Плохие мальчики оставляют раны

Отрезвление приходит нескоро. Передоз горячительного, что не согревает. Из приоткрытого окна веет влажным воздухом, на подоконнике холодные капли — погода под стать настроению. Тремор рук превращает процесс прикуривания первой в безобразную хуету — не нравится. — Сука… Сосредоточиться — и (ура!) успех. Вдохнув дым, ногой тормошит спящего на кровати парня, тот едва оклемался. Неплохо развлеклись, но не идеал. Идеальное всё так же досаждает образами и уже кажется недостижимым. Выдохнул. Растер лицо. Это пройдет. Его личная спальня в факультетской башне разворочена, что-нибудь обязательно сломано, вещи — где только возможно. Гарри Поттер учится быть прежним. Парнишка-слизеринец на грани возраста согласия прошит царапинами, на ребрах порезы, на шее синяки от цепких пальцев: удушение — его фишка. Смотреть не страшно, а как-то приятно, потому что без угрызений. Это его способ украсить, привнести эстетику телесных следов нужности, пусть и фальшивой. Он кивает на стол, где покоится горка галеонов: — Покоцал я тебя. Возьми, сколько хочешь. Парень испуганно прерывает сбор своей одежды с пола и робко качает головой: — Не нужно, спасибо. Ещё раз пугливо поёжившись, он быстро одевается и уходит, роняя прощальное пожелание доброго утра. Гарри, может быть, и хочется, чтобы кто-то из них дал отпор, запросил по полной или отказался от него, послав подальше, но этого не происходит. Возможно, никто не хочет, чтобы Поттер заинтересовался им по-настоящему, как надо. Хотя, наверное, лучше бы им всем уходить, пока не поздно. После душа в зеркале нашлось немного тоски, но косметические чары сделали своё дело — тоска выебана в рот. В охмеленных глазах растерянность, отсутствие ориентиров, необходимость скорректировать планы. «Если б умел падать, то к его ногам пал бы». Бронзовый загар кожи, с лета выгоревшие на солнце влажные волосы. Несколько магических шрамов на груди от темных проклятий: такие не сведешь, да и не надо. Стройное, подкаченное тело хранит шрамы и на спине, но Гарри не смеет жаловаться: это его история, зачем её переписывать, делая себя безукоризненным. Он получал пиздюлей в своей жизни и не стесняется этого, потому что это было ему уроком. Интересно, внутренние шрамы когда нибудь рассасываются, или они как Сектумсемпра? Сколько бы суток ты ни спал, как бы ни куражил, ты остаешься лицом и примером для подражания. Ты остаешься Его сыном, и этот статус не дает тебе ни одной поблажки. Поттер и официоз — сочетание беспроигрышное, поэтому он не изменяет себе и сегодня, с чего бы? Никто не ждет от великолепно выглядящего парня маниакальных замашек. Кому придет в голову, что белоснежные манжеты рубашки с платиновыми запонками часто пачкаются красным, трудно отстирываемым. Костюм-двойка, белоснежная рубашка, неброский ремень. Зачесать зачарованным гребнем волосы, пара ноток свежего парфюма, что еще недавно проживал во Франции, лакированные туфли. Готово — как настоящий. *** Он снова взялся за свой блокнот. Вначале рассматривал свои старые портреты Гарри, таинственные и загадочные, потом рисовал новые — горячие и опасные. Попытки вернуться к нормальной жизни. Друзья заметили сразу же, Седрик и не собирался делать вид, что всё шито-крыто. Отмахнувшись от сочувствия и советов, он ушел в себя, соизволив показаться на глаза только два раза. Оба раза он подходил с объяснениями к Поттеру, который сначала делал вид, что не слышит, а потом просто уходил прочь, оставляя за собой щит, мешавший преследовать его. Чжоу порывалась поговорить с несокрушимым гриффиндорцем сама, но Седрик отрезал — это его баттлфилд, и разбираться он должен сам. И прекратил разбираться. Вот и сейчас он стоял в этом блядском холле, полном воспоминаний о кавайном пуффендуйце и настойчивом гриффиндорце. В центре так же, как и много раз до этого, о чем-то беседовали Забини и Малфой, Седрик, как в старые добрые времена, что-то рисовал, Чжоу щебетала, Поттер плыл на собственном величии из коридора к ожидающим его друзьям… Стоп. Карандаш едва не выпал из задрожавших пальцев. Седрик резко вскинул взгляд и увидел, что Поттер в самом деле подходит к слизеринцам и здоровается с ними за руку. Словно в слоу-мо, он встретил мимолетный взгляд Гарри, когда тот оглядывал присутствующих, и тут же сосредоточил внимание на своем блокноте, до хруста сжав карандаш в пальцах. Каждый раз в этом взгляде Седрик видел столько презрения и отвращения, что ему стало казаться, что он действительно изменщик. Гарри пожал протянутые друзьями руки и расслабленно прошелся взглядом по холлу. Ему не хочется быть ни здесь, ни там, но выходы в люди — обязательная часть, приходится. Овер дохуя проницательный Блэйз смотрит выжидающе и, не дождавшись, кивает на того самого. — В королевской семье раскол? — насмешливо. Гарри чертыхается и уходит, не ответив. Они поймут без слов и не станут лезть с расспросами, но эта толпа, что тактом не отличается, невыносима. Тупые школьники, даром что сам из их числа, скользят взглядами, злорадно ухмыляясь, сочувствующе качают головами, делая вид, что понимают всё больше него. Нахуй фейков и блядин. Это просто шум. *** — Прости, что опоздал. Он входит в столовую Мракс-мэнора. Не мальчик, мужчина премиум-класса, не хватает только дамы рядом. Кстати о ней. — Ты один? — немного изумленно спрашивает Волан-де-Морт. — Я надеялся, что ты приведешь этого своего мальчика. — Я не хочу об этом. — хмуро роняет Гарри. Приглашенные Люциус и Нарцисса мастерски изображают незаинтересованность в сердечных делах наследника Лорда, а вот Белла не скрывает торжествующего блеска в глазах. — Недостойный Диггори разочаровал молодого Господина? — с интонацией домового эльфа спросила она, подаваясь вперед. Гарри сделал вид, что не слышит. Сжав зубы так, что заиграли желваки, он сел за стол резче, чем следовало, заставив Волан-де-Морта приподнять бровь. — Что случилось, сын? Неужели этот мальчик столько значил для тебя, что ты… — Я же сказал, что не хочу об этом говорить! — зарычал Гарри, и бокал с вином в его руке взорвался, украшая белоснежную скатерть красной абстракцией. — Я говорил тебе, что не стоит идти на поводу у своих чувств. Это недостойно Наследника… — не отступал Волан-де-Морт, поигрывая палочкой. — Блять, ну неужели сложно хоть раз выполнить мою просьбу, отец?! — вскочил из-за стола Гарри, откидывая нож и вилку. — Следи за словами, мальчишка! — рассерженно прошипел Лорд. — Глупые чувства совершенно отключили твои мозги! Это была простейшая диверсия, и ты повелся, как сопливая пуффендуйка! — О чем ты? — нахмурился Гарри, разом растеряв весь свой пыл. — Иди за мной. — бросил Лорд и вышел из столовой, заставляя Гарри догонять его. Они шли по коридорам замка молча, но когда Лорд ступил на лестницу, ведущую в подвал, Гарри нервно пошутил: — Я настолько разозлил тебя, что ты собираешься закрыть меня в камере? Марволо, не ответив, взмахнул палочкой, зажигая факелы огромного многоуровневого подземелья. — Выпустите меня! Хэй! Меня кто-нибудь слышит? Гарри прищурился: этот голос был ему знаком. Отец остановился у одной из камер и выгнул бровь в ожидании. Подойдя к камере, он увидел заключенного в ней и непонимающе оглянулся. — И что эта мразь здесь делает? — недовольно обронил Гарри. — Я любезно пригласил твоего однокурсника к нам в гости, чтобы он научил тебя отличать реальное положение вещей от твоего ревнивого бреда. — раздраженно отозвался Лорд, открывая клетку. — Да чего тут отличать, блять?! Тебе доставляет удовольствие топтаться по моей гордости? Я уже понял, что повел себя, как кретин, когда позволил себе поверить в этого… — Воспользуйся легиллименцией, мальчик! — рявкнул Волан-де-Морт, закатив глаза. Гарри шумно выдохнул сквозь зубы и вошел в камеру к перепуганному Терри Буту, в ужасе забившемуся в угол. Не обращая внимания на его кривляния, Гарри дернул его за волосы, заставляя поднять голову, и сосредоточенно посмотрел в глаза. Вынырнув из чужих воспоминаний, Гарри досадливо прикусил губу, зажмурившись. Хорошенько приложив начавшего что-то лепетать когтевранца головой об каменную стену камеры, он от злости пнул его в живот под насмешливое хмыканье Волан-де-Морта. Просто эпик, сука, фейл! Он выставил себя перед отцом конченным идиотом. Импульсивным, подверженным эмоциям недоумком, неспособным даже собственную личную жизнь устроить без посторонней помощи. Лошара, ограниченный тираж. — Можешь ничего не говорить. Я идиот. — подняв руки, вышел он из камеры скулящего Терри. — Я бы даже сказал, влюбленный идиот. — оскалился, приоткрыв ряд острых зубов, Марволо, запирая клетку. — Голд он май рист, я – юморист! — с едким сарказмом прокомментировал Гарри, скривившись. — Как у вас, молодых, говорится? Дай постебаться, сынок! — шипяще смеялся Лорд, наблюдая за красным от смущения Гарри. — Ой, посмотрите, я старика нашел! Кончай прибедняться. — для вида сварливо отозвался Гарри, но в голосе проскользнули нотки нежности. Закинув друг другу руки на плечи, отец и сын, смеясь, шли по подземельям под стоны и завывания пленников. Что вы знаете о семейных идиллиях?