Good lil boy

      Очередной солнечный день утомительной работы тянется ужасно медленно, словно тягучая липкая карамель, и оставляет на языке такую же приторную сладость, мучая жаждой всех, кто трудится под этими невыносимыми полуденными лучами.       Те несколько человек, выполняющих свою работу на совесть, до тошноты хорошо, чтобы только им побольше заплатили, решают уйти на десятиминутный перерыв, разбредаясь парами или небольшими группками по полю, к тем местам, где они оставили необходимые вещи, которые помогли бы восстановить силы.       Хонджун втягивает через нос приятный запах свежесорванной травы и отдыхает уже не меньше получаса, вообще не заботясь о своей работе, за которую в итоге ничего не получит. Он пользуется лишь своими привилегиями богатого сынка фермера Кима, хотя ежедневно уверяет своего отца в том, что правда старается на благо производства, прилежно собирает урожай и дергает сорняки всякий раз, как их видит.       В действительности же все было немного иначе.       Хонджун сам упросил отца выделить ему участок для сбора, умолял дать ему хоть какую-нибудь работу, пусть фермер до последнего отказывался, не желая нагружать сына всеми этими заботами. Только благодаря милой расстроенной мордашке Хонджуну удалось отвоевать свой кусочек, в душе обещая себе, что ни за что его не забросит. И до какого-то момента все было именно так, парень трудился во имя бизнеса, упорно отрабатывая положенные часы аж целую неделю.       Конечно ему вскоре надоело, но гордое упрямство, каждый раз просыпавшееся внутри, когда отец ненароком проходил мимо его участка, разжигало в нем ядовитое желание сделать все возможное, чтобы фермер не разочаровался в его фальшивой ответственности, поэтому Хонджун, натягивая поудобнее панамку, с удвоенной энергией принимался вспахивать землю.       Каждый божий день он жалел, что создал себе кучу проблем, хотя мог все лето лежать на кровати и спать, а не просыпаться в пять утра, чтобы успеть поработать до момента, когда солнце окажется в зените, а запах пересушенной соломы даст знать, что пора остановиться на пару часов. Хонджун ждал обеда с нетерпением, представляя, как будет лежать в поле, закрыв панамкой лицо, и дремать в тишине, пока его тело окутывает знойный воздух. Но однажды во время перерыва до него донесся странный шум, который он не перепутает ни с каким другим. Кто-то даже в такую жару продолжал работать, вонзая тяжелую лопату в грунт, и несомненно привлек внимание любопытного парня.       И, наверное, именно этим Пак Сонхва так заинтересовал обычно безразличного ко всему и такого важного из себя Ким Хонджуна.       Скажи кто ему, что он однажды случайно подвиснет на том, как кто-то откинет свои влажные жесткие волосы назад так непринужденно и естественно, а потом сотрет со лба выступившие капли пота, Джун бы позабавился и сразу забыл обо всем этом. И он бы никогда не поверил, что, случайно увидя такую картину, тут же побежит просить себе сверхурочные, только чтобы понаблюдать за незнакомцем подольше.       Неудивительно, что не прошло и пары дней, как он сам не побоялся подойти и просто назвать свое имя, спросив то же самое, как вроде и должно быть по-человечески, но все же получилось как-то иначе из-за того, что с первых минут Ким расставил их по местам в собственно-созданной иерархии. Только вот Сонхва плевать хотел на его какую-то там иерархию, усмехнулся только и пожал плечами, протягивая руку.       — Что это? — неприкрыто удивился Джун, но свою ладонь в чужую вложил и даже пожал в ответ.       — Важные персоны разучились нормально здороваться? — посмеялся Пак, оставляя все эти предубеждения позади. Так просто. Хонджун как-то и не смог убедить себя, что ему это не понравилось.       «А раз понравилось, значит притворяться нет смысла» — Ким давно осознал абсолютную ненужность любой маски перед тем, кто ему стал симпатичен. По своему немного возвышенному статусу он бывало делал вид, что он значит что-то большее, чем просто те люди, что работают на его отца. Но рядом с Сонхва ему впервые по-настоящему захотелось сразу же избавиться от этого. И подружиться с ним стало чем-то вроде первостепенной задачи на его недалекое будущее, хотел же он успеть до конца сезона, когда ничья помощь в поле уже не будет нужна и все, включая Сонхва, покинут их ферму, взмахнув из приоткрытого окна автобуса платочком на прощание.       И их сближение не заставило себя ждать, ведь Хонджун всегда вертелся под ногами Пака, заваливая его бесконечным потоком непонятных вопросов и откровенно глупых, по типу — «Знаешь ли ты, что растения кричат, когда их срывают, только никто этого не слышит?». Ответов на них не знал и сам Ким, он просто не хотел молчать рядом с ним. Он был благодарен, что Хва никогда не посылал его куда подальше, терпеливо слушал все эти россказни, а потом мог посмеяться или проигнорировать. Почему-то Хонджуну даже этого было достаточно.       Случались и времена, когда Ким вовсе не утруждал ни себя, ни Хва своей болтовней и лишь сидел рядом, как сейчас, сосредоточенно наблюдая за работой. Но, по правде говоря, Хонджун вскоре упустил момент, когда он отвлекся от монотонных движений лопатой, врезавшейся в землю с характерным звуком, и чисто случайно обратил внимание на руки, держащие ту самую лопату. А потом заметил и напряженные мышцы под кожей, находя это в мыслях очень даже привлекательным.       — Я настолько сексуальный пока работаю? — как-то вытащил его из минутного транса Сонхва, заметив взгляд, обращенный к нему, а в ответ на нарисовавшееся удивление уточнил, — Как-то странно смотришь. И рот забыл закрыть.       И Хонджун тогда испугался непонятно чего, даже понял, что слишком подозрительно отвел взгляд, прикрыв действительно открытый рот ладонью, и, судя по ощущениям, покраснел. Он молился, чтобы Сонхва подумал, что это лишь из-за палящего жаркого солнца, оставившего на щеках легкий загар. Ким правда удивился от самого себя, так неожиданно для него было осознавать что-то подобное, и он несвойственно колко отозвался:       — Мечтай дальше. Посмотри в мои глаза, — указал Хонджун на них пальцем, пытаясь раскрыть их пошире, — Видишь? Это жалость, и она появилась, когда я взглянул на тебя и понял, что перепахаешь ты это все только к ночи.       — Может, тогда поможешь? — беззлобно намекнул ему Сонхва и поднял с земли вторую лопату, которую Хонджун по пути к полю прихватил в амбаре, чтобы, по идее, тоже работать, в итоге передав бразды этого труда в руки Пака.       Ким лишь глянул на инструмент и бесстрастно отвел глаза куда-то вдаль, успокаивая бешеное сердцебиение от пережитого волнения. Сонхва постоял с протянутой лопатой несколько секунд, осознав бессмысленность сего действа, и продолжил делать свою работу как ни в чем не бывало, больше не замечая, как за ним все же украдкой подглядывают.       Ким Хонджун в тот момент невзначай задумался о том, что же это такое с ним было. Он не помнил таких ощущений, для него все было слишком далеким и неизведанным, неясным и совершенно незнакомым. Он даже призадумался, а нормальным ли он был всю свою жизнь, и после недолгого анализа сделал вывод, что да, наверное, ему не знакома влюбленность, и да, наверное, это она самая. По крайней мере любовные форумы трактовали его состояние именно в этом ключе, а Ким был склонен поверить в это, сопоставив в голове пару фактов.       Чем больше он смотрел, тем сильнее в нем крепла уверенность в том, что все. Вот и пришел конец его спокойной жизни, тем беззаботным денькам, когда он и в помине не слышал о каком-то там Пак Сонхва, который так нагло вторгся в его мысли, захватывая контроль над каждой. Хонджун даже начал забывать, что думать можно и о чем-то другом. Его теперь не отпускало ощущение приближающегося сердечного приступа каждый раз, когда ему на глаза попадался чертов Сонхва. Джун и представить не мог, что его сердце умеет так быстро биться.       Даже в выходные, когда он просто сидел дома и пытался отвлечься от этой навязчивости, мозг то и дело подбрасывал ему те злосчастные картины того, как Хва расправляет плечи и потягивается, разминая затекшие мышцы, пока по его влажной от пота коже бегают мерцающие блики, расставляя удачные акценты на теле.       Такие воспоминания, светящиеся ослепляющим маяком в измученном сознании, не давали ему никакого покоя. Сонхва, похоже, и не замечал даже, как Хонджуна это затягивает. Хотя Киму порой казалось, что тот лишь делает вид, что ничего не понимает. Провоцирует специально и внутри наслаждается такими очевидными реакциями, зная, что все, что он делал, для Джуна было уже слишком.        Точкой невозврата стал тот самый момент, когда прямо перед Кимом будто бы развернулась замедленная короткометражка. Сонхва шумно вздохнул, вздымая грудь и обращая покрытое испариной лицо к палящему солнцу, и, совершенно неожиданно для бедных нервов Хонджуна, одну за другой расстегнул пуговицы на своей рабочей мокрой рубашке, которую сразу же стянул с плеч, откидывая куда-то в траву так же резко, как сперло в ту же секунду дыхание Джуна. И после этого тот был едва ли в состоянии сглотнуть и смочить хоть чем-нибудь до боли пересохшее горло, пока не моргая смотрел на бегущие по напряженному прессу блестящие капли.       Сонхва будто бы и не обратил никакого внимания на всех, кто специально прервался, чтобы посмотреть на чужое подтянутое тело, про себя завидуя такому. Он не удостоил никого и мимолетным взглядом, продолжая вспахивать грубую землю.       Пока Хонджун сидел поодаль от парня и мучался от охватившей лихорадки, в голове внезапно промелькнуло, что после такого и уволить всех, кроме Сонхва, не жалко. Его вдруг несправедливо обуяли собственнические чувства, заставляющие желать, чтобы только у него была такая привилегия — видеть Пак Сонхва без одежды. Чтобы никто больше и не посмел любоваться до безобразия прекрасным телом.       Впервые он захотел настолько сильно, чтобы Сонхва обратил на него внимание. Не то, какое Хонджун обычно от него получал, а другое. Чтобы как-то потеплее к нему относился, может даже с интересом обсуждал с ним всякое. Ким хотел, чтобы Хва улыбался и смеялся лишь для него одного. Но сейчас тот так не делал вообще ни для кого. Так что Джун готов был прыгать от радости как ребенок, когда ему перепадало что-то подобное, ведь иногда он нес настолько странную чушь, что Пак просто не мог не посмеяться.       Хонджуну теперь казалось, что он точно свихнулся. Он терялся без исключения каждый раз, когда случайно ловил на себе недоуменный взгляд Пака, а ответ на вопрос, все ли в порядке, он превращал в неразборчивое буквенное месиво.       Хонджун даже поклялся, что просидит в четырех стенах своей комнаты до конца лета, но судьбе, видимо, слишком нравится развлекаться с жизнью парня, натягивать его нервы до предела, как струны на гитаре, и не отпускать их, чтобы держать напряженную паузу. Джуну кажется, что эта пауза, мягко говоря, затянулась.       Еще и отец не поддержал таких спорных намерений, вываливая все самые глупые аргументы на голову сына, только чтобы вытащить его всеми правдами и неправдами из дома и отправить вновь дергать сорняки в поле.       «Раз напросился — так расхлебывай до конца!» — прозвучало совсем не убедительно, но все же Хонджун опасался фермерских нравоучительных лекций, поэтому решил в кои-то веки собрать себя в кучу и добровольно вылезти наружу, уловив краем уха новое задание от отца. По пути из дома он вел сам с собой психологические беседы, морально готовился и обещал себе вкусный кимпаб в обмен на то, что он будет вести себя адекватно, не покраснеет и не будет мямлить, но буквально в нескольких шагах от Сонхва Хонджун понимает, что точно останется без обеда.       А тот даже не изменился.       Джун запоздало осознает, что не видел парня какие-то жалкие сутки и нет никакой причины смотреть на него так, будто расставался с ним на десять лет.       Но Хва и правда не изменился — все так же работает не покладая рук, не отвлекается на посторонние разговоры и всегда один, да особо и не горит желанием с кем-то заводить знакомства. Глядя со стороны, как и привык это делать, Джун тяжко вздыхает, пока в его голову закрадывается липкая мысль о том, что Сонхва мог даже и не вспомнить о нем за то время, что они не виделись. Или же тут только Хонджун любитель закатывать истерики из-за суточной разлуки с едва ли другом.       Киму становится еще грустнее от того, что он даже нормально подружиться не смог с Паком, шарахался же от него так часто в последнее время. Он не знает, что по поводу его нелепого поведения думал парень, но уверен — точно ничего хорошего. Хонджун уже допускал вероятность того, что его терпят через силу, только из-за статуса. Хотя до последнего не верилось, что такому простому парню, как Сонхва, работающему добротно и качественно, нужны какие-то лишние связи с сынком фермера. Джуну точно становится грустнее с каждым шагом на пути к Паку, и он даже не пытается прогнать эти дурные додумки из головы.       — Хонджун, дай, пожалуйста, воду, она вон там, — не оборачиваясь, Хва указывает пальцем на рюкзак неподалеку и принимается дальше вспахивать землю. Хонджун же, как может, удивляется непонятному чутью парня, раз его заметили затылком.       Сонхва в ответ только смеется, ослепляя дрожащего от счастья Джуна своей улыбкой, и говорит, что тот топает как слон, аж земля ходуном ходит. Ким конечно не верит, но спорить тут просто не о чем. Он и сам догадывается, что не владеет ловкостью опытного ниндзя и скорее всего задевал по пути высокую сухую траву, оставляя за собой шелест.       Сонхва хватает поднесенную Хонджуном полупустую бутылку и делает пару больших глотков, якобы совсем не замечая красноречивого взгляда на своей шее, чуть отворачивается и пьет дальше.       — Нам отец дал задание, — неожиданно хрипло сообщает Хонджун и хорошенько прокашливается, ударяя себя кулаком по груди пару раз. Его несколько секунд игнорируют, а затем все же интересуются:       — Что нужно делать? — Хва сует бутылку обратно в рюкзак и достает телефон, перекладывая его в задний карман джинс, готовый к тому, что сейчас нужно будет куда-то идти. Остальные вещи можно ненадолго оставить, они никому не нужны и никто их не украдет. По правде говоря, ничего, кроме самого рюкзака и почти пустой бутылки, и не останется.       — Нужно перетаскать несколько мешков корма в конюшню, — Ким правда пытается выглядеть уверенно, бодро докладывать информацию, но его наигранное упорство блекнет на фоне перспективы оказаться там наедине с Сонхва. Здесь ведь поле, вокруг куча людей, поэтому как-то спокойнее. Хотя Джун сомневается, что может случиться что-то экстраординарное и без толпы, ведь Паку и правда плевать на какую-то там другую особенную обстановку, он всего лишь будет работать, как всегда это и делал.       — Хорошо, идем, — чуть устало произносит Сонхва, но устремляется в сторону амбара неподалеку, засучивая рукава рубашки на ходу.       Хонджун семенит следом, борясь с микровзрывами внутри и вытирая тыльной стороной ладони взмокший лоб. В амбаре повсюду запах сена и колотых дров, воздух прохладный и пускает непрошеные мурашки вдоль позвонков. Кима серьезно потряхивает от волнения, хотя буквально ничего такого не происходит. Он действительно недоумевает, как только один случайный взгляд в сторону Пак Сонхва разгоняет внутри душный жар, а по телу отдает крупной дрожью. Ему определенно не понравилось вот так влюбляться.       — Долго будешь стоять там? — оборачивается Хва и ждет, пока до Кима дойдет, что он едва переступил порог и сейчас стоит прямо на входе.       Не прошло и вечности, как Хонджун, все же осознавший, что не так, резво зашагал, глядя себе под ноги. Он выложил телефон на какой-то старый столик около стены, туда же кинул сумку, чтобы она не мешалась, пока он будет разгребать мешки, и стянул с головы панамку, вечно спасающую его от солнечного удара, взъерошив свои отросшие черные волосы.       В своей привычной манере он сдается уже через десять минут и пытается незаметно уменьшить себе нагрузку, но Паку настолько плевать, честно говоря, что Хонджун больше и не стремится сделать свое отступление бесшумным. Он просто в какой-то момент присаживается на край того столика, куда кинул вещи, и занимается любимым делом. Конечно же рассматривает Сонхва за работой. Для него это свой отдельный вид искусства, как то, на что можно смотреть вечно, и это никогда не надоест. Вот и Джун может вечно смотреть на занятого тяжким трудом парня с безразличным лицом, но сосредоточенным взглядом, и разглядывать каждое его движение, подвисая на этом, как привык это делать.       Хонджун не хочет и даже не думает следить за временем, опасаясь, что прошло уже слишком много и скоро придется возвращаться с небес на землю. Он хочет еще немного полюбоваться Паком, будучи уверенным в том, что делает это совершенно незаметно. Но его надежды на это разом улетучились, когда чужой голос разорвал в пух и прах все его предположения. Джун ведь думал, что Сонхва все равно. Но сердце стремительно уматывает в пятки, когда до парня внезапно доходит, что все это очень далеко от истины.       — Хонджун, что ты делаешь?       И молчать как-то неудобно, а сказать даже и нечего. Правда слишком неловкая, чтобы ее озвучивать, Джун и без этого краснеет в ту же секунду, как ловит на себе чужой взгляд, и неуверенно мнется, поднимаясь с насиженного места.       — Я помогаю… — бурчит себе под нос и уже тянется к мешку с кормом, чтобы закинуть его в тележку, но Сонхва его останавливает, крепко хватает за худое запястье и удерживает, разгоняя в Хонджуне очередную волну паники.       — Неужели? — наигранно удивляется он и выпрямляется, вытягивая наверх и Кима, стоит вплотную, чуть ли не дышит ему в лоб, но не отодвигается ни на шаг. Хонджун определенно визжит всем нутром, — Думаешь, если будешь сверлить во мне дыру, я начну работать быстрее? Или ты так, любуешься.       Лукавая ухмылка лишь на секунду появляется на его губах, но Джуну хватает этого, чтобы по-детски возмутиться и набрать побольше воздуха в грудь, ведь ему конечно же хочется возразить, опровергнуть все правдивые догадки и сказать, что Сонхва глубоко ошибается и все это просто неловкие совпадения, но только он открывает рот, чтобы проронить первое слово, как Пак его затыкает одним метким взглядом и осаждает чересчур низким шепотом, на мгновение выбивая Хонджуна из колеи.       — И о чем же ты думаешь, когда смотришь на меня? — не давая опомниться, Хва наступает и подталкивает к тому старому столику позади, пока Ким в него в итоге не упирается задницей. Расставляет руки по обе стороны и отрезает любую возможность сбежать.       Говорить Киму ничего не хотелось. Ему казалось, что любое слово сейчас используют против него и вывернут так, как будет это нужно. Что-то в потемневших глазах Сонхва внушало уверенность, что мысли его верны и молчать будет лучшим решением. Но на него же неприкрыто давят. Хонджун уже не выдерживает, он на полпути к тому, чтобы, наверное, просто свалиться в обморок.       — Ты правда думал, — глядя в глаза, медленно тянет Хва, — Что я ничего не замечаю? Все твои взгляды сказали мне многое, Хонджун.       — Уверен, ты все не так понял… — где-то про себя Ким понимает, что провал уже случился, но перестать гнуть свое — это не в его характере.       — Тогда ты можешь поделиться со мной, так ведь? — Джун открыто паникует, шумно вздыхает и молится о том, чтобы кто-нибудь зашел в амбар до того, как у него случится разрыв сердца. Ладони, которыми он упирается в столешницу, удерживая себя на расстоянии от напирающего Сонхва, скользят от холодного пота по поверхности и разъезжаются в стороны. А тот нарочно сражает его своим видом и провокациями, и Хонджун удивляется, как все могло зайти так далеко.       Он неосознанно завидует простоте Сонхва, который воспринимает все как есть, в отличие от Кима. Ему все же хочется верить, что такие внутренние метания и сложности — это последствия его неопытности.       — Сонхва… — Ким про себя благодарит его за молчание, — Я просто…       — Почему ты так дрожишь? — Хва мягко касается чужого плеча, успокаивающе поглаживая, — Я же не собираюсь тебя насиловать.       Не готовый к таким откровениям Джун теряется в словах и может лишь ловить ртом воздух подобно задыхающейся рыбе. Сонхва не выглядит так, будто ему неловко. Конечно, нельзя сказать, что он абсолютно спокоен, но с самоконтролем у него определенно получше, чем у Хонджуна. От него исходит лишь твердая уверенность, которая по крупице притягивается и к Киму, но пока что ее слишком мало, поэтому как-то раскрепоститься это не помогает вообще.       — То есть ты совсем не против, что я… — так тихо, как только можно, начинает Хонджун, незаметно для себя облизывая пересохшие губы, и не подозревает, что привлек этим чужое обостренное внимание.       — Почему я должен быть против? — не удивляется, но едва усмехается, окидывая тело под собой беглым взглядом, чуть задерживаясь на штанах, — Ты же хочешь, — открыто намекает на топорщащуюся ширинку, пока щеки Джуна стремительно становятся пунцовыми, — И я хочу.       Хонджуну не нужно быть человеком огромного ума, чтобы понять, настолько очевидные подсказки кидает ему Хва и на самом деле ждет, что он и сам что-нибудь скажет. Но Джун правда не знает, что говорят в таких ситуациях.       Так что возможно пришло время сдаться.       — Сонхва, — умещает он ладони на чужой шее и тянет за нее ближе, — Если ты хочешь…       — Ты можешь делать все, что тебе угодно, — поддаваясь напору, Пак позволяет им соприкоснуться лбами, — Не бойся, Хонджун, если тебе что-то не понравится, мы можем остановиться в любой момент.       Пару мгновений растягиваются для Ким Хонджуна в вечность, пока он тонет в глазах напротив, пуская все на самотек.       Джун жмется своими губами к чужим и держится за плечи Сонхва будто за спасательный круг, чувствуя, как на его талию укладывают теплые ладони. Пак берет на себя всю инициативу, осознавая, что для Хонджуна сейчас все в новинку, мягко раздвигает языком его губы, не встречая сопротивления, и медленно посасывает каждую из них поочерёдно, давая ему приноровиться и уловить ритм. Спустя некоторое время следует неловкий ответ, и Ким может уверенно сказать, что для него целоваться с языком — это что-то запредельно сложное. Хва не давит, хоть и ведет процессом. Окончательный выбор все равно остается за Хонджуном.       Давая себе еще пару минут привыкнуть друг к другу, они неспеша наслаждаются этим немного влажным поцелуем. Джун ненавязчиво исследует чужое тело, скользя ладонями по груди сквозь одежду и даже так замечает, насколько у того напряжены мышцы. Он более чем доволен тем, что происходит, но вынужден все же прерваться.       — Тебе неприятно? Я что-то сделал не так? — один за другим роняет вопросы Сонхва своими зацелованными припухшими губами, и Ким едва ли может удержаться, чтобы не прикоснуться к ним снова, но одергивает себя, пару раз вздохнув, лишь бы унять внутреннюю дрожь, потому что, боже, ему было слишком приятно, чтобы осознать, что он не против зайти гораздо дальше.       — Поменяемся местами?       — Что? — Сонхва недоуменно смотрит, но немного отходит, чтобы Хонджун сделал то, что хочет. Ведь он ему сам позволил.       Ким дергает его за руку на себя, так, чтобы Хва оказался около столешницы, неоднозначно улыбается и расставляет руки по обе стороны, играя с парнем его методами.       — Меня этим не взять, Хонджун, — смеется он и вздергивает подбородок.       — Даже этим?       Ким не позволяет себе испугаться, резко присаживаясь на колени и крепко удерживаясь за чужие бедра, глядит вверх и немного теряется, замечая, как дернулся кадык Хва, когда тот сглотнул. Джун не может понять до конца, насколько ему нравится смотреть с такого ракурса на парня, но ему определенно доставляет удовольствие то, каким взглядом окидывает его Сонхва, который, кажется, даже не дышит, боясь спугнуть.       — Если ты не уверен, то не стоит, — Хва явно тяжело, он едва держится, когда понимает, к чему все близится. Хонджуну же веселее с каждой секундой. Кровь бьет по вискам и пальцы подрагивают, а он все равно наслаждается нахлынувшим адреналином. Ему правда страшно, но вместе с этим и ужасно интересно, какого это — быть причиной чужого удовольствия.       — Я уверен, — убеждает скорее себя, чем кого-то другого, — Да, я хочу попробовать.       Сонхва мягко касается его волос, пропуская пряди между пальцев, дает себе пару мгновений настроиться и успокоиться немного, чтобы по воле случая не сорваться раньше времени. Он немного помогает Киму, сам расстегивает пуговицу и ширинку на джинсах, когда замечает, что того немного потряхивает. Приспускает штаны и отпускает ситуацию, передавая контроль в руки Хонджуна.       — Только, Сонхва…       — Да?       — Направляй меня, — просит он, хватаясь за край боксеров. Сонхва замирает, — Говори, как лучше и как тебе приятнее. Я ведь никогда такого не делал…       — Ничего страшного, — мелко мотая головой, уверяет Пак, — Уверен, ты отлично справишься.       Хонджун не отвечает, а сосредотачивает все внимание только на одном. Тянет боксеры вниз и освобождает от тесного белья орган. Он несмело проводит по нему похолодевшей ладонью, но когда слышит сверху одобрительное мычание, обхватывает ствол увереннее, доводя его за несколько движений до полного возбуждения.       — Все нормально? — Ким охвачен исключительным волнением и переживает сейчас о том, чтобы не ударить лицом в грязь. Сонхва усмехается без всякого раздражения и откидывает голову назад, запуская в свои спутавшиеся волосы пальцы.       — Все отлично, Хонджун, — его поведение должно было сказать о многом, — Учись судить по реакции, тогда не будет необходимости часто спрашивать.       Джун снова не отвечает и старается делать так, как ему сказали. Не обращая внимания на тяжелые удары в груди, он решается на все быстро, чтобы не передумать, и проводит языком по гладкой головке. Ощущения странные, но остановиться на этом совсем не хочется. Движимый интересом Хонджун обхватывает губами ствол, чуть скользит вперед и внимательно вслушивается в сбившееся дыхание Сонхва, подмечая, что все идет вполне хорошо.       Придерживая член у основания, Ким двигает головой, пытается принять как можно больше, но все равно осознает, что его максимум — это всего лишь половина. Его не просят взять больше, никак не давят и не заставляют. Хва наслаждается и не скрывает того, что все происходящее его абсолютно устраивает. В такт движениям он временами позволяет себе постанывать и иногда подбадривает Хонджуна, говоря ему, что тот прекрасно справляется.       Без преувеличения Ким делал все очень даже неплохо для первого раза, не задевал ничего зубами, помогал себе рукой и, возможно случайно, но тоже бывало стонал и пускал вибрацию по стволу, которая отдавалась бегущими по всему телу мурашками.       Сонхва правда держится, как может. Его жалкая совесть останавливает от того, чтобы просто вцепиться в чужие волосы и вставить парню по самое основание, чтобы тот подавился его членом и поддался воле Пака. Но именно сегодня он такого допустить не может, поэтому подальше за спину убирает руки, напряженно смотрит вниз и подрагивает мелко, надеясь, что все это не в последний раз. Думает только о том, что мог бы кончить только от развернувшейся перед глазами настолько горячей картины. Его сводит с ума неумелость Джуна, доставляют такие старания ради того, чтобы сделать ему приятно.       — Хонджун-а, я уже близко, — на грани слышимости шепчет Сонхва, переходя на жалобный скулеж, — Прошу, не останавливайся.       Ким доволен и горд, его окутывает прекрасное чувство удовлетворения, и на последок он допускает вариант, что мог бы попробовать принять член до конца.       Пропуская лишнюю секунду, чтобы настроиться, с последующим толчком Хонджун расслабляет горло и пропускает ствол, утыкаясь носом в лобок. Явно не ожидавший такого Сонхва давится рвущимся стоном, слишком громким и несдержанным. Его буквально скручивает в момент охватившего оргазма, и он роняет еще несколько задушенных всхлипов, пока изливается в хонджунов рот, и пытается безуспешно отдышаться.       Джун инстинктивно сглатывает все, поспешно выпускает член и заходится кашлем, смахивая выступившие на глазах слезы.       Он поднимается и встает напротив Сонхва, рассматривает его искусанные губы, мечтая их почувствовать на своих, но на языке все еще стоит вкус спермы, а Хонджун не может знать наверняка, как тот к этому отнесется.       — И как это было? — неловко интересуется, переминаясь с ноги на ногу.       — У тебя огромный потенциал, — неоднозначно отвечает ему Пак, тихо посмеявшись в ладонь.       Ким смешно дует щеки и складывает руки на груди, собираясь уйти, чтобы обижаться в одиночестве, но его сгребают в объятия, не выпуская несколько минут. Он даже не сопротивляется особо, для вида лишь отвернув лицо, и уворачивается от поцелуев специально.       — Сонхва, не надо.       — Почему? — этот вопрос звучит как риторический, — Ты же не уйдешь просто так после всего, что между нами было? Иначе я буду чувствовать себя парнем на одну ночь!       Хонджун хихикает и тихонько бьет кулаком по чужой груди, в надежде остановить импровизированный спектакль Хва. Тот драматично закатил глаза и поджал губы, изображая вселенские страдания, Ким просто не может не умилиться.       — Во-первых, сейчас белый день, во-вторых, ты кончил мне в рот, — недоуменный взгляд будит в нем неловкость.       — И что?       — Тебе разве будет приятно меня целовать?       — Боже, Хонджун, что ты несешь, — не дожидаясь ответа, Пак тянется к чужим губам без всяких предубеждений, но его все равно останавливают, используя ладонь в качестве барьера, — Что случилось?       — Обещай, что мы поговорим об этом позже.       — Давай ты мне просто тогда позже ответишь, хочешь ли ты быть со мной, потому что тебе определенно нужно подумать.       — Не нужно.       — Нужно, — на него удивленно смотрят, выжидая объяснений, — Это было импульсивно с моей стороны, я тебя спровоцировал.       — Если бы я не хотел, то просто сказал бы, — легкое раздражение говорит за Хонджуна, ему не хочется признавать чужих слов, — Почему ты считаешь, что все было неискренне?       — Я так не сказал, просто предложил подумать, — Хва спорить не собирается, мягко улыбается и поглаживает пальцами затылок парня, — Но раз ты уверен…       — Уверен, давай будем вместе, — Хонджун думает о том, что его недельные мучения не могут просто провалиться в пустоту, его разрывало от этих мыслей достаточно, чтобы он догадался о своих желаниях и принял их.       — Хорошо, — перестает упираться тот и легко целует его в нос, — Только не забрасывай меня так же быстро, как свой участок, прошу.       — Идиот, это совсем другое! — бьет его снова кулаком в грудь покрасневший Ким, выбираясь из объятий.       — Я же пошутил, — заливается смехом Сонхва и берет вещи со столика, — Пошли уже.       — Куда?       — В поле, — он ждет Хонджуна около выхода и лукаво улыбается, склонив голову, — Секс посреди поля — это такой адреналин, знаешь.       — Свали уже! — запускает в него своей панамкой Ким, видит, как тот ее ловит и выбегает из амбара, поэтому позволяет себе в одиночестве смущенно улыбнуться, прежде чем выйти следом.       И да, от секса посреди поля он бы не отказался.