*****
Блейк сидела на неудобном стуле, жестко прикрученном к полу, с впивающимися в кожу наручниками на руках и ногах, с опущенной в ноль Аурой. Эта Винтер Шни умела утихомиривать охотников. Внезапно, свет почти погас, оставив лишь аварийное освещение, и тихий гул огромных двигателей корабля. Сама Блейк понятия не имела где она, но судя по форме Атласа, на приведших ее в камеру солдатах, после проверки здоровья и найденных в тот момент осколках маски за пазухой, лететь ей долго, и ничем хорошим полет не закончится. Уже из отчаяния, после продолжительного допроса, втайне пугаясь перехода на более серьезные методы, она попросила встречи со своей пленительницей. Та все же фавн, и не стала убивать. Надеяться ей больше не на что, только чудо может помочь. Ей обещали с той поговорить, но предупредили об очевидной нереальности подобного исхода. Офицеры и Винтер Шни ушли, а она осталась сидеть на узком и низком стуле, с нарочито согнутой вперед спинкой, и кривым и наклонным сиденьем. Ей даже не дали попить воды, после осмотра, а уж о еде или туалете и вовсе речь не идет. Блейк оставалось только терпеть и стараться не зареветь подобно ребенку. За преступления своих собратьев она ответит сполна, а учитывая, что атласовским солдатам известна ее личность, то и Зверинцу предстоит принять долг за порабощение людей. Девушка не сомневалась в бескомпромиссности требований Атласа и Вейла. Ведь Белый Клык покусился на самое дорогое — потомство. Пусть сами люди относились безразлично к своим же сиротам и обездоленным, но фавнам подобного не простят. Перед своим уходом от партнера, Блейк успела узнать ситуацию в городах, и еще долго пребывала в шоке. Белый Клык стал синонимом Гримм. Маска члена Клыка стала приглашением к убийству или избиению. Фавны враз стали полулюдьми и животными, из разумных, и хоть нежелательно и сквозь зубы принимаемых, но все же, соседей. Дверь еле слышно отворилась, и в узкую щель между ней и стенкой, в комнату заскочила ее недавняя кошмарная знакомая. Похоже, она не хотела светиться, что дарило некоторую надежду. С короткими неровно обрезанными волосами, сияющими пурпурным в темноте глазами, и в одежде с плеча Винтер Шни. Безоружная, хотела бы она сказать, но с длинными, острыми, белыми когтями на пальцах рук. И этот ужас, убийца, демон и маньяк, шла к ней. И улыбалась… Блейк уже не была рада оказаться перед ней в связанном виде. Вот ее мучительница подходит, и без затей садится ей на колени, лицом к лицу. Дальше руки белоснежной Охотницы обнимают девушку за шею, чуть притягивая к себе, и Блейк мельком успевает заметить острые клыки во рту мучительницы, положившей голову ей на правое плечо. Шею щекочет горячее дыхание, сопровождаемое клокочущим, еле слышимым рыком, а кожи касается что-то твердое, острое и влажное. «Она же меня сейчас тут и загрызет!» - Однако, девушка боялась даже дышать. Кажется, некие древние инстинкты требовали повиноваться сильному, вымораживая внутренности и позволяя помыкать собой, как игрушкой. Блондинка шумно вдыхает воздух возле человеческого уха девушки, и ей в затылок под волосы, в кожу, упираются острейшие когти, блокируя последние мысли о сопротивлении. Она без Ауры и в полной власти этого чудовища. Один на один. Ее смерть приподнимает голову, смотря прямо в глаза, пылающим взглядом, и упирается своим лбом в ее лоб, все еще продолжая удерживать в хватке затылок. Рокочущий шепот прямо в лицо: - Поговорим?*****
Не представляю, что подумала эта девчонка, а она явно моя ровесница, но сейчас она боится даже моргать. Я все еще шепотом задаю вопросы, и она покорно отвечает, хотя прошло уже часа два, и, казалось бы, пора привыкнуть. Сама же я откровенно нежусь. Не вполне осознаю почему, но главное, это не чужой страх. Мне приятно к ней прикасаться, не в сексуальном плане, а больше как к... Не знаю. Нравится даже запах... Безумно мило выглядят эти ушки, которые хочется прихватить совсем чуть-чуть кончикам клыков, и шикарные черные волосы, густые, тяжелой волной опадающие под движениями пальцев, вызывают внутри лишь рокот удовольствия. Белоснежная, в темноте, шея, тонкая и изящная, ровные линии плеч, и упирающаяся в мою, большая для нашего возраста, грудь. Тонкая талия, упругие бедра подо мной, и красивое чистое лицо, сейчас боязливо поглядывающей на меня девушки. Чувствую себя извращенкой, но и остановиться не могу. Во мне нет желания унизить или оскорбить, причинить боль или иным образом навредить. Я лишь хочу обладать, не владеть. Не рабыня, а лишь... Моя. Добыча. Нет даже похоти. Неожиданный вывод для меня самой. Предложенная Азурой еще при поимке этой особы, мимоходом, шутка, поддержанная мной в качестве элемента запугивания в лице психопатки, привела к неожиданным последствиям. Тем более, ее рассказ продолжался, а явной лжи я не заметила. Исповедь ровесницы иногда вызывала искреннее желание назвать ее дурой и вообще идиоткой, но и за мной числятся придурочные выходки и очевидные просчеты, так что, я молчала и слушала. Повесть о доверчивой и влюбчивой девочке-идеалистке, желавшей для своего народа лишь блага, воспитанной добрым отцом и любящей матерью, не знавшей реальности даже на моем уровне, и с легкостью поверившей словам и действиям своего возлюбленного и партнера. Адама Тауруса. Который с каждым годом все больше погружался в обиды и жестокость, теряя легкий налет человечности. Блейк Белладонна перечислила без утайки все крупные операции со своим участием, и нигде не было ни следа убийств. Да, погромы и грабежи. Кражи данных и денег, технологий и секретов, но ничего откровенно грязного. Либо ее берегли как любовницу главаря, либо ее специальность, это, прежде всего, нечто подобное. Разведка, диверсии, шпионаж и вербовка, обучение и тренировки. Она, по ее словам, привела в стан Клыка немало фавнов, завлекая внешностью, силой и происхождением. Наконец, я выслушала, задала все заранее врученные и свои собственные вопросы. Память позволяет перекручивать смысл слов, заставляя ошибаться и искать ответы в себе, раз, за разом отвечая на одни и те же вопросы по разным формулировкам. Лжи и нестыковок не было. «Последняя проверка». Усилием воли призываю в мир проекцию, с моей прежней внешностью, и, прикидываясь расслабленной, управляя ей, подвожу к спине Блейк. Абсолютно бесшумно аватара меня самой, подходит и кладет руки фавну на плечи, приобнимая ее и чуть опираясь той на спину. Кладу голову проекции на другое плечо девушки, параллельно себе, и тихо шепчу в другое ухо наколдованным губами: - Это стоило того? Блейк с круглыми глазами оборачивается и осторожно смотрит в белоснежное лицо Вайсс Шни. - Отвечай! – Рычу уже сама. – Стоила месть одного фавна стольких смертей? - Я… Я не трогала тебя! – Она смотрит в лицо проекции. – Адам хотел справедливости! Мы не хотели убивать! Только выкуп! Мне сказали про выкуп! Но я ушла! Сразу… Девушка плачет, все еще не отрывая глаз от белоснежного лица Вайсс. - Мы… За справедливость. – Всхлипывает. – Потом пришла эта женщина и Адам потерял голову. Поверил, и стал прислуживать! Мы ушли, после тебя, мы покинули Клык! - Что за женщина? Допрос продолжился, а я узнала много интересного, особенно о тупости предводителя радикальной ветви Клыка. В процессе девушка бормотала о справедливости, правах фавнов и прочем, постепенно выводя из себя. Мне не доставляло удовольствия вгонять ее в истерику, но понимание, что вот эта информация все равно оставалась секретом, несмотря на мягкий допрос, бесила. Наконец, ничего кроме рыданий не осталось, и она все еще продолжала бормотать о своем. Но затем сорвалась: - Ты не лучше меня! Мясник! Тварь! Я видела, как ты купалась в крови и хохотала! Наслаждалась страхом и ужасом, не давая спастись, убивая простых беззащитных фавнов, своих собратьев! Тварь! Ты хуже меня! Мы хотя бы верим! А ты просто псих! Я все еще не хочу ей вредить, но видимо придется, да и гордость не позволяет оставить подобное без внимания. Подавляя ростки бешенства, аккуратно встаю и развеиваю проекцию. Отхожу за спину, мгновенно замершей девушке, и рывком отдираю цепь наручников от стула, повторяю с креплениями на ногах, и, подхватив пленницу на руки, иду на выход. - Сейчас, я покажу тебе твою справедливость. Короткая по времени пробежка, и я снова спрыгиваю через распахнутые ворота ангара, в пустоту утреннего неба. Блейк вжалась в меня освобожденными руками, осознавая свою смертность, а я погасила скорость глифами, и, сменив направление, полетела к зданию с бывшими рабынями. Кажется, за мной по коридорам кто-то бежал, но неважно. Через пару минут, ибо я в неочевидном бешенстве, потому ускорялась не сдерживаясь и лишь стараясь не убить свою ношу, мы достигли здания лазарета, и я вошла внутрь с «борцом за справедливость» на руках. На меня, кажется, грозила накатить истерика, и если я сейчас, не сброшу свою добычу, то кому-то достанется, по первое число. Внесла, поставила на затекшие ноги, и развернула к большой комнате, бывшему спальному месту бандитов, с разложенными на двухярусных койках девушками. Здесь отчетливо-удушливый запах лекарств и пота, некоторые девушки бредят, у многих крайнее истощение, и между рядов снуют врачи и добровольные помощники из числа прилетевших. Их на самом деле много, и они готовы отдать последнюю аптечку со своих кораблей. Многие чуть ли не в парадной униформе, силясь показать девушкам, что те ныне в безопасности, а пребывание здесь, лишь временное. - Смотри на свою справедливость! – Громко проговариваю. – Ты винишь меня в смерти своих собратьев, а нет, даже, кажется, моих. Так скажи мне, эти девушки, чем-то обидели ваших честнейших и добрейших, совершенно безупречных, насильников и работорговцев? Лишь прерывистый вздох и оседающее в бессознательности тело, были мне ответом. «Совсем не весело».