***
Аркоре, 26 мая 2009 Приближаясь к уютной гостиной на первом этаже, Марко слышит два голоса: один, разумеется, принадлежит Сильвио, а вот второй ему незнаком. Хм, ну Марко предупреждал, что приедет, Сильвио посылал за ним машину в аэропорт. Значит, это какой-нибудь важный деловой партнёр, политический союзник, приятель. Точно не друг. Любого из близких друзей Сильвио Марко узнал бы по голосу. Зайдя в комнату, Марко видит, что Сильвио мирно беседует с неизвестным ему молодым мужчиной. Он очень хорош собой: правильные черты лица, модная одежда. У него пышные чёрные волосы — не особо длинные, до плеч, красиво уложенные в стильную причёску. Марко замечает, как изящно он жестикулирует во время разговора — артистично и элегантно. Он точно не итальянец, совсем другой типаж. Конечно, это просто паранойя, такого не бывает. Но Марко готов поклясться, что это именно тот мужчина, который открывал ему дверь виллы в его снах. — Марко! — радушно восклицает Сильвио, поднимаясь ему навстречу. — Привет, как добрался? — Привет. — Марко тепло обнимает его и касается губами его щёк, жадно вдыхая его запах. — Отлично, спасибо. Сильвио проводит рукой по его спине, Марко ласково гладит его между лопаток. Господи, как он соскучился! И меньше всего хотелось встретить в Аркоре постороннего человека, который будет мешать ему наслаждаться долгожданной встречей с Сильвио. — Побудь с нами, — приглашает Сильвио, указав Марко на свободное кресло. — Мы почти закончили разговор. — Да, — кивает его собеседник, ничуть не смутившись тем, что его даже не представили. — Нам осталось обсудить пару нюансов. — Ну хорошо, — настороженно отзывается Марко, садясь туда, куда показал Сильвио. — Я точно вам не помешаю? — Ничуть, — усмехается гость. У него красивые губы, длинные ресницы. Его чересчур безупречная внешность, пожалуй, даже раздражает. На его груди, между расстёгнутых пуговиц чёрной рубашки, Марко замечает вычурный медальон. У него дорогие джинсы и ботинки — явно куплены здесь, в Милане. Но он точно не из местных. Они обсуждают финансовые вопросы, Марко трудно сразу врубиться в разговор на сложную для него тему. На журнальном столике между Сильвио и гостем лежит презентация в матовой обложке тёмно-зелёного цвета — опыта Марко хватает, чтобы распознать недешёвую бумагу, видимо, печаталась брошюра тут, в Италии, а рядом с презентацией — кожаная папка для документов, опять-таки итальянская. Что это за чёрт такой? Он выглядит слишком молодым и привлекательным для успешного бизнесмена высочайшего уровня, у которого могут быть дела с самим Сильвио. Прищурившись, Марко различает надпись на обложке презентации: «La formula della vita», «Формула жизни». Хм. Что бы это могло быть? Вдруг в комнату заглядывает ассистент Сильвио и красноречиво кивает в сторону коридора. — К телефону? — уточняет Сильвио. — Да, важный звонок из Рима, — поясняет помощник. — Ничего без меня решить не могут, — сверкнув фирменной улыбкой, разводит руками Сильвио. — Прошу меня извинить на минуту… — Быть может, я вам уже не нужен, Presidente? — отразив его улыбку, спрашивает гость. «Presidente»! Господи, какого хрена? Конечно, есть все основания для такого обращения, сейчас Сильвио именно что Presidente, но Марко привык, что это очень интимное слово, которым в приватной обстановке может называть Сильвио только он сам. — Нет, дождись, — возражает Сильвио, указав на него. — Я скоро приду. — Как скажете, — отзывается гость. Сильвио быстрым шагом покидает гостиную. Марко и незнакомец обмениваются взглядами, в комнате повисает тяжёлое молчание. Гость вынимает из кармана пачку сигарет и зажигалку. — Здесь не курят, — веско сообщает Марко. — Он мне разрешил, — улыбнувшись, отвечает гость. «Ах ты ж сука такая! Разрешили ему!» Впрочем, табаком в комнате не пахнет, значит, либо они сидят тут не так долго, либо этот парень блефует. — Но, если вам это неприятно, — продолжает гость, заложив сигарету за ухо, — можем выйти в сад. Звучит как приглашение к разговору. Что ж, лучше всё выяснить как можно раньше. В гостиной есть двери, ведущие в роскошный парк «Сан-Мартино». На солнце жарковато — миланское лето на подходе, но в тени деревьев очень даже неплохо. — Для начала представлюсь, — говорит гость, прикурив. — Меня зовут Лекс. — Интересное имя. — «И ничего не говорит о твоём происхождении». — Я Марко. — Я знаю. Весь мир знает, кто вы такой. — Откуда вы? — спрашивает Марко, неспешно идя рядом с ним по аллее. — Россия, Москва. Твою ж мать. Что у Сильвио за страсть такая к этим чёртовым русским? — Можно на «ты»? — уточняет Лекс, остановившись. — Меня коробит это вежливое «вы». Обращаться к мужчине «она» по меньшей мере странно. С ним я не могу иначе, всё-таки он премьер-министр, но… В итальянском формальное «вы» полностью совпадает с местоимением «она» — «Lei». Наверное, поэтому итальянцы пользуются им как можно реже, только обращаясь к самым высокопоставленным персонам. — Согласен, звучит диковато, — усмехается Марко. — Давай на «ты». — Послушай, Марко, я понимаю твоё возмущение, — примирительно говорит Лекс, выдохнув дым и сжав сигарету изящными пальцами. — Давай спокойно разберёмся во всём. Это не то, что ты подумал. — Откуда тебе знать, что я подумал? — поднимает бровь Марко, спрятав руки в карманы джинсов. — Большого ума не надо, чтобы всё понять, просто посмотрев на вас вдвоём, — пожимает плечами Лекс. — Я не собираюсь конкурировать с тобой. Мне нужно совсем не это. — Так, — жёстко говорит Марко. — Я знаком с ним не первый год. Вокруг него вечно крутятся то шлюхи, которым нужен он сам и дорогие подарки, то шарлатаны и мошенники, которым нужны его деньги. Если ты не из первых — значит, из вторых. Раз ты нашёл способ подобраться к нему — а это совсем не просто — значит, охотишься за большим кушем. И мне это совершенно не нравится. — Тише, тише, — улыбается Лекс, затянувшись. — Ты чересчур категоричен. Марко никак не разберёт, какого цвета его глаза. Серые? Голубые? Кажутся аметистовыми, но ведь у людей не бывает фиолетовых глаз. Линзы? Зачем? — У меня хорошие связи на родине, — продолжает Лекс. — И есть такие знакомые, которые могут позвонить ему и сказать: дружище, приедет человек, ему нужно посодействовать. Так я и оказался тут. — В чём заключается содействие? — напирает Марко. — В том, что мы можем быть друг другу полезны, — тихо отвечает Лекс. — Я знаю, что нужно ему, а он может помочь мне. — Ты говоришь загадками, а мне нужна конкретика, — щурится Марко. — Если ты мне не расскажешь — я спрошу его. — Он скажет то же самое, — пожимает плечами Лекс. — Вряд ли он делится с тобой всем. Особенно секретами своей молодости. — Так-так, — хмуро говорит Марко. — То есть, ты шарлатан от медицины. — Нет, у меня есть готовое решение, — возражает Лекс, — и его стоит опробовать. Ты же видишь, во что его превращают эти бесконечные пластические операции. Если он перестанет их делать, это будет катастрофа, но рано или поздно придётся перестать. Его организм не выдержит. Думаю, тебе не надо объяснять, что случится потом. Марко вздыхает. Разумеется, он видит, что с годами всевозможные ухищрения, которыми пользуется Сильвио, накладывают весомый отпечаток на его внешность, и понимает, что это хуже наркотиков, разорвать порочный круг Сильвио уже не может. Кратковременное улучшение после очередной поездки в клинику — но затем неизбежные изменения. Ясно, что дальше будет только хуже. — Объясни, что ты предлагаешь. — Скоро я перееду в Италию, — говорит Лекс, глядя на него снизу — Марко выше него. — Здесь я открою свой благотворительный фонд… — «Формула жизни»? — Да. Он будет заниматься болезнями крови, донорством и так далее. — Лекс отворачивается, чтобы не дымить Марко в лицо. — Я сам победил редкое заболевание крови, я понимаю, что делаю и о чём говорю. Фонду нужны инвесторы — а господину премьер-министру нужно то знание, которым обладаю только я. И которым смогу с ним поделиться. — Что ты намерен с ним делать? — ещё раз прямо спрашивает Марко. — Если всё сильно упростить, методика сводится к трансфузии. — Тем не менее, стало сложно, — раздражённо отмечает Марко. — Это манипуляции с кровью, — снисходительно поясняет Лекс. — А как по-твоему, за счёт чего вампиры остаются вечно молодыми? — Ты так говоришь, будто они существуют! — Кто знает… — усмехается Лекс. Что-то не так с этим Лексом, и Марко никак не может уловить, что же его смущает. Быть может, произношение Лекса — чересчур академичное, слишком правильное, может, его манера строить фразы. Ясно, что с ним работал дорогой репетитор из именитого университета, но живые итальянцы изъясняются иначе, недостаток разговорной практики не скроешь. Лекс говорит бегло, без запинок, однако пока медленнее итальянцев. Быть может, дело во внешности Лекса — его слишком гладкой загорелой коже, глазах странного цвета, губах идеальной формы, правильном носе. При ближайшем рассмотрении Марко заметил лёгкий макияж — тени, неяркую помаду, и это непривычно, он редко видит мужчин, которые пользуются декоративной косметикой. Но одним макияжем такого эффекта не добиться. Его словно нарисовал таким прекрасным какой-нибудь из итальянских мастеров живописи. Может, тоже пластика? Может, в России он был моделью или кем похуже, а тут, где его никто не знает, собирается начать всё с чистого листа? И что это за байка про заболевание крови? Судя по его цветущему внешнему виду, здоровья у него на семерых. Лекс дымит, как паровоз: быстро выкурил одну сигарету, достал из кармана джинсов маленькую портативную пепельницу с крышкой, затушил в ней окурок — и сразу вынул пачку, чтобы закурить снова. — Ты мне не веришь, — отмечает Лекс, прикурив. — Я слишком взрослый для сказок, — честно отвечает Марко. — Если бы можно было обрести вечную молодость с помощью переливания крови… — Вопрос в том, какой крови, — подчёркивает Лекс, указав на Марко кончиком сигареты. — Ну какой-какой, разумеется, только девственниц и христианских младенцев, — саркастически ухмыляется Марко. Лекс коротко и мелодично смеётся. — Думаю, он был бы не против, — говорит Лекс, кивнув в сторону виллы. — Особенно насчёт девственниц. Но всё сложнее. Не могу тебе рассказать подробности, он подписал бумаги, и теперь меня ограничивает соглашение о конфиденциальности. И так сказал тебе лишнее, но ты его близкий человек. Надеюсь, ты меня не сдашь. — Лекс игриво подмигивает. — Вот увидишь, Марко, я ещё пригожусь и тебе самому. И тогда ты сможешь узнать больше. — Что ты имеешь в виду? — Ты ведь тоже не захочешь стареть, — улыбается Лекс. — Тебе есть для кого быть неотразимым и великолепным. А пластика — не выход, как ты, наверное, уже заметил за столько лет рядом с ним. Буду с тобой откровенен: он столько уже натворил, что помочь ему будет трудно. Но я обещаю сделать всё, что в моих силах. Дай ему шанс. — И каким будет… результат? — спрашивает Марко. — Вечную молодость гарантировать не могу, — вздыхает Лекс. — Для этого надо было приступить к работе лет десять назад, до того, как он начал злоупотреблять пластикой. Но постараюсь сохранить ему презентабельную внешность и хорошее самочувствие на максимально долгий срок. Сколько он сам захочет, столько и проживёт. — Мне сложно в такое поверить, — как можно мягче говорит Марко. Определённо, этот парень — очередной мошенник, по нелепости заимевший хорошие знакомства и попавший в круг Сильвио. — Спроси у него, на каких условиях мы сотрудничаем, если сомневаешься, — пожимает плечами Лекс. — Сейчас он помогает мне с инвестициями, которые я получу со счетов компаний, непосредственно не связанных с ним, — а я заключаю хороший долговременный контракт на рекламу фонда с холдингом Mediaset. Всё оформлено честно, на равных условиях, Марко, не прикопаешься. То, что я сделаю для него лично, — знак моего уважения к нему и благодарности за помощь, вот и всё. Мы подписали формальный договор о безвозмездных услугах и бумагу о неразглашении, чтобы он был спокоен. Как далеко тут всё зашло. — Давно ты с ним познакомился? — интересуется Марко. — Нас представили друг другу прошлой осенью, — отвечает Лекс. — Сейчас я часто бываю в Италии, готовлю почву для своего переезда. Вот сука. Подсуетился, значит, пока Марко горел на работе в «Аяксе» и вообще не мог доехать до Аркоре. Они разворачиваются и медленно идут по аллее обратно к дому. Если Сильвио вернётся и не обнаружит их… ну, пошлёт за ними прислугу, ничего страшного. — Переезжаешь в Милан? — уточняет Марко. — В Палермо. Хм. Что делать в Палермо честному человеку? Пусть восьмидесятые уже позади, пусть ряды сицилийской мафии сильно поредели — враждовавшие кланы сами друг друга перестреляли, а за решётку отправились только выжившие — Сицилия была и будет распредцентром наркотрафика всея Европы. — Для чего тебе фонд? — строго спрашивает Марко. — Где твоя прибыль? Ты же не собираешься жить на гранты и пожертвования, правильно? — Конечно, нет, — ласково улыбается Лекс. — Фонд нужен мне для определённых целей. Прости, мы с тобой едва знакомы, и я пока не могу посвятить тебя во всё. Но, надеюсь, мы узнаем друг друга лучше. Со временем. Ничего себе заявка на успех. «А я вот надеюсь, что тебя пристрелят ко всем чертям в Палермо, как только ты зайдёшь на чужую территорию, — хмуро думает Марко, едва сдерживаясь, чтобы не врезать ему: улыбка Лекса очень похожа на улыбку Сильвио, значит, они достаточно общались, чтобы Лекс подснял его характерные жесты и мимику. — Но, если тебе помогает он… значит, там тебя примут с распростёртыми объятиями. Хотя вдруг что-то пойдёт не так. Бывают же приятные сюрпризы». — Он очень любит тебя, — тихо говорит Лекс, покосившись на Марко. — И готов ради тебя столько всего сделать. Береги его. — Затем я и приехал, — веско отзывается Марко. — Вы что, меня обсуждали? — Нет, но я прожил достаточно, чтобы понимать многое без слов. Вот, кстати, ещё одна фигня, которая раздражает Марко в этом Лексе: совершенно невозможно догадаться, сколько ему лет. Он выглядит прекрасно, и ему может быть сколько угодно — от двадцати пяти до сорока. — Ты надолго в Аркоре? — интересуется Лекс, спрятав ещё один окурок в свою карманную пепельницу. — Завтра летим в Рим на финал Лиги чемпионов, — отвечает Марко. — О, за кого будете болеть? В финале сойдутся «Барса» Гвардиолы и «Манчестер Юнайтед». Марко, пожалуй, от души поддержит англичан, Сильвио, которому предстоит сидеть в ложе между королём Испании и британским принцем, наверное, сохранит нейтралитет. — За красивый футбол, — ухмыляется Марко. У Сильвио безумный график: постоянные зарубежные поездки, встречи с главами других государств, саммиты, съезды, местные выборы, на которых он должен поддерживать кандидатов своей партии. Кое-как ему удалось выкроить несколько дней, и после финала Лиги чемпионов они собираются улететь на Сардинию. Если ничего не случится, конечно. Честно говоря, Марко хочется перебраться в Аркоре насовсем. Но это не поможет — чтоб быть рядом с Сильвио, надо ездить с ним, потому что дома он почти не бывает. Господи, как бесит, что он снова премьер-министр и подчиняется только Италии, а не своим желаниям. Наверное, всё, что Марко может себе позволить сейчас, — быть постоянно в доступе и по любому чиху Сильвио прилетать сюда. Звучит печально, но не будет же он день за днём безвылазно сидеть в Аркоре и ждать, пока Сильвио изволит явиться. — О, вы уже подружились? — радостно восклицает Сильвио, выйдя из дома им навстречу. — Вот и славно. Увы, у меня слишком мало времени. Лекс, вынужден проститься с тобой, мой шофёр отвезёт тебя в город. Марко, давай проводим нашего гостя. — Ничего страшного, ещё увидимся, — многозначительно улыбается Лекс и идёт в гостиную забрать свои бумаги. У парадного входа виллы Лекс, расцеловав их обоих, садится в машину Сильвио. Марко машет ему вслед, а после вместе с Сильвио следует в его кабинет наверху. В тот самый, где их любимая спальня — хотя теперь, после ухода Вероники, весь дом принадлежит только им. — Это что такое сейчас было? — интересуется Марко. — Где? — невинно спрашивает Сильвио, закрывая за ними дверь. — Просто мой новый деловой партнёр, что тебе не так? — Он чересчур молод и хорош собой для делового партнёра, — цедит сквозь зубы Марко, проходя в глубь кабинета. — Так у меня разные партнёры, я не фильтрую их по возрасту, — разводит руками Сильвио. — Он больше похож на дорогую шлюху, чем на бизнесмена. — Да, он говорил, что когда-то работал в эскорте, но это было давно, — признаёт Сильвио. — А ты, значит, так хорошо разбираешься в шлюхах? — Мне было у кого поучиться, — ухмыляется Марко. — Слушай, если бы в этом был какой-то криминал, я бы его выпроводил до твоего приезда, нет? — Наверное, но… — Чего ты мне скандал устраиваешь, будто застал нас за чем-то непристойным? — Сильвио скрещивает руки на груди, привалившись к своему столу. — Прекрати. Да, я работаю с ним, и что? — И что? — переспрашивает Марко, машинально поправив причёску — волосы отрасли до прежней длины за время работы в «Аяксе». — На твоей вилле хозяйничает какой-то русский, утверждает, что ему можно курить в твоей гостиной, несёт высокопарную чушь о переливании крови и вечной молодости, а я, значит, обязан принимать это как должное? Охренеть. Может, мне ещё отсосать у него, когда он в следующий раз объявится? — Что ты себе позволяешь? — вскидывает голову Сильвио. — Какого хрена? Если мужчина ко мне приблизился, то всё, он мой любовник? Этим путём шла Вероника, и посмотри, к чему это привело. — Угрожаешь и мне разводом? — нервно усмехается Марко, приближаясь к нему. — Ну да, со мной разойтись легко, я-то не смогу через суд тебя обязать платить мне по полтора миллиона евро каждый месяц. Ты можешь просто выставить меня за дверь. — Могу, но не собираюсь так поступать, иначе давно уже сделал бы это, — усмехается Сильвио. — Успокойся. Ни ты, ни я не должны ограничивать свободу друг друга. Я с тобой только потому, что мы оба так решили, и потому что ты нужен мне. — Ты подпускаешь к себе опасных проходимцев! — заявляет Марко, встав перед ним. — Даже если так — это мой выбор и мой риск. — Сильвио прищуривает глаза. — Лекс тебе не конкурент. Вы не пересекаетесь в интересах. И перестань вести себя как Вероника. Мне одной такой хватило. — Так и ты не веди себя со мной, как с ней! — требует Марко. — Унижал её, открыто заигрывая с другими у всех на виду, теперь и меня ждёт то же самое, да? Это ни в какие ворота не лезет. — В чём суть твоих претензий? — интересуется Сильвио. — Чем тебе Лекс помешал? Я ведь еду в Рим, а потом — на Сардинию с тобой, а не с ним. Твою мать. И опять почти дословно то, что Марко говорил Робину — это, мол, другое и не имеет к нам никакого отношения. Ладно. Надо успокоиться. Сильвио и так замучился с Вероникой, а тут ещё и Марко ему новые сцены закатывает. Утомится и выгонит ко всем чертям, свистнет обратно улыбчивого, пока беспроблемного Лекса. Не хотелось бы такого поворота… — Я просто очень соскучился, — тихо говорит Марко. — И хотел сразу же с тобой уединиться, как только приеду. А тут этот. Сам не понимаю, как сдержался и не придушил его. — Марко… — вздыхает Сильвио, погладив его по щеке. — Иди ко мне. И Марко, склонившись к нему, касается губами его губ. Единственное место, где в нём до сих пор осталась потребность, — здесь, у ног Сильвио. Значит, тут он и будет, пока Сильвио этого желает. Глупо сопротивляться, глупо пытаться его перевоспитать. У Вероники не получилось, у Марко — подавно не выйдет, а вот потерять Сильвио навсегда — перспектива куда более реальная.***
Амстердам, сентябрь 2011 Проводив Денниса Бергкампа и Вима Йонка, Марко возвращается в кухню. Кройф всё так же сидит во главе стола и задумчиво созерцает озарённый закатным солнцем парк Вондела, на который смотрят большие окна амстердамской квартиры Марко. Апартаменты самого Кройфа находятся совсем рядом, буквально в трёхстах метрах, и они могут пешком ходить друг к другу в гости. — Что-то ты мрачен, — отмечает Марко, садясь рядом с ним. — Тебе кажется, — отмахивается Кройф. — Мы только в начале большого пути. Ты хорошо подумал? Уверен, что справишься? — С этой задачей — да, определённо, — говорит Марко, облокотившись на стол. Если бы в мае две тысячи девятого кто-нибудь сказал Марко, что они с Кройфом всего через два года будут снова обсуждать, как им обустроить «Аякс», Марко рассмеялся бы в лицо тому, кто сморозил такую глупость. Однако это факт: Кройф задумал настоящую революцию в «Аяксе» и хочет поставить Марко во главе всего клуба, сделав его генеральным директором. Кройфу надоело, что его «Аяксом» заправляют далёкие от спорта менеджеры. Готовить почву для реформ Кройф начал около года назад, разгромив нынешний «Аякс» в своей колонке в «Телеграф» после поражения от мадридского «Реала». Спустя шесть месяцев, войдя в наблюдательный совет «Аякса», он впервые позвонил Марко и предложил ему занять высокий пост. Марко в тот момент был больше занят собой и Сильвио, поэтому отреагировал без энтузиазма. Но ближе к лету Марко получил аналогичное предложение от главы наблюдательного совета — Стивена тен Хаве — и отреагировал уже по-другому. В конце весны Марко был сыт по горло захватывающими похождениями Сильвио, его постоянными судами и пикантными историями. Если составлять впечатление о Сильвио только по публикациям в итальянской прессе, получается нечто среднее между шутом гороховым и сексуальным маньяком. В апреле Сильвио предъявили очередное обвинение: теперь, для разнообразия, не насчёт налогов или взяток, на этот раз всё было ещё гаже. Секс с несовершеннолетней проституткой. «Ну алё, господа, — думал Марко, с омерзением просматривая громкие заголовки. — Сами-то как думаете, откуда она взялась? Да оттуда же, откуда храбрость и независимость Вероники с её «чудесным прозрением» о неверности супруга накануне серебряной свадьбы». Естественно, у Сильвио полно врагов и недоброжелателей, они раскачали Веронику на скандальный развод, они и тёлку эту ему подсунули. Ну правда, она на все двадцать пять выглядела, Марко видел её мельком. Она, небось, даже без макияжа как минимум на двадцать тянет. Сильвио может расслабиться и утратить бдительность, но его персонал тщательно проверяет всех, кто приближается к нему, значит, у этой Руби были фальшивые документы, и вся история не так проста, как кажется. После ухода из «Аякса» Марко стал свободным человеком, решил взять паузу и подумать, чем ему дальше заняться, а пока сосредоточился на себе и своих отношениях с Сильвио. Марко и так непростительно надолго пропал из его жизни, пока пытался стать настоящим тренером. Два года в сборной ещё позволяли выкраивать время, но когда Марко вляпался в авантюру с «Аяксом», то на весь сезон практически пропал из поля зрения Сильвио. Этим и воспользовался пронырливый Лекс. Марко не мог контролировать жизнь Сильвио полностью и быть с ним рядом постоянно — слишком велика была опасность утомить его своим обществом, но Марко старался появляться возле него как можно чаще. Сильвио не возражал. Да, в его жизни после развода появлялись молодые женщины, он ведь не может выходить в свет с мужчиной. Исключение было сделано только для пышного празднования 25-летия президентства Сильвио в «Милане»: на том роскошном вечере в театре «Мандзони» Марко сопровождал своего мужчину, никого не стесняясь, а Сильвио чуть ли не признавался ему в любви со сцены. Но ни в одной из спутниц Сильвио Марко не чуял опасности, а вот в Лексе есть что-то настораживающее, тревожащее. Этот подозрительный тип переехал в Италию в 2010-м, как и собирался. Обосновался в Палермо и быстро адаптировался. Марко слышал, как он говорит по телефону, прогуливаясь по саду с гарнитурой на ухе: Лекс отлично освоил специфический сицилийский диалект. Марко этих, с острова, через раз понимает, а Лекс трещит на их наречии, будто там и родился. Удивительно быстро всё схватывает. Весь такой деловой сицилиец. Чем он занимается, прикрытием для чего служит его благотворительный фонд? Марко не знает. Да и не уверен, что хочет знать. Нельзя сказать, что Марко часто застаёт Лекса в Аркоре, но он появляется так внезапно, будто у него тут свой персональный вход, вроде дверцы для питомца. Только что его вроде бы не было — и вот он уже греется на солнце в садовом кресле, читая книгу или поглаживая одного из белых пуделей Сильвио. Нежится в шезлонге у открытого бассейна, тихо напевая свою любимую песню: «Un mondo soltanto adesso, io ti guardo, nel tuo silenzio io mi perdo e sono niente accanto a te…» Попивает кофе в гостиной, просматривая свои документы. Обсуждает с Сильвио новые технологии, хвастается смартфоном последней модели — они оба помешаны на гаджетах. Попадается Марко в коридоре, ласково шепнув: «Чао, Марко», целует его в щёку и куда-то испаряется. С течением времени Марко к нему привык, они даже стали разговаривать: Лекс травит байки про российскую элиту — он успел не только поработать в эскорте, но и побыть богемным фотографом, а Марко делится воспоминаниями о своей бурной молодости в Италии. Лекс похож на кота, который гуляет сам по себе. Хм, а Марко всегда казалось, что Сильвио собачник. В общении Лекса и Сильвио нельзя усмотреть никакого криминала, Лекс неизменно почтителен с ним и обращается к нему только на «вы», но это ведь не показатель. Неескенс говорил, что Гвардиола на людях с Кройфом тоже на «вы» — так даже удобнее, чтоб не спалиться. Пока не удалось подробно разузнать, в чём заключается терапия, которую Лекс предложил Сильвио, как и когда они проводят свои совместные сеансы. Но Сильвио уж точно не стало хуже, наоборот, он выглядит весьма свежо и бодро для своего возраста и своего высокого поста. Марко знает, как он устаёт. Выходит, что бы там ни придумал этот Лекс, оно работает. С одной стороны, Марко это радует — ну а как не радоваться тому, что Сильвио остаётся таким же заводным и активным, что они по-прежнему занимаются любовью, хотя Сильвио в сентябре исполнилось семьдесят пять — раньше Марко думал, что это жутко много. С другой стороны, Марко кажется, что тут что-то нечисто, ведь Лекс может впаривать Сильвио наркотики под видом чудодейственной крови, и тогда через несколько лет Сильвио просто не выдержит. Но Сильвио только отмахивается и говорит, что всё отлично. На вид тоже всё отлично. Не прикопаешься. Как бы то ни было, Марко испытывает к Сильвио те же чувства, что и раньше. Любовь, влечение, нежность. Может быть, это оттого, что Сильвио продолжает жить в безумном графике премьер-министра, и они по-прежнему редко видятся, слишком редко и слишком мало, чтобы насытить друг друга полностью. Им друг друга не хватает. И Марко кажется, что на самом деле Сильвио боится его потерять так же, как и сам Марко опасается, что любимого мужчину у него похитит ушлый и алчный конкурент. В их общении появилась неприятная нервозность, которой не было раньше. Это не нравится Марко. Хорошо, что секс остался прежним, только вот Сильвио не в том возрасте, чтобы не вылезать из койки круглые сутки. Да и Марко уже не так молод. Приходится и чем-то помимо секса друг друга занимать. Марко не намерен становиться ещё одной Вероникой для Сильвио, не желает мешать его свободе. Но почему-то иначе не получается. Пока Вероника оставалась женой Сильвио, Марко почти не испытывал ревности. А когда она ушла, понял, каково ей было. Быть может, именно поэтому, когда Стив тен Хаве позвонил, Марко не послал его куда подальше с этим «Аяксом», как Кройфа, а согласился встретиться и обсудить перспективы. Нужно какое-то занятие, нужна постоянная работа, не просто краткосрочные проекты и приглашения украсить собой очередное торжественное спортивное мероприятие. Нужно дело. Марко и тен Хаве сошлись во взглядах на развитие «Аякса», Марко понравилась перспектива быть не слишком публичной персоной, но многое делать для клуба на должности генерального директора, и ближе к осени Марко сам позвонил Кройфу. В июне наблюдательный совет был обновлён, но, разумеется, Кройф сохранил свой пост. Йохан был удивлён, что Марко отказал ему и совсем иначе отреагировал на предложение Стива, но чувствовалось, что внезапное согласие Марко воодушевило Кройфа. Он предложил встретиться в компании тех людей, которых он планировал занять в «Аяксе», и Марко быстро устроил это. Вот они и собрались у Марко на кухне: Йохан, Бергкамп, Йонк, Франк де Бур — нынешний тренер «Аякса» и Деннис Хейн, приятель Марко, которого ван Бастен собирается назначить коммерческим директором клуба. Кройф хотел с ним познакомиться. Разговор длился не более часа, Марко даже не успел предложить гостям по второй чашке кофе. Девяносто процентов времени занял монолог Кройфа о том, каким он видит «Аякс» под управлением настоящих футболистов, а не менеджеров, и Марко яснее ясного: кто бы ни возглавлял наблюдательный совет, рулить Кройф собирается сам. — Ты должен понимать, — говорит Йохан, — что вокруг «Аякса» сейчас слишком много интриг и политических игр. Этот тен Хаве может производить хорошее впечатление, но ты не должен ему доверять. О господи, паранойя Кройфа никуда не делась с годами. — Что с ним не так? — разводит руками Марко. — Он всецело тебя поддерживает и разделяет твоё видение развития клуба. — Это он тебе так говорит, — подчёркивает Кройф. — А сам, например, как член совета директоров «Телеграф», пытался добиться упразднения моей колонки в этой газете, чтобы я лишился возможности открыто высказываться в прессе. — Да ну, не может быть, — отмахивается Марко. — Ты не думал, что кто-то хочет вас поссорить — вот и нашёптывает тебе гадости про него? — Слушай, ну я вроде уже достаточно взрослый, чтобы отличить правду от вранья! — самоуверенно заявляет Кройф. — А знаешь, что говорил Ла Линь? Что тен Хаве вовсе не планирует назначать гендиректора, что он хочет внедрить одноуровневое управление по английской модели. Именно поэтому, как только прошёл слух, что гендиректором может стать Ла Линь, в прессе на него вылили ушат грязи, и ему пришлось уйти в тень. — Почему ты уверен, что это сделал Стив? — удивляется Марко. — Может, за этим стоит другой претендент на пост гендиректора. — Кто? Ты? Или Марк Овермарс? Я не хочу, чтобы ты занимался чем-то, что тебе не подходит, — сдвинув седые брови, говорит Йохан. — Надеюсь, ты хорошо подумал, готов ли променять тренерскую работу на менеджерскую, кабинетную. — Более чем, — вздыхает Марко, поглядев на него. — Я так понимаю, тренер из меня весьма посредственный. — Перестань, — морщится Йохан, отодвинув подальше свою пустую чашку. — В сборной у тебя всё складывалось неплохо, а что касается «Аякса» — ты слишком поспешил удрать. — Мне мой врач сказал, что если не удеру — меня вынесут вперёд ногами, — усмехается Марко. — С сердцем начались проблемы. Нет, такой стресс не для меня. Ещё кофе? Кройф бросает взгляд на часы: — Только если совсем слабый, а то не усну. Марко, кивнув, поднимается и идёт к кофеварке. Так странно. Амстердамская квартира Кройфа совсем рядом, взявшись за «Аякс», Кройф стал проводить в городе куда больше времени, чем раньше — и они так редко видятся. Чаще им удаётся встретиться на официальных мероприятиях или на турнирах по гольфу. Йохан принципиально не пользуется мобильником, а по городскому его нереально поймать, он не сидит на одном месте, и куда ни позвони — из одной точки только что отбыл, а в другую ещё не доехал. Самым надёжным способом связи с ним остаётся Данни — у неё-то есть сотовый, она всегда на связи. Выслушает, запишет и пнёт Кройфа, чтоб перезвонил. Но это годится только для дел. Не для личного. Отчего Кройф опять заинтересовался «Аяксом»? Надоела «Барса»? Устал от своего Гвардиолы и его бесконечных побед? Интересно, вот что Кройф чувствует теперь, когда его лучший ученик побил все его рекорды — три года подряд занимал первое место в Примере, дважды одержал победу в Лиге чемпионов? Гордится или всё-таки слегка завидует? — Как дела в «Барсе»? — аккуратно спрашивает Марко, перекрикивая шум кофеварки. — Пеп продлил контракт ещё на один сезон, — отвечает Йохан, снова уставившись в окно. — Лео стал лидером команды, как и ожидалось. Пришлось продать нескольких хороших игроков, чтобы не мешали ему развиваться и брать на себя новые задачи. — И как он, ладит с Гвардиолой? — Марко приоткрывает шкаф, чтобы достать специи, и зависает на пару мгновений: так давно не угощал Йохана кофе, что забыл, нравится ему с корицей или без. — Ну а сам как думаешь? — пожимает плечами Кройф. — Конечно, ладит. Иначе они не смогли бы завоевать столько титулов. — И что в итоге выросло из Лео? — Повертев банку с корицей, Марко всё-таки ставит её на место. Лучше не рисковать. — Не в футбольном плане, в человеческом. Такой зверёныш был полудикий. — Нетрудно догадаться, — ухмыляется Кройф. — Теперь наш Лео — настоящий хищник, людоед. Жестокий, требовательный, хитрый. Он диктатор «Барселоны», все должны работать на него, всё должно быть так, как он захочет, или он добьётся своего другими методами. Он же знает, какое впечатление производит со стороны: милый хрупкий мальчик. И умело пользуется своей обманчивой инфантильностью. Счастье, что ему ничего не надо, кроме футбола, что он не пьёт и не шляется по клубам, Пеп строго следит за его диетой и не кормит его конфетами с рук, как Райкаард. Но в футболе наш Месси бескомпромиссный и непримиримый. Знает, что клуб от него всецело зависит, и выживает из команды всех, в ком может заподозрить конкурентов. «Весь в тебя, Кройф. Разве что не такой жадный до денег». — Чувствую, ты им гордишься, — отмечает Марко, щедро добавляя в чашку молоко. — Не преувеличивай моей роли в его воспитании, — скромно отвечает Кройф. — На него влиял в основном Франк, который его безобразно избаловал. Потом с ним работал Пеп, который понимал, что с ним шутки плохи и результаты команды во многом зависят от того, с какой ноги встанет Лео. А ты с ним сейчас совсем не общаешься? — Только на всяких пафосных награждениях, — говорит Марко, поставив перед ним чашку. — У меня и без него проблем хватает. — А ведь он тобой восхищался, — вздыхает Кройф. — И в чём-то ты был для него примером, да. — Я ему был интересен только из-за моих трёх «Золотых мячей» и из-за того, что я — бывший парень Франка, вот и всё, — отрицает Марко, садясь возле него. — Как Гвардиола вообще смог его обаять? Мне казалось, этот мальчик только Франка готов слушаться. — Сначала всё шло хреново, Лео ершился и огрызался, но потом Пеп выбил для него поездку на Олимпиаду в Пекин, — поясняет Йохан. — Клуб запретил Месси ехать, а Пеп поговорил со всеми и убедил отпустить мальчика. Тот приехал довольный, с олимпийским золотом, и отношения между ними сразу наладились. Так что иногда всё просто. А каких это своих проблем у тебя хватает, Марко? Ты вроде последние два года отдыхал. Или я не в курсе дел? Круто он тему сменил. — Общались бы побольше, был бы в курсе, — вздыхает Марко. — Это упрёк? — иронично улыбается Йохан. И Марко снова ловит себя на том, что невольно любуется им. Да, Кройф совсем не молодеет, и благородная старость ему к лицу. Они с Неескенсом стареют совершенно по-разному, возрастные изменения у них разные: у Кройфа морщины, у Неескенса тёмные пятна на лице, но оба превратились в настоящих королей. — Можно и так сказать, — помолчав, отвечает Марко. — Со мной гораздо легче связаться, чем с тобой. — А это уже отговорки. Если бы ты хотел, ты бы связался. Раньше это было несложно. «Раньше? Это когда ты, пристроив меня в сборную, которая вообще была нужна тебе, а не мне, сначала бросил меня там, после сватал меня в «Барсу», а потом, едва вернулся твой Гвардиола, передумал и велел идти в «Аякс»? — думает Марко, глядя на него. — Сам-то не понимаешь, что здесь не так?» — Потому что раньше во мне была потребность, — отмечает Марко. — Ты обо мне вспоминаешь, только когда хочешь припахать к своим проектам. — Не совсем. — Кройф задумчиво двигает чашку по столу. — Мне всегда хотелось, чтобы у нас было общее дело. У двоих должны быть совместные интересы. — Иногда эти двое и есть интерес друг друга, — пожимает плечами Марко. — Но это недолговечно. — Как знать, — грустно усмехается Марко. — Я не могу с тобой согласиться. — Выходит, наш опыт отличается, — вздыхает Кройф. — Как там Робин? — Он в Англии, у него всё как раньше, только детей уже двое. — Я в курсе. Но вы по-прежнему общаетесь? Или он тоже не вошёл в число твоих избранных проблем? Почему же, вошёл. В ноябре 2009-го Робин получил серьёзную травму лодыжки и очень боялся пропустить вовсе Чемпионат мира 2010 в ЮАР, но ван Марвейк включил его в состав, и Робин вместе со сборной Нидерландов дошёл до финала. Это было грандиозно. Марко от всего сердца желал ему победы и всего того, чего не довелось испытать ему самому, но в финале, который проходил в Йоханнесбурге, Нидерланды пропустили в дополнительное время от испанцев. И снова привезли домой только серебро. Что ж, по крайней мере, в жизни Робина был финал Чемпионата мира, был этот невероятный накал страстей, было то, чего Марко не смог ему дать. Это уже повод для радости. Конечно, Марко был там с ним, утешал и успокаивал его после поражения, переживал это вместе с ним. Странно — они оба очень сложные и непохожие друг на друга люди, но друг с другом им легко, они всегда на одной волне. Им не мешают ни время, ни редкость их встреч, ни формальное отсутствие общих интересов. Они болеют друг за друга — что в футболе, что в жизни. Наверное, Кройф так не умеет. — Ну славно, — комментирует Йохан, и по его лицу видно, что для него это совсем не славно. — Робин талантливый парень с трудным характером. Чем-то тебя напоминает. — Мне кажется, мы совершенно разные, — возражает Марко. — Но мне с ним… комфортно. Кройф усмехается, будто хочет сказать: «Видать, не так всё волшебно, раз ты снова согласился участвовать в моём проекте. Да и у Сильвио твоего не стоит уже, небось?» Марко мог бы съязвить насчёт Гвардиолы, которому «Барса» наверняка заменила всю личную жизнь, — а, может, Пеп нашёл кого-то помоложе, взял в ученики перспективного игрока, и Кройф перестал быть главным для него. Нет. Другие здесь ни при чём. Кройф и Марко — отдельная история, долгая и сложная. Но они существуют, независимо от новых людей, которые появляются в их жизни. — Твой кофе остынет, — тихо говорит Марко. — Хоть попробуй, я старался. Йохан отпивает глоток и качает головой: — Карьеру бариста тебе не сделать, но пить можно. Спасибо за заботу. — Ничего себе, — Марко поднимает бровь. — Что-то я не припомню, чтобы раньше ты меня благодарил. — Всё меняется, — пожимает плечами Кройф, глядя ему в глаза. — Быть может, у нас ещё всё впереди. — Если я буду себя хорошо вести? — подмигивает Марко. — А как же. Со мной иначе нельзя. Йохан накрывает ладонью руку Марко, лежащую на столе. Это было так неожиданно, что Марко чуть не отпрянул, но сдержался. Долгий взгляд друг другу в глаза. Марко чувствует знакомое тепло, которое быстро разливается по всему телу, слышит собственное тяжёлое дыхание. Господи. Сколько бы лет ни прошло, Кройф всегда сможет его загипнотизировать. Их губы соприкасаются над чашкой остывающего кофе, и Марко сразу отзывается всем телом — открывается навстречу Кройфу, подаётся к нему, сжимает его руку. К чёрту всё. Сильвио придётся снова поверить, что Марко пробирался в кресло гендиректора «Аякса» через постель. Потерпит. Сам-то хорош.***
Амстердам, сентябрь 2011 Марко нажимает кнопку звонка, слышит ответный сигнал — дверь открыта. Зайдя в подъезд, он вызывает лифт, хотя подняться надо всего лишь на второй этаж, но ему не хочется предстать перед Кройфом после пешей прогулки по лестнице. По дороге можно все мысли растерять. Пока лифт везёт его к дверям квартиры Йохана, Марко быстро перебирает все тезисы, которые нужно донести до Кройфа. То, что происходит сейчас, ему чертовски не нравится. Всё было хорошо, всё было здорово. Кройф охотно заглядывал к нему в гости, они обсуждали планы на будущее «Аякса» и в целом совпадали в своих взглядах и мнениях, что было большой редкостью. «Сегодня улетаю в Барселону, — одеваясь, сказал Кройф во время их последней встречи. — Скоро турнир по гольфу в Шотландии, каждый год туда езжу. Загляну домой — и отправлюсь в Сент-Эндрюс». «Давай я сам отвезу тебя в аэропорт», — предложил Марко, вылезая из постели. Кройф охотно согласился, и они вместе поехали к нему домой, чтобы захватить Данни и багаж. Данни расположилась на заднем сидении и была молчалива, Йохан, как всегда, вещал без умолку и выглядел чертовски довольным тем, как он здорово всё придумал. План был ясен, и они оба были этому рады. Казалось, что всё решено. Марко позвонил Стивену, сообщил, что они с Кройфом обо всём договорились. Тен Хаве уже начал готовить контракты для Денниса — коммерческого директора, для бывшего пресс-секретаря «Аякса», которого Марко хотел сделать директором по коммуникациям, и для самого ван Бастена — генерального директора. Но затем что-то пошло не так. Через неделю Кройф позвонил Марко, и его тон был совсем другим. Он сказал, что хочет защитить Марко от возможных ошибок и необдуманных ходов. «Тебе не хватает управленческого опыта, — строго говорил Йохан, — поэтому твои решения будет утверждать совет консультантов. Иначе ты можешь натворить дел». Марко, мягко говоря, обалдел от таких новостей. «И кто же войдёт в состав этого, эээ, совета?» — ошарашено спросил он. «Ла Линь, Фонтейн, ван Вейк и Хиддинк», — ответил Кройф. Чего? Куда подевались та решительность и то единодушие, которые были у Марко и Кройфа всего неделю назад? Что стряслось? Почему Кройф внезапно перестал доверять Марко, что могло произойти за те несчастные семь дней, пока они не виделись и не разговаривали? Зачем Кройф хочет поставить над ним такую странную компанию совершенно лишних людей? У Марко был только один ответ. Кто-то из окружения Кройфа стремится их поссорить и решить свои задачи, помешав назначению Марко. В первую очередь Марко пришло на ум имя журналиста Япа де Грота, который общался с Кройфом ежедневно, работал в его фонде и всегда высказывал на страницах «Телеграф» мнение, созвучное суждениям Кройфа. Именно из его статьи Марко в 2004-м узнал, что стал основным претендентом на пост тренера сборной. Но де Грот также является близким другом Чо Ла Линя и его бизнес-партнёром. Вполне естественно, что в его интересах всеми правдами и неправдами пристроить Ла Линя в руководство «Аякса». Марко прекрасно помнил, что Кройф и Ла Линь не ладили, когда играли вместе в «Аяксе» на закате карьеры Йохана и на заре карьеры Марко, но, видимо, влияние де Грота на Йохана весьма велико и он активно продвигает своего приятеля. Неспроста ведь Кройф в феврале, после отказа Марко, представил Ла Линя как своего кандидата на пост гендиректора, а теперь предлагает Марко смириться с тем, что он не сможет принимать никакие решения без одобрения всё того же Ла Линя. Выходит, де Грот счёл опасным, что Марко собрался привести в клуб своих людей — например, Денниса Хейна, Перри — чтобы раздать им важные посты. Это подозрение Марко быстро подтвердилось. «Телеграф» опубликовал материалы, в которых утверждалось, что Марко, Перри и Хейн собирались вместе создать некий бизнес в спортивной сфере, но отказались от этой идеи, потому что Марко получил предложение от «Аякса», и им выпал шанс отхватить кусок пожирнее. Ложь, наглая ложь, у них не было никаких совместных бизнес-планов. Но, как объяснял де Грот в той же статье, Кройф в это поверил и был весьма разочарован тем, что Марко утаил от него такой важный факт, а также тем, что Марко за его спиной заключает договорённости со Стивеном тен Хаве, с которым Кройф в весьма натянутых отношениях. «Дело дрянь, — подумал Марко, раздражённо закрыв сайт «Телеграф». — Кройф как-то не удосужился меня предупредить, что тут такая грызня и подвоха надо ждать вовсе не от тен Хаве». Но ведь Марко и Кройф знают друг друга, сколько не живут. Их связывает нечто большее, чем дружеские отношения, они не просто учитель и ученик, у них многое позади — и, как надеялись они оба, многое впереди. Кройф не может просто так перечеркнуть всё, что между ними было, и поверить сплетням третьих лиц — да и ещё и весьма заинтересованных в том, чтобы Марко выбыл из борьбы за «Аякс». Единственный ход, который Марко мог предпринять в такой ситуации, — дождаться, пока Кройф вернётся в Амстердам, поехать к нему и открыто поговорить с ним. Собственно, этим он сейчас и занимается. Марко выходит из лифта и направляется к двери квартиры Йохана. Щелчок замка. Сердце Марко то заходится от волнения, то вовсе замирает, но на пороге вовсе не Йохан, а Данни. — Привет, Марко, — говорит она и отступает вглубь квартиры. — Зайди. — Привет, Йохан здесь? — спрашивает Марко, перешагнув порог. Данни, вздохнув, отводит глаза. Марко давно не видел её в домашней обстановке: Данни тоже не молодеет, но выглядит прекрасно, элегантно и естественно, даже если к ней неожиданно вломиться в будний день. — Его нет дома, — сообщает Данни и без всякого перехода задаёт вопрос: — То, что я прочла в газете, правда? Ты поддерживаешь тен Хаве и веришь в то, что он говорит? — Вообще-то, да, — отвечает Марко, слегка опешив от такого тона. — Я действительно говорил, что разделяю его взгляды на будущее «Аякса» и вовсе не считаю его мнение чушью. — Точно? — щурится Данни. — Но это ведь невозможно. — Почему? — разводит руками Марко. — Он кое-что смыслит в менеджменте и управлении, Кройф — в футболе. Если взять лучшее от умений обоих, это пойдёт на пользу «Аяксу». — Ты серьёзно? — уточняет Данни, пристально глядя ему в глаза. — Вполне. Если «Аяксом» будет управлять один Йохан, это приведёт к катастрофе. Так что да, я поддерживаю Стива. — Что ж, если ты уверен, тебе в этом доме больше не рады, — сухо говорит Данни. — Думаю, тебе пора. Марко даже не нашёлся, что ответить. Чуть помедлив, он просто вышел за дверь, услышал, как Данни заперла за ним, и вызвал лифт. Спорить с Данни бессмысленно, её накрутил Йохан. Надо говорить с самим Кройфом, но что будет, если он скажет то же самое? Марко пока не понимает, что делать, можно только проверить на практике. По идее, Кройф может находиться в офисе своего фонда, на Олимпийском стадионе, так что Марко направляется туда. Секретарь сообщает, что Кройф действительно здесь, и провожает Марко в маленький кабинет: Йохан бывает тут не так часто, как в барселонском филиале, и особой роскоши не требует. Были бы стол и кресло, чтобы изучать документы и подписывать их. Компьютером Кройф принципиально не пользуется. Когда Марко появляется на пороге, Йохан поднимает взгляд, но ничего не говорит. Секретарь тихо прикрывает дверь, оставив их вдвоём. — Привет, — говорит Марко, подойдя поближе. — Искал тебя дома, но Данни меня вышвырнула. Это было жестковато. Обычно она не такая. Кройф продолжает молчать, глядя на него холодно и безучастно. Стену за его спиной украшают фотографии с многочисленных мероприятий фонда, на одной из них — Кройф с Марко вдвоём, оба в ярко-оранжевых фирменных рубашках фонда, на турнире по гольфу в Нордвейке в мае этого года. — Послушай, мне совсем не кажется, что тен Хаве заблуждается, — продолжает Марко, примирительно подняв руки. — Но и то, что ты говоришь, совершенно справедливо. Ваши позиции не настолько далеки друг от друга, чтобы нельзя было найти компромисс. Лучшим вариантом для «Аякса» будет объединение ваших сил. — Ты, видимо, чего-то не понял, Марко, — наконец произносит Кройф, и его голос звучит очень жёстко. — Я не желаю и не могу иметь ничего общего с тен Хаве, а ты подписываешь с ним договора, даже не спросив моего разрешения. Тен Хаве и его люди ничего не смыслят в футболе, первым делом нужно избавиться от них, чтобы вернуть «Аякс» тем, кому он должен принадлежать. И ты не можешь поддерживать нас обоих, ты должен выбрать. — Йохан нервно постукивает карандашом по столу. — Либо ты за футболистов, либо за коммерсантов. — Ты прав во всём, что касается футбола, — вздохнув, говорит Марко, вплотную подойдя к его столу. — Но управлять большой компанией совсем не так легко, как ты думаешь. Тут нужен бизнесмен. И тен Хаве — именно тот, кому можно доверить такое дело. Я слышу разумные вещи с обеих сторон, и здесь нельзя выбирать, мир не может быть таким чёрно-белым, каким ты его видишь, пойми! — Чьи интересы ты защищаешь? — спрашивает Кройф, нахмурившись. — Сам-то ты теперь кто такой? — В смысле? — возмущённо мотает головой Марко. — Я тот же, кем был всегда! — А вот и нет, — вздыхает Кройф. — Я больше не вижу в тебе того Марко, которому мог доверять. Ты и сам превратился в бизнесмена. Это понятно, это логично. Ты слишком долго общаешься с Берлускони. Как я и говорил, ты стараешься подражать ему во всём, копируешь его образ мысли, его методы, и его этика тебе теперь ближе моей. Вижу, что я был прав, но до последнего отказывался в это верить. — Что ты несёшь? — бормочет Марко, чувствуя, как его то в жар, то в холод бросает от злости — щёки горят, руки леденеют, а на лбу выступает пот. — Какого хрена ты себе позволяешь? Опять твои идиотские обвинения в том, чего никогда не было? — Ты врёшь с таким открытым и честным лицом! — поражается Кройф. — Попробуй себя в политике. До этого ты вполне дорос и, вижу, набрался нужного опыта. — А вот врать как раз ты меня научил, — возражает Марко. Его взгляд цепляется за одну из фотографий на стене: Кройф в окружении детей-инвалидов, для которых он проводит открытые тренировки. — На себя посмотри, — говорит Марко, кивнув на фото. — Со своей чёртовой благотворительностью. Ты же этого в Вашингтоне нахватался, у сестры Кеннеди. — Но я не подпадал под её влияние, взял то, что пригодилось, и пошёл дальше, — заявляет Кройф. — А ты… думаешь, я ничего не знаю, что ли? Считаешь, я не в курсе, что за отношения связывают тебя и Берлускони на самом деле? Я никогда не требовал, чтобы ты разошёлся с ним, только об одном просил — сохранить себя. Но ты не смог. Где тот Марко, которого я знал? Ты стал нерешительным, компромиссным, ты стремишься ко всему подстроиться и приспособиться вместо того, чтобы отстаивать то, что нам дорого! — Я просто поумнел, — огрызается Марко. — А я, значит, поглупел — ну так оставь старого дурака Кройфа в покое и займись тем, что тебе по душе — бизнесом, политикой! — сердито говорит Йохан. — Или сделай карьеру футбольного функционера. Там как раз любят таких, кто умеет держаться середины. — И это всё из-за того, что тебе наговорили обо мне ерунды чужие люди? — изумлённо спрашивает Марко, наклонившись к нему и упёршись ладонями в его стол. — Ты действительно думаешь, что я способен захватить «Аякс» ради собственных корыстных интересов? Превратить его в свою личную компанию? Поставить на все посты своих людей, чтоб после разогнать наблюдательный совет и делать деньги, отдавая контракты клуба подставным фирмам? Йохан, ты правда думаешь, что я могу так поступить? — Я не знаю, планировал ты что-то в таком духе или нет, — раздражённо отмахивается Кройф. — Дело не в том, что ты утаил от меня свои бизнес-планы, которые ты строил, пока тебя не позвали в «Аякс»… — Их не было, ты меня слышишь вообще? Не было! — Дослушай! — поднимается из кресла Кройф. — Дело в том, что я смог допустить такой вариант. Даже чисто гипотетически. Понимаешь? Ты стал тем, кто на такое вполне способен. Я не могу тебе больше верить. Не могу. — И давно ты это осознал? — скептически спрашивает Марко, выпрямляясь. — Для этого мне нужно было побыть наедине с собой и подумать, — сухо отвечает Кройф. — И послушать ту чушь, которую молол де Грот, да? — Ты считаешь меня настолько слабохарактерным? — возмущается Кройф. — Зависимым от мнения других людей? — А с чего ещё такая перемена? Мы разговаривали, мы всё обсуждали, строили планы, тебе всё нравилось! — Ты хорошо знал, что я хочу слышать. Скрывал то, что могло меня разозлить. Я-то, в отличие от тебя, остаюсь всё тем же, тебе легко меня просчитать. Марко растерянно делает шаг назад, Кройф скрещивает на груди руки. Какой-то сюрреализм. Бредовый сон. Марко считал, что они с Кройфом знают друг друга достаточно долго, чтобы друг в друге не сомневаться, полагал, что у них могут быть конфликты и разногласия — как тогда, в две тысячи восьмом, когда Кройф настаивал на увольнении двадцати тренеров — но в итоге они всё равно придут к общему решению. А сейчас ощущение совсем иное. Будто Кройф действительно ставит точку в их отношениях. В конце концов, он ни разу не заявлял Марко: «Я тебе не верю». И это звучит как приговор. — И какие у меня варианты? — спрашивает Марко. — Я так понимаю, твоё доверие я уже не верну, но могу получить твою поддержку, если открыто выступлю против тен Хаве и его планов. — Да, — кивает Кройф. — Ты должен определиться, в чьём ты лагере. Ну а без Кройфа за спиной нечего даже думать о том, чтобы работать в «Аяксе». — Ни в чьём, — резко отвечает Марко. — Я отказываюсь от должности. Найди кого-нибудь другого, я не желаю иметь с этим ничего общего. — Что ж, — помолчав, отзывается Кройф. — Тогда уходи. Марко, коротко кивнув, разворачивается и покидает его кабинет. Дверью не хлопает, аккуратно прикрывает её за собой. Вежливо прощается с секретарём и быстрым шагом устремляется к выходу. Воздуха не хватает, хочется побыстрее оказаться на улице. Выбежав на парковку, Марко бесцельно бродит туда-сюда, засунув руки в карманы и бормоча себе под нос: «Что ж, ладно. Ладно. Пусть. Чёрт. Ну ладно». Дует холодный ветер, но Марко едва замечает это — ему жарко от злости. Кройф то ли впал в старческий маразм, то ли немного подвинулся рассудком. Он не настроен слушать и слышать, хрен знает, что будет с ним дальше, если он выйдет на открытый конфликт с тен Хаве. Но это уже его проблемы. Марко это больше не касается. Он не может себе позволить гробить свою жизнь, здоровье, психику, исполняя безумные приказы Кройфа. Остановившись, Марко смотрит в ту сторону, где по-прежнему находятся тренировочные поля. Где тысячу лет назад, зимой восемьдесят восьмого, он отрабатывал с Кройфом единоборства после операции, а потом впервые занимался с ним сексом в раздевалке. «Здесь всё началось, здесь всё и закончится», — думает Марко, хоть и сам пока в это не верит. Кройф обязательно остынет и позовёт его обратно. Так было раньше, так будет и в этот раз.***
Амстердам, 12 ноября 2011 — Голодный? — тихо спрашивает Марко, ткнувшись губами в растрёпанные волосы Робина. — Нет, — отзывается ван Перси, обняв его покрепче. — Не ври, — вздыхает Марко. — Небось, с самого Лондона ни черта не ел. — Ну и чего ты мне предложишь? — смеётся Робин, приподняв голову. — Бутерброды? Яичницу? Или ещё какую высокую холостяцкую кухню? — Почему сразу холостяцкую, в холодильнике остатки лазаньи, — пожимает плечами Марко. — Лисбет вчера приготовила. Разогреем, съедим. Чего ты ржёшь? Серьёзно, это офигенно вкусно. Секретный итальянский рецепт, Лисбет в Милане его выведала. — Ну да, ну да, — скептически говорит Робин. — Очередные миланские секреты. Не, я правда пока не хочу. Давай лучше курнём, а там и на хавчик пробьёт. — Да что ж такое, — устало сокрушается Марко. — Видит бог, сегодня собирался воздержаться, но ты кого угодно уломаешь. Тащи уже, чего там у тебя. Робин, просияв, целует его в щёку и вылезает из кровати. Марко, потянувшись, откидывается на подушки и с удовольствием смотрит ему вслед, пока он идёт к дверям искать свою одежду. Красивая у него спина. И задница красивая. Робин с каждым днём хорошеет, взрослеет, превращается из задиристого мальчишки в эффектного молодого мужчину с неотразимой улыбкой и чарующим взглядом. Честно говоря, Марко думал, что Робин его, неудачника, всё-таки спишет со счетов и забудет. Сам-то ван Перси такой успешный, талантливый, проводит очередной блестящий сезон в «Арсенале» — он уже капитан команды. Несколько лет назад «Барса» очень удачно купила у «канониров» звёздного Тьерри Анри, и эта сделка принесла Робину больше пользы, чем «Барселоне». В отсутствие конкурента он расцвёл и засиял, полностью раскрыв свой потенциал. Марко радовался его успехам, но никак не ожидал, что Робин не только не перестанет ему звонить, но и припрётся к нему, даже если Марко будет не в духе и попытается уклониться от встречи. «Слушай, я не так часто в Амстердаме бываю, — сказал Робин по телефону после товарищеского матча со Швейцарией. — Отвези жену за город и жди меня, будем лечить твою хандру». А у Марко ноль причин быть в хорошем настроении. Ему совершенно не интересна грызня Кройфа и тен Хаве, он не собирается злорадствовать, видя в прессе броские заголовки: Кройфа обвиняют в расизме из-за нападок на другого члена наблюдательного совета — Эдгара Давидса. Однако этому тен Хаве и в самом деле палец в рот не клади, у Кройфа есть лояльные журналисты — а он входит в совет директоров «Телеграф», у него свои рычаги влияния. Ладно, пусть дерутся, пусть победит сильнейший. Марко никого из них не поддержит. У Сильвио полно проблем, Марко окончательно запутался в европейских интригах, совсем перестал понимать, с кем из глав государств и против кого Сильвио дружит, при чём тут Валютный фонд, что за чёрная дыра в итальянской экономике. Он видит только одно: Сильвио постоянно где-то мотается, решает свои важные государственные дела, Сильвио не до него. Даже Неескенсу не поплачешься. Они с Райкаардом год проработали в Турции, но и у них что-то пошло не так. Они разошлись в противоположные стороны: Неескенс уехал на заработки в ЮАР, а Франк — в Саудовскую Аравию. И, признаться, Марко абсолютно всё равно, что у них не заладилось, как и почему. Переться в Африку, чтобы выпить с Неескенсом, он точно не в силах. В общем, всё опять стало серым и унылым, как в приснопамятном 2006-м. Деньги вроде есть, налоговая ничего не требует, въехать в Италию Марко может — но в этом нет смысла, если Сильвио всё равно не застать дома. День за днём Марко ждёт, что Кройф подаст какой-нибудь знак, обратится к нему в прессе, попросит Данни позвонить ему, хоть что-нибудь предпримет, чтобы помириться, — но ничего не происходит. Нет сжирающих нервы матчей сборной — но и какого-то другого дела нет, работы нет, идей, чем себя занять, тоже нет. И вот Робин опять появился. Тоже как 2006-м. — Эй, — говорит Робин, вернувшись и сев на кровать рядом с ним. — Перестань грузиться. Да, история с «Аяксом» вышла дерьмовая. Но давай уже признаем: оно и к лучшему, что всё сложилось именно так. Твоей вины тут нет, просто Кройф — мудак. И ведёт себя по-мудацки. — Замолчи, — огрызается Марко. — А в чём я не прав? — возмущается Робин, вытряхивая из жестянки косяк и зажигалку. — Он, конечно, легенда, все дела, но он не бог, пойми ты уже. Его статус не даёт ему никакого права обращаться с тобой так, будто ты у него на побегушках. — Ты лезешь не в своё дело, — повышает голос Марко. — Я не лезу! — возражает Робин. — Только намекаю, что в этой ситуации есть существенный плюс: в твоей жизни стало одним мудаком меньше. — Так, я что сказал? — резко спрашивает Марко. — Ты не можешь его так называть. Всё. Вопрос закрыт. — Конечно, у тебя одного монополия на то, чтобы ругать Кройфа! — усмехается Робин, разминая косяк. — Кто я такой вообще. Тебя злит не то, что я прав, а то, что это говорю я. Мальчишка, типа. Марко, хоть и бесится, не может сдержать ухмылку: Робину уже двадцать восемь, пацаном его никак не назовёшь. Хорошо, что Робин занят косяком и на него не смотрит. — У Кройфа своя правда, — говорит Марко, вернув себе привычную суровость. — Иногда его трудно понять. Порой меня удивляет его ход мыслей. Но он всегда вёл себя… — Как скотина, — подсказывает Робин. — Не так, как ожидали другие. Принимал странные решения, — объясняет Марко, пропустив его комментарий мимо ушей. — И почему-то оказывался прав. Ван Перси, хмыкнув, прикуривает. Марко невольно замирает, залюбовавшись им в жёлтом свете прикроватной лампы: пусть Робин повзрослел, ему всё так же идёт образ хулигана, дворового мальчишки. И курит он так эстетично, хоть картину с него пиши. — И чего, — спрашивает Робин, затянувшись и прокашлявшись, — если он тебя снова свистнет, ты к нему вернёшься? — А ты собираешься мне запретить? — хмуро интересуется Марко. — Дай сюда. Кто знает, вдруг трава и алкоголь действительно смогут поднять ему настроение. Робин, в принципе, с задачей справился, но только на время секса, пока физиологическое удовольствие и радость встречи с ним приглушили остальные эмоции. После оргазма стало ещё хуже, чем было до. Пока Марко вдыхает дым, Робин берёт с тумбочки открытую бутылку вина, пьёт прямо из горлышка, и это ему чертовски идёт. — Ну как знаешь, — говорит Робин, вытерев губы ребром ладони, — как знаешь. Обиделся. Марко вздыхает, но извиняться не намерен. Робин для него, безусловно, важен, дорог ему — и всё такое. Однако это не даёт ему права встревать в отношения Марко и Кройфа. Они никогда не обсуждали открытым текстом, что на самом деле связывало Марко с Йоханом. Робин сам обо всём догадался, это чувствовалось по его тону, если речь заходила о Кройфе. Марко затягивается ещё раз, горло перехватывает — кашляет. — Я ж не ради себя, — тихо признаётся ван Перси. — Что я тебе могу дать взамен, замуж позвать? Я там, ты тут. Но ты взрослый человек, тебе надо для себя жить, а не для Кройфа. И самому решать, чего ты хочешь. «Чего я хочу… — мысленно вздыхает Марко, улёгшись обратно на кровать. — Да я ничего не хочу. В том и проблема. Хочу что-то делать, но никак не могу понять, что. В одно ввяжусь — испорчу, в другое — тоже всё пущу насмарку. Всё, что я хорошо умел делать, — играть в футбол. И этого я лишился в двадцать восемь лет, вот во столько, сколько тебе сейчас. Ну, трахаюсь вроде тоже неплохо, раз Сильвио меня до сих пор не гонит и ты ко мне из Лондона мотаешься, но этим я зарабатывать не могу. Не комильфо. В деньгах ничего не смыслю. Комментатором быть не хочу, колонки в газетах вести не умею, благотворительность не для меня. Кому я нужен такой. Куда мне себя приспособить? Я не знаю. И никто не знает. И без дела не могу, и дела себе не придумаю никак». — Затуши, — тихо просит Марко, отдавая косяк Робину. — Не идёт. Ван Перси смотрит на косяк — тот и сам уже погас — кладёт его на край прикроватного столика и берёт оттуда свой мобильник. Так тихо, что даже слышно, как тикают часы в соседней комнате. Робин угрюмо молчит, бездумно проматывая посты в какой-то соцсети на экране своего телефона и прихлёбывая вино из бутылки. Марко не знает, что сказать и как безболезненно выйти из этой ситуации. Лучше подождать, пока Робин сам соизволит заговорить. Его надолго не хватит. — Опа, — нарушает молчание Робин. — Кажется, тут новости для тебя. — Чего там? — привстаёт на локте Марко. Робин протягивает ему телефон. Марко смотрит на экран: крупное европейское агентство новостей сообщает, что Сильвио ушёл в отставку с поста премьер-министра Италии. Твою-то мать. В третий раз уже! Дай бог, чтоб в последний. — Ни хрена себе, — кратко комментирует Марко, возвращая ему мобильник. — Ладно, к этому всё и шло. — Поедешь к нему? — спрашивает Робин. — Ага, надо, — вздыхает Марко, уже мысленно бронируя билет, и только потом спохватывается: — Что? Почему ты спрашиваешь? Об этом они тоже никогда не говорили. И Сильвио больше не заставал их врасплох с того самого вечера в 2007-м, когда он неожиданно позвонил. Марко казалось, будто Робин решил, что в тот раз над ним просто пошутили. — Потому, — пожимает плечами Робин, не оборачиваясь. — Я не слепой и не тупой. — Злишься? — уточняет Марко, глядя ему в спину. На его острые лопатки. — Тогда злился, — отзывается Робин. — Четыре года назад. Или когда там это было. Очень злился. Даже не кайфанул толком в ту ночь. Всё думал о том, как… и что… А теперь уже нет, совсем злости не осталось. Что толку. — Не суди о нас, ничего не зная, — тихо говорит Марко. — Я и не пытаюсь. — Робин, потянувшись, ложится на кровать и подползает ближе к Марко. — Просто в твоей жизни есть факты, которые я понимаю, — типа Кройфа, а есть те, которые вроде понимаю, но принять не могу. Это вот из таких. — Ну, ты же себе нарисовал какую-то картину, пока злился, — предполагает Марко, осторожно коснувшись его волос. — И наверняка очень далёкую от истины. — Твою версию слушать не хочу, не обижайся. И за меня не переживай, — говорит Робин, повернувшись к нему. — Я-то справлюсь. Это мой выбор, я сам решил с тобой быть. Раз мы вместе пять лет, значит, не такая уж хреновая идея была. Сейчас полетишь или вместе утром в аэропорт поедем? — Робин… — изумлённо шепчет Марко. «Какой же я чёртов эгоист, — доходит до него. — Он всё знает, всё понимает — и всё мне прощает. Уже пять лет, в самом деле… Заботится обо мне, чего я точно не заслуживаю… Не бросает меня, хотя он — суперзвезда, а я теперь просто неудачник, бывший великий футболист, который так и не смог стать чем-то ещё… А я — что я-то ему даю взамен? Ничего, кроме самого себя, да и эту сомнительную награду он вынужден делить с другими мужчинами, сознавать это — и молчать». — Иди ко мне, — требует Марко, потянув его за руку. Робин, вздохнув, придвигается к нему вплотную и обнимает его. Марко целует его висок, потом щёку, спускается губами ниже, к шее. Замирает, вдыхая запах его тела и дорогого парфюма. «Столько раз себе повторял: я не буду себя вести с ним, как Кройф — со мной, а сам что делаю? — думает Марко, гладя его спину. — С тех пор как я ушёл из сборной — ничем с ним не делюсь, ничего ему не рассказываю, так же мучаю его, как Кройф — меня. Весь такой в своих взрослых проблемах и важных делах, которые ему как бы не понять. Так же трусливо увиливаю от ответа, когда он говорит, что любит меня. Только трахаюсь с ним, и всё. Твою мать, во что я превратился». — Марко, — шепчет Робин ему в ухо. — Я… — Стоп, — отстраняется Марко. — Я же просил. — Ты три года назад просил. — Робин прижимает пальцы к его губам. — Точно не пожалею, раз до сих пор не пожалел. Я люблю тебя. Марко, усмехнувшись, целует его руку и мягко отстраняет её. — И я тебя люблю, — сообщает он. — Даже если это просто вежливость — прозвучало убедительно, — отмечает Робин, покачав головой. — Сейчас я адекватнее, чем в декабре две тысячи шестого, — напоминает Марко. — Это и пугает. — Робин упирается лбом в его лоб. — Если ты в трезвом уме такие вещи говоришь, что завтра, конец света? — Да и пусть, — смеётся Марко и ласково касается губами его губ. Время покажет, что между ними такое на самом деле. Любовь или просто крепкая привязанность, совпадение характеров, идеальный контакт. Но теперь Марко чувствует себя намного лучше, чем до этого, ему тепло и хорошо в объятиях Робина. Значит, на этот раз он всё сделал правильно.