Молитвы к звёздам (HPMOR)

      День выдался дряхлым, словно истерзанная болезнью старуха, и выцветшим, как нити ветхого гобелена, который столетиями выжигало солнце. Обычный скучный осенний день, не способный озарить горизонт пестротой меланхолических тонов октябрьского вечера. Даже к закату небо не окрасилось в карминно-багровый, а только безучастно потускнело, теряя синеву. Вместо холодящего ливня зарядила мелкая ослабленная морось, чьи капли боялись коснуться пересушенных веток. Ветра, способного унести их в безумный прощальный полёт, не наблюдалось и листва медленно оседала в размазанную по земле грязь. Душный туман не позволял рассмотреть окрестности, но профессор Квиррелл всё равно прислонился к окну, всматриваясь, как матовые капли устало ползут по прозрачному стеклу.       И, будто издеваясь над неказистой палитрой природы, Хогвартс надменно блистал торжественным убранством. Свечи, покрываясь восковыми слезами, полыхали алым огнём с золотыми искрами. На стенах мерцало серебристое кружево тонкой паутины, которая прямо на глазах сплеталась в причудливые узоры. С тёмных закоулков на учеников взирали пустые глазницы оранжевых тыкв со зловещими оскалами, а над потолком сгущались грозовые облака летучих мышей с пепельными крыльями. Да, это был канун Дня всех святых, имеющий для магической Британии особенное значение. Ведь именно сегодня, десять лет назад, Мальчик-Который-Выжил победил великого и ужасного Волдеморта. Или, по крайней мере, все так считали.       Посему в Большом зале царило взбудораженное оживление, словно юные ученики самолично принимали участие в минувшей войне, разрабатывая оборонительные стратегии и вычисляя многочисленных предателей. Из палочек выпускались искристые салюты, присутствующие весело хохотали и наперебой восхваляли заслуги своих родственников. Их послушать, так у каждого был троюродный дядюшка или хотя бы сосед, публично побеждавший Тёмного Лорда как минимум два раза в неделю. По скромным представлениям профессора Квиррелла более уместным в данной ситуации было бы почтить память погибших, но, вероятно, воспоминания о нелицеприятных историях испортят аппетит, разгулявшийся при виде манящих блюд на столах.       – Однажды мой отец столкнулся сразу с шестью Пожирателями. Двое подкрались сзади, один прятался в кустах, двое были в Истинных мантиях невидимости и ещё двое парили на мётлах, – горделиво хвастался первокурсник-гриффиндорец, для убедительности размахивая солёными сырными мётлами на палочке.       Разумеется, профессор Квиррелл знает его имя и будь они на занятии, то непременно обратился бы к ученику по фамилии, поскольку такова обязанность преподавателя. Однако не все из присутствующих заслуживали персонализации в его мыслях. Да, он может в какой-то степени воспринимать Драко Малфоя, Дафну Гринграсс, Невилла Лонгботтома, Гермиону Грейнджер и многих других, поскольку уровень их развития намного выше, чем у амёбы, что повышает вероятность их успешного использования. Они способны выполнить порученные задания, расточительно распорядиться ими в качестве пушечного мяса. Но вот остальные… Пустоголовое стадо, не заслуживающие чести занимать память Тёмного Лорда.       – А мой дядя давал советы Аластору Хмури и Дамблдору в Ордене Феникса, – не замедлил с ответом собеседник, отложив поглощение яиц в виде глаз, фаршированных свининой и жареным сладким перцем. – Можно сказать, что он и сам Орден придумал. Только это не афишировалось.       За столом Слизерина царила несколько иная атмосфера.       – Конечно, мой отец не был Пожирателем Смерти, – уверенно заявлял третьекурсник, грызя печенье с шоколадной паутиной и грецкими орехами. – На самом деле он шпионил для Ордена и разузнал много полезной информации. Вы думаете, почему Тот-Кого-Нельзя-Называть не смог возродиться? К сожалению, не могу рассказать подробностей. Это секрет не для всех.       – А мой папа однажды плюнул Тёмному Лорду в кофе, – хвастался другой, пренебрежительно отвернувшись от привычного пудинга с почками и выбрав запечённую щуку в сметанном соусе.       Профессор Квиррелл невозмутимо наполнил тарелку томатным супом с тыквой. Он вовсе не собирался позволить себе удовольствие запереться в кабинете и оградиться от общества надоедающих остолопов. Для его теперешнего образа подобное поведение неприемлемо и существует риск, что Дамблдор что-то заподозрит. Посему он и пошёл на праздничный ужин, приняв вид человека, пережившего тяготы войны и не более. Никаких злобных взглядов, кривляний лица и уж тем паче передёргиваний при каждом упоминании Волдеморта. Роль будет сыграна идеально, как и все предыдущие.       – Моя мама рассказывала, что Тёмный Лорд добивался её благосклонности. Предлагал драгоценности, изысканные мантии из магазина мадам Малкин, штат домовых эльфов, виллу на берегу моря и карету с фестралами, – заговорщически прошептала непривлекательная семикурсница, отрезая кусочек бисквитного торта, украшенного красным кремом, с кисловатой вишнёвой начинкой. – Но матушка решительно отвергла его мольбы и выбрала моего отца.       – И правильно сделала. Наша соседка утверждала, что крутила с Тем-Кого-Нельзя-Называть роман. И в постели он… Ну такое себе, не ахти, – поделилась её подруга, уплетая кексы в виде колдуний с остроконечными сахарными шляпами.       – Так в этом и была причина его злодейской деятельности, – со знанием дела поддержала третья девушка. – Моя мама психоаналитик и работала с подобными случаями. При неудовлетворённости индивид перенаправляет сексуальную энергию в другое русло, в нашем случае на угнетение окружающих, желание властвовать. Это сублимацией называется, – за пару секунд объяснила причины магической войны юная исследовательница, по ходу смакуя имбирные пончики-котята с глазурью.       Профессор Квиррелл спокойно поднёс ложку с горячим супом ко рту и бесстрастно проглотил содержимое.       – А деталей твоя соседка не сообщала? – мигом присоединилась к обсуждению пятикурсница с измазанными руками, переполненными шоколадными фигурками летучих мышей.       Ученицы многозначительно переглянулись и склонились над пирогом с малиновым йогуртом, решительно собираясь разобрать во всех подробностях: «А каково оно там с Тёмным Лордом то было?»       Он бы не прислушивался к галдежу безликого стада, но беседы за преподавательским столом также не отличались интеллектуальными изысками. Благо, по соседству не маячил Снейп, по-видимому решивший в столь трагический день остаться в подземельях, но вот громогласные сетования Хагрида игнорировать трудно.       – Я, значит, знавал их, Лили с Джеймсом, что за пара была. Великие волшебники, одним словом. И в ту ночь, … ик…, это ж я, значит, малютку Гарри из дома то их полуразрушенного на руках вынес, – заедая горе тушёным кроликом в сливках, лесничий вытер бороду то ли от слёз, то ли от жира. – Это ж каким чудовищем быть надобно, чтоб устроить такое. А Гарри сразу видать было, что Избранный, с первого взгляда я понял это, что не обычный он. Вот ей-Богу, не вру. У меня глаз намётан.       Уж лучше бы полувеликан повнимательнее присмотрелся своими глазёнками к присутствующим. По правде, Тёмный Лорд сперва действительно опасался его. Они ведь учились в одно время, хоть и на разных факультетах и курсах, но именно принадлежность к одной категории «учащихся» позволяла замечать тонкие детали. Преподаватели всегда видели разный образ Тома Риддла, тот, который он им показывал, играя на честолюбии Слагхорна или мягкости Диппета. Но только другой ученик мог разглядеть процесс этих перевоплощений, понять, что, например, перед деканом Слизерина староста не станет упоминать о несчастном сиротском прошлом, ведь это не покажется учителю перспективным, а перед профессором Кеттлберном можно подавить на жалость. Как такое возможно не вспомнить, особенно теперь, с появлением подозрительного профессора Защиты? К тому же, не кто иной, как Том Риддл подставил Хагрида, лишил возможности продолжить обучение и разрушил планы на будущее, если они конечно имелись. Разве образ врага не должен запечатлеться в памяти навечно, чтобы узнать даже спустя десятилетия и наконец отомстить? Это вполне естественно. Но, очевидно, лесничий с большей охотой использовал свою голову для пережёвывания мяса кролика.       – А чем вы занимались во время войны, Квиринус? – к нему с видом блаженного Аврелия Августина обратился Дамблдор.       – Стремился донести до стада тупоголовых тупиц важность объединения, но не преуспел в этом, – спокойно ответил он, разрезая сладкий тыквенный пирог.       Директор нахмурился, но профессор Квиррелл и не пытался завоевать его благосклонность. Достаточно просто не вызывать подозрений. К тому же, в дальнейшем, подобное замечание лишь укрепит веру присутствующих в том, что их коллега – Дэвид Монро, вернувшийся для борьбы с силами зла. Что за прелестное заблуждение, но столь привычное для трусов, привыкших надеяться только на появление Добродетельного Избранного, готового отдать свою жизнь за мир вокруг и абсолютно незнакомых людей.       Но геройские поступки не всегда приносят даже славу. Взять хотя бы Невилла Лонгботтома, уныло ковыряющего картофельное пюре с зелёным луком, выложенным змейкой. Никто не разглагольствовал о «Знавании Алисы и Фрэнка», о том, что за «великие волшебники они были» и каким «выдался их сын на первый взгляд». Судьба Лонгботтомов не менее трагична, но не интересна большинству, ведь Невилл не Избранный, а значит недостоин упоминаний за праздничным столом. Его родители противостояли Волдеморту ни за что, не заслужив ни уважения, ни денег, ни достойного отношения к себе. Присоединись они к Пожирателям, то получили бы вознаграждение от Тёмного Лорда за свои заслуги (ну, или наказание за промахи). Тут уж всё зависело от работоспособности мозга. Но безразличие Добродетельных людей? Нет, такого профессор Квиррелл не понимал.       Если бы в зале появился герой магической Британии, то его персона вызвала бы больший ажиотаж, однако мистер Поттер не удостоил их присутствием. Учитель заметил это ещё в начале и раздосадовался. Вероятно, мальчишка горько льёт слёзы в подушку, закрывшись в сундуке. Что за отвратительное недопустимое поведение! Сейчас уместнее наладить полезные связи, выступить перед бездумной толпой, напомнить собравшимся о своей нелёгкой доле, заставить чувствовать себя обязанными ему. И на каждый Хеллоуин показываться на публике и лишний раз напоминать о собственной значимости, предотвращая попадание Гарри Поттера в категорию скучных реликтов прошлого. Профессор Квиррелл собирался помочь ему завоевать власть, но учеником должны восхищаться, пусть это будут и хвалебные оды на светских раутах от Корнелиуса Фаджа, и несвязные похвалы Хагрида, жующего кролика в убогой хижине, и грёзы наивных девочек, перешёптывающихся в спальнях факультетов, и опасения Люциуса Малфоя в Визенгамоте.        Мистер Поттер достойно зарекомендовал себя в Хогвартсе, поэтому он пока что и является весьма занимательной личностью для обсуждений. Но он вполне может перейти в разряд: «Гарри Поттер? А-а-а.., это тот тип, которого мы проходили по «Истории магии» в прошлую среду? Ну и скукотень! А ещё эссе по нему строчить!» Если юный Том Риддл полагает, что такие разговоры не могут звучать в школе лет через десять, то он совершенно ничего не смыслит в человеческой натуре. Известность приходит не с количеством добрых дел, совершённых личностью, а с правильным умением превознести свою персону, даже при условии отсутствия хоть сколько-нибудь стоящих талантов. К примеру, первоначально сам образ «Волдеморта» был до нелепости смехотворен, но ему удалось обыграть его так, что Благородные и Древнейшие Дома пали ниц.       И сейчас, наконец пережив приторное послевкусие от тыквенного пирога, от слащавости которого сводило зубы, профессор Квиррелл устало наблюдал за тщетными попытками дождя оставить след на земле. Вечер в Хогвартсе обещал тусклое спокойствие, и он не собирался нарушать удручающую серость. В самом деле, ну не выпускать же тролля просто ради забавы, заставив директора присмотреться внимательнее к преподавательскому составу и усилить охранные чары школы. Что за бесполезная затея! Ему не пришла бы в голову подобная нелепица даже после нескольких бокалов огневиски.       Кап-кап-кап.       Тук-тук-тук.       Кап-кап.       Время, до этого будто застывшее в мутных каплях на окне, стремительно начинает падать, как бледные песчинки в перевёрнутых песочных часах. Тени прошлого отступают, Настоящее затягивает его в невообразимые Перепутья начавшихся мгновений.       Только что профессор Квиррелл осознаёт, что столь жалкие капли не могли так громко дребезжать по стеклу. Это стук в дверь кабинета Защиты и, кажется, учитель догадывается, кто визитёр. Тёмный Лорд жестом открывает дверь, но не приветствует вошедшего и безучастно продолжает смотреть за неясными очертаниями окрестностей, размытыми, словно их нарисовал акварелью неумёха-художник по мокрому холсту.       – Зачем пожаловали, мистер Поттер?       Впрочем, он и так знает единственную причину, по которой юный Том Риддл может навестить преподавателя в канун Дня всех святых. Очевидно, что мальчишка расчётливо собирается давить на жалость, вызывать сочувствие и желание помочь бедному сиротке без родителей. И это намерение весьма похвально, однако неужто ученик не соображает, к кому надо было заявиться со слезливыми причитаниями? Уж явно не к холодному и циничному «профессору Квирреллу». Ему следовало вдумчивее избирать сострадательных слушателей. Подошли бы МакГонагалл, Флитвик или тот же Хагрид, хотя от последнего проку мало, поскольку лесничий не имеет ни знаний, ни связей, ни заслуживающих внимания полномочий в замке. Лучше не тратить усилия на никчёмных индивидов.       – Не знаю, – сомневается с ответом мистер Поттер. – Почему-то мне захотелось поговорить с вами.       Но Тёмный Лорд вовсе не желал видеть Мальчика-Который-Выжил в канун Дня всех святых. Не сегодня.       – Что ж, я с удовольствием выслушаю вас. В чём дело?       «Уйди. Просто уйди и не смей больше появляться передо мной в этот день. День моей смерти и твоего рождения». Окружающие считают, что герой магической Британии появился на свет тридцать первого июля, но личность того непримечательного младенца давно стёрта из реальности. Юный Том Риддл пришёл в этот мир тридцать первого октября и никто не переубедит профессора Квиррелла в обратном.       – Странно, но я решил, что должен сегодня увидеть именно вас.       Кап-кап.       – А более целесообразным для вас было бы решить появиться в Большом зале, – учитель устаёт играть роль терпеливого слушателя. – Или вы хотите заставить всех запомнить, что Мальчик-Который-Выжил не в состоянии принимать адекватные решения на Хеллоуин? Действительно, пусть ваши враги осуществляют атаки тридцать первого октября, пока вы слёзно рыдаете в подушку и не в состоянии ничего предпринять.       – Вы ошибаетесь, профессор, – возражает мальчишка. – Я не пошёл на праздничный ужин, поскольку задумался о причинах недавней войны. К тому же, не собирался портить другим настроение своими размышлениями в столь знаменательный день.       О, день отнюдь не был знаменательным тогда, десять лет назад. Ночь выдалась самой обычной, не промозглой и не тёплой, а просто нормальной, как и полагается для последних вздохов октября. Не свистел режущий ветер, листья не падали с веток загадочными вихрями, туман не клубился зловеще под ногами, не взошла полная луна и уж тем паче не выли волки или хотя бы собаки. Что уж там, даже ворон не каркнул и ни одна чёрная кошка не перебежала дорогу. Мир решительно обещал ему, что завтра наступит. Тёмный Лорд спокойно прошествовал путь к нужному дому, а в воздухе не витали предвестники несчастья, звёзды не сложились в предостерегающие знаки, а нелепые наряды людей на улицах едва ли выглядели пугающими. Обычный вечер и обычная ночь. Для таинственного поражения Волдеморта можно было выбрать атмосферу и получше.       – Наверное, вы сейчас заняты. И сейчас не приёмные часы, – тактично замечает ученик. – Пожалуй, не стану вас отвлекать и…       – Нет, подождите, мистер Поттер, – неожиданно для себя останавливает профессор Квиррелл. – Говорите, о чём вы думали!       – Простите, что? – юный Том Риддл удивлённо замирает.       – Я хотел сказать, что если вы всё ещё намерены поделиться со мной некоторыми соображениями по поводу минувшей войны, то я внимательно их выслушаю, – повторяет он более вежливо.       – Изучая биографию Волдеморта, я отметил, что в школьные годы ему, как и прочим маглорождённым, не позволили остаться в школе во время Второй мировой. Возможно, это вызвало затаённую обиду, желание отомстить волшебникам, укрывшимся от боевых действий с помощью магии, – предполагает ученик.       Кап-кап-кап.       Мистер Поттер, помимо прочих полезных способностей, наделён потрясающим свойством нагнетать и без того унылую атмосферу, что само по себе замечательно. Но профессор Квиррелл не хотел испытывать подобные таланты ученика на себе. «С другими делай что хочешь, я с удовольствием понаблюдаю за твоими играми с кучкой идиотов, но не смей трогать меня! Неужели ты не замечаешь, что я отличаюсь от них? Я и ты, мы – другие. Мы подобны, поэтому не смей пытаться причинить мне дискомфорт». Разумеется, мальчишка не хотел намеренно задеть его, просто очередные теоретические гипотезы посетили юный слизеринский ум.       Учитель не меняется в лице, оно остаётся безжизненно-отрешённым, будто предсмертная маска нормальности отпечаталась в чертах палача, пожелавшего обмануть обитателей Преисподней. Взгляд ледяных глаз устремляется вдаль, туда, где вялые неискренние слёзы дождя упорно стирают горизонт. Они с наглой апатичностью воскрешают по ту сторону стекла далёкие времена, истерзанные безжалостным временем и забытые непродолжительной памятью Добродетельный людей, предпочитающих избавляться от неприятных воспоминаний с такой же лёгкостью, с которой они выплёвывают пережёванную жвачку.       Каждый год, когда распускались нежные бутоны цветов, в воздухе витал душистый аромат лета, на небе появлялись невесомые прозрачные облака, а Хогвартс-экспресс увозил учеников домой, – каждый раз его персональный Ад начинал медленный отсчёт безысходности. Из самых страшных чудовищ, подстерегающих детей его возраста, Тому Риддлу не являлись ни пауки, ни гиппогрифы, ни упыри или дементоры. Не тогда. Только «Морской лев» мучил его воспалённое сознание. Многие его однокурсники не слышали о сей твари, хоть и не фантастической, но от того не менее ужасающей. Это чудовище иногда предупреждало о своём приходе нервными завываниями сирен, но бывало заявлялось и неожиданно, и тогда его когти за считанные мгновения обрушали стены целого квартала. Жуткие глаза твари то светились пронзительным светом прожекторов, то невидяще глядели сквозь закрашенные окна, рваное дыхание прерывалось болезненным свистом падающих бомб, из ноздрей приглушённо вырывались клубы дыма постоянно отбывающих поездов с пассажирами, достойными спасения. Взрывы, то ли свист, то ли ветер, то ли рыдания, отчаянные молитвы вперемешку с пьяной руганью, скулящие дети и молчаливо подыхающий домашний скот, воодушевлённые прощальные речи для Избранных или полусгнившие трупы неизвестных у обочины по соседству с больными бродячими псами. Страх, неуверенность, отчаяние, безысходность. И над всеми ними … Смерть. Уверенная, властная, сильная, словно нажравшийся крови шакал чудом превратился во всемогущего льва, от которого не скрыться. И он будет играть судьбами беспомощных слабых пешек, то отпуская их, то вновь притягивая за хвост, но в итоге всё равно пожирая всех без разбору, нескольких за раз, не слишком заботясь об эстетическом виде своего пиршества.       И при всём этом Добродетельные преподаватели умудрились сделать существование на летних каникулах ещё более незабываемым.       Ему запрещено использовать палочку если чокнутый головорез направит на него пистолет, нельзя аппарировать, даже если он каким-то чудом заметит бомбардировщики Люфтваффе, будь он хоть в соборе святого Павла в тот ужасный декабрь, применение магии несовершеннолетним означает вылет из Хогвартса. Из единственного места, которое позволяет ему надеяться на перспективы получше, чем работа столяром или смерть от кори. Потому приходилось стиснуть зубы и напряжённо ждать шелестящих шагов сентября.       Кап.       Картины прошлого отражались в мерзких каплях, будто где-то на небесах неведомая сила расплескала неисправный Омут памяти.