POV Аллен Уолкер
С нашей последней встречи прошло полгода. Я так и не выяснил, куда я отправил Юу (да, теперь я называю его по имени, правда не помню даже, когда это началось) в ту ночь. И чем больше проходит времени, тем туманее обрывки воспоминаний. Это не игра в покер, где можно смухлевать, и если мы сможем его найти, то это будет чистой удачей. Первые полтора месяца нам удавалось скрывать от начальства, что экзорцист по имени Канда Юу пропал без вести. По документам его всегда отправляли на задания с кем-нибудь в паре, но, на самом деле, другой человек шёл один. Искателей же просто просили молчать. Что они и делали. Внезапная проверка нагрянула, как гром среди ясного неба, после чего все наши махинации и секреты были раскрыты. Комуи и меня чуть ли не ежедневно вызывали на допросы. Я ничего не утаивал. А дело не двигалось с мёртвой точки. Через пару недель бессмысленных допросов меня попросили открыть врата, дабы осмотреть Ковчег полностью и убедиться в том, что мои слова не ложь. В течение всего следующего месяца они осматривали каждую улицу, каждый дом, каждую комнату, но всё оказалось бесполезно. Ни Юу, ни зеркала обнаружить не удалось. Пропажа двух осколков Чистой силы подняла огромную шумиху на самых верхах. К поискам конкретно этих двух подключили даже Азиатское подразделение. Бак был в откровенном шоке, когда узнал о случившемся. Оно и неудивительно. Несколько раз верхушка Ордена выдвигала мне обвинения и пыталась засадить меня, но ребята во главе с Комуи и Баком каким-то образом отсрочивали моё наказание. За это я им безумно благодарен. Сейчас всё более или менее поутихло. Поиски всё также продолжаются, но количество экзорцистов и искателей, которым поручено это дело, с каждым месяцем становится всё меньше. Их отправляют на другие задания, ведь Канда и зеркало — не единственные ненайденные осколки. Моральное состояние обитателей нашего подразделения было ужасным первые несколько недель. Впрочем, многие быстро отошли. Они не общались с Юу так, как мы. Я не виню их. Больше всего это событие отразилось на мне, Линали, Лави, Мари, генерале Тидолле и Комуи. Остальные тоже переживали, но не так сильно. Линали с тех пор часто закрывалась в комнате Юу и плакала. Я не раз заставал её там, когда приходил по той же причине. Комуи пытался всячески приободрить свою сестру, даже обращался к нам за помощью. На какое-то время у нас получалось отвлечь её, но позже всё повторялось. Сейчас она реже приходит в комнату Канды, наверно из-за того, что там поселился я. Четыре месяца я просто приходил к нему в комнату и вспоминал о той злополучной ночи. Надеялся, что всплывут какие-либо воспоминания, но мои попытки были тщетными. Потом я просто думал о нём, пока в один момент не понял, что просто одержим им. Странно, наверное, что я сам это понял. Правда, без намёков от Лави не обошлось. После этого я просто переселился в его комнату. Если он вернётся, то точно покромсает меня. Но я готов рискнуть. Кстати о Лави. Из нас троих он самый первый начал приходить в себя. Хотя выплёскивал эмоции он похлеще нас с Линали. Он часто пропадал в библиотеке, тренировочном зале или в лесу, откуда возвращался с разбитыми костяшками. Редко появлялся на людях и часто голодал. Ходил, словно призрак. Хотя, по словам того же Лави, я выглядел не лучше. Он взял себя в руки на втором месяце, за две недели до того, как нагрянула проверка. Сначала он приводил в чувства меня. За руку тащил в столовую, так как я часто пропускал завтраки, обеды или ужины. Пытался отвлечь меня шутками или просто интересными историями, где очень часто фигурировал его наставник — Книгочей. Провоцировал на игру в карты. Пару раз ему удалось меня заставить сыграть. И, конечно, всячески выгонял меня из комнаты Юу. Намёки на то, что я симпатизирую Канде в романтическом смысле начались после того, как он застал меня говорящим во сне в кровати японца. По его словам, я звал Канду по имени. Драка тогда была знатная, но ощущения всё равно были не те, что обычно я чувствовал с Юу. От Комуи получили оба. С тех пор я начал звать мечника по имени, если речь заходила о нём. А заходила она часто, также как и Линали. Раз в неделю или две мы засиживались до утра, обсуждая нашего общего друга. Я тогда довольно много узнал о нём нового. Правда утренний рассвет мы встречали в слезах. Ну и как-то получилось так, что мы трое вроде в депрессии сами, но при этом умудряемся помогать друг другу. Лави пришёл в себя, хотя порой выпадает из реальности. А Линали и я довольствуемся ночными беседами в теперь уже моей комнате.Конец POV Аллен Уолкер
***
Как только они вошли в музыкальную комнату, Тим уселся на спинку дивана, обвив себя хвостом, и стал ждать своего хозяина. Седовласый парень шёл медленно, стараясь не уронить пару огромных чаш, стоящих друг на друге, в которых находилось свежеиспечённое печенье от Джери. Наконец, добравшись до мягкого сиденья, он поставил чаши на свободное место и вытер пот со лба. После этого он сел на пустующее место и принялся трескать печенье, попутно изливая свою душу самому верному другу — Тимканпи. Ему он рассказывал то, что язык не повернётся рассказать Линали. По крайней мере, не сейчас. Вскоре полуторачасовой монолог превратился в ненавязчивое напевание знакомого мотива. Аллен встал, отряхнув руки от крошек, и подошёл к музыкальному инструменту. Он положил несколько пальцев на клавиши и нажал. Неуверенные звуки постепенно начали сливаться в мелодию, что уже довольно долгое время не давала Уолкеру покоя. Мелодия Колыбельной разливалась по всему пространству Ковчега, проникая в каждый уголок. Душу, чувства, что он испытывал, все свои мысли он вложил в эту игру. Пальцы ловко перескакивали с одной клавиши на другую, создавая живой поток эмоций под названием Аллен Уолкер. Игра, как и музыка резко прекратились, создавая чувство незавершённости. Прохлада, резко ударившая со спины, заставила Уолкера вздрогнуть. Он прикрыл глаза, а затем медленно обернулся. Он не знал, чего ожидать. Мысли путались. В голове промелькнул вагон возможных вариантов, но то, что он увидел перед собой, повергло его в глубокий шок.