***
За окном поезда мелькали однообразные пейзажи: леса, поля, заброшенные деревеньки. А может и не заброшенные, кто ж их знает. В любом случае, в вечереющей темноте всё казалось не совсем живым. Стучали колёса, повизгивали рельсы на поворотах, тёмные силуэты деревьев проносились мимо. Некоторые пассажиры уже готовились ко сну. Повезло им: не придётся добираться до дома в полуночном мраке. А вот Васе придётся. Он заранее спустил чемодан с верхней полки, чтобы потом не шуметь, и теперь молча глядел в окно в ожидании своей станции. Обстоятельства так сложились, что возвращаться домой пришлось немного раньше, о чём Антошка ещё не знал. Зато сюрприз получится. За прошедшее время у мужчины не было ни одной спокойной минуты, не считая тех, что были проведены в поезде. Но и эти он старался потратить с пользой, и, пока было светло, пытался читать книгу. Но на каждой станции, когда появлялась связь, списывался с Тошей, после чего очаровательный мальчишка никак не выходил из головы, соответственно концентрироваться на одном лишь чтении было невозможно. Хотелось держать в руках не книгу, а его целиком… ну или хотя бы руку для начала. Не первый, но последний раз врач так крепко влюбился ещё на первом курсе университета. Всё оказалось взаимно. Это тогда его просто спасло. Но оно же и погубило спустя пару лет, казалось бы, счастливых отношений, когда партнёр вдруг понял, что хотел бы быть с девушкой, а не с каким-то Васькой. И, собственно, теперь мужчина опасался наступить на те же грабли. В конце концов, Антон ведь так молод, он может ещё не знать, чего именно хочет, может ошибаться в своих чувствах. А уж если его ещё и подтолкнуть к какому-то решению, то можно в итоге оказаться виновником случившейся ошибки. Но… вдруг это та самая любовь на всю жизнь, предназначенная судьбой? Как бы глупо ни звучало, вдруг? Ведь рядом с Антоном всё приобретает особые краски, а в душе сама по себе просыпается нежность, не предназначенная больше никому. Он кажется таким родным, что ближе просто некуда. И поэтому нельзя сидеть сложа руки, нужно действовать, намекать, прощупывать почву, спрашивать. Но решение должно оставаться строго за мальчиком. Никакого давления. «Да-да, нужно намекать, спрашивать и так далее. Но как понять, что он испытывает и при этом не спалиться самому? Ведь если он поймёт, что у меня к нему чувства, то может кинуться в отношения совсем это не обдумав… Не хочу, чтобы он повторял мои ошибки. Нам обоим это боком выйдет.» — собственные мысли заставили врача всерьёз задуматься. До прибытия оставалось ещё минут двадцать, а решения всё не было. Задавать вопросы в лоб — слишком очевидно. Подать всё в виде шутки — это будет воспринято несерьёзно. Намёки парень может просто не понять. Тупик какой-то. «Хотя, можно спросить, что он вообще думает об отношениях. В конце концов, он не маленький ребёнок (он ребёнок большой), и у него должны быть какие-то мысли на этот счёт. А может ему даже кто-то нравится, и я только зря себе столько всего надумал. Мы же просто друзья, и конечно он имеет полное право влюбиться в кого-то. Но он бы, наверное, упомянул об этом как-нибудь. Или нет, я ведь о таком не спрашивал… Но теперь обязательно спрошу.» — пускай это и сложно было назвать хорошим планом по выяснению отношений, но лучше так, чем топтаться в неопределённости.***
В последний день перед Васиным возвращением Юра и компания вытащили Антона погулять. Чёрт его знает, зачем. Парень подозревал, что ради поддержания их, так сказать дружбы. Хотя она строилась исключительно на списывании. Мальчишка получал какое-никакое общение, а одноклассники — сделанную домашку. Вот и на каникулах решили напомнить о себе, чтоб не забывал. Перед одноклассниками появляться в ботинках — как лох — Антон не захотел и, несмотря на все свои предыдущие мысли по этому поводу, напялил кроссовки. В конце концов, сегодня ну совсем тепло, да и нагоняй получать не от кого. Завтра же вернётся, чего переживать. И всё же, когда они компанией зашли в магазин, находившийся у Васиного дома, Антон пару раз оглянулся. Сам не понял — то ли боялся его увидеть, то ли очень хотел. Хотя… скорее первое, потому что за купленный энергетик мужчина вряд ли его по головке погладит. А потом, словно по закону подлости, Юре приспичило закурить прям неподалёку от магазина. И отказываться от предложения составить компанию было как-то невежливо, да и вообще, почему бы нет… Антон вытянул сигарету из чьей-то пачки, принял дружелюбно протянутую зажигалку, пару раз щёлкнул и предался медленному самоубийству, заливая это дело энергетиком. Компания что-то обсуждала, все дружно ржали, в общем, ощущалось всё очень правильно, и парень наконец чувствовал себя не никчёмным занудным ботаником, а таким же как все. Хотя мозгом он понимал, что это на самом деле неправда и никому он был бы не нужен, если бы не давал списать по первой же просьбе. А уж узнай кто о его ориентации… пару костей сломали бы точно. Но других друзей не было. Поэтому мальчик решил, что уж лучше так, чем ни с кем не общаться. Сигаретка подошла к концу, пришлось с ней расстаться. У Антона приятно покруживалась голова, Юра рассказывал историю про угнанный у какого-то нерадивого байкера мотоцикл. Уже в начале смешно было до слёз, мальчишке даже пришлось вытирать их рукавом куртки. И тут он боковым зрением уловил у магазина знакомый силуэт. «Нет. Брееед. Не может этого быть. Я не мог ошибиться с датой Васиного приезда. И он не писал, что вернулся. Это. Не. Он.» Силуэт махнул рукой. Причём явно Антону, а не кому-то из его одноклассников. «Блять. Он.» — понял парень и помахал в ответ, попутно радуясь, что сигареты в руках уже не было. Но запах то остался… — Кому машем? — прервался Юра. — Да там это, знакомый. Не виделись с ним давно. Пацаны, я пойду. Классно погуляли, спасибо что позвали. — Ну иди, — подозрительно скосился на него друг, — до встречи в школе. — Ага, до понедельника, — торопливо попрощался Антон и покинул свою сомнительную компашку, которая, на его счастье, не осталась наблюдать и побрела дальше. Чем ближе он подходил к мужчине, тем сильнее хотелось развернуться и уйти обратно: сложенные на груди руки и серьёзный взгляд явно давали понять, что стоял он тут уже давно и увидел достаточно. «Вообще-то он не имеет никакого права отчитывать меня за сигареты. Он мне не отец, не парень и не муж!» — пытался придать себе смелости подросток. Но в двух шагах от врача вся она улетучилась, стало стыдно за своё поведение и мысли. Мальчика ещё никто не отчитывал, а ему уже хотелось сто раз извиниться и пообещать больше никогда-никогда так не делать. — Привет, — нервно выдавил он, потирая рукой локоть. — Привет, Антош, — за этим последовала обыкновенная улыбка, но Антон видел, что сейчас она не такая, как раньше. Не тёплая, которую он так любил, а какая-то хитрая, с нехорошим намёком. Парнишка попытался притвориться, что всё в порядке и начать диалог раньше, чем этот намёк будет приведён в исполнение: — А ты чего не сказал мне, что раньше вернёшься? Говорил же про пятницу. — Да вот, пришлось пораньше уехать. Не сказал, потому что думал удивить тебя. Но ты и сам неплохо удивлять умеешь… Давно мы курим? — снова этот серьёзный взгляд, мальчику стало даже немного страшно: раньше не было такого. Что бы он ни творил, мужчина всегда снисходительно относился к любым его поступкам, разве что ругался иногда, но и то — по-доброму, заботливо, немного приятно даже. А сейчас Антоше (совершенно некстати) вспомнился тот больничный кошмар, где он за курение получил ремня. И чёрт, он действительно испугался. — Да я просто за компанию, я вообще не курю, — «Ну-ну, ты бы сам себе на его месте поверил?» — Хочешь сказать это был твой первый раз? — скептично изогнул бровь врач, — Или и раньше было вот такое вот ''за компанию''? — Ну… было, — не стал врать подросток. Уж лучше правду сказать, чем попасться на лжи. — Расстроил ты меня, — прозвучал вздох. — Почему? Ты мне не мама, чтоб из-за такого расстраиваться, — у Антона от нервов вырвался неконтролируемый смешок, но он тут же понял, что сморозил глупость и прикусил язык, ненавидя его за то, что тот работает отдельно от мозга. — Что значит почему? Господи, у тебя совсем голова не работает? Эта дрянь тебя убивает. А мне, по-твоему, должно быть всё равно? Мужчина говорил достаточно громко, чтобы достучаться до кое-чьей (возможно вообще несуществующей) совести, но не кричал. Задела ли его дурацкая Тошина шутка? Конечно, задела. Он постоянно за него переживает даже без веских причин, а тут такое, и ему ещё говорят, мол, чего ты расстраиваешься. Немного успокоившись, Вася продолжил уже не настолько гневно: — Тош, ты даже не представляешь, какими могут быть последствия. Да, они не нагрянут после первой или второй пачки, но однажды это может произойти. Оно тебе не нужно, слышишь? Он взял парнишку за подбородок и погладил щёку большим пальцем. Антон выглядел грустно и пристыжено и ничего не отвечал. Видимо всё-таки должный эффект был оказан. — Я должен тебе признаться, что и сам не без греха. В молодости с этим вообще чуть ли не все сталкиваются. Но главное вовремя очнуться и остановиться. Зависимость это не прикольно. — Я знаю, я больше не буду. Только не ругайся, пожалуйста. Мальчик смотрел в серые глаза с мольбой. Он прекрасно понимал, что виноват (причём в первую очередь виноват сам перед собой), но всё равно больно слышать разочарование и упрёк в чужом голосе. Ему было достаточно одного повышенного тона, чтобы испугаться и раскаяться. И дело тут не в том, что он сопляк. Остальные могут хоть матом кричать и говорить что угодно — он и ухом не поведёт, иммунитет уже ко всему подобному выработал. Но с Васей всё по-другому, потому что страшно разрушить их идиллическое общение и потерять его. Настолько страшно, что парень готов был запихнуть куда подальше свой характер и беспрекословно слушаться, лишь бы мужчина не отвернулся от него, не бросил в одиночестве. — Ооо, это я даже не ругаюсь, — протянул врач, — ругаться я буду, если увижу у тебя в руках сигарету ещё хоть раз. С этого дня ты к ним не прикасаешься, договорились? — Конечно. Я больше не буду, честно! — Я тебе верю. И очень надеюсь, что не пожалею об этом. Я же не пожалею? — с нажимом уточнил доктор, снова сложив руки на груди. — Нет, я обещаю! — искренне раскаиваясь воскликнул мальчик. Ну как тут не поверить. — Ладно, всё, закроем эту тему. Иди сюда, я по тебе скучал, — и пусть так делать крайне непедагогично (но Вася не учитель, а врач, ему можно), мужчина втянул провинившегося паренька в объятия. Тот сладостно выдохнул с облегчением. — Я тоже, очень сильно.