Будущее которое я не хочу

Я творил мир из себя. Каждая мелкая черточка обращалась в краску и ложилась на полотно. Оно расцветало черным и синим - горечью и одиночеством, красным и золотым - яростью и вдохновением, белым и зелёным - нежностью и умиротворением. И мне нравился результат – тот, что выходил из-под моих умелых пальцев: яркий, полнокровный и разнообразный. И больше всего меня восхищали мои последние творения, мои дети - плоть от плоти, кровь от крови моей. Своей неповторимостью, хрупкостью, неуемными попытками найти истину и обрести смысл. Я наблюдал за ними издали, извне. Видел, как они растут и меняются. Как возводят и разрушают города. Как ищут меня, придумывая мне разные имена и строя ненужные мне дома, просторные и разукрашенные. Но быть сторонним наблюдателем наскучило. Они так звали меня, так умоляли снизойти до них, что однажды мое сердце дрогнуло и я ступил на сотворенную когда-то с такой нежностью и любовью землю. Поначалу я пребывал среди них инкогнито. Творил мелкие чудеса, путешествовал, останавливаясь на ночлег в маленьких рыбачьих хижинах и крестьянских избах. Это было лучшее время. Они казались мне такими прекрасными и чистыми, почти совершенными, несмотря на проступки и ошибки. Но потом дети выросли. Они поумнели и сумели отыскать меня. Ради меня построили высокую башню из стекла и мрамора. И я согласился править ими. Тогда это казалось мне прекрасной идеей: вести и наставлять, открывая пути к свету. Менялся мой мир, и вместе с ним менялся и я. Мои дети изобретали разные виды оружия и совершенствовали их. Города разрастались, становясь похожими на крепости. К ним пришёл страх, а вместе с ними и ко мне. К мрамору и стеклу добавились гранит и железо. Я возводил новые стены и окружал себя надежной армией, ибо их молитвы становились все злее и отчаяннее, и все чаще они перерастали в угрозы. И я перестал творить чудеса, и лишь жестокие кары и казни вновь и вновь обрушивал на детей своих. И однажды гул недовольства перерос в незаглушаемый ничем рокот, и даже моя охрана и войска примкнули к бунтующим. Они пришли на рассвете. Ярость и гнев окутывали каждого мутным облаком. Я мог бы сбежать, спрятаться, но я устал. Мне хотелось покоя. Они выволокли меня на площадь, и каждый кричал обвинение и оглашал приговор. Список преступлений казался внушительным. Я же молча смотрел на стальное и серое вокруг и вспоминал ту лазурь и зелень, что когда-то так щедро вливал в свое творение. Я не бессмертный, вовсе нет, а чистая ненависть опаляет сильнее самого жаркого пламени. Купаясь в ней, я таял, а вместе со мной сворачивался, распадался мир, созданный мной из себя. Они пока не ощущали этого, не понимали, что с моей смертью исчезнет всё, и они в том числе. Вернее, почти всё. Сожалений о прошлом и содеянном не было, как и жалости к себе и своим творениям. Стойкое ощущение, что все свершается именно так как должно. Прямое и единственное возможное завершение. Жизнь покидала меня, но всплывали воспоминания – те, которые миллионы лет были так глубоко запрятаны в моем сознании, что даже слабым отблеском не просачивались наружу. Другой мир. Другой круг, полный ненависти, но я не внутри, а снаружи. Новое совершенное оружие в моих руках и в руках тех, кто рядом. Может быть, тоже огонь или же, напротив, абсолютный холод, разрывающий изнутри живые клетки. И был уничтожен Бог моего мира, а с ним и сам мир. Но я остался, как и некоторые другие: погибая, последним выплеском демиург наполнил нас своей сутью, своей силой. И я был пьян от его силы, и знал, что способен сотворить собственное мироздание, новое и чистое, избежав ошибок и просчетов. Я верил, что мой мир будет лучшим из миров, будет совершенным. И вот круг замкнулся. Смеясь, я ощущал, как разливалась, хлестала через край первозданная энергия, и у меня не было сил сдержать ее. Мои дети, юные, яростные, чистые, наполнялись ею, наполнялись мной и чем-то более древним и вечным, чем я. Мое время заканчивалось, но начиналась их Вселенная...