“To you, monster: I will love you back into the light whether you want it or not My heart is a reservoir, and you can claw your way down through the black and the cold, thrashing and writhing and roiling- but you will never find the bottom.”
-S.T. Gibson
Сейчас она не сможет объяснит, как так получилось. Может быть, что-то, может быть, ничего, может быть, это его взгляд, когда он не замечает, как заварной крем капает на стол слизерина, потому что Сириус-Джеймс-и-Питер громко смеются среди красно-золотой гриффиндорской драпировки, а он смотрит так, как будто ненавидит Сириуса и не может поверить, что они вообще могут быть братьями, как будто он совершенно потерян. (Она знает этот взгляд – каждый день видит его в зеркале, когда думает о Пет – прищуренные глаза, сжатые в тонкую линию губы и жестокие, резкие слова) Лили переводит взгляд на Северуса. Однажды она попросила его присесть и без всякого лукавства сказала: я люблю тебя и хочу, чтобы ты был моим другом, но, если ты продолжишь заниматься этим дерьмом с чистотой крови, мы перестанем быть друзьями; Северус, который теперь счастливее, чем когда-либо; Северус, который является для нее доказательством. Доказательством чего-то... чего-то ясного, светлого и сияющего в мутной мешанине зелено-серебряного. Интересно, – думает Лили, – может быть, – но её лишают возможности продолжить размышления, потому что Джеймс Поттер становится перед ней на одно колено, изображая предложение, кажется, в пятидесятый раз; Лили измучена этим. Сейчас Эванс безостановочно готовилась к сдаче ЖАБА, всё еще не получила ни единого письма от Петунии, уклонялась от проклятий и шипения мерзкого грязнокровка в коридорах, и её тошнит от Джеймса Поттера; от чистокровного Джеймса Поттера, которому никогда не приходилось проходить ни одного серьезного испытания в его жизни, с его любящей, богатой семьей, с его компанией веселых друзей, с его шалостями и... прекрасно, теперь, когда она думает об этом, кажется, что она чуть ли ни единственное, что не пришло ему на блюдечке с голубой каёмочкой, и эта мысль заставляет ее чувствовать себя лучше, в мстительной манере, как будто она занимается правосудием, этакая Валькирия, окутанная загадочным туманом, увешанная стальными клинками и окружённая душами мертвецов. Лили твердо стоит, чувствуя, как что-то тяжелое оседает у нее в горле. - Джеймс Флимонт Поттер, - начинает Лили - не уверенная откуда вообще знает его второе имя; кроме того, что все знают насколько оно глупо звучит, - её голос холоден и чёток. Она говорит почти как Нарцисса Блэк: платиновая блондинка, надменная, ледяная, жестокая; однако со следующей репликой, сходство мгновенно исчезло, и она снова стала Лили Эванс – пылкой грязнокровкой. – Сколько гребанных раз я должна сказать "нет", чтобы это дошло до твоей тупой головушки? Иди ты нахуй, Поттер – огрызается Лили. И тут она понимает, что в Большом зале стоит гробовая тишина. И Сириусу Блэку просто пиздец как смешно. (Больше, чем Сириус, если честно, смеется почти каждый слизеринец, они выглядят счастливее, видя, как предводителя Мародеров публично отвергают, хотя это происходит далеко не в первый раз. Даже Регулус Блэк, на которого она смотрела до этого, - мысли ускользают обратно в чертоги её разума, что если? а может быть... - она слабо улыбается, натянув рукава на костяшки пальцев и скрывая приподнятые уголки губ. Блядство, думает Лили - Макгонагалл смотрит на Лили прищуренным взглядом, неодобрительно и трезво, но ей кажется, что где-то глубоко в них мелькает искорка веселья. Джеймс воспринимает все это спокойно, хотя Лили замечает легкую заминку в его дыхании, которая говорит о том, что, возможно, он не так уж равнодушен; не настолько, как ему хотелось бы, чтобы все вокруг думали; он встает и ухмыляется. - Когда-нибудь, Эванс, - обращается к ней Джеймс, а затем возвращается в почти материнские объятия мародеров; среди множества утешающих хлопков по спине слышно «в следующий раз, дружище», и внезапно она снова впадает в ярость. В следующий раз, дружище, как будто она в конце концов сдастся, как будто сегодня-завтра она станет его; когда-нибудь, Эванс, как будто действительно сдастся, если он будет стараться изо всех сил, как будто ее мысли, мнения и чувства даже не имеют значения- Лили резко вдыхает, у неё сводит скулы. Она все ещё стоит, внезапно доходит до неё; люди, должно быть, смотрят на неё; она чувствует себя растерянной, как будто её вырвали из сна и бесцеремонно поместили в мир, который холоднее, жестче, чем она когда-либо думала. Когда-либо могла думать. Когда-нибудь, Эванс. Лили наклоняется и хватает свою школьную сумку, перекидывая ее через плечо так плавно, как только может. Она берет хрустящий тост и уходит, топая из Большого зала и чувствуя себя странно, как будто она находится в шаге или двух от того, чтобы заплакать. Что подумает Петуния, задается вопросом Лили, как будто это имеет значение. (Она бы хотела, чтобы это было не так) Через полчаса у нее защита от Темных Искусств, и она ненавидит это. Воздух холодный, свежий, ее дыхание дрожит, а изо рта вылетает бесшумное облако пара, над которым она хихикала бы, будь она ребенком. За окном снег покрывает деревья, как мех, как плотное одеяло. Морозно, потрясающее красиво. (Петунья отправила обратно её Рождественский подарок, вспоминает Лили, глаза щиплет еще сильнее, и она ненавидит это, больше даже не празднует Рождество, она празднует Йоль, но-) Позади нее доносится шорох, шепот шума и звука, и, поворачиваясь, она видит, что слизеринцы выбегают одним сильным потоком, вероятно, чтобы стереть пудинг со своих волос и одежды. Лили чувствует прилив ярости и обиды на Мародеров, потому что теперь она попадет в поток выкриков грязнокровка, мегера и вернись туда, откуда ты пришла, ты грязная- Чья-то рука ложится на узкое плечо Лили, рука тянет ее в нишу, спасая от толпы испачканных школьников, она резко оборачивается, быстро берёт палочку в руку и встречает немного испуганный взгляд Регулуса Блэка.***
- Извини, - беспомощно говорит он. У него под глазами синяки фиолетового цвета, как будто он не спал долгое-долгое время, и Лили хочет дотронуться до них подушечками больших пальцев, она думает, что её пальцы бы идеально подошли для его синяков. Это странное желание, и она изо всех сил пытается его подавить. - Оу, - говорит Лили. «Хорошо». Она думает, может быть. Она смотрит в серые глаза Регулуса Блэка, отстраненные и извиняющиеся, как будто он готовится к буре, но впереди еще огромная, жестокая тьма, и на самом деле не имеет значения, что с ним сейчас происходит, как будто его судьба предопределена и никто ничего не может сделать, чтобы это изменить, как будто это невозможно. Лили всегда нравилось делать невозможное. Менять вещи, которые никто не подумает изменить, например, стать первой магглорожденной волшебницей, получившим высший балл на её факультете, например, гриффиндорке быть лучшей подругой слизеринца. Или, например, отвергать Джеймса Поттера и отказывать ему снова и снова; ей не верится, что он все еще пытается: это даёт ей прилив мстительного ликования (в Лили есть тьма; свирепые кровожадные животные, которым никто бы не поверил, кроме нее). Лили наклоняет голову. Смотрит на него. Регулус Блэк, брат Сириуса. Она слышала, как Сириус говорил о нем, называя его болваном, слизистой змеёй и злодеем. Хотя она слышала, как Сириус называл Северуса точно также; а вчера Сев приготовил ей обезболивающее зелье от менструальных спазмов и передал через домашнего эльфа ещё и её любимые шоколадные конфеты. Регулус Блэк. В его серых глазах нет отвращения и ненависть, которые она видит в глазах Малсибера, Эйвери и Нотта. - Регулус Блэк, - вслух произносит Лили, пробуя имя на вкус. У него есть второе имя - нечто чистокровное и претенциозное, вероятно, название какой-то звезды или далекого, забытого созвездия. (Она никогда не признается в этом, но ей нравятся такие имена, нравится их величие; слоги на ее языке звучат ужасно по-декадентски и свежо, как тернистые леса и герои, потерянные на пыльных страницах истории) - Как бы… - начинает говорить Лили, но кто-то касается ее локтя; она поворачивается, чтобы увидеть Северуса, который выглядел удивленным и слегка обеспокоенным; как всегда в своей пестрой мантии и с мягким взглядом черных глаз. (Он катастрофически испортил свое положение в Слизеринском доме после того, что сделал: разорвал связи с борцами за чистоту крови – но она знает, что он бы всё равно сделал это снова. Лили всегда значила для Северуса что-то такое; она не уверена, что понимает это, не уверена, что достойна этого. Хотя он будет делать всё это снова и снова для нее) - Сев! - весело говорит Лили. Она чувствует себя ужасно раздражённой, её менструальные спазмы; Джеймс Поттер и неприятное ощущение от месячных сливаются в одну бурлящую массу недоброжелательности, но Северусу нужно больше света в жизни; и она единственный близкий человек в его жизни, правда единственный. Регулус бормочет что-то вежливое и начинает оборачиваться, чтобы, скорее всего, выйти из алькова и притвориться, что вся ситуация - весь крошечный момент, обладающий возможностью, хотя и обремененный с каждой стороны сложными проблемами, которые не так сложны, просто предрассудки и нетерпимость, на самом деле, простые и понятные - никогда не случались. Лили хватает его за рукав. - Сев, я тут размышляла... о нашем клубе, - Лили продолжает, сохраняя веселый тон. Её гнев направлен на Джеймса Поттера, и она давно научилась разделять, разделять свою жизнь на четкие равные части, бесконечно крутящуюся дихотомию; Все маглорожденные так делают, думает она. Жизнь из несвязанных половинок, двойная жизнь. Это далеко не так захватывающе, как кажется. - Нашем… клубе? - Сев в замешательстве переспрашивает. Лили сияет еще ярче, как настоящая сила, как будто она производит солнечные лучи из своих склер, потому что, черт возьми, она собирается получить Регулуса Блэка. И сделать его лучше. Она сделала это для Сева и, возможно, ему не нужно спасение, но она все равно ему поможет. - Да! Наш сверхсекретный клуб ненавистников мародеров. - Я думал, что это... хм, не какой-то официальный клуб, скорее негласное соглашение? - говорит Северус, переставляя ноги и более надежно прислонившись к стене. Лили хочется закатить глаза. Мальчики, как правило, всё усложняют. - Ну, я говорила об этом раньше, так что... Теперь это официально, - Лили усмехается. Северус выглядит так, будто собирается возразить, но он замечает выражение ее лица и вздыхает, откладывая свои многочисленные протесты на потом. - Да, верно. Так что насчет него? - О, Сев, я так рада, что ты спросил, - почти поет Лили, поправляя и усиливая хватку на рукаве Регулуса Блэка, - Ну, я подумал, мы могли бы пригласить Регулуса в наш клуб. Регулус замирает. - Я не… - начинает он, вероятно, собираясь выплюнуть какое-нибудь предвзятое дерьмо, в которое, как она знает, он не верит, и Лили хлестнула в его сторону Silencio. Лили поворачивается к нему, сладко улыбаясь. Лили напоминает себе, что она делала это раньше. Отдаляла мальчика от чистокровок. В этом случае будет тяжелее, ситуация иная, и ничего похожего на революцию – пока что. - Да, я знаю, что семейные обязанности сковывают тебя, заставляя быть предвзятым и нетерпимым по отношению к маглорожденным, хотя на самом деле ты не веришь в это, и ты не можешь никому это рассказать, а поскольку Сириус тот ещё мудак - у тебя есть эти обязательства, но у нас есть секретный клуб ненавистников-мародеров, в который, я знаю, ты хочешь вступить. Встречи проходят каждое воскресенье после завтрака, в выручай-комнате. Нас никто не заметит. Если ты такой параноик, мы можем использовать дезиллюминационное заклинание. Всё просто. Лили делает паузу, чтобы перевести дух. Сейчас у Сева такое выражение лица, которое наводит на мысль, что он наблюдает за ужасающим крушением поезда. - Просто приди, пожалуйста. Я очень настойчивая, думаю это заметно. Раздражающая упёртая грязнокровка-мегера, так меня называют, - с большим удовлетворением произносит Лили. Ей нравится повторять эти слова людям, она наслаждается их вздрагивания, нравится преподносить результаты их предубеждений им на блюдечке с голубой каемочкой. Видите, вот что вы делаете; это то, что вы уже сделали; не думайте, что теперь сможете избежать последствия. Лили взмахивает палочкой, снимая заклинание безмолвия, и Регулус открывает рот. - Я не думаю… - пытается ответить Регулус, но Сев удивляет их обоих, громко и тяжело вздыхая, все ещё стоя прислонившись к стене. - Слушай, ты ненавидишь Джеймса Поттера или нет? - говорит Сев с очень раздраженным видом. Регулус сглатывает, глядя на них обоих. Тишина тянется все дольше и дольше, затем он медленно кивает.***
- Давайте по порядку. Первое заседание Клуба мародеро-ненавистников объявляется открытым, - говорит Лили. Они находятся в комнате ”come and go”, где Регулус, как ни странно, уже бывал. Лили замолкает и смотрит на Регулуса. Правила простые: «мы называем имена и причины нашей ненависти» Лили выпрямляет спину и расправляет плечи. - Я, Лили Джозефина Эванс, ненавижу мародеров вполне искренне, особенно Джеймса Поттера, чье единственное увлечение, помимо того, чтобы быть всеобщей неприятностью, заключается в том, чтобы унижать меня в общественных местах, несмотря на то, что я неоднократно сообщала ему, что, единственным словом, к сожалению, не вошедшим в его лексикон, является "нет", - Лили говорит спокойно и без лишних интонаций. Слова, слетающие с её языка, похожи на лакрицу: тёмные и болезненно сладкие. Северус поерзал. - Я, Северус Тобиас Снейп, страстно ненавижу Мародеров, которые до крайности ребячливы и издеваются над любым, кто не носит цвета их факультета. Лили одобрительно кивает и поворачивается к Регулусу, который выглядит слегка удивленным. Люди говорят, что он не так красив, как Сириус, и хотя Лили понимает, что они имеют в виду, она не согласна; на самом деле - Сириус красив, а Регулус прекрасен; тонкие дуги бровей и густые ресницы. Чистокровный, аристократичный. Регулус будет в порядке, всё будет хорошо. - Я, Регулус Арктурус Блэк, - Арктурус, точно, запоздало вспоминает Лили, - ненавижу мародеров с искренней преданностью, особенно Джеймса Поттера и Сириуса Блэка, - Он не уточняет за что. (Ему это и не нужно). Лили знает, что если бы кто-то стал лучшим другом Петунии и настроил ее против Лили, если бы кто-то другой способствовал ненависти Петунии к ней, она бы тоже возненавидела их двоих. Наступает пауза, пока Северус и Лили напоминают друг другу, что они хотели делать дальше; а затем Сев говорит: «О, сегодня я начну» - Каждое собрание, один из нас будет рассказывать об ужасном инциденте, связанном с мародерами, - вполголоса объясняет Лили Регулусу, пока Северус готовится. - Блестящий инцидент 73-го года, - говорит Северус театрально (после разрыва связи с чистокровками, он сам удивился своему обострившемуся чувству драматизма), и все трое обмениваются понимающими взглядами и тяжелыми вздохами. После пересказа истории, дополненной множеством повторений слов "сволота" и "мерзавец", Лили озорно улыбается, по очереди вызывая несколько ваз, с нарисованными лицами мародеров. - А теперь, - бодро говорит Лили, - самое интересное. Лили хватает вазу с Джеймсом Поттером и швыряет ее в ближайшую каменную стену. Он разлетается на тысячи осколков, осколки Джеймса Поттера ошеломленно катятся по полу, и Лили чувствует, как в её венах бушует возбуждение, которое мрачно катится, как грозовые тучи по равнине, от густого и волнующего запаха дождя. - Самонадеянная хитровыебанная скотина, - рычит Лили и поворачивается к Регу, предлагая вазу. На его губах появляется слабая-слабая улыбка, когда он берет вазу и с силой швыряет в стену, даже не потрудившись увернуться, когда осколок фарфора скользит по его щеке, заливая ее кровью. (Мы все, думает Лили, истекаем красной кровью, не грязной, не чистой или какой-то другой, как можно подумать, мы истекаем красной кровью, все мы, люди, толстая переплетенная сеть нежно малинового цвета. Связи, ветви, сети. Хрупкие стальные цветения) Лили думает, все будет хорошо.***
На это требуется время, как это обычно бывает, но все сходится достаточно быстро; как кусочки мозаики, медленно и неумолимо соединяющиеся вместе; как айсберги, распадающиеся на части и сливающиеся в одно целое с водой; как капающий мед и медленная, сладкая музыка. Регулус отличается от Сириуса - он тихий, умный и талантливый, с едким, горьким, остроумным и вдумчивым мышлением – но также они очень похожи, с надменным наклоном подбородков; блеском в серых блэковских глазах, когда они сердятся; тем, как в них течёт магия; когда другие потеют, они легко призывая перья и связки пергамента без единой дополнительной мысли; потоки магии, искрящиеся, хлопающие и потрескивающие в их блэковских венах; Лили не знает, связано ли это с кровью или это результат взросления в волшебном мире - но иногда за этим так увлекательно наблюдать. Клуб мародёро-ненавистников медленно разветвляется, переходя от разбивания ваз с лицом Джеймса Поттера к обсуждению точной правильной плотности щита для отражения навозных бомб (что-то, что Мародеры щедро используют в своих шалостях), к совместному выполнению домашней работы, растянувшись на полу. Иногда Регулус лениво поднимает голову и замирает неподвижно, широко раскрыв глаза, словно не может поверить, что он сейчас занимается этим, словно не может поверить, что у него есть всё это. - Видишь ли, Сев, - говорит Лили непринужденно, - главное различие между мной и Джеймсом Поттером- ну, их великое множество, но одно из них - то, что когда я хочу с кем-то подружиться или чего-то ещё, я добиваюсь успеха В следующее воскресенье Сев опаздывает, и Лили отчаянно пытается сдержать злые слезы, сжимая письмо Петунии в кулаке, кончик ее носа покраснел и похолодел. Когда она проскальзывает в выручай-комнату, Регулус уже там, его серые проницательные глаза скользят от письма в её руках к покрасневшим глазам, и Лили хочет – нуждается в том, чтобы - заставить его понять её. Она молча протягивает ему письмо и смотрит, как он читает письмо из одного предложения. Перестань посылать мне свои дурацкие письма. «Моя сестра» - говорит Лили, выдавливая из себя слова, похожие на сверкающие алмазы, несокрушимые в своей абсолютной, ужасной правоте. Моя сестра. Регулус поднимает взгляд, понимание и сочувствие читаются в его глазах, но выражается неправильными словами. - Маглы... - начинает Регулус, но Лили обрывает его, когда смех вырывается из ее груди. Это звучит как треск веток (ветки ломаются, трескаются семейные древа). - Моя сестра-маггл ненавидит меня, потому что я обладаю магией, - выплевывает Лили, - как ни странно, чистокровки ненавидят меня по той же причине. Регулус некоторое время молчит, аккуратно складывая пергамент и возвращая ей. Её пальцы касаются его пальцев. Лили думает, что он никогда не слышал факты, представленные ему так ясно, ведь он родился и вырос на диете, состоящей из расплывчатых афоризмов, полных пьянящей манией величия. "Чистота Крови Навек". В конце концов, он говорит: «я знаю», тихо, так тихо, как будто боится, что безвозвратно сломает что-то. «Я знаю», - громче. «Это просто... люди... моя семья», - Регулус замолкает, делая глубокий вдох. «Ты знаешь, что я пытаюсь сказать», - тихо закончил Регулус, и Лили знает. Она знает. - Хорошо. Если, - неуверенно произносит Лили, - если ты станешь наследником, значит, ты им нужен. Регулус слабо фыркает, хотя смеяться особо не над чем, и кивает. Его глаза потемнели и посерели в сером смысле, серые, как сумеречные небеса и горе. Он не понимает, что она пытается ему сказать. Лили прочищает горло. - Регулус. Ты им нужен, - Он поднимает глаза, пораженный напряжением в ее голосе. - Да, я знаю- - Ты слизеринец, Регулус, подумай. Ты им нужен больше, чем они тебе. Тебе, блять, не нужно делать ничего, что тебе не хочется. Его глаза расширяются, губы приоткрываются. Я... Моя мать, она... - Отрави её, - снисходительно говорит Лили, и одно мгновение она потрясена собственной черствостью, но потом вспоминает женщину с резкими глазами и острыми зубами, шипящую грязнокровка, убирайся с моего пути, когда Лили столкнулась с ней на платформе 9 и 3/4, и она думает, нет, это правильно. Однако Регулус выглядит скептически, поэтому она развивает мысль дальше. – Хорошо, как насчет этого: ты остаешься «на заднем плане», в нейтралитете. Ты не должен высирать много дерьма о чистоте крови, потому что это ранит таких людей, как я и Сев, но ты не станешь вмешиваться, пока чья-то жизнь не окажется в опасности. Ты получаешь отличные оценки, вообще очень хорошо справляешься со своей аристократичными обязанностями. В конце концов, ты станешь лордом и сможешь делать все, что хочешь. В правильном ключе управлять Древним и Благородным Домом Блэков. Сможешь заставить каждого своего кузена выйти замуж за маглорожденного, заставить Беллатрису купаться в конском дерьме... Регулус смеется, откровенно смеется, и Лили не в силах сдержать ухмылку, растягивающую уголки ее рта. «Ты, - говорит Регулус, - ты права, - неохотно говорит он, — это хорошая идея. Откуда ты узнала о правилах наследования и лордстве?» Лили позволяет ухмылке окончательно взять верх, когда она говорит: «Регулус. Я умею читать»***
После этого все идет более гладко. Они не слишком много говорят о Плане, как Лили про себя назвала его, но Лили часто видит, как Регулус задумчиво смотрит на нее, кусает ногти и думает. Он слишком часто вздрагивает, думает Лили. Возможно, у неё не самая любящая семья, но её родители никогда не били её, никогда не наказывали так жестоко, как это делают Орион и Вальбурга. Регулус тоскует по прикосновениям, жаждет их. Они называют это обнимашкоголодом. (Лили прикасается к нему так часто, как только может; слегка касается его, гладит и нежно расчёсывает волосы.) Со своей стороны, Сев помогал ей внедрить идею о том, что не все маглы плохие. Они просят выручай-комнату предоставить им пластинки, чтобы познакомить Регулуса с маггловской музыкой (которая, по мнению Лили, бесконечно лучше). Регулус не слишком хорошо относится к рок-музыке, это скорее что-то для Сириуса, но он влюбляется в классику, в Баха, Гершвина и Чайковского. (В следующий раз, когда они входят в Come and Go Room, там стоит пианино с нотами, и Регулус, который учил латынь, французский, игру на фортепиано и скрипке с тех пор, как научился ходить, садится за него, как изголодавшийся, и играет такую душераздирающе прекрасную музыку, что у Лили на глазах наворачиваются слезы. Это становится для них чем-то привычным, Лили и Сев лениво шепчутся, когда Регулус играет, часто замолкая на крещендо, полностью теряясь в музыке. Становясь потерянными, потерянными безвозвратно) Потерянные мальчики, Рег и Сев, оба, и она нашла их. Она не спасительница, ни в коем случае, но ей нравится думать, что она хороший друг. Регулус, со своей стороны, знакомит её с новым типом магии, ритуалами, кровью, жертвоприношениями и силой. Он начинает с самого обычного ритуала, очищающего ритуала, и в течение нескольких дней после этого Лили чувствует себя легкой и утончённой железной-леди, магия струилась в ее венах. Это пьянящее чувство, и она гонится за ним, прося ещё, ещё и ещё. Вскоре Регулус обучает их ритуалам, которые держатся в секрете подавляющим большинством чистокровных, вырезая рунические пентаграммы на полу и разбрасывая капли свежей, сверкающей крови в жертву. Ощущение силы, пробирающейся через позвоночник, вздувающейся в венах, натягивающей тонкую кожу запястий, пальцев - это нечто почти вызывающее привыкание, и ей все равно, когда Регулус с застенчивым видом говорит ей, что это классифицируется как темная магия. - Я никогда не слышал, чтобы гря- магглорожденные имели склонность к магии крови, - задумчиво произносит Регулус. - Это потому, что их никто не учит, - резко отвечает Лили, её охватило раздражение и она чуть не промахнулась, из-за того, что он едва не произнес это слово. Регул смотрит на нее серыми глазами, большими и грозными в чистом холодном свете утра; Лили чувствует, что она почти тонет. Он протягивает руку, осторожно касаясь ее плеча, успокаивающе проводя большим пальцем по костям, молча извиняясь.***
- Мародеры, - говорит Лили, врываясь в комнату, - они незарегистрированные анимаги, - Лили видела Сириуса утром – бледного, замёрзшего; слышала лёгкие и сонные приглушенные голоса; видела, как огромный лохматый пес превращается в беззаботного, бесхитростного мальчишку с румянцем на щеках и высокомерным блеском в серых глазах. Смотря под острым углом и движущимся теням можно было спутать, но она точно знала, что видела. Воцаряется ошеломленная тишина, пока они все это обдумывают. - Вы ведь понимаете, что это значит? - торжественно объявляет Лили. Сев оживляется: «Мы сдадим их и отправим в Азкабан лет на пять?» Регулус вздыхает: «Северус. Будь выше этого. Конечно, нет.» Лили лучезарно улыбается ему. Регул, как она видит, понял её задумку. Это, или он просто не хочет видеть Сириуса в Азкабане. (Она думает, что это больше похоже на "и", чем на "или", она думает, что одно-или-другое-черное-или-белое это не настоящая жизнь, вещи могут быть настолько невыносимо сложными, что хочется плакать, что все ваши чувства могут завязаться в такой неразрывный узел, что их невозможно вскрыть, распутать, развязать, изучить и наклеить какие-то ярлыки, у них какая-то собственная номенклатура, и разве это не правда?) Он прячет это, запихивает в самый маленький темный уголок своего сердца, пока оно не выпячивается наружу, но он заботится о своем брате, думает Лили, он это знает. Знает, в отличие от Северуса, потому что она любит и ненавидит свою сестру в равной мере, любит девочку, которой она когда-то была, и ненавидит за женщину, которой она становится. - Мы тоже хороши - нет, лучше - чем они! Мы тоже пройдем этот процесс, чтобы стать Анимагами, хотя мы обязательно зарегистрируемся, когда достигнем совершеннолетия. Регулус неловко переминается с ноги на ногу, и даже в своем беспокойстве он элегантен, как-то сдержан. - Процесс становления Анимагом, - резонно начинает Регул, - довольно трудный. - Регулус, - терпеливо говорит Лили, – если Питер Петтигрю смог стать Анимагом- - Не может быть... - вмешивается Северус, и Лили бросает на него быстрый взгляд. - Дурачки. Подумайте. Бродяга? Сохатый? Хвост? Сириус - собака, Джеймс - какое-то животное с рогами, Ремус - ну, ликантропия сводит на нет Анимагический потенциал, а Питер... - Лили замолкает, сморщив нос, когда пытается понять, что может значить это непонятное "Хвост". Лили прочищает горло: «В любом случае, мы, вероятно, лучше всего подходим для этого - Сев и я - гении зельеварения, а ты, Регулус, потрясающий в трансфигурация.» Щеки Регулуса красиво вспыхивают от похвалы, и Лили не может сдержать улыбку. (Она прячет свою улыбку в рукав, думая о том дне с заварным кремом и о том, как Регул тоже спрятал её в рукав, и о том, как она думала, может быть, а теперь думает, что да.) - Так, - Лили заканчивает, - да или нет? Регул заговорил первым, элегантно развалившись в кресле-груше (еще одно замечательное Магловское изобретение, с которым его познакомили), с полуприкрытыми глазами: «Да.» Сев вздыхает, но ничего не говорит, и в этом нет необходимости. Лили, как всегда, знает - он сделает для нее все, что угодно. Лили ухмыляется им: «Отлично»***
В конце концов, это было не сложно. Лили и Северус возятся с Анимагическим зельем, потому что, честно говоря, держать лист мандрагоры во рту в течение месяца просто невозможно, даже с прилипающими чарами. Она смутно помнит, как мародеры давали фальшивый обет молчания или какой-то другой чепухи, но если они это сделают, люди заподозрят неладное, соединят всех трёх соучастников, и из них расцветет грозное, сверкающее созвездие Регулуса, Северуса и Лили, а они не могут себе этого позволить, Регул не может себе этого позволить. Вместо этого они изменяют зелье до тех пор, пока все, что им нужно сделать, это держать лист мандрагоры на коже в течение месяца. (Лили засовывает листок в чашечку лифчика и старается не думать о том, где Регулус может прикрепить свой листок, старается не думать о бледном изящном изгибе его шеи, о его длинных тонких пальцах.) Северус заболел в последнюю ночь, поэтому Лили собирает для него лист и варит зелье с помощью Регулуса в комнате. Оно чистое и блестящее, этот слабый ровный блеск, поднимающийся от поверхности, пахнущий землей, корнями и шерстью, это прекрасно. («Конечно, это прекрасно, - обиженно говорит Северус, - Рядом со мной ты лучшая в зельеварении в этой школе» «Рядом с тобой?- эхом отзывается Лили, опасно низким голосом, а Регулус продемонстрировал крайнюю степень раздражения.) Они ждут следующей бури, грома, дождя и потрескивающих молний, хлещущих по воздуху (в Хогвартсе бури всегда более живые; наполненный магией воздух рождает великие и ужасные вещи), и они выбегают на улицу, вода стекает по их мантиям. (Регулус накладывает несколько чар импервиуса на свой плащ и плащ Сева, но Лили отказывается, есть что-то в этом дожде, что-то в воде, скользящей по ее волосам и влажной коже, что заставляет ее чувствовать себя живой, что-то в холоде, который зажигает огонь в ней, распространяясь от пульсирующего биения ее сердца к гудению ее вен, покалывая под ее кожей; Возбуждение расцветает, как ночной цветок.) Лили первая принимает зелье, она знает, что так и должно быть. Ее взгляд темнеет, тени окружают ее зрение, а затем расцветают, превращаясь во что-то яркое и странное; детали, которые она никогда не думала замечать, задевают струны её сердца. Это тело странное, легкое, острое, все теснит ее, мир распирает от невероятного богатства. Пахнет дождевой водой и землей, в воздухе витает тяжелый запах петрихора, мыши ползают по толстым теплым подземным норам, густые почвы благоухают их шерстью. Вот рысь, серебристая, настороженная и элегантная, царственно облизывающая лапы, пахнущая товарищем по стае и мной; вот ворона, ее крылья-стремительный кусочек сияющей черноты, пахнущий другом. (Лили - Серый Волк с густой шерстью и зелеными глазами, и она знает, что это совершенно предсказуемо, ебануться, она даже предсказала свою Анимагическую форму, но ей это нравится, она даже любит это.) Ну же, Лили вскидывает голову и утыкается носом в землю, чувствуя, как странность животного захлестывает ее и поглощает, становясь с ней единым целым. Идем, а они бегут в лес, как сумасшедшие, как настоящие звери.***
Теперь она понимает, почему мародеры так близки, почему они могут прижиматься друг к другу, обниматься и не чувствовать ни капли стеснения, как это делают другие мальчики - в теплом мехе и гладких перьях есть что-то, что делает жизнь проще и естественнее. Они развалились на мягких подушках (теперь клуб мародеров-ненавистников собирается каждое воскресенье, в среду после комендантского часа и в субботу после ужина). Когда ты Анимаг, это также имеет некоторые странные эффекты - Лили может чувствовать запах ингредиентов зелий, кажется, за много миль отсюда, выбирая одну ягоду шривелфига от других; зрение Сева никогда не было лучше, а Регулус стал быстрее, сильнее, его тело поджато и перекликается с инстинктивными движениями животного. И у Лили, и у Регулуса отличное ночное зрение и слух, и Сев стал намного, намного, лучше чувствовать себя на метле (теперь ему так удобно в воздухе, его зрение и острое птичье чутье сливаются в чудо по имени Сев, Регулус, который пытался найти замену ловцу, учитывая, что сам он очень занят в этом году, приставал к нему с просьбой присоединиться к их команде по квиддичу), и действительно, все это так отвлекает, удивительно, как они могут что-то успевать. (Мой младший братец, чопорный придурок – Пожиратель Смерти, Сириус хохочет в общей гостиной с легким оттенком горечи и тоски, затмевающим его тон, и Ох, думает Лили, когда вспоминает, что Регулус на год младше её, оу, просто он кажется намного старше, затененные глаза, осанка и изящные движения, палочка щелкает в воздухе и оставляет магию позади, вырезая сложные рунические конфигурации на полу. Нить нежности скользит между ее ребер, как нож; она резко вдыхает.) Сев называет Регулуса "Рег", но Лили знает, что она никогда не будет его так называть, ей слишком нравится его полное имя. Она говорит ему об этом, она много чего ему рассказывает, однажды, когда идет снег и все на улице, так что никто не замечает пару бутылок огневиски. Регулус, который, конечно, с самого детства изящно потягивает медовый напиток из бокалов, пьет из бутылки очень мало, только чтобы быть навеселе. Лили нравится вкус огненного виски на ее языке, нравится его тепло, когда она откидывает голову назад и медленно сглатывает, жар от него гонится за холодом, который шепчет мерзкая грязнокровка, оставляя этот холод позади. Она ни в коем случае не легковесная, она может справиться с алкоголем в крови, но его, ну, в общем, много, и Северус и Лили начинают тайную игру с выпивкой, в которой нужно выпить столько раз, сколько Регулус рассеянно посмотрит на элегантную филигрань своего фамильного кольца. Северус заснул, тихо похрапывая у теплого камина. Регулус рядом, на подушке рядом с ней, но этого недостаточно, ей нужно, чтобы он был ближе. Она вытягивает ноги и с уверенностью всех выпитых бутылок огненного виски притягивает его ближе, обхватив ногами за талию. Он издает испуганный звук, но не сопротивляется, позволяя ей притянуть себя ближе, пока его голова практически не оказывается у нее на коленях. Это только потому, что он навеселе, смутно думает Лили; он такой элегантный и… и обычно сдержанный, как настоящая леди. Это забавная мысль; она хихикает. - Что? - спрашивает Регулус, дергая губами. Он выглядит удивленным, его серые глаза блестят, и Лили внезапно чувствует тепло, огневиски и Регулус сливаются в крошечный шар головокружительного тепла внутри нее, и она не может, она- она выпустить его наружу- - Ты... ты одни из моих лучших друзей, знаешь ли, - внезапно говорит Лили, слегка запинаясь. Регулус замирает, но она слышит его прерывистое дыхание своими волчьими ушами. - Я?- Тихо бормочет Регулус, и Лили кивает, кивает так сильно, что у нее внезапно кружится голова, и она скользит вниз, пока ее волосы не касаются Регулуса, пока они не оказываются рядом, и она не может нормально говорить с ним. Они должны быть приличными, думает Лили и пытается сесть повыше, но ей удается только сильнее прижаться к нему. - Ты и Сев, - уверенно говорит Лили, - вы с Севом мои лучшие... мои лучшие - Лили замолкает, наморщив лоб, пытаясь объяснить, что она имеет в виду, что значат для нее Регулус и Сев. Северус не хочет - он не хочет сексуальных или романтических отношений, он сказал ей однажды, это не потому, что он не может устроить свидание или какую-то чепуху, которую делают мародеры (однажды Лили дала ему бутылку специально сваренного зелья для волос, и его волосы потеряли свой маслянистый блеск, он на самом деле был достаточно красив, его глаза с тяжелыми веками и загорелая кожа придавали ему экзотическую смуглую красоту), но потому, что он на самом деле не заинтересован ни в том, ни в другом. Вместо этого у него есть дружба, и она его единственный друг, и иногда она думает, что он ее единственный настоящий друг, и это что-то значит, они что-то значат друг для друга, что сильнее и вернее, чем обычная дружба и Регулус- Регулус. Он вполне может быть одним из ее лучших друзей, но что-то есть в этом, что-то еще в том, как он прерывисто дышит, когда она наклоняется, чтобы спрятать голову у него на шее, что-то во взгляде его серых-серых глаз, как будто она проглотит его и не подавится, как будто ему это понравится. Что-то в том, как он постоянно мелькает, постоянно на периферии ее зрения, независимо от того, где она находится, ее собственная Полярная звезда, блеск, который другие, Сириус, Вальбурга и Орион, изо всех сил старались подавить, а в случае Сириуса - затмить с его собственной пылающей славой, но- Но он есть, и она внезапно, яростно клянется, что будет всегда заботиться о нем, поддерживать этот мерцающий свет и подпитывать его, пока он не станет поразительно ярким, пока он не станет настолько ярким, что никто, ни Вальбурга, ни Орион, ни Беллатрикс, не сможет прикоснуться к нему. (В свободное время она искала звезду Регулуса, якобы для астрономии, но на самом деле для себя, удивляясь самой себе, как она аккуратно вырывала страницу и сложила ее, прижав её к груди. Регулус, Альфа Льва, является самым ярким объектом в созвездии Льва и одной из самых ярких звезд на ночном небе. Регулус кажется сингулярным, но на самом деле это звездная система, состоящая из четырех звезд. Четыре звезды, думает она, четыре звезды - она, Регулус, Северус и кто-то еще. Хотя больше никого, есть только они трое, и, возможно, это все, что нужно.) Покраснев, она осознает, что уже довольно долго молчит, обводя взглядом его нос и огромные серые глаза, густо обрамленные ресницами, которые, как ей кажется, ей бы очень хотелось почувствовать, как они трепещут у нее под носом, и... - Регулус, - шепчет Лили, у нее внезапно пересохло во рту. Она делает еще один глоток огненного виски. Регулус хмыкает в ответ, глядя на нее, и она не может ничего с собой поделать, ставит бутылку, скользит к нему на колени и проводит пальцами по его волосам (они чернильно-черные на фоне ее кожи и такие мягкие, какими она всегда считала их в своих самых сокровенных мечтах). Регулус замирает, глядя на нее широко раскрытыми глазами, и Лили тихо смеется. - Мы не обязаны, если ты не хочешь, - шепчет Лили, устраиваясь поудобнее у него на коленях, и он сглатывает. - А если я хочу? - говорит Регулус довольно хриплым голосом. Лили отвечает ему, прижимаясь губами к его губам, и, оу, это лучше, чем она думала, его губы нежно касаются ее губ, языки скользят вместе и скользят так сладко, что ей больно- И вдруг воздух меняется, застывая от жара и напряжения, вот они уже неистово целуются, огонь разгорается в ее венах, и это Регулус, младший брат Сириуса Блэка, но он заставляет ее задыхаться от его губ, а его длинные, тонкие, глупые пальцы пианиста, скользящие под ее рубашку и обводящие нежную кожу на талии, заставляют ее хотеть умереть, загореться, сгореть. Лили выдыхает его имя в его губы - это так глупо и слащаво, но она ничего не может с собой поделать, она целовалась со многими-многими парнями раньше, но не так, не с этой изысканно сбалансированной смесью огня и сладости, не с серыми-серыми глазами Регулуса Блэка, длинными тонкими пальцами и густыми ресницами. Ничто, твердо говорит она себе, не должно измениться. Никто, думает она, не должен знать.***
(Сев, конечно, знает. Это... ну, они оба согласились, что нет смысла скрывать это от Сева, потому что всякий раз, когда у них было время побыть наедине, Северус обычно тоже был там. Ему кажется, что это весело, даже забавно; когда ему рассказывают - или, точнее, когда он видит и понимает это, - он буквально падает на пол от смеха, бормоча что-то о Джеймс Поттер и Сириус Блэк, выкусите гриффиндорские болваны. И он продолжает об этом говорить. К их облегчению. Радостно. Эй! негодующе говорит Лили, когда ей надоели его мечтательные бредни о том, как это взбесит Джеймса Поттера. «Наши отношения не о Джеймсе Поттере! На самом деле, наши отношения не имеют ничего общего с Джеймсом Поттером! Мы можем существовать и без ненависти к мародерам!» Она смотрит на Регулуса, который лениво практикует невербальную трансфигурацию (на год вперед и без палочки-Джеймс Поттер вундеркинд трансфигурации, но Лили знает, что если бы Регулус не был слизеринцем, Макгонагалл пела бы ему дифирамбы и почитала бы его как следующее пришествие Мерлина - хотя Мерлин, размышляет Лили, тоже был слизеринцем), прося помощь. Он бросает на неё беглый взгляд. "Ну?" – требовательно спрашивает Лили. Регулус опускает палочку и смотрит ей в глаза: «Нас связала взаимная ненависть к Джеймсу Поттеру, - терпеливо говорит он. - Наш "клуб" буквально основан на неприязни к ним. Однажды мы провели приятный день, обсуждая способы продать Джеймса Поттера в рабство и выделить его волосы в отдельную сущность. В тот день, когда мы встретились, Джеймс Поттер сделал вам предложение в тридцать четвертый раз. Ты действительно думаешь, что наши отношения не имеют ничего общего с Джеймсом Поттером?» - Ты не можешь быть серьезным. – недовольно говорит Лили на всю комнату, размахивая руками. Регулус ухмыляется, что для него нехарактерно, и она понимает, что происходит... - Нет, я Регулус. Это мой брат может быть несерьезным Лили издает ужасный стон и закрывает лицо руками: «Напомни мне, почему я терплю тебя?» - Он тебе нрааавится. – трубит Сев, и, Господь всемогущий, это гребаная правда.***
Регулус, он... неплох- Он не похож на Сириуса, за что Лили очень благодарна. Сухое остроумие, определенное самообладание, присущее его Блэковской заднице, то, как он ест шоколадные круассаны (темный шоколад скользит по его длинным, тонким пальцам, Господь), то, как он играет на пианино с полной сосредоточенностью, выжимая-раздирая самые изысканные звуки из гибких клавиш, то, как он прячет так много себя, запертый и скрытый в великолепной оболочке его самого. (В коридорах, когда они проходят мимо друг друга, их глаза встречаются - секунда, мгновение, вспышка, зеленый-серый-зеленый, и Лили чувствует дрожь и легкое покалывание в течение нескольких часов после этого, что-то горячее и мимолетное трепещет у неё внутри, вызывая головокружение своей интенсивностью. Иногда, когда она видит его, застывшего и пустого, с затуманенными серыми глазами, ее желудок сжимается от горя, потому что ему пришлось скрывать так много себя, скрывать свою теплоту, юмор и человечность. Она иногда тоскует по нему - ему легче, чем ей в коридорах, никто не кричит и не плюет на него из-за его крови, нет, не он, чистейший из чистых, Блэк до мозга костей, но она никогда не пыталась спрятаться. Ей никогда не приходилось этого делать. Она дерзкая, токсичная, стальная, не имеющая себе равных в чарах и превосходная в зельях. Лили знает, кто она, Лили всегда знала, но она также знает, что если ты прячешься достаточно долго, то легко забываешься.) Но. Когда она встречается с ним взглядом, то видит того Регулуса, которого знает сейчас: спина изогнута над черной поверхностью пианино, пальцы скользят по клавишам (glissando, legato), кланяются с сокрушительной силой музыки, свет струится с небосвода, освещая его лицо, как дыхание Бога. (Лили всегда любила красивые вещи. Она рисует его, когда он играет, иногда, уголь скользит по бумаге, создавая захватывающие дух линии, на вздымающихся завитках музыки. Эскизы - это густо нарисованные вещи, уголь проникает глубоко и впивается острыми когтями, глубоко в душу, все суровые линии и насилие. Она познает себя в нем, приходит к пониманию утонченной среды своего внутреннего "я".)***
Ее губы скользили по его губам, его язык скользил по небу; они узнавали друг друга с ужасающей близостью, нанося на карту каждый дюйм тела друг друга в отчаянной картографии. Лили знает, что это неправда, знает, что она существовала в ярком огне и славе до того, как он положил на нее свои тонкие руки, но когда он прикасается к ней, она чувствует себя настоящей, она чувствует, как лед и пустота тают, чувствует длину своих конечностей и расщелину пупка и вес своих грудей так, как никогда раньше. Он касается меня, следовательно, я существую. (Теперь он знает, что заставляет ее задыхаться. Его пальцы скользили по выпуклостям ее ребер, сладкое, ноющее скольжение его тела между ее бедер, его рот прижимал заветные слова к ее горлу, ложбинке ее ключиц, их собственный тайный язык. Что заставляет ее кричать-) (Пустые заброшенные классы, отпечаток их тел в густой потревоженной пыли, запирающие и заглушающие чары, покрывающие пространство так же густо, как запах их похоти-)***
- Я собираюсь жениться на тебе, - шепчет Регулус в мягкую плоскую плоскость ее живота, свод стопы, в паутину между пальцами, в мягкий рыжий меж бедер, в рубец на бедре -особенно мерзкое проклятие, которое однажды бросил ей Эйвери. Сначала она не слышит его, когда его шепот ограничивается нижними частями ее тела, но теперь это все, что она слышит. Я женюсь на тебе, когда они пройдут мимо друг друга в коридоре, и все, что они смогут сделать - это взглянуть, взгляд, мгновение, серо-зеленые глаза. Я женюсь на тебе, когда она смеется над воспроизведением Севом Джеймса Поттера, падающего с метлы, пытаясь произвести на нее впечатление, а Регулус просто наблюдает за ее смехом, стальные серые глаза стали невозможно беспомощными и мягкими. Я женюсь на тебе, когда она будет на игре Слизерин-Гриффиндор с красными и золотыми лентами для волос (но у нее зеленый цвет в глазах и серебро в ее серьгах, ещё простая цепочка на шее), а Регулус ныряет за снитчем и она не может дышать из-за страха, что он упадет. Я женюсь на тебе, нанизанный на ее кости, отражающийся всякий раз, когда она видит Регулуса бьющего изумительной силой, заставляющего ее дрожать, и она никогда не мечтала о свадьбах, но теперь она мечтает поцеловать Регулуса Блэка перед толпой доброжелателей, где любой мог бы их увидеть, где это не имеет значения. (В свободное время она изучает магические свадебные традиции, запихивая чересчур девчачью книгу в свой школьный портфель и очаровывая ее, чтобы она выглядела как копия «1000 способов проклясть своих поклонников».) Когда он спрашивает её, это нечто личное и простое, один в комнате с фамильным кольцом Блэков и сонатой, которую он сочинил для нее на фортепиано, такой красивой, что она плачет и смотрит на него убийственным взглядом, когда он замечает её. (Кольцо серебряное и тонкое, с изумрудом, установленным в центре со вкусом. Цвета Слизерина Северус смеется, когда видит это, и Лили счастлива, но не настолько счастлива, чтобы быть сумасшедшей, хотя она такая. Она носит кольцо на длинной цепочке на шее, спрятав его под одеждой так, чтобы никто не видел.) Он занимался самообразованием, чтобы сдать ЖАБА вместе с ними и пропустить свой седьмой год, и это, вместе со смехотворно детализированной папкой, полной примечаний, шагов и полей, составляет его обновленную версию Плана, который Северус и Лили сразу изучают и редактируют. План - это новое "я женюсь на тебе", он дрожит в гладких сосудах ее вен, в резких движениях ее бедер, в поющих прядях ее волос. (В ней рассказывается, как они собираются заставить Вальбургу Блэк принять магглорожденного в качестве невесты их наследника, как они собираются свергнуть Темного Лорда.) (Это должно быть невозможно, но... Лили всегда нравилось делать невозможные вещи.)***
В конце концов, именно Джеймс Поттер и Сириус Блэк первыми раскрывают их. Они держали все в секрете уже почти четыре месяца, и они стали самодовольными, стали слишком уверенными в своих запирающих и заглушающих чарах, и когда-то они использовали Дезиллюминационное заклинание, но Лили больше нравится видеть Регулуса, его прекрасные кости и кожу, и ему нравится смотреть на ее лицо, когда она кончает. Они находятся в пустом классе, Лили прижалась к дальней стене, ее ноги обхватили талию Регулуса, и ей нравится видеть невозмутимого чистокровного наследника таким растрепанным, с растрепанными волосами и красными губами; пока они скорее одеты, но у неё расстегнуты три пуговицы, и кружево лифчика выглядывает наружу- Они слышат щелчок двери и голос Джеймса Поттера, говорящий А что у нас здесь, Бродяга? и Сириус Блэк, тихонько посмеиваясь и распутывая их заклинания и блять- Лили не может невербально применить Дезиллюминационное заклинание, они ее услышат – Всё готово, Сохатый! раздается голос Сириуса Блэка, веселый и зловещий, Лили резко вдыхает, ее охватывает ужас, что им делать, также они не могут позволить Мародерам узнать, что они тоже незарегистрированные анимаги, блядство блядство блядство ебаный пиздец думает Лили, и Регулус прижатый к ней тоже в панике- Лили встречается с ним взглядом. В ней вспыхивает искра идеи, одними губами она шепчет доверься мне, и он медленно кивает- Дверь распахивается, и Регулус с Лили оборачиваются. Джеймс Поттер и Сириус Блэк стоят там, и оба смотрят на них, и этот взгляд медленно зарождающийся ужас, пока что ни один из них не узнал ее, она в основном спрятана за Регулусом, но, черт возьми, она что не гриффиндорка. - Рег? - Сириус говорит высоким и недоверчивым голосом, как будто не может поверить, что его прекрасный брат может найти кого-то, чтобы поцеловать, не смеши меня, Лили убирает ноги с его талии и отстраняется. (Глаза Джеймса Поттера вылезают из орбит, лицо приобретает неестественный сероватый оттенок.) - Привет, ребята, - Лили улыбается, убрав руки за спину (Диффиндо, говорит она про себя, и подушечка ее указательного пальца трескается, на ней появляются капельки крови, девушка слегка пятится назад, прислоняясь к стене. Ее рубашка расстегнута, и взгляд Джеймса Поттера останавливается на изгибе ее груди и желтом кружеве. - Мои глаза здесь, Поттер, - огрызается Лили, рисуя руну на стене и кусая губы. Это должно сработать. - Я- Лили— это Империус, как думаешь? Amortentia? - Джеймс Поттер заикается, его руки сжимаются и разжимаются, как будто он не знает, что с ними делать. Ярость превращает кровь в ее жилах в лед, острый и непоколебимый. Джеймс Поттер никогда не уважал ее решения, всегда преследовал ее, независимо от того, сколько раз она говорила нет, поэтому не должно быть сюрпризом, что он проигнорировал то, что она сказала да кому-то другому, но все же. - Это довольно серьезное обвинение, - хладнокровно говорит Регулус, серые глаза бросают взгляд на Сириуса, стоящего позади Поттера. Джеймс усмехается: «О, пожалуйста, мы все знаем, что Эванс ни с кем не встречается.» - А может быть, - задумчиво произносит Лили, - я была вполне согласна встречаться с кем-то, но только не с тобой. (Это больно. Она знает, что это будет больно, она наслаждается этим, думает тебе никогда не было дела до того, что выбрала я, почему тебе должно быть не всё равно сейчас? Не смотри на меня так, не смотри мне в глаза, только, блять, не заплачь.) - Secretum meum non dicam tibi: in sanguine tuo ferveat, et, ne te vivum comburere, - внезапно и резко произносит Лили, и тут же на нее обрушивается волна трепещущей магии, капля ее крови катится по полу, а лицо Сириуса Блэка становится совершенно белым. Он из темной семьи, он знает, что произойдет, если они расскажут. - Что... - выдыхает Джеймс Поттер, и улыбка Лили становится зловещей красной полосой. - Расскажешь кому-нибудь, что ты видел в этой комнате, и твоя кровь вскипит в жилах, а следовательно, сожжет тебя заживо. Можно было бы предположить, - Лили делает паузу. - Если только вы не доберетесь до целителя примерно за 6,5 секунд. Но я не думаю, что тебе стоит рисковать.” - Она, он что-то с ней сделал, Бродяга, почему? Что? Лили рычит, волк в ней просыпается, мех-блестит-зубы-острые. - И на что же ты намекаешь, Джеймс? Что я не способна защитить себя от влюбленных парней, которые не знают, что значит "нет"? Потому что, уверяю тебя, Джеймс, у меня много опыта, - ее слова пропитаны ядом, сладким, острым и обжигающим. (Она надеется, что они отравят его, она надеется, что он упадет на землю, корчась. Северус висел вниз головой, его одежда была сорвана, Лили выискивали, унижали и преследовали снова и снова, сделали мишенью особенно злобных мальчиков, которые не одобряют идею чистокровного Поттера жениться на Магглорожденной – ха - Регулус проклят просто за то, что носит зелено-серебряные цвета, просто за то, что он Блэк, которого Сириус не одобряет - он заслуживает этого, он чертовски заслуживает всего этого.) Затем она понимает, что из-за того, что она защитила комнату секретным оберегом, ни один из них не сможет говорить о том, что происходит, поэтому она обнажает зубы на него и сдвигается с места, длинные распущенные волосы плавно переходят в гладкий мех, зеленые глаза темнеют, зубы заостряются. Джеймс издает слабый задыхающийся звук, как утонувшая рыба. Лили крадется к нему, и Регулус смеется, тоже переходя в свою рысь, и она слышит, как Сириус бормочет почему бы блять нет?, превращаясь в черную-черную собаку. Три зверя, двое против одного, рычат друг на друга, хотя большая часть яда Лили направлена на единственного человека в комнате, а затем Поттер превращается в массивного оленя с тонкими спиралевидными рогами и широкими совиными глазами и блять, ей нравятся эти шансы, два хищника против одного одомашненного хищника и травоядного. Воздух становится напряженным, тугим, а затем Поттер издает резкий звук, вероятно, самый резкий звук, который может издать его оленья морда, и Лили смеется и прыгает на него, не стремясь убить (хотя она могла бы, хотя волк в ней чувствует себя так, будто она предназначена для этого), но чтобы подчинить себе, кровь стекает по зубам и слышно болезненное хныканье из мягкой, покрытой красными пятнами шкуры Поттера. Взгляд направо - Сириус и Регулус дерутся, Сириус рычит, скалится и мотает головой, Регулус более рассудителен, расхаживает и прыгает, как кошка, до последнего. Это сбивающее с толку черно-серебряное месиво, зубы, мех и перья, спутанные хвосты, но в воздухе пахнет кровью, плечи Регулуса яростно расправлены, и она знает, кто одержал верх. (У Лили возникает ощущение, что они высвобождают то, что было накоплено в них в течение долгого времени, что после того, как они закончат, они будут окровавлены и избиты, но снова братьями. Она так думает. Знает.) Лили раз или два вонзает зубы в плоть плеч Поттера, но это довольно скучно, учитывая, что а) он травоядный и б) он не хочет причинять ей боль. Она отстраняется от него, расхаживая рядом с Регулусом (дружище, волк в ней рычит защитить, человека в ней соглашается). Боже, думает она, что они делают, что они, блять, делают, неужели они полностью потеряли рассудок, они, должно быть, совсем сошли с ума, дико ссорятся в пустом классе, любой может просто- Она спотыкается, дверь со скрипом открывается, и сердце Лили сжимается, но это... ох, это Ремус, что плохо, но не так плохо, как могло бы быть, и когда он входит в комнату с широко раскрытыми от шока глазами, на нем рябит секретность, что приносит ей облегчение. Лили снова сдвигается, вытягиваясь в человеческую форму. Ее одежда изрядно порвана, но нет ничего такого, что нельзя было бы исправить с помощью нескольких амулетов, и ее лицо довольно измазано кровью, ее волосы в диком беспорядке, но ей все равно. - Лили... это Регулус ... и кровь на твоем лице... Сохатый? Что... Почему... - заикается Ремус, его нос оборотня чувствует все. Лили издает низкий, грубый смешок.