Алфавит

Он плыл в белёсом прохладном тумане, и тело его было лёгким, как июньский пух. Он чувствовал ласковые, холодные руки на своём лице, он признал их, коснулся своими пальцами, не открывая глаз. - Йен... В ответ - смешок. Девичий. Молодой и звонкий. Так могла смеяться Трисс - не Йеннифер. Он поднял веки, свет ударил по зрачкам до того ярко, что заболело в висках. Прищурился с непривычки. Она сидела перед ним, светловолосая, бледная и курносая. В простом, без украшений, белом платье. С ясными, холодно-зелёными глазами. «Цири…» Она рассмеялась опять, будто услышала нечто презабавное, и он сморгнул наваждение: её глаза были голубыми. - Что же ты никак не признаешь меня, Геральт? Он признал. Она вновь будто лучилась светом: её пепельные волосы, белая, как молоко, кожа и простое, в чём-то даже скромное одеяние. В прошлый раз её голову венчал венок из маргариток. Теперь же короной для госпожи служило душистое переплетенье из подснежников. - Да. Мы уже встречались. На Содденском холме. - Именно, - кивнула она. Её руки были холоднее горных потоков Скеллиге, однако он не сторонился её касаний. Пальцы, перебирающие его волосы, пахли яблоками и полевыми цветами, и этот запах успокаивал, приносил нечто вроде… смирения. Его рука неосознанно легла на живот. Туда, где должно было болеть, где должно было кровоточить и жечь огнём, - но не болело и не жгло. «Вот и всё. Значит, всё вышло именно так». - Вот ты и нагнала меня, госпожа. - Не называй меня так, я однажды просила. Да, Геральт. Выходит, что нагнала. Он долго молчал. Смотрел на солнечный свет, льющийся сквозь белые яблоневые цветы. - Значит, вот как это ощущается. Как спокойствие. И тепло… как в мае. Она улыбнулась, коснулась его измождённого думами лба своими бледными, как воск, пальцами. - Но я вижу, тебя всё же кое-что беспокоит. Не печалься, Геральт. Они ещё придут к тебе. Быстрее, чем ты думаешь. Ветер колыхнул теплом траву, взбил невидимыми руками пышные, тяжёлые от цветов ветви, сыпая с них тонкими лепестками. Взгляд сиреневых глаз. Обсидиановая звезда на бархотке. Буря чёрных непокорных локонов. - А… она? - А она, - её улыбка стала ещё шире, - придёт быстрее всех. Не бойся. Ей не будет больно или страшно. Помнишь? Это только туман, к которому за руку веду я. Только туман, а за ним – ничего. Ни страданий, ни горестей. Только свет. И покой. И тепло, как в мае. Он благодарно прикрыл глаза. Перехватил её руку, повернул голову чуть вбок, касаясь поцелуем внутренней стороны её пахнущей яблоками ладони. Ровно по центру. Она удивлённо вскинула брови, однако возражать против такой вольности не стала. - Спасибо, - сказал он, чуть сжимая её ладошку. Повторил вновь, с бесконечным чувством благодарности: - Спасибо. Они долго сидели молча. Он прикрыл глаза, будто задремав, потеряв счёт времени, а открыл их, когда она водрузила ему на голову жёлто-фиолетовый венок из иссопа и чистотела. Наверное, это что-то должно было значить, но он не знал, что именно. - Мне пора, Геральт, - сказала она, и он кивнул. Лепестки всё сыпались, как снег, укрывали её хрупкую фигуру нежным покрывалом. - Они скоро придут. Помни об этом. До свидания. - До свидания. Она растаяла в белом цветущем вихре, унеслась с шелестом ветра, и остался от неё лишь аромат яблок – да жёлто-фиолетовый ладно сплетённый венок. Геральт откинулся на спину. Закрыл глаза. И стал ждать.