Улетевшая птица

С неба мягкими хлопьями валит снег, и это здорово мешает развести костёр. А у меня и так немного опыта в подобных вещах. Когда мы были Чумными Дохляками, то огонь обычно разводили Волк или Горбач. Но сегодня мне не нужна ничья компания, я хочу сделать все сам. Утром меня поймал за завтраком Мертвец и протянул потрепанную книгу. - «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», - озвучил он название вместо приветствия. - Клянусь, что даже не открывал. Три дня ждал, а тебя где-то носит. Забирая у него книгу я мысленно перевел дыхание. Три дня. Ну, не так уж и много, чтобы выпасть из жизни Дома. Жаль лишь, что я все время провёл впустую... Ни в закусочной, ни на заправке, ни даже в Лесу больше не раздадутся знакомые шаги и перезвон второй связки ключей. - Эй, ты в порядке? - Грубовато окликнул меня Мертвец, возвращая обратно в столовую. - А то я не только книжку передать обещал, но и накурить, если что. Перед носом у меня тут же замаячила вынутая из-за уха самокрутка. - Держи и, это... заходи, если... Ну там, выпить захочешь. Ладно? Поблагодарив Мертвеца я развернулся и пошёл прочь. Подальше от запаха каши и стука ложек. Сначала в Третью, потом, в компании Луиса, отправился на поиски укромного места. Задний двор вполне подошёл. Отсыревшие деревяшки, наконец, поддались. Правда, пришлось пожертвовать оглавлением книги. Судьба, видимо такая, у бедного Рыцаря Печального Образа - помогать страдающим душам, отдавая частички себя... Письмо я нашёл сразу. Оно было совсем на виду, и любой желающий мог с ним ознакомиться... Так на него не похоже... Прежние письма Макса были всегда в надёжно заклеенных конвертах. Но я уверен: Мертвец не читал и никому не позволил. Это знание стоит где-то в одном ряду с истиной, что снег холодный, а трава зелёная. Я машинально закурил крысиную самокрутку и принялся читать. Помнишь, я в детстве строчил глупые письма? Спасибо, что не читал. Они все лежат под той же половицей. Теперь они твои. Если хочешь - прочитай. Уже можно. Нет, не реви и не кусай губы! И вообще, успокойся - ты напугаешь Слона, если вдруг он увязался за тобой, как обычно. Я вытер лицо рукавом и оглянулся. Никого. Значит можно спокойно читать дальше Ты обернулся, да? Надеюсь, что сейчас ты улыбнешься, потому что я угадал. Серьёзно, брат, не плачь. Итак, я, Тень, в здравом уме и трезвой памяти завещаю тебе нашу стаю. Да, звучит глупо, мы же давно решили, что ты - наш вожак. Просто я хочу быть уверен, что все идет так, как прежде. Что есть кому каждый день напоминать Слону про умывание, поить Ангела каплями, не давать Коню ржать на всю комнату - это пугает неразумных... И, разумеется, не забывай про цветы. Будет ужасно жаль, если они завянут. Впрочем, я уверен, ты за ними присмотришь. Стервятник, если начнешь снова реветь - тебя перекрестят! Или положат в Могильник и накачают успокоительным! Оно тебе надо? Мои ключи и отмычки, разумеется, забирай себе. Пригодятся. Ты же проследил, чтобы мой костыль остался со мной? Спасибо. Правильно, не хватало еще, чтобы он остался валяться где попало. В Сером Доме, в темном закутке лежит Черный Костыль, и кто его найдет, тот... Звучит неплохо, но, признай, это для мальков. Мне сегодня снился Рыжий... Вот в эту историю я верю. Леопард говорил, что тоже видел такой сон. Знаешь, я скучаю по нему, и тому, как он шлялся по ночным коридорам, воняя краской. И немного завидую: я бы тоже хотел заниматься любимым делом до последнего... Его последний рисунок принадлежит Янусу. Неплохо, да? Зато я взломал сестринскую комнату шпилькой для волос: исключительно из любви к искусству. Спасибо, что улыбаешься. Так держать. Заглядывай почаще к бывшим Чумным, ладно? Все же нас связывает общее детство. Мы тогда были счастливы, правда? Хочу, чтобы ты помнил это и научился снова быть счастливым. Я же все равно где-то в этих стенах. В рисунках. На старом фото. В отражении... Подари Табаки моего куриного бога... Ну как моего. Я когда-то на спор спер его у Пылесоса. Но сейчас, мне кажется, лучше ему побыть у Шакала. Извинись за меня (я все время забывал) перед Валетом. В наше первое взрослое лето я обыграл его крапленой колодой. Знаешь, она когда-то принадлежала Хромому. Ходили слухи, что она счастливая, что с ней что-то сделал Такое Седой... Но может она просто досталась Хромому еще от их старших... Возьми себе. Слишком легендарная вещь, чтобы её потерять, правда? Я просился отпустить меня на одну ночь. Ты знаешь на какую. И знаешь, что ничего не вышло. Теперь эта сказка только для тебя. Далеко-далеко, в чёрном-черном лесу жила черная-черная птица. По ночам она летала по чужим домам и гнёздам, всегда прихватывая что-то с собой. Днём птица любила перебирать сокровища: блестящие значки, цепочки, монетки, мелкие игрушки... Но однажды, птица просто заблудилась в собственном гнезде и не нашла выхода. Долго ли коротко бродила она по лабиринту из собственных вещей, но все же достаточно времени, чтобы крылья ослабли и не могли больше поднять птицу в воздух. И пошла она по лесу пешком, в поисках того, кто бы мог ей помочь. Шла она, шла, пока не нашла удивительное жилище, заваленное вещами, еще более удивительными, чем её собственные. Старые привычки на миг взяли вверх, и птица была уже готова поддаться соблазну, когда из груды хлама вылез маленький старичок. - Ну и что ты хочешь от меня? - Спросил старичок птицу. - Амулеты от любого сглаза, ключ от всех замков, счастливые монетки,.. Выбери себе любой подарок, у меня сегодня отличное настроение... Долго думала птица над щедрым предложением и, наконец, заговорила о самом-самом главном: - Я хочу летать вновь, быть свободной, но... Но я больше всего на свете боюсь, что тогда улечу так далеко, что никогда не смогу вернуться домой... Долго думал старичок на словами птицы. Наконец он раскурил старую деревянную трубку и стряхнул пепел из неё в догорающий камин. Еще тёплой золой он вымазал голову и клюв птицы, буркнув на прощание: - Лети, не бойся... Пока я читал, снег закончил идти, и костёр разгорелся на славу. В жадные языки огня первым делом отправились детские письма Макса, прихваченные мной из спальни. Было непросто делать вид, что не знаю, где он их хранит... «Если хочешь реветь»... «Если завидуешь ноге брата»... Длинная-длинная череда «Если». Одни зачитанные и заклеенные много раз, другие - нетронутые... Я не поддавался соблазну их читать в детстве, не стану и сейчас. Это только его. Вслед за письмами предал огню старые бирки. «Р» и «М». Это только наше. Костыль горел неохотно. Языки пламени медленно облизывали дерево, покрытое сложными узорами, словно не решаясь нанести вред искусной резьбе... Горбач когда-то постарался на славу. Кажется, это было наше Второе Взрослое лето… Я и вправду хотел оставить его брату, но не смог расстаться. Теперь же,.. если Тень не хочет, чтобы он попал чужие руки… Лучше не рисковать.  Сжечь последнее письмо оказалось тяжелее всего. Но, увы, необходимо. Ощущение было слишком отчётливым, чтобы я его игнорировал. Когда погасла последняя искорка, я смешал тёплый пепел с землёй в горшке Луиса и, не оглядываясь, пошёл обратно. Жизнь в Доме шла своим чередом. Куда-то проехала стайка озирающихся Фазанов. В руках они крепко сжимали блокноты. Смутно захотелось шугануть их, как в хламовные времена, когда мы страдали дурью под предводительством Белобрысого... У одного из подоконников приплясывали и галдели Крысы. Я покосился на стену. Надпись, славящая Игги Попа, пропала и её место занял целый рой свежих сообщений. Надо же, завтра меняльный вторник. Возможно, имеет смысл сходить. На Перекрестке о чем-то ругались Псы, и спор грозил перейти в драку. Выруливший откуда-то Табаки с лёгкостью перекричал их всех. Ставки что ли принять решил? Он может. Мимо на всех парах летят Лэри и Конь и лишь в последний момент круто меняют направление, чудом не сбив меня с ног. И я вдруг понимаю, что давно уже бреду по коридорам не один.