***
Так как все, кроме Тины, в этом году уехали домой на День Благодарения, они решают воспользоваться возможностью и сказать, кто за что благодарен, несмотря на то, что это ужин в канун кануна Рождества. Тина начинает: — Я благодарна за то, что все мы смогли остаться в городе на Рождество, потому что в День Благодарения я просто умирала от скуки. Также я благодарна Курту и Куперу за то, что в этом году они согласились пустить меня к себе и избавили от ужаса жизни с Рейчел и Броуди. Курт бросает взгляд на Купера и замечает, что тот смотрит в тарелку, очевидно не испытывая радости при упоминании живущего с Рейчел бойфренда. Следующим говорит Эллиотт: — Я также благодарен Курту, моему первому другу в универе, который стал моим другом вне его стен и познакомил меня со всеми чудесными людьми в этой комнате, — он улыбается. — Этот семестр прошел потрясающе, и я знаю, что следующий год будет только еще лучше. Купер продолжает, откашлявшись: — Я благодарен, что теперь Эллиотт — наш друг, потому что он — единственный среди нас, кто умеет готовить. Все смеются, а Тина упрекает его тихим “Молись, чтобы Мерседес этого не услышала!” Как только все немного успокаиваются, Адам говорит: — Я благодарен за то, что вы все согласились устроить ужин сегодня, а не завтра или на Рождество, чтобы я мог быть здесь, — он поворачивается и улыбается Курту. — Я также благодарен за Курта и за три чудесных месяца, проведенных вместе. Курт скромно улыбается. — Я так зазнаюсь от всех ваших благодарностей. Я благодарен за всех вас. Я благодарен Тине и Куперу за то, что они самые классные соседи из всех, что можно только пожелать. Я благодарен Эллиотту за то, что он одолжил мне ручку в первый день занятий, и за то, что не принял меня за сумасшедшего, когда я позвал его выпить кофе сразу после этого, — Эллиотт подмигивает ему, а Тина смеется. — Я также благодарен Блейну за то, что он выбрал провести Рождество с нами, а не поехать в круиз с родителями, — Блейн рядом с ним краснеет. — И, наконец, я благодарен за моего восхитительного парня, который не устает доказывать мне каждый день, что не все геи в Нью-Йорке либо ревнивые психи, либо заинтересованные лишь ничем не обязывающими отношениями. — Вот-вот, — говорит Эллиотт и поднимает бокал. Он снова подмигивает Курту. — И где же мой Адам? Тот смеется и отвечает: — Прости, но этот уже похищен мной. Все поворачиваются к Блейну, который неловко ерзает на стуле. — Эм, я благодарен за то, что вы приглашаете меня на все эти праздники. Благодаря вам я, э-э, всегда чувствую, будто бы я часть вашей компании, когда бы я ни приезжал, поэтому, в общем... да. — Ох, милый, — щебечет Тина и кладет ладонь поверх руки Блейна. — Ты и есть часть нашей компании. — Конечно, — заверяет Курт. — На веки веков, понял? Блейн улыбается и кивает с румянцем на щеках. — Ну всё, хватит этих соплей, — говорит Купер, хлопнув в ладоши. — Давайте, блять, поедим уже наконец! Все громко соглашаются и без промедлений набрасываются на ужин.***
После ужина Тина и Адам вызываются прибраться, чему никто не препятствует. Блейн шепчет что-то Куперу на ухо, и братья исчезают в комнате старшего. Эллиотт валится на диван и кладет руки на живот. К нему присоединяется Курт, накрывая ладонями собственный чересчур полный живот. — Это было потрясающе, Эллиотт, — говорит он, разваливаясь. — То есть, слишком потрясающе. Почему ты не учишься на профессионального повара? — Потому что, очевидно, финансы моя страсть, — отвечает Эллиотт и закатывает глаза. — И потому как, к сожалению, учиться очно на финансах и заочно — на повара нет никакой возможности, выигрывает мое хобби — писательские курсы. — Ну и слава богу, иначе мы бы так никогда и не встретились. — Что за трагедия это была бы, — смеясь, говорит Эллиотт. Его взгляд останавливается на кухне, и он продолжает. — Судя по всему, Адам хорошо принял Блейна. Курт счастливо вздыхает. Эллиотт — единственный, кому он доверил свои опасения по поводу встречи Адама и Блейна и признался, что переживает, как бы не повторилась ситуация с Чендлером. — Не верится, что я вообще думал, что он мог повести себя так же по-детски и смехотворно, как Чендлер, — он качает головой. — Наверное, стоит доверять моему парню побольше, хах? — Стоит, — отвечает Эллиотт. Он вскидывает бровь и спрашивает чуть тише. — Кстати говоря о том, чтобы доверять твоему парню... — Прекрати, — говорит Курт с горящими щеками. — Рождество же, Эллиотт. — Вот именно. Рождество же. Как бы романтично это было? — Я тебя ненавижу, — ворчит Курт. — Поверить не могу, что говорю с тобой о таком. — А с кем еще тебе говорить об этом? С изобилием других твоих друзей-геев? — Курт раскрывает рот, но Эллиотт поднимает ладонь и продолжает. — Брось. Я знаю, что единственный твой друг-гей, помимо меня, Блейн, и что ты не станешь говорить с четырнадцатилетним мальчиком о том, не переспать ли тебе с твоим парнем. Курт мычит. — Ладно, ты прав, но все равно. У меня был чудесный день, так что не нужно напоминать мне о том, какой я недотрога. — Ждать нужное время не значит быть недотрогой, Курт, — говорит Эллиотт. Он вскидывает бровь и продолжает. — Найти нужного человека в нужное время и не сделать этого? Вот, что значит быть недотрогой. — Отстань, — говорит Курт, краснея. — Ну, может быть, я и недотрога, ну и что теперь? — он снова смотрит в сторону кухни. — Послушай, я знаю, что хочу, чтобы это произошло с Адамом. Просто я... Не прямо сейчас, понимаешь? — Курт, я потерял девственность, когда мне было шестнадцать, в туалете на заправке. Так что нет, я не понимаю. Курт уставляется на него на секунду. — Я уже говорил тебе, как сильно меня это расстраивает? — Да, каждый раз, как я напоминал тебе об этом. Послушай, я обещаю, я перестану, просто я... Мне кажется, что между вами с Адамом есть что-то по-настоящему хорошее. Я не хочу, чтобы ты сдерживался. — Я не сдерживаюсь, клянусь. И я обещаю, что мы поговорим обо всем этом более серьезно в следующий раз, потому что прямо сейчас я очень хочу в туалет. Эллиотт взрывается и смехом и кричит “Так сексуально, Курт!” вслед другу, когда тот подскакивает и устремляется в туалет. Облегчившись, Курт моет руки и направляется обратно в гостиную, но останавливается, заслышав голоса Блейна и Купера из комнаты последнего. — Я лишь хочу сказать, — это Купер, — если для тебя это слишком тяжело, я правда могу попросить их прекратить. — Всё нормально, клянусь, — это Блейн. — Нет, не нормально. Я вижу это по твоему лицу каждый раз, когда они просто касаются друг друга плечами. Блейн громко мычит и отвечает: — Не надо было тебе рассказывать. — Нет, всё в порядке, я рад, что ты рассказал. Но серьезно, хочешь, я попрошу их прекратить? — Нет, Купер. Это... да, больно видеть, что парень, которого я считаю своей родственной душой, влюблен в кого-то другого, но-, — он замолкает, и сердце Курта сжимается. Голос Купера настолько мягкий, что Курт едва слышит его из-за двери. — Ох, Блейн. — Не надо. Забудь, просто забудь, что я сказал. Понятно, что это ничего не значит, потому что я лишь глупый четырнадцатилетка, а Адам весь такой зрелый и взрослый. С чего бы он вообще захотел быть со мной когда-нибудь, верно? Просто забудь. Курт слышит шаги, так что спешит забежать обратно в туалет, захлопывая за собой как можно быстрее (и тише) дверь. Едва она закрывается, Курт слышит, как открывается дверь из комнаты Купера и тот зовет: — Ну же, Блейн, идем. Курт прислушивается и выходит несколько мгновений спустя. Купер все еще стоит у своей комнаты, запустив ладони в волосы. — Хей, Купер, — говорит Курт, пытаясь успокоить сердце. — Всё в порядке? — Да, да, — Купер кивает. — Всего лишь братские заморочки, все хорошо. Курт кивает, и они вместе возвращаются в гостиную, над их головами висит очевидная неловкость. Когда они заходят, Курт тут же находит глазами Блейна — тот сидит у елки, удрученно уставившись на нее. Он оборачивается, словно чувствуя взгляд Курта, и улыбается, когда видит, кто это. Курт выдавливает из себя улыбку, сердце разрывается в груди. Слова отца, сказанные в первый день встречи с Блейном, звенят в ушах, заверяя не приносить тому боль.Он сжимает губы, стараясь забыть слова Блейна о родственной душе. Не рань его. Да, уже немного поздно для этого.