Алфавит

Детлафф приходит к нему во сне. Смотрит на него исподлобья, смотрит, как на предателя, и хмуро молчит. Этот взгляд, ледяной и тёмный, пронзает Региса, как тонкая леска из серебра, обжигает кожу, душит, как ремень гарроты. Иногда Детлафф тяжело опускается рядом с ним, переплетая пальцы – Регис читает этот жест как нежелание нападать, но легче ему от этого не становится. Ведь слова Детлаффа рвут и терзают не хуже длинных когтей. Вампир спрашивает. Это того стоило, Регис? Неужели твой ведьмак настолько тебе ценен? Настолько, чтобы убить того, кто вернул тебя к жизни? Регис молчит. Он хочет отвести взгляд, но куда бы он ни посмотрел, везде видит эти холодные голубые глаза, смотрящие на него из вечности. Иногда у Детлаффа в руках блестит кубок с вином. Регис принюхивается, но не может распознать по запаху, что это за сорт. В нём нет интересной терпкости Нурагуса, нет сладких ноток Эст-Эста. Оно отдаёт чем-то железным и до дрожи знакомым. Детлафф медленно пьёт - и смотрит. Теперь я знаю, что такое небытие. Это и впрямь так, как ты рассказывал. Темно. Холодно. И страшно. Этого ты для меня хотел? Он цедит вино сквозь острый ряд зубов, а Регис, желающий возразить, желающий укорить за столь бессовестную манипуляцию, вдруг обнаруживает, что пьёт на самом деле не Детлафф, а он сам, и пьёт не вино, а кровь из чужой разорванной шеи. Кровь, горячая и тягучая, заполняет ему рот, сочно пачкает красным бледные губы, льётся в горло смертельным ядом, и Регис тянет её, жадно, как голодное животное. В ушах у него стоит учащённое биение сердца, однако он знает, что это ложь сознания, ведь у вампиров не бьются сердца. Но этот аритмичный, ускоряющийся стук сводит с ума, возбуждает, дразнит, заставляет вонзить зубы глубже в плоть… Ты ведь чувствуешь, Регис? Чувствуешь, как хотел бы всё изменить? Как хотел бы дать мне уйти. Как хотел бы... не убивать. Стук, бешеный, истеричный, на пределе скорости, замирает так резко, что от обрушившейся тишины звенит в ушах. А затем Регис слышит, как невидимое, несуществующее сердце разрывается. Он кричит, хватаясь за грудь. А Детлафф смотрит. И глаза его горят бледно-голубым огнём презрения. Нет, говорит Регис себе, долго приходя в себя от кошмара. Нет. Он поступил правильно. Поступил так, как того требовала его совесть и глас рассудка. Детлафф оступился, перешёл черту, вышел далеко за рамки, и как бы то ни было, его необходимо было остановить. Так говорит себе Регис. Но всё же радуется тому, что не может увидеть своего отражения в зеркале. Он не может смотреть в глаза братоубийце и предателю, которого презирает всей своей сущностью.