваться, а ноющая пульсация — отступать.
Проморгавшись, она кое-как сфокусировала взгляд и улыбнулась, насколько было возможно. Перед ней сидела Джинни, бледная, но искрящаяся такой радостью, что смотря на нее невозможно было не проникнуться хотя бы частью ее эмоций. Одежда на ней из черной превратилась в пыльно-серую — грязную и порванную, на лице и руках запеклась кровь, а шею украшал красный след от ожога. Но все это меркло в сравнении с искренней, любящей улыбкой, которая, подобно фонарю на темной улице, светилась на губах Уизли.
— Гермиона… — Сзади послышался хрипловатый голос, звук отодвигаемого стула, и вот перед ней уже две взволнованные веснушчатые физиономии.
Рон выглядел немногим лучше сестры, но все же и он нашел в себе силы неловко улыбнуться и осторожно взять в руки ослабевшую ладонь Гермионы.
— Дорогая, мы так волновались за тебя! — Прошептала Джинни, поглаживая ее по плечу. — Врач сказал, что ты придешь в себя максимум через два-три часа, но ты, видимо, решила задержаться на подольше.
— В каком смысле «подольше»? Сколько времени? — Грейнджер беспокойно огляделась по сторонам, пытаясь отыскать часы, но вдруг взгляд ее наткнулся на человека, стоящего в дальнем углу палаты. Она застыла на месте, широко распахнув глаза и даже не пытаясь вникнуть в слова Джинни о том, что ей нельзя волноваться. От лица отлила кровь, руки предательски задрожали, а в горле снова пересохло.
Светлые волосы спутаны и покрыты сажей, под глазами залегли тени, будто бы после болезни, черный пиджак порван, а на колене темное пятно крови. Весь его вид излучал тяжелую усталость и беспокойство. Лицо непроницаемо, как обычно, но глаза… Глаза были единственным, чему в его внешнем виде Гермиона доверяла. В них плескалось столько чувств, столько боли ожидания было перемешано с теплым неверием и весь этот коктейль светился чувством, которое раньше она лишь мельком видела в его взгляде. Но сейчас он был полностью раскрыт перед ней. Тело покрывал пепел битвы, однако душа обнажена, словно книга перед читателем, словно натурщица подле художника. И она читала его. Писала с его чувств картину собственных, обнаруживая внезапно всю прелесть получавшейся работы. Это чувство, которым светились светло-серые глаза, которому она старательно не давала названия в своих мыслях, вдруг бессознательно вырвалось на свободу, повисло в воздухе и пропитало собой насквозь каждую клеточку их тел. Любовь.
— Драко… — Тяжело выдохнула Гермиона, все еще не отрываясь от глубокого, теплого океана его глаз.
— … И вот, тебя привезли… Что? — Джинни запнулась но полуслове и непонимающе посмотрела на подругу. — Что ты сказала?
— Уизли. На пять минут. — Еще один голос. Голос, который ей хотелось услышать больше всех остальных. Голос, одновременно холодный и дрожащий от волнения. Голос, вселяющий жизнь, заставляющий каждый вдох отдаваться искрящимся чувством где-то в районе груди.
Джинни оглянулась и, видимо, сообразив, что нужно делать, встала с кровати и направилась к выходу, попутно захватив с собой Рона. Хлопок закрывшейся двери словно отрезал их от окружающего мира. Все внимание Гермионы резко перенеслось и сконцентрировалось на мужской фигуре перед кроватью.
Драко еще секунду простоял в смутном оцепенении, тупо пялясь на стену за спиной девушки, но в следующий миг сорвался с места и рухнул на одеяло.
— Мерлин, Грейнджер, ты бы знала… — Он обхватил трясущимися руками ее лицо, не в силах больше сдерживаться или выдавить из себя хоть слово. Только мучительно долгое ожидание в его глазах выдавали волнение и беспокойство, оно проникало в сознание Гермионы и отзывалось там точно такой же болезненной напряженностью.
Не находя подходящих слов, Драко притянул к себе хрупкое тело и обнял так крепко, что вся недосказанность между ними пропала. Даже слова, которые нашептывали его губы не смогли бы яснее выразить то, что творили с ней эти объятия. Для них это мгновение было словно глотком свежего воздуха после нескольких минут, проведенных под водой. Ноздри с жадностью вдыхали запах, руки ощупывали каждый миллиметр, вспоминая то прекрасное, что дарила близость этого человека.
— Расскажи мне, что произошло. — Прошептала Гермиона, немного отстраняясь от Драко, и вновь изучая его лицо. — Я ничего не помню после второго круцио.
— Нет, давай позже. Врач сказал… — Начал было Малфой и выражение его лица в миг посерьезнело.
— Мне плевать, что сказал врач, я чувствую себя гораздо лучше. Пожалуйста, Драко. Я хочу знать правду. — Умоляющий взгляд карих глаз немного смягчил нахмуренные светлые брови и его губы поневоле расплылись в легкой улыбке.
Мысленно отругав себя за подобную бесхребетность, Малфой сдался и начал рассказывать, стараясь, впрочем, быть кратким и не углубляться в те несколько часов ужаса и страха.
— То есть, — спустя пятнадцать минут внимательного слушания проговорила Гермиона, — с этими драконоводами покончено?
— Получается да.
— Но это же означает…
— Да, Грейнджер, мне вернули палочку. — С хитрой улыбкой перебил Драко. — Так что теперь тебе все-таки придется отлежаться положенные три дня в постели, если, конечно, не хочешь, чтобы я применил силу. — Деланно суровым тоном наказал он, за что получил от Гермионы легкий шлепок по тыльной стороне ладони.
— Хорошо, я не против, но только если ты будешь рядом. — Лукаво проговорила она, вновь обхватывая ручками его шею.
— Я волновался, Гермиона. — Прошептал Драко, зарываясь носом в каштановые кудри. — И это еще преуменьшение. Боже, я готов был убить тех ублюдков на месте! Я бы не простил себе, если бы с тобой что-то случилось. Ты сидела там связанная, вся в крови, я думал… думал, что уже поздно и…
— Все кончено, Драко. Все хорошо. — Успокаивающий тембр ее голоса над ухом заставил волнение отступить и он еще сильнее прижал к себе Гермиону.
Однако, этим объятиям, сколько бы важными они не были, не суждено было продолжаться больше минуты. Звук распахнувшейся двери заставил их обоих вздрогнуть и отскочить на разные края кровати. В дверном проеме стоял Гарри: тоже не без следов битвы на лице, взъерошенный и уставший.
Эффект от этой сцены довершали десять секунд молчания, затянутого и вязкого, будто бы в спектакле театральная пауза продлилась чуть больше положенного времени. Удивление и недовольство переметывались из зеленых глаз к карим, из карих — к серым. Там они задержались и медленно переформировались в слова:
— Ты как всегда вовремя, Поттер. — Драко неохотно поднялся и отошел от Гермионы.
— И тебе с добрым утром. — Ухмыльнулся, нарушив молчание, Гарри, однако при взгляде на Гермиону его веселость вмиг угасла.
Он неуклюже застыл в полуметре от кровати, не решаясь подойти и как-то завязать разговор. Руки нервно теребили край форменной мантии, а на лбу, между бровями залегла складка, выдающая внутреннее напряжение Поттера.
Гермиона смотрела на вошедшего, закусив до крови нижнюю губу и все еще пребывая в явной обескураженности от происходящего. Неожиданное вторжения ее, некогда лучшего, друга выбило девушку из привычного течения жизни, и теперь она старательно собиралась с мыслями и пыталась углядеть за привычной внешностью Гарри причину его появления.
— Поттер, если ты пришел сюда только чтобы изображать статую, то не советую задерживаться долее. — Донеслись из кресла в углу слова Малфоя. — Давай же, русалочка, подай голос.
— Драко, прошу… — Попыталась урезонить его Грейнджер, но не договорила.
— Гермиона, прости меня. — На одном дыхании выпалил Гарри, сделав еле заметный шаг к ней. — Я… я вел себя, как круглый идиот и эгоистичный баран. Не знаю, что на меня нашло! Я не имел никакого права обвинять тебя в предательстве и вообще, лезть в личную жизнь. Просто тогда на меня это так неожиданно свалилось, что агрессия вырвалась случайно и я… ммм, я искренне сожалею о своем поступке.
— Поттер, хватит вспоминать речь Уизлетты. Она явно переоценила твою память. Своими словами сказать не можешь? — Драко перебил его циничной ухмылочкой, за что заработал гневный взгляд Гарри и укоризненный — Гермионы.
— Эмм, да… В общем, извини. Я действительно не понимаю, как мог так говорить, меня будто подменили! И… если ты все также хочешь быть с ним, — он неопределенно махнул рукой в сторону Драко, — я не скажу ни единого плохого слова про тебя. И про Малфоя. Хотя на счет последнего гарантий не даю. — Гарри позволил нервному смешку прервать сбивчивый поток. — Пойми, для меня твое счастье, пусть даже в виде, ммм, не самого ожидаемого человека, важнее, чем какие-то застаревшие принципы. И еще. — Гарри пододвинулся ближе к Гермионе и на его губах заиграла улыбка. — В следующий раз, когда надумаешь сбежать из города со старым знакомым, а потом завязать с ним роман, сообщи нам об этом заранее.
Девушка затаила дыхание. Словно ожидая подвоха, она разглядывала знакомые черты. Неверие и радость затопляли сознание, обрушивались волнами на здравый смысл. Наконец она неуверенно улыбнулась и ласково похлопала Поттера по плечу, окончательно вычеркивая тем самым следы ссоры между друзьями, а Гарри пробормотал в ответ что-то невнятное и нежно, как родной брат, поцеловал ее в щеку. Чтобы там не говорили Джинни и Рон, до недавнего времени Гермиона все равно чувствовала едкую примесь стыда и вины за то, что так долго скрывала от них свою увлеченность Драко. Слова Гарри о предательстве еще долго отдавались у нее в голове громовым эхо, затмевая зрение слезами злости. Злости на себя. Однако теперь, когда все извинения были преподнесены, обиды забыты, а дружеские улыбки вновь осветили их лица, последние грызущие мысли и сомнения улетучились из ее головы, словно через форточку.
— Мне кажется, воздух в этой комнате сейчас загорится от избытка сентиментальности. — Нарушил тишину палаты громкий голос Драко.
Как по команде Гарри и Гермиона развернулись в его сторону, чувствуя некоторую неловкость из-за того, что такой личный момент не остался между ними. Поттер смущенно улыбнулся, встал с больничной кровати и начал натягивать рабочую мантию аврора, стараясь не встречаться ни с кем взглядом.
Вдруг, сквозь вновь наступившую тишину, до них донеслись чьи-то торопливые шаги в коридоре, а в следующую секунду в палату громко застучали. Все присутствующие удивлённо переглянулись, безмолвно совещаясь, но так как настойчивый стук не умолкал, Гарри чуть нахмурил брови и повернул ручку.
В дверном проеме сперва показалась всклокоченная голова Рона, а следом и сам он протиснулся внутрь, внимательно оглядел палату и торопливо заговорил:
— Гарри, ты здесь? Отлично. Кингсли назначил внеплановое совещание и просит, чтобы ты срочно приехал на подмогу. — Затараторил Уизли. — Этот тип… Генри Рэйкод, он чего-то хочет от министерства, видимо, совсем с катушек съехал. Ну, да я и не понял, в чем дело.
Рон нетерпеливо махнул рукой, призывая Гарри поспешить, и вышел в коридор, не преминув, однако, кинуть на оставшегося в палате Малфоя подозрительный взгляд.
— Если Кингсли говорит… Гермиона, я пойду. — Засуетился Поттер, поправляя на ходу очки и разглаживая складки на мантии. — Вечером еще загляну, а завтра обещала подъехать Джинни, у меня встреча с работниками и я…
— Иди уже! — Крикнул ему вслед Драко, когда Уизли вновь протиснулся в палату, чтобы схватить Гарри чуть ли не за шкирку и вытащить его наружу.
— По-моему, им все еще непривычно твое общество. — Медленно начала Гермиона, как только дверь в палату оглушительно хлопнула. — Гарри никогда так не торопится на совещание к министру, только если дело совсем критичное. Как думаешь, что там натворил Генри? — Тон ее в миг посерьезнел и шоколадные глаза взволнованно уставились на Малфоя.
— А по-моему, твои друзья уже довольно долго мешают нам своим присутствием. Больной нужен отдых, и как они этого не понимают? — В притворном гневном изумлении пропел Драко, подсаживаясь на край кровати.
— Ммм, и что же представляет собой этот отдых? — Невинно хлопая глазами поинтересовалась Гермиона и чуть прикусила губу, наблюдая за реакцией парня.
— Ничего особенного. Постельный режим, — Он аккуратно толкнул девушку в грудь и она с лукавой улыбкой упала на подушки, — тишина — едва уловимым движением волшебной палочки Драко запечатал дверь, — и покой — припал к ней губами, оставляя по всему телу легкие, почти невесомые поцелуи.
Кожа под его прикосновениями горела, как никогда прежде. Казалось, весь ее организм истосковался по этим губам, по этому запаху, по этому человеку. Никакой бешеной страсти, приглушенных стонов и похоти. Эти ласки отдавали нежностью и спокойствием, почти что целомудрием, однако было в них и что-то иное. Мурашки, бежавшие по ее спине, томно приоткрытые веки, приятное покалывание в миллиметре под кожей, прерывающийся вздох, слетевший с ее губ. Во всем этом тонкими нитями просачивалось что-то большее. Гораздо большее, чем забота, чем желание, чем симпатия. Чувство это, а вернее, — целый ураган, коктейль из разных невидимых глазу красок, вспыхивал в районе сердца и с каждым соприкасанием их губ разгорался все сильнее. И этот пульсирующий ком счастья, светящийся, казалось, сквозь грудную клетку, то, что зародилось внутри уже давно, однако до последнего сдерживалось, то, что люди зовут любовью, это наполнило их с такой силой, что сдерживаться долее было бы бессмысленно.
— Гермиона, я… — Начал было он, едва ощутимо прикусывая мягкую кожу на шее.
— Не надо, не говори. Просто продолжай. — Сбивчиво прошептала она, вдыхая носом запах его волос. — О, Мерлин… — Она издала еле слышный стон, когда рука Малфоя огладила живот, перебираясь ниже.
— Спасибо, но можно просто Драко. — На мгновение он оторвался от изучения ее тела и теперь перед Гермионой предстала самодовольная ухмылка Чеширского кота в ореоле взлохмаченных светлых волос.
— Ты невыносимый засранец. — Со смехом прошептала она, целуя его в щеку.
— Но тебе же нравится, верно?
— Всегда нравилось.
Вместо ответа он привстал на локтях, расставленных по бокам от ее тела, и вгляделся в задорно искрящиеся радостью глаза.
— И знаешь, пожалуй, я доскажу то, что начал. — На мгновение в его лице мелькнула нерешительность, но уже в следующую секунду он заговорил с новым энтузиазмом. — Я тебя люблю, Гермиона. Да, так просто, так не романтично, но всё-таки, так правильно. Не знаю когда, не знаю почему. Так уж получилось. Но я бесконечно благодарен судьбе за возможность любить тебя, за еще один шанс моему несносному существу, за обретение той пресловутой дамблдоровской присказки — способности любить. И уж поверь, я не упущу это. Я сделаю все, только бы каждый день, каждую минуту чувствовать новый прилив любви к тебе. Этой неправильной, противоречивой, но затмевающей все остальное во мне, что так упорно взращивалось годами, оставляющей место только одному человеку. Тебе, Гермиона.
Все. Все его внутреннее волнение рухнуло с этими внезапно освободившимися словами. Они вырвались против его воли, но только сейчас он осознал, насколько много они открыли в нем, насколько огромный кусок его самого раскрылся, словно бутон тюльпана, благодаря этим словам.
Гермиона еще с минуту вглядывалась в его черты, словно взвешивая каждое предложение из готовившейся речи. Однако она так и не заговорила. Просто обняла его, прижала к груди, сжала до боли ребра, зарылась руками и лицом в светлые волосы, отстранила и снова стиснула в объятьях, обдавая жарким шёпотом каждый миллиметр. Лишь спустя несколько секунд он осознал смысл ее слов.
— Люблю. Господи, Драко, я тебя люблю! — Она снова отстранилась от него, но только, чтобы налюбоваться плескавшимся в светлых глазах счастьем. Счастьем, точную копию которого видел сейчас он в лице напротив. Безумным, бушующем, всеобъемлющем, пылающим.
Не находя слов она уткнулась в его грудь, бормоча в ткань мантии, как раз в том месте, где бешено стучало сердце,
— Люблю, люблю.
Он ответил ей, обвил руками хрупкое тело и осторожно лег на больничные подушки, покрывая беспорядочными поцелуями каждый участок ее кожи.
Так они пролежали около получаса. С виду — спокойные и безмятежные, но внутри бушевал такой шторм, что, казалось, еще чуть-чуть и он вырвется наружу мощным потоком.
— Я так не хочу, чтобы это заканчивалось. — Просипела Гермиона в ворот его рубашки.
— А это и не закончится.
— Никогда?
— Никогда. Обещаю.
Драко придвинулся к ней ближе, почти касаясь своим подбородком макушки Гермионы, и внезапно понял — только что он нашел теплое и самое желанное ему место. Ее объятия.
***
Спустя два месяца.
«Привет, Гермиона! Как вам Франция? Как ты и просила, сообщаю последние новости о Генри Рейкоде, потому что пророк с завидной постоянностью печатает чепуху, похуже болтовни Трелони.
Едва Генри все выложил министерству, я лично заставил его разорвать непреложный обет, поэтому, можешь передать Драко, что волноваться больше не о чем. Суд над приспешниками Рэйкода, а в живых осталось около шестидесяти человек, прошел три дня назад. Все они сознались более или менее сразу и теперь уже на пути к семилетней отсидке в Азкабане.
А вот с Генри было сложнее. Этот человек проглотил четыре пузырька усиленной сыворотки правды — и ничего! Заговорил он спустя два часа после начала слушания, однако, нужную информацию мы из него вытаскивали еще дольше. Ты не представляешь, сколько он заливал главе Визенгамота про своих ненаглядных драконов, да он попросту помешался на них! Генри даже не пожелал оправдаться или, хотя бы, уговорить судей смягчить приговор. Ему вынесли пятнадцать лет заключения, и это еще с некоторыми оговорками. Во-первых, он расскажет комиссии по контролю над магическими существами, как ему удавалось управлять этой армией и что за заклятия делали его драконов сильнее, а во-вторых, по истечении срока он отправится на пятилетнюю ссылку в Китай, где будет обучать людей обращаться с этими тварями. Знаешь, отчасти мне его даже жалко, посвятил всю жизнь таким малопривлекательным существам, а в итоге ничего толком не добился. Хотя, мою жалость несколько портят двое бессонных суток и Джинни, недовольная тем, что я по уши погряз в работе. Но, так или иначе, это дело наконец-то закрыли, и все мы можем спокойно выдохнуть.
На следующей неделе к нам приезжает Рон с Кэти, он обещал подарить Джеймсу игрушечную метлу, так что мы срочно прячем все стеклянное в доме по шкафам. Джинни передает вам привет, а так же парочку нецензурных выражений за отсутствие сотни писем в день и фотографий с Эйфелевой башней.
На этом все, скучаем!
Гарри.
Гермиона отложила исписанный с двух сторон лист пергамента на стол и отпила из кружки давно остывший кофе. Мозг, только недавно встряхнувшийся после пробуждения, уже готов был яро обдумывать написанное.
Даже после поимки драконоводов, ее жизнь и жизнь ее друзей не встала на круги своя. Каждую неделю им приходилось отчитываться перед визенгамотом, вновь и вновь давать показания, и подписывать бесчестное количество документов. Подобная волокита нервировала в тысячи раз больше, если есть соблазн остаться дома, закутаться в плед и прижаться к теплой мужской груди, лениво перебирая страницы в книге или фильмы на телевизоре. А у Гермионы был такой соблазн. И хоть она не давала ему поглотить себя, очередной вызов в зал суда или в кабинет миссис Брэндон, сопровождались парочкой ругательств и порции раздражения на ближайшие два часа. Но Драко стоически переносил все «побеги» своей девушки и незаметно скрывал все признаки недовольства за двумя стаканами кофе, которыми он реабилитировал плохое настроение.
И поэтому сейчас, лениво потягиваясь на широкой двуспальной кровати и вдыхая доносившийся из кухни аромат свежего латте, он был безмерно счастлив и уже не вспоминал о тех неделях бешеного темпа жизни в Лондоне.
Малфой последний раз широко зевнул и неохотно поднялся с кровати, параллельно бросая взгляд на стоявшие на тумбочке часы. Восемь утра, и неужели нельзя было чуточку угомонить своего внутреннего аскета и дать ему поспать хотя бы до девяти?! Натянув домашние штаны, Драко вышел из приятного полумрака комнаты и протер рукой глаза, ослепленный потоками утреннего света из высоких окон.
В просторной кухне, облицованной мраморной: серой и белой плиткой, сидела Гермиона, скрестив ноги и держа в одной руке кружку кофе, а в другой — лист исписанного пергамента. Свежее солнце оставило на ее лице приятный шоколадный загар и россыпь веснушек на носу и щеках, а не расчесанные волосы в купе с его, Драко, футболкой, доходящей ей до середины бедер, довершали ее пышущий уютом образ. На мгновение он задержался в дверях, чтобы налюбоваться девушкой, задумчиво теребящей в пальцах уголок конверта.
— Доброе утро. — Малфой объявил о своем присутствии.
— Привет. — Она встрепенулась и встала из плетеного кресла.
— Хотя, утро было бы еще более добрым, если бы меня не подняли в такую рань. И зачем было заводить будильник, когда все нормальные люди еще спят?
— Не мои проблемы, что вчера ночью тебе приспичило затащить меня на полтора часа в душ. Если бы мы просто легли спать вовремя, то ты не был бы таким недовольным. — Беспрецедентно отпарировала Гермиона, оставляя легкий поцелуй в уголке его рта. — Будешь кофе? На сегодняшний день у нас куча планов, так что, советую поторопиться.
— О, да брось, вчера у меня создалось впечатление, что ты не возражала против совместного похода в душ. И что за куча планов у нас на сегодня? По-моему, самое лучшее, что мы можем сделать, это вернуться в спальню и очень увлекательно провести остаток утра.
— Нет, нет, нет! — Не терпящим возражений тоном проговорила она. — Такими темпами мы выйдем на улицу только в восемь вечера, а я уже взяла билеты на спектакль в Шатле к шести. После этого мы пообедаем в ресторане Ле Мёрис и неплохо было бы попасть на выставку в Ла-Виллет, но она закрывается довольно рано, так что можем заказать экскурсию в Версаль или в…
Но Драко не стал дослушивать этот огромный перечень мест, которое намеревалась посетить Грейнджер, сделав большой шаг к ней, он впился в ее губы, властно притянул к себе хрупкое тело и зарылся руками в карамельные кудри. Еще несколько мгновений Гермиона не оставляла попытки вырваться, но вскоре поняла, что это бесполезно, и ответила на поцелуй, прижимаясь к Драко. Обычно, за этим следовало волшебное время, проведенные в ленивых объятиях в постели, и потому сейчас оба они уже предвкушали, чем будут заняты ближайшие часы.
В сгущавшихся вечерних сумерках молодая пара неспешно прогуливалась по набережной Сены. Красивый мужчина с несколько надменным лицом был одет очень элегантно, а небрежно уложенные светлые волосы придавали его облику своеобразный шарм. Он вел под руку девушку с рассыпанными по плечам каштановыми волосами и маленькой бисерной сумочкой через плечо. Со стороны пара казалась образцом идеальных отношений: спокойных и уравновешенных, и такая энергетика волшебной аурой окружала этих двоих в глазах прохожих.
— Тебе нравится, дорогая? — Спросил Драко, поведя рукой от плескавшейся внизу воды до ряда французских кофеен, веранд, столиков и баров.
— Нравится? Мерлин, да мне гораздо больше, чем нравится! Ты и в одиночку способен заставить меня сиять, а в комплекте с Парижем делаешь меня счастливее, чем когда-либо. — И Гермиона, в подтверждение своих слов, крепко поцеловала его.
— Не волнуйся, ты возвращаешь мне с процентами. — Улыбнувшись, прошептал Малфой, с трудом разрывая поцелуй и чуть задерживая взгляд на доверчивых карих глазах.
Этот, со всех сторон волшебный, момент был очень некстати прерван внезапной ослепительной вспышкой всего в нескольких метрах от пары. Из-за громкого звука Драко и Гермиона встрепенулись, отскочили друг от друга и одновременно сунули руки в карманы за палочками. Однако, тревога оказалась ложной, так как, вместо ожидаемого врага перед ними стоял безобидный на вид человек; очень низкий и полный, в до смешного маленьких круглых очках, со взъерошенными рыжеватыми жидкими волосами и поистине восхищенным лицом, а источником вспышки была карманная колдокамера в руках этого мужчины.
Как только волнение улеглось, а страх практически исчез, Драко выжидательно приподнял бровь, требуя от упорно молчавшего человека объяснений. Неизвестный немного стушевался под взглядом холодных серых глаз, но всё-таки пришел в себя, опустил камеру и произнес, запинаясь и шепелявя:
— П-простите… а вы, неужели, вы — тот самый Английский дуэт, благодаря которому банду драконоводов наконец-то поймали? Все газеты об этом писали… гм, извините, я, наверное, не вовремя, — мужчина смутился, осознав свою оплошность, и принялся нервно крутить в руках колдокамеру. — может, вы бы согласились… ну, на пару снимков? Я работаю в редакции, здесь рядом, и из этого получилась бы неплохая статья, так что я подумал… вы согласны? — Водянистые глазки журналиста смущенно оглядели иностранных героев.
Гермиона неуверенно покосилась на Драко, словно спрашивая разрешения, и, не увидев в его выражении признаков недовольства, ответила:
— Да, да, конечно, мы не торопимся.
— Правда? Ох… с-спасибо большое. — Он заметно расслабился, услышав ласковый тон, с которым к нему обратилась Грейнджер.
Малфой еле слышно вздохнул и пробормотал что-то насчет надоедливых писак, но, все же приосанился и натянул на лицо небрежную улыбку, как всегда делал перед прессой. Гермиона тоже несмело улыбнулась, пододвигаясь ближе к парню, чтобы поместиться в кадре.
Несколько раз щелкнула ослепительная вспышка фотоаппарата и журналист выпрямился, явно довольный проделанной работой.
— Мы можем идти? — С некоторой долей раздражения спросил Драко, вздернув подбородок.
— О, да, разумеется, спасибо еще раз. Только… постойте, — Едва они тронулись с места, мужское голос остановил их. — Мне неудобно спрашивать, но редакторы потребуют некоторых подробностей… Вы женаты?
Гермиона почти неощутимо сжала предплечье Драко, словно вопрос застал ее врасплох и обеспокоил. На секунду на лице Малфоя появилась тень сомнений, но оно тотчас приобрело прежнее надменное выражение.
— Да. — Прозвучал короткий, но четкий, отточенный, будто ледяная глыба, ответ. А его рука сама собой скользнула к правому карману брюк, где уже давно дожидалась своего часа маленькая бархатная коробочка, в которой пряталось изящное кольцо, инкрустированное фамильными брильянтами. Мда, не так он представлял этот момент у себя в голове.
Он не смотрел на нее. Однако невозможно было не услышать, как задержалось на долю секунды дыхание, невозможно не почувствовать, как маленькая рука до боли сжала его ладонь, оставляя следы от ногтей, и он мог поклясться, что ее сердце забилось так, словно вот-вот выскочит из груди.
— Большое спасибо, мистер Малфой. Миссис Малфой, до свидания! — С улыбкой произнес журналист, поклонился и поспешил из тёмного проулка.
Как только вокруг них осталась лишь звенящая пустотой тишина, Драко повернулся к Гермионе, и, делая над собой последнее гигантское усилие, взглянул на нее. Мерлин, он ощущал себя как проклятый гриффиндорец, не глядя прыгающий в огонь.
— Пожалуй, это немного не соответствовало моему плану, но раз уж представился такой случай… — Малфой вытащил из кармана бархатную коробочку и раскрыл. — Это кольцо моя мать вручила мне на мое семнадцатилетие. Оно может принадлежать только одной женщине. Ты согласна носить его? — Не дыша проговорил Драко, с замиранием сердца наблюдая за ее лицом.
Время словно замедлилось или вообще остановилось, так или иначе, для них оно не существовало. Гермиона не двигалась. Она молчала. Молчала ровно столько, сколько нужно человеку, чтобы убедиться, что его не разыгрывают. Но когда последние сомнения рассеялись, впуская в нее новое, трепещущее, необыкновенно воздушное чувство, она сократила расстояние между ними и накрыла своими губами его рот.
— Да… — Тихо прошептала девушка, на секунду разрывая поцелуй.
Да…И жизнь вокруг, замершая на мгновения мучительного ожидания, вынырнула из-под воды, сорвалась с цепи и завертелась с прежней, даже большей, яркостью.
Да…И в грудь ввели утроенную дозу счастья, с быстротой молнии заполнившую каждый миллиметр его тела.
Да… И Драко ответил: впился в мягкие губы, притянул к себе Гермиону и зарылся руками в ее волосы.
В этом поцелуе больше не сквозило волнения, страха или отчаяния. Все границы, выстроенные обществом и внутренними угрызениями, рухнули, погребая под своими руинами их самообладание.
Маленький темный проулок не давала достаточно простора, любое движение неизменно влекло за собой столкновение с каменными стенами. Попытавшись пробраться в декольте черного платья, Малфой ощутил резкую боль в пояснице от удара о водосточную трубу и решил, что дальше так продолжаться не может.
— Давай не здесь. — Хрипло прошептал он, с трудом отрываясь от нежной кожи.
— Как скажешь, дорогой. — Также тихо отозвался голос Гермионы.
Прозвучал едва слышный хлопок, и пара бесследно исчезла из узкого переулка, а в следующее мгновение приземлилась на мраморный пол просторной кухни в своем номере.
Как только дезориентация от трансгрессии прошла, их тела вновь соединились, а руки принялись беспорядочно стягивать одежду.
— Я уже говорил, что люблю тебя? — Любуясь изгибами ее, уже почти обнаженного, тела, прошептал Драко.
— Да, но я совсем не против услышать это еще раз. — Ухмыльнулась краем рта Гермиона.
От этого жеста, явно позаимствованного у одного слизеринца, желание и страсть вспыхнули с новой силой, затуманивая голову своим пламенем. Малфой подсадил девушку за бедра и едва не зарычал от ее тихого стона, вызвавшего некое подобие агонии во всем теле. Не прекращая своих ласк, он наощупь начал продвигаться по коридору, иногда прерываясь, чтобы избавиться от очередного предмета одежды.
И теперь, унося в спальню свою невесту, Драко мог с полной уверенностью заявить, что знает каково это — чувствовать себя счастливым.
Конец.
