КНИГА 1. В СВЕТЕ КРОВАВОЙ ЛУНЫ. ВСЁ РАДИ ЛЮБВИ

Намджун отнес Джина к машине и, осторожно уложив его на заднее сидение, сел за руль. Чонгук взломал соседний автомобиль и, пересадив туда троих парней, поехал вслед за ним. Путь до дома старшего лежал через город, где макнэ отпустил людей, предварительно стерев им память о том, где они находились все это время. Через несколько часов Джин лежал на широкой кровати, подключенный к системе переливания крови. Чон был подключен к такой же, потому как до этого они со старшим использовали человеческую кровь, но она так и не смогла вернуть вампира к жизни. Потом в ход пошел адский напиток, но и он не оказал чудодейственного результата. Тогда макнэ решил, раз он особенный вампир, значит и кровь его должна обладать непростым эффектом. Как только отметка на аппарате показала два литра, старший отключил его от системы и отнес в другую комнату. Накрыв его одеялом, вампир вернулся к Джину и, просидев возле него около двух часов, спустился в гостиную. Ближе к вечеру к нему присоединился Чонгук. Его бледный и потерянный вид больше напоминал мертвеца, чем живого человека. Из-за сильного головокружения он еле спустился по лестнице, а затем тяжело опустился на стул. Намджун молча встал из-за стола и пошел на кухню, а через пятнадцать минут перед младшим стоял горячий суп и пакет с кровью. — Зачем ты встал? — спросил он, присаживаясь напротив. — Тебе еще как минимум двое суток отлеживаться надо. — Мне Джин приснился, — ответил тот. — Я решил его проведать, но похоже, ничего не изменилось в его состоянии. — Мелкий, если к утру Джин не очнется, нам придется его отпустить. — Я до последнего верил, что мы можем его спасти, но, видимо, слишком переоценил свои силы. Не представляю, как я теперь буду жить без него. — Как и раньше. Ты ведь долгое время не общался с ним. — Знать, что Джин живой — это одно. Мне сложно принять, что я никогда не смогу его обнять. — Мелкий, не нагнетай обстановку и так тошно. — Ты прав, я пойду к хёну. Через несколько часов Намджун снова перенес спящего макнэ в другую комнату, а сам вернулся к Джину. Он прилег рядом с ним и, положив свою голову ему на грудь, тихо заплакал. — Джин, прости меня, — сказал он. — Прости за то, что был с тобой груб и редко заботился о тебе. Прости за мой эгоизм и нежелание слушать тебя. Я бы многое сейчас отдал, чтобы еще хоть раз услышать твой дивный смех. Я люблю тебя, Джин. Пусть я так редко говорил тебе эти слова, но никогда не переставал любить тебя. Ты — моя отдушина в этом темном мире, тот самый родной островок, на котором я чувствую себя в безопасности. Пожалуйста, прошу, не лишай меня этого. Останься со мной. Вернись к нам. Слезы нескончаемым потоком лились из глаз старшего, понимая, что все мольбы напрасны. Джина могло вернуть только чудо, но, увы, в темном мире оно невозможно. Утреннее солнце сожжет любимое тело, а легкий ветерок развеет пепел, и мятежная душа наконец-то обретет покой. Намджун не чувствовал этой боли с того самого момента, когда лишился своей семьи. На самом деле то, что вампиры ничего не чувствуют — ложь. Они ощущали все в полной мере, когда их мертвое сердце трепетало от любви. Если это чувство искреннее, то становилось невыносимо больно, когда оно исчезало. Тебя словно разрывали изнутри на мелкие кусочки, отчего хотелось кричать во всю глотку, а после наступала тишина и полное безразличие ко всему. Приходило осознание того, что все бессмысленно и желание бороться отпадало само собой. Смириться с участью кажется самым легким выходом и это самая страшная стадия скорби. Чтобы не чувствовать боль, вампир отключал свою человечность и становился обычной машиной для убийства. Таких уже нельзя вернуть в прежнее состояние и выход только один — смерть. Намджун в полной мере осознавал свою вину перед Джином и за то, что обратил его против воли, и за то, что предал его, в тайне от всех полюбив другого. Теперь он понимал чувства, между которыми разрывался Джин. Он любил обоих одинаково и не мог выбрать между ним и макнэ. Точно также как теперь старший любил его и того, без которого действительно не видел смысла в жизни. Вампир сам не понял, как такая неземная любовь поглотила его целиком. Он даже Джина так не любил и его всегда раздражали эти телячьи нежности, а здесь сам был готов сутками напролет шептать всякую ерунду и умолять о ласке. Самый сильный вампир вдруг стал игрушкой у того, кто напрямую владел его жизнью. Однако Намджун не боялся этого, ведь он до мурашек любил слушать его живое сердце. — Мелкий, я задолбался таскать тебя из комнаты в комнату, — безразлично сказал старший, не поворачивая головы. — Иди уже отдыхай. Ответом ему послужила тишина, хотя он отчетливо слышал стук сердца. Внезапно его осторожно погладили по голове, отчего Намджун вздрогнул, а затем повернулся и ошарашено посмотрел на улыбающегося Джина. Его вечно бледная кожа приобрела молочный оттенок, а на щеках появился румянец. Только сейчас до старшего дошло, что Джин дышит и его тело вернулось в свою прежнюю форму. На него смотрели глаза, полные счастья, а в грудной клетке билось абсолютно живое сердце. — Я сплю? — очнулся вампир. — Нет, — ответил Джин. Он нежно провел теплой рукой по гладкой щеке Намджуна, а затем притянул его к себе и поцеловал. Однако тот прервал поцелуй и крепко обнял парня, задохнувшись от нахлынувших чувств. — Я думал, что потерял тебя, — всхлипнул он. — Я верил, что ты с макнэ найдешь способ спасти меня, — ответил тот, ласково гладя его по спине. — Как у вас это получилось? — Мелкий пожертвовал своей кровью и вкачал ее в тебя почти всю. Я не верил, что это сработает, ведь до этого мы пробовали влить обычную кровь. Джин, ты правда вернулся? — Да и похоже, как и Гук-и стал дневным вампиром. Кстати где он? — В другой комнате должен отдыхать, но ты же знаешь его неугомонную натуру. Он как бумеранг возвращается через каждые несколько часов, чтобы проверить, есть ли изменения. — Джун-и, я так люблю тебя и нашего малыша. Теперь ты понимаешь, что мы одна семья? — Ну, уж нет, иначе мне придется постоянно задерживаться на работе, потому как мелкий сведет меня с ума. Забирай его себе, а я буду вас навещать. — Ты действительно этого хочешь? — Я больше не буду препятствовать вашим отношениям. Мне достаточно знать, что с тобою все в порядке. — Джун, я не хочу снова становиться перед выбором. — Тебе и не придется. Я по-прежнему люблю тебя и хочу, чтобы ты действительно был счастлив. — О, любимый, такое ощущение, что это не я стал живым, а ты. — Просто я многое понял за этот короткий период неизвестности и переосмыслил все, чем раньше жил. — Ты такой молодец, Джун-и. Спасибо тебе. Это правда самый счастливый день, вернее утро в моей жизни. — Я рад, что смог подарить его тебе. Чонгук не хотел просыпаться, потому как находился в нежных и теплых объятиях. Полудремное состояние дорисовало образ Джина, его милую улыбку и такие ласковые глаза, что хотелось прижаться к нему и никуда не отпускать. — Джин, — позвал он. — Да, малыш, — ответил тот. — Не уходи. — Я всегда буду рядом с тобой. — Это ложь, потому что я сплю. — Глупый макнэ, уже полдень, так что пора просыпаться. Младший нехотя перевернулся на спину и, сладко потянувшись, открыл глаза. Лежащий рядом Джин никуда не делся и продолжал с улыбкой смотреть на него. Чонгук нахмурился и потер глаза, а затем снова уставился на парня. — Я свихнулся, да? — спросил он. — У меня паранойя? — Да нормально все с тобой, — ответил Джин. — Это правда я. — Ага, тогда почему я слышу стук двух сердец вместо одного? — Потому что твоя кровь сделала из меня живого вампира. Макнэ понадобилась минута, чтобы переварить информацию и понять, что он сотворил чудо. Слезы ручьем потекли из его глаз и Чон кинулся в такие родные объятия своего хёна. Джину стоило больших усилий, чтобы успокоить его, а затем они спустились в гостиную, где их ждал вкусный обед. — Как тебе вспомнить вкус пищи? — спросил Чонгук, уплетая свою порцию за обе щеки. — Потрясающе, — ответил довольный Ким. — Однако больше всего я рад тому, что наконец-то могу почувствовать вкус вина. — Эй, надеюсь, ты не станешь напиваться каждый день на радостях? — Кто бы говорил. Джун рассказывал мне, что ты творил, когда меня не было рядом. Ему пришлось изрядно раскошелиться, чтобы пополнить те запасы, что ты опустошил. — А вот нечего было обижаться. Я не знал, чем себя занять, вот и глушил боль таким способом. — Знаю, в большей степени это моя вина. Прости, малыш. — Нет, хён, я заслужил это, поэтому делай, что тебе вздумается, если это действительно доставляет удовольствие. — Отлично, тогда как на счет прогулки? Я хочу вместе с тобой впервые увидеть солнце. — Хён, я с радостью поддержу тебя. А где кстати Намджун? Он тоже должен увидеть это, хотя бы через окно. — Он поехал в замок Хосока. Темному миру нужен новый лидер, иначе начнется хаос. — Думаешь, ему удастся убедить всех подчиниться ему? — Он самый сильный вампир среди всех и практически второй по способности после Хосока. Я помог составить ему речь, с которой он выступит перед вампирами и оборотнями. Надеюсь, они оценят новые возможности и примут Намджуна как своего лидера. Дальнейший день парни провели вместе и Чонгук помог Джину вспомнить все прелести человеческой жизни. Тот словно окунулся в детство, радуясь солнечным лучам и весело играя с макнэ. Они носились друг за другом по лужайке, смеясь от души, а затем создавали радугу из поливальных шлангов. Мокрые, но довольные они с восхищением наблюдали закат и появление первых звезд на небе. После ужина Чону взбрело в голову искупаться в бассейне и Ким с удовольствием составил ему компанию. Там их и нашел Намджун. — Вот вы где прохлаждаетесь, — сказал он, присаживаясь на бортик. — Хён, привет, — радостно помахал ему младший. — Привет, мелкий. Вижу, тебе стало лучше. — Да я словно заново родился, когда увидел Джина. — Привет, милый, — сказал тот и, подплыв к старшему, вынырнул по пояс, поцеловав его в губы. — Как все прошло? — Можете поздравить меня, — ответил тот, разведя руки в стороны. — Я теперь новый глава темного мира. — Йу-ху, хён, ты лучший! — сказал макнэ. — Давай к нам. — Хм, неплохая идея. Намджун быстро разделся, и парни невольно залюбовались мощным торсом вампира. Тот нырнул под воду и, проплыв от бортика до бортика, присоединился к ним. Чонгук тут же повис у него на плечах, разминая напряженные мышцы, а Джин удобно устроился под боком, обнимая за талию. — Как вампиры приняли новость о смене правителя? — спросил он. — Были недовольные? — Малая горстка, которая поддерживала Хосока. Я заточил их в камеры и поступлю так, как они поступили с тобой. — Не слишком ли жестоко? — А, по-моему, справедливо, — сказал Чон. — Они не изменят своего мнения и могут всячески препятствовать дальнейшей деятельности хёна по изменению устаревших законов. — Мелкий прав, — подтвердил старший. — Я начал с того, что расчистил путь от неверных и теперь могу свободно двигаться к улучшению темного мира. — А как на это отреагировали оборотни? — спросил Джин. — Они были несказанно счастливы избавиться от такой занозы как Хосок. Я отменил запрет на отношения между оборотнями и вампирами, поэтому придется составлять новый свод правил, чтобы хоть как-то контролировать эти беспорядочные связи. — Значит, можно с уверенностью сказать, что наш план удался, — сказал Гук. — Да и в целом, благодаря тебе. — Да, брось, хён. Мы все в этом участвовали. — Не спорю, но, если бы не твоя уверенность и упорство, я бы никогда не решился поставить все на кон. Однако возникла кое-какая проблема, которая требует немедленного решения. — И что это за проблема? — Вы оба. — В смысле? — Твоя кровь, как выяснилось, может превратить обычного вампира в дневного, а это чревато плохими последствиями. Многие захотят вернуться к жизни и за вашей кровью начнется охота. Мне бы не хотелось однажды прийти домой и найти на полу два обескровленных трупа. — Блин, а я так обрадовался, что снова могу жить по-человечески, что совершенно не подумал о последствиях, — огорчился Джин. — Хён, не расстраивайся, — сказал макнэ, положив ему руку на плечо. — Я смогу защитить тебя. — Сказал тот, кто сам пожертвовал своей кровью, — ответил Намджун. — Ну, а что ты предлагаешь? — Как я не хотел избавиться от вас, но, видимо, вы — мое наказание за все ужасные дела в моей жизни. В общем, придется вам навсегда поселиться в моем доме, потому как он теперь под круглосуточной охраной. — Вот это ты здорово придумал. Нанял вампиров охранять нас от них же? — Не вампиров, а оборотней. — Что? Этих вонючих псин? — удивился Джин и его передернуло от брезгливости. — Этим вонючим псинам, в отличии от вампиров, не нужна ваша кровь, потому что они и так живые. — Но как мы можем им доверять? — Я договорился с главным альфой, и он поддержал меня в стремлении изменить темный мир к лучшему. Мы подписали мирный договор, в котором оборотни могут работать на вампиров и наоборот. — А я вот еще ни разу не видел оборотня, — сказал Гук. — Можно мне с ними познакомиться? — Ты как дитя малое, ей богу. В них нет ничего интересного. — Это, потому что ты сто раз видел, как они обращаются, а я только в фильмах, да и там, наверняка, все придумали. Ну, хён, ну, пожалуйста. — Мелкий, ты мертвого достанешь. Ладно, завтра представлю вас, чтобы вы знали свою охрану в лицо. — Спасибо, хён. — Отныне они станут вашей тенью и без них за пределы особняка чтобы никто из вас не выходил. — Джун-и, спасибо тебе, — ласково сказал Джин, поцеловав того в щеку. — Ты столько сделал для нас, правда, Гук-и? — Может, вместо слов покажем на деле, как мы с тобой ценим хёна? — игриво улыбнулся тот. — Даже не думайте об этом! Намджун резко оттолкнулся от бортика и быстро поплыл на другой конец бассейна. Парни переглянулись и, хитро подмигнув друг другу, стали его окружать. Позже, вдоволь наигравшись, они все вмести поужинали и, облепив старшего с двух сторон, удобно устроились на диване в гостиной смотреть какую-то комедию. Буквально через час вампир услышал мерное сопение и с умилением посмотрел на два комочка, пристроившихся на его груди. В этот момент он сам почувствовал себя живым и счастье нескончаемым потоком потекло по его венам. Намджун тоже хотел бы стать дневным вампиром, но тогда и сам подвергся опасности, поэтому решил отказаться от этой затеи, хоть макнэ и настаивал. Лидера темного мира должны уважать и подчиняться, а не подставлять и вести бесконечную охоту за его кровью. Тем более, он обязан защитить свою, пусть небольшую, но такую родную семью, без которой все его достижения не имели бы смысла.