Наверное, боги сошли с ума

Они ввалились в «Кобылу» глубоко за полночь, когда Пристань Королевы давно опустела, и лишь из ярко освещенных окон таверны все еще грохотали песни и пьяный смех. Кровь Кири вскипела, как только они переступили порог, хотя лишь мгновение назад она чувствовала ужасную усталость, смешанную со злостью и толикой отчаяния. Слишком долго небо лежало на ее плечах тяжестью, подобной каменному кулаку Эотаса, и сегодня она твердо решила забыться. Хотя бы на ночь. Хотя бы на несколько часов. — Тут уже горячо, я говорю, — подмигнул Текеху, мягко подталкивая Кири в спину. — Но с тобой станет еще жарче. Она обернулась и влажно поцеловала его в полуоткрытые губы. Текеху игриво отстранился, но лишь для того, чтобы наградить Кири нахальным взглядом, полным очевидных обещаний. Она в ответ провела ему ладонью по щупальцам на голове, чувствуя, как они шевельнулись, реагируя на ласку. С Текеху было легко. Они с Кири понимали друг друга с полувзгляда — во всяком случае тогда, когда речь шла о сексе и развлечениях. Жинтель смерил Текеху недовольным взглядом, но лишнего не обронил — с возмутителем спокойствия теперь всюду ходила Хранительница из Каэд Нуа, слухи о храбрости и суровом нраве которой опутали Некитаку сверху донизу. А еще она отлично платила, так что отваживать подобного клиента Жинтель, видимо, не решался, хоть и явно предпочел бы, чтобы Текеху держался подальше от его заведения. Кири наклонилась к стойке так, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с лицом кабатчика и вкрадчиво проговорила: — Есть у тебя тут что-нибудь особенно интересное, старина? Ну помимо вина, которое, как ты помнишь, я возьму самое лучшее? Жинтель растянул губы в лукавой усмешке, потер подбородок, а потом произнес, указывая пальцем в сторону лестницы: — Там, наверху, сегодня танцует аэдирская диковинка. Если будешь с ним ласковой, то, может, даже уговоришь на приватное представление. — И чем же он, — Кири осеклась, чтобы внутренне убедиться, что услышала правильно. Он. — Такой диковинный? — Он странный, — пожал плечами Жинтель, снова взявшись натирать стаканы. — Вроде бы гордый и неприступный, а через мгновение начинает вести себя как портовая девка, будто бы в нем два человека сразу живут. Клиентам нравится. Еще ходят слухи, что он — маг, но это уж точно полный бред. Какому магу взбредет в голову зарабатывать танцами в таверне? В общем, сами посмотрите, сударыня. А если не понравится, Рабуна сегодня свободна. — И Жинтель подмигнул Текеху. Тот лишь непонимающе вскинул бровь. Кири кивнула, ослабила ворот рубашки и потянула Текеху за руку к лестнице. Тот, уже успев ухватить со стойки бутылку с вином, не слишком сопротивлялся. Музыка звучала все громче и громче, отдаваясь где-то под ребрами, и Кири вновь поклялась себе забыть обо всем хотя бы на один вечер. Пару глотков вина ознаменовали начало веселья. Искать того, о ком толковал Жинтель, долго не пришлось. Верхняя зала гудела и шумела, все ее посетители устремили взгляды к постаменту в центре, убранному лиловым шелком. Лишь пара моряков из Латунной Цитадели угрюмо пили в углу, не принимая участия во всеобщем веселье, и в иные дни Кири, скорее, присоединилась бы к соотечественникам. Но не сегодня. Разум туманило вино, в голове гремели разухабистые островные напевы, а жар тела Текеху, крепко прижавшегося к ней со спины, дурманил почище дыма белолиста. — Погоди, — шепнула Кири, чувствуя, как горячая ладонь оглаживает ее бедро. — Мы ведь пришли за диковинкой, так? — Мать-Нгати, — картинно оскорбился Текеху. — Ты сведешь меня с ума этим ожиданием, я говорю. — Потерпи, дорогой, — Кири похлопала его по бедру, укрытому плотной тканью юбки. — Говорят, ожидание может вознаградиться вдвойне. Текеху лишь что-то невразумительно простонал, а Кири все-таки попыталась рассмотреть происходящее на постаменте получше. Там танцевал эльф. Он не был тощим, подобно многим из его народа, — скорее, гибким и жилистым, будто часто упражнялся с чем-то потяжелее винного бокала. Темные волосы, прихваченные у лица двумя блестящими бусинами, на затылке были стянуты в свободный узел, из которого на спину выбивались прядки. Аэдирские одежды были, скорее, тем, что обнажает тело, нежели тем, что скрывает, — Кири подозревала, что из диковинно переплетенной тоги намеренно удалили пару-тройку частей. Она схватила Текеху за руку и потянула за собой, ближе к постаменту. Теперь стало видно получше. Светлая тонкая кожа, яркие зеленые глаза, наградившие Кири и Текеху на редкость надменным взглядом — будто бы паренек был не танцовщиком из портового кабака, а каким-нибудь аристократом, дорогу которому посмели перейти пара грязных островитян. Кири потянулась к кошелю на поясе, вытащила наощупь пару-тройку монет и кинула на шелковые тряпки, устилавшие постамент. Взгляд не стал добрее — скорее, наоборот, в нем добавилось гневного огня. И Кири почувствовала, что ее это необычайно возбуждает. — В нем есть стержень, я говорю, — промурлыкал ей на ухо Текеху, вторя ее собственным мыслям. — Я бы посмотрел, как ты учишь его покорности. Кири усмехнулась и распустила завязки рубашки еще сильнее. Становилось жарко. — Позже, — шепнула она в ответ. — Мне нравится смотреть, как он танцует. Она вперилась в паренька взглядом, будто оглаживая, не прикасаясь, острые скулы, изгибы горделивой шеи, ключицы, видневшуюся из-под тоги грудь. Эльфик продолжил танцевать, но Кири могла поклясться, что он словно уворачивался от ее плотоядного взгляда. Она бросила еще пару медяков. Он сердито свел брови, а потом... потом его лицо вдруг перекосила гримаса не то боли, не то злости, а через мгновение он наклонился к Кири и произнес странным визгливым голосом: — Что, понравился тебе мальчонка, а, дылда островитянская? Сколько заплатишь за то, чтобы позаимствовать его на вечерок? — Он и впрямь умеет удивлять, я говорю, — усмехнулся Текеху и приобнял Кири за пояс. — Я бы задумался о том, на что еще он горазд, дорогая моя, — и не поскупился бы серебром. — Сколько ты хочешь? — хрипло спросила Кири. Эльф криво улыбнулся и ответил все тем же странным голосом: — 500 медяков, — и добавил чуть погодя: — Не торговаться, если вас двое. Кири кивнула, протянула руку в приглашающем жесте, и эльф закончил танец, вызвав недовольные возгласы со стороны занятых зеваками столов. Кири обернулась в тот конец залы и смерила пьяную толпу свирепым взглядом. Впрочем, никто и не решился спорить дальше — они отлично понимали, что уже давно прошли стадию, когда еще можно удержаться на ногах. — Сюда... пожалуйста, — произнес эльф, и на этот раз его голос звучал совершенно иначе. Стеснительно, даже испуганно. Кири нахмурилась, но не стала задавать вопросов, а лишь последовала за ним в одну из приватных комнат. Когда за ними закрылась дверь, она почувствовала, как Текеху в конец отказало терпение. Его руки заскользили по ее телу, добрались до груди под тканью полураспахнутой рубашки и требовательно сжали. — Ты хочешь взять его к нам, — Текеху кивнул в сторону эльфа, усевшегося на край широкой кровати с натянутой спиной. — Или пускай смотрит? Кири на мгновение задумалась. С одной стороны, она с наслаждением бы позабавилась с хрупким тонкокостным юношей, которого теперь, рассмотрев поближе, она вполне могла назвать красивым, но с другой... Что-то царапало ее в его странном поведении. В нем и впрямь будто жили две совершенно разных личности, но если одна, с которой она столкнулась в общей зале, вполне могла принадлежать опытному жиголо, то другая... другая пробудилась сейчас в напряженном, застенчивом пареньке, неосознанно сминавшем полинялое покрывало на постели. Ей очень хотелось во всем разобраться, но вино нещадно туманило разум, а дыхание Текеху на ее затылке уже разожгло пожар где-то пониже живота. — Пускай смотрит, — сказала она. — Только не сильно-то его пугай, дорогой мой. А потом обратилась к эльфу. — Если захочешь, можешь присоединиться, дружок. Но лучше смотри. И не отворачивайся. — Когда ты еще увидишь, как плещутся в своей страсти две самые красивые рыбки Архипелага? — добавил Текеху понизившимся почти до хрипоты голосом. — Лови момент, я говорю. Руки Текеху побывали везде: на сосках и бедрах, на боках, прикосновения к которым Кири почти не выносила, если не была изрядно возбуждена, на тонкой коже у самого ее естества, уже пылавшего от желания. Эльф на кровати смотрел на них широко открытыми глазами, и его собственная рука невольно тянулась куда-то между худых бедер. Кири расставила ноги пошире, чтобы открыть путь пальцам Текеху, тут же скользнувшим по ее влажной вульве, и гортанно застонала, невольно прикрыв глаза. Горячие волны прокатывались по ее ногам и животу, предвещая, что самая большая накроет ее совсем скоро, и Кири пробормотала, откидывая голову на плечо Текеху: — Давай, возьми меня уже. И он не стал спорить. Она услышала, как он одним движением распахнул ткань вышитой юбки, затем тугая головка ткнулась ей сначала в бедро у самого паха, а потом — в жаждущее проникновения влагалище. Кири положила руку на низ живота, чувствуя, как в ее нутре отдаются сильные размеренные толчки, а потом, открыв, наконец, глаза, уставилась на эльфа. Тот тяжело дышал, и его ладонь под тогой совершала абсолютно понятные движения. — Давай, малыш, — выговорила с трудом Кири. — Сделай и себе хорошо тоже. Эльф зажмурился и закусил губу, его брови сошлись на переносице. Он дрочил на их совокупление уже совершенно не стесняясь, откинув полу тоги в сторону, чтобы придать движениям ширины и скорости. Текеху рычал в затылок Кири, его руки крепко держали ее за бедра, а мощные удары в самую глубину ее тела все сильнее и сильнее приближали неизбежное. Обжигающая волна, зародившись там, где ее почти болезненно растягивал член Текеху, разлилась по телу Кири и едва не сбила ее с ног, но она чудом удержалась, уперевшись рукой в стену. Тут же сдавленно застонал и эльф, и Кири, помотав головой и сбросив с глаз поволоку оргазма, с удовлетворением увидела, как на его бедре поблескивают капли семени. — Это было прекрасно, я говорю, — мягко и устало проговорил Текеху, упираясь лбом в ее плечо. — В иной день я бы всю ночь радовал и тебя, и нашего дорогого гостя ласками, но, признаться, немного устал за сегодня. Не желаешь прилечь? Кири молча кивнула. Эльф снова поднял на нее испуганные глаза, потом суетливо принялся вытирать свои бедра краем тоги. Кири махнула рукой, дескать, брось. — Ложись с нами и отдохни до утра, — не приказала, лишь предложила она. — Я все оплачу. К ее удивлению, он согласился, не колеблясь. Кири быстро провалилась в сон, но, по обыкновению своему, спала недолго. Когда она проснулась, в окно уже пытался пробраться первый утренний свет, но комната все еще оставалась полутемной. Кири присела на постели и с силой потерла пальцами виски. Текеху лежал слева от нее, вальяжно развалившись на подушках, и лишь край расшитого одеяла прикрывал его чресла. Справа, скрутившись калачиком, спал эльф. Спал неровно, тревожно, то и дело вздрагивая и ворочаясь. Кири осторожно протянула руку к его темным волосам, но потом отдернула и задумалась. Любопытство редко доводило до добра, но сейчас она удержаться не могла. В нем было что-то... неправильное, нездоровое, явно приносящее ему тревогу и страдания. Она прикрыла глаза и потянулась к его душе. «...Вы странно ведете себя, Корвайзер, — злой смех, сверлящий уши. Раздражение. Страх. — Неужто вы пристрастились к свефу? Бежать, бежать, спрятаться в своей комнате, чтобы никто не узнал, чтобы никто не увидел, как приходит она. Он уже почти перестал спускаться в общие залы после уроков, а за обедом пытается поесть как можно скорее, а лучше — унести тарелки в свою келью, потому что каждая секунда в обществе сокурсников может оказаться фатальной. ...Матери не нужен рыцарь-волшебник. Не нужен. Не ей, конечно, а эрлу. Может, отец был не так уж и не прав, возненавидев его? Но ничего. Новые покровители ему помогут. Может быть, он даже найдет способ избавиться от нее. Нужно только стать по-настоящему полезным. ...Проклятый Дирвуд, отвратительное, грязное место. Сколько он уже скитается по нему, не разбирая дороги? Его связной не выходит на контакт. Может быть, он уже погиб... А куда деваться ему самому? Куда теперь идти? ...Нет ни одного корабля, идущего в Аэдир. Есть лишь странная шхуна, что следует в Архипелаг Мертвого Огня. Возможно, он найдет себе место хотя бы там? Может быть, там она не будет так пугать всех вокруг, и он сможет спокойно жить? ...Работа не хуже остальных. Это, конечно, она его убеждает. Какая же грязь. Какая мерзость! Он ненавидит эти сальные взгляды, эти потные руки на его теле, это болезненное опустошение наутро... и понимание того, что всю ночь накануне он не был собой. Он не может быть собой здесь — иначе его сначала вывернет, а потом он сойдет с ума. Хорошо, что есть она. Она берет на себя клиентов, а он хотя бы частично что-то забывает. Как его зовут? Может, она подскажет? Боги, он помнит свое имя, конечно же, помнит...» Кири вынырнула из глубин его души как из темной, вязкой трясины, в которой едва нашла тонкую соломинку, чтобы зацепиться. Ее трясло так, будто за окном была не жаркая Некитака, а зимний Дирвуд, и камин никто не затопил. Эльф словно тоже почувствовал, что она сделала, проснулся и резко вскочил на кровати, уставился на нее все еще сонными глазами, впрочем, полными ужаса. — Тише, — она осторожно коснулась его холодной руки, стараясь не дрожать. — Не бойся. Я не причиню тебе зла. Я — Хранитель. Он непонимающе посмотрел на нее, потом вздрогнул, будто очнувшись, и кивнул. — Ты... там Пробужденная душа, да? Он горько усмехнулся. — Да, — его голос звучал тихо и сдавленно. — Но... но я уже вроде как не против. Без нее я бы тут умер от голода. Это звучит странно, ведь раньше я считал ее своим проклятием. Хорошо, что Текеху спал крепко. Они проговорили до самого утра, и Алот — паренька звали Алотом — рассказал ей, как из аколита знаменитого Брагганхила превратился в танцора в таверне на Пристани Королевы. Как спутался когда-то со Свинцовым ключом, а потом и им оказался не нужным. Как на последние деньги доплыл до Архипелага, надеясь, что ему хотя бы здесь удастся найти себе применение. Как пытался попасть в ученики к Аркемиру или прибиться к анимантам в Шпиле, но никто его не принял, сочтя слишком странным — она, чувствуя его смятение и страх, стала вырываться наружу слишком часто... Как, скитаясь без медяка в кармане, он оказался здесь. — У меня на корабле есть место, — без толики сомнения сказала Кири, чувствуя, как за спиной шевелится, просыпаясь, Текеху. — И мне пригодится умелый маг. Алот неверяще улыбнулся, но потом уверенно кивнул. Из «Кобылы» они уходили уже втроем. И Кири еще никогда не была настолько уверена, что не ошибается.