* * *
— Виконт, пойдемте домой, вам уже хватит, — уговаривала Невилла «девушка» уже через три часа после их появления там. — Нет! — упирался тот, стараясь заглушить боль от непрошеных воспоминаний уже третьей бутылкой огневиски. — Всем оставаться на своих местах, это проверка на причастность к нелегальным группировкам, всем сдать палочки и показать предплечья! — раздался в кабаке голос Аластора Грюма, который прибыл туда с отрядом авроров человек на тридцать. Невилл вздохнул. Аппарировать оттуда он в таком состоянии не смог бы, да и купол авроры уже наверняка поставили. Грюм. Когда-то давно тот ценой своей жизни помог доставить Гарри в безопасное место, и за это Невилл его уважал. А сейчас тот мог вполне отправить его за решетку как очень подозрительного субъекта, ведь о Виконте и Нинель Лонгботтомах никто не знал, а отказ от предоставления палочек — которых у них не было — мог быть расценен как отказ от сотрудничества. Невилл уже начал раздумывать, как решить этот неприятный вопрос, как… Хлопок — воронка аппарации — гостиная Лонгботтом-холла, откуда уже успели забрать тела поддельных Фрэнка и Алисы. — Нинель, — выдохнул Невилл, но сказать больше ничего не смог, так как от выпитого алкоголя и непреднамеренного перемещения его вывернуло прямо на ковер. — Лучше ничего сейчас не говорите, сэр, — нахмурилась она и щелкнула пальцами, убирая последствия перемещения пьяного тела. — Я решила, что встреча с аврорами нам ни к чему, даже если вы и думали по-другому. Мой прошлый хозяин тоже надирался в кабаках, а потом нарывался на приключения, — сказала она. — И одно из его приключений закончилось оторванной головой для него и поиском работы для меня. С того дня я предпочитаю спасать своих подопечных до начала «приключений» и вне их желания! — Нинель, — попытался снова что-то сказать Невилл, но его опять вывернуло. — Да замолчите же вы! — взмолилась она. — Если вам нужно что-то говорить или слушать, то давайте, пока вы не придете в себя, я расскажу вам свою историю, все равно же собирались разобраться, — Невилл осторожно кивнул и присел в расположенное неподалеку кресло. Голова у Лонгботтома хоть и перестала так сильно кружиться, но мутить его стало только сильнее. — Я не обычная домовичка, а призванная, — начала она свой длинный рассказ. — Меня призвал один маг еще в начале девятнадцатого века для того, чтобы я обучала всех наследников его рода мастерству и после его смерти. Мастерство у него было крайне специфическим — он был профессиональным взломщиком. Мог попасть в любой менор и вынести что угодно без единого следа, как магического, так и маггловского. Ему ничего не стоило ради интереса взломать кабинет министра магии и перемешать бумаги на столе, что он, впрочем, и делал, пока не свел с ума тогдашнего министра. Перевыборы тогда устроили заранее, потому что тот маг снял с себя полномочия уже после двенадцатого визита. Но сейчас не об этом, — сделала она пас рукой, будто отмахиваясь от неуместных сейчас воспоминаний. Невилл на это только приподнял бровь. Такого поворота сюжета он не ожидал, хотя и догадывался, что ее история будет не из простых. — Когда он меня призвал, то стал учить всему, что знал сам, одновременно со своим сыном. К моменту его смерти мне было уже сорок ваших лет, но я все же не знала всего. Маркус, так звали его сына, отправил меня обучаться ремеслу и дальше по тем книгам и воспоминаниям, что успели собрать их предки. Обычно наследник выбирал только одну специализацию и тратил на ее совершенствование около пятнадцати лет, я же должна была знать их не менее двух десятков. К началу двадцатого века я знала и умела все, что только можно использовать в нелегком деле грабежа и махинаций: убраться из-под купола, вскрыть мэнор, попасть в скрытые помещения, обвести вокруг пальца Аврорат или гоблинов, навести неснимаемую иллюзию, провести простейшие ритуалы, излечить некоторые болезни, даже зелья и те варила, потому как последний представитель фамилии был в зельеварении сущей катастрофой. Хотя, судя по вашим оговоркам, вы тоже не фонтан. Невилл усмехнулся. «Не фонтан» — это еще мягко сказано. Он скорее маленький локальный катаклизм зельеварческого дела. — И все было бы хорошо, но этот последний представитель был катастрофой и в жизни. Он был вспыльчивым, легко заводимым, глупым и неуправляемым. Мог зависнуть в кабаке на несколько суток, а потом отправиться на дело с ужасной головной болью и оставить кучу следов, от которых я в спешке избавлялась. Мог снять девиц и за вечер растрепать им все секреты семьи, а потом уйти и оставить все так как есть. Мне же потом приходилось в срочном порядке искать их и стирать бедняжкам память за несколько дней. И хорошо, если только им. Однажды одна из девиц растрепала все своим подружкам, так что пришлось чистить память и им. Мог задеть кого-то и подраться прямо за час до важнейшей встречи. Собственно, так он и погиб — оборотни оторвали ему голову в одной из драк в очередном кабаке. Спустя час погибла бы и я, но Эдуардус Лонгботтом, ваш дед, тогда еще совсем молодой парень, друживший с моим хозяином, в том же кабаке принял меня в род Лонгботтомов, дав работу сначала библиотекаря, а потом няни Фрэнка, потому как именно в роли няньки я была ему представлена. — Это… весьма неожиданно, — ответил Невилл, которого уже начало отпускать. Неисследованной, но несомненно очень интересной особенностью его зелья было то, что действие алкоголя на организм шло очень быстро: быстро пьянеешь и быстро трезвеешь, хотя из крови алкоголь никуда не девается. — Но и моя история не менее странная. Начну с того, что мне позавчера исполнилось сто двадцать пять лет… История Невилла растянулась на несколько часов, за которые он успел приговорить еще две бутылки огневиски. Нинель, как ни старалась, не могла этому помешать. К тому же к концу первой бутылки действие ее зелья закончилось, так что историю дослушивала уже домовичка Нэнни. После того, как Невилл рассказал о том, что увидел в голове отца, он замолчал и о чем-то крепко задумался. Нэнни его не тревожила. Она понимала, что ему нужно обдумать все, что произошло, понять, как жить дальше и что делать. — Нэнни, — вдруг прервал тишину пустого дома Невилл. — Позови поверенного рода Лонгботтом, сейчас же. — Но, сэр, во-первых, вы пьяны, а во-вторых, сейчас четыре утра! — возмутилась Нэнни. — Зови его сейчас, ибо завтра я буду уже не таким добрым, — сверкнул он глазами так, как делал это тот ее хозяин, что призвал ее еще в прошлом веке, когда был безмерно зол на кого-то. Нэнни подчинилась, так что уже через четверть часа гоблин, который вел счета Лонгботтомов, предстал перед ним, сонный и недовольный. — Мистер Гроболь, — склонил голову в приветствии поднявшийся из кресла Невилл. — Рад видеть вас в своем доме в добром здравии и искренне извиняюсь за столь ранний вызов. Боюсь, вопрос, который я хотел бы с вами обсудить, не терпит отлагательств. Гоблин, глядя на Невилла, вначале распахнул глаза от удивления, а потом сузил их до микроскопических щелочек. В их банке уже давно привыкли к ночным заскокам пьяных клиентов, которые со злости и от огромного количества выпитого алкоголя могли наворотить дел, и Гроболь шел именно к такому, но… Во-первых, перед ним стоял глава рода, однако это был определенно не Фрэнк Лонгботтом, который своим поведением так разочаровал гоблина. Во-вторых, хоть артефакт и показывал гоблину, что в молодом человеке было не менее пяти с половиной промилле алкоголя — а это очень много даже с учетом повышенной выносливости волшебников, ведь если сравнить с нормой магглов, то это была смертельная доза — вел он себя как трезвый, к тому же был весьма учтив, что бывало далеко не со всеми и в обыкновенное время суток. Кто же он? — Здравствуйте, лорд Лонгботтом, — поздоровался с ним гоблин. Хоть он и не знал, кто этот молодой человек, но кольцо лорда на его пальце, пусть оно и было скрыто, видел хорошо. — И что же это за вопрос, который не терпит отлагательств? — спросил он, ставя на стол свой портфель. — Образование младшей ветви рода без наследования ими титула старшего рода и ежегодного перевода капитала, с запретом без моего разрешения на возвращение в Британию на три поколения и попытки хоть как-то навредить старшей ветви и ее окружению до десятого колена. — То есть вы просто изгоняете из рода часть семьи с сохранением фамилии и части капитала, запрещая им возвращаться на родину и искать встречи с кем-либо из вас и ваших знакомых? — с неподдельным изумлением поинтересовался гоблин. — Все верно, мистер Гроболь, — твердо сказал Невилл. — Простите, и кто же так провинился, что его буквально вышвыривают из Британии? — не удержался от вопроса Гроболь. — Фрэнк и Алиса Лонгботтом, — так же безэмоционально ответил Невилл. — Бывший наследник, не принятый родом как глава, и его жена, — задумчиво протянул Гоблин. — А их сын? — А их сын, мистер Гроболь, новый признанный лорд рода Лонгботтом в Британии, — оскалился Невилл, отчего гоблин слегка отпрянул от него и подумал о том, зачем же он вообще открывал свой рот, ведь видел же, что с этим лордом что-то не так. — Когда все будет готово? — Все бумаги будут готовы через три дня, лорд Лонгботтом, — сказал гоблин. — Какую страну для переезда вы выбираете? — Испанию, — после минутной задумчивости ответил Невилл. — У нас там есть неплохой дом на четыреста квадратов. Пусть он теперь принадлежит им, как и четверть состояния Лонгботтомов. Однако артефакты, украшения и любые другие материальные ценности к ним не относятся, только золото. Откройте там для них ячейку на верхнем уровне, ключ отдадите мне вместе с договором. — Хорошо, — поставил отметку гоблин в своем блокноте. — Что-то еще? — Да, — задумчиво протянул Невилл. — Две трети от оставшегося у меня капитала пустите в оборот. Необходимо… Далее в течение получаса Невилл расписывал все места и предприятия, куда нужно вложить средства и что сделать, чтобы эти средства активно приумножались. К концу разговора гоблин был уже намного приветливее, чем в начале, и почти обожал нового лорда, потому как от дохода рода зависели и его собственные доходы, а они теперь грозились резко возрасти. — На этом, пожалуй, все, мистер Гроболь, — сказал Невилл, поднимаясь из кресла. — Большое спасибо, что уделили мне время, и еще раз простите, что вызвал вас так рано. — Ничего страшного, лорд Лонгботтом, — усмехнулся гоблин. — Ради повышения капитала рода я готов прийти к вам хоть глубокой ночью. До свидания, — попрощался с ним гоблин и направился к камину. — До свидания, — ответил ему Невилл, а после этого гоблин пропал в зеленом пламени. — Вам не кажется, что это слишком жестоко? — не удержалась Нэнни. — Они же ваша семья! — Семья… — горько протянул Невилл. — Ты права, они моя семья, которую я так жаждал вернуть. Семья, которую так хотел иметь. Семья, глава которой убил ребенка костедробящим и даже не дрогнул. Семья, в которой мать с безразличием наблюдала за горем другой. Вот такая у меня семья, — по его лицу потекли слезы. — Знаешь, если бы это был не он или если бы я увидел в его глазах хоть толику сожаления, то может быть и передумал бы, но ее там не было. Он просто стоял и смотрел, как малыш умирает! — с последним словом его голос сорвался на крик. — Он стоял и смотрел, как умирает ребенок, так же, как стоял тот маг, что убил моего сына! — он кричал, а Нэнни стояла, боясь пошевелиться. Домовичка не знала раньше, почему тот отреагировал так остро, зато теперь поняла — кто-то в той жизни убил сына Невилла. И Невилл откуда-то знал, что тому была совершенно безразлична смерть его ребенка. — Он бросил заклятие и просто смотрел! Понимаешь? — Нэнни не знала, о ком он уже говорит: о своем отце, или о том маге, но она понимала, насколько это бесчеловечно. — Костедробящее… Маленький ребенок умирает от него практически мгновенно, хоть в этом повезло ребенку Беллы. Мой сын умирал целых пять минут, и это были самые ужасные минуты моей жизни. Я аппарировал к сыну и его няне сразу же, как сработал следящий артефакт. Но было поздно — спасти ребенка я уже не мог. Кровь из его маленького тельца вытекала невероятно быстро, одновременно с этим выталкивая осколки костей. Какое бы заклинание я ни использовал — ничего не помогало. Через минуту после меня появился Гарри — он накладывал заклинания Старшей палочкой со скоростью метеора, но и они не помогали. Жизнь по крупицам покидала тело моего сына, пока не покинула окончательно, а я ничего, совершенно ничего не мог поделать. С последним его вздохом умер гриффиндорец Невилл. Умер тот, кто жил справедливостью и благородством. Умер тот, кто ни разу в своей жизни, несмотря на пережитую войну, не убивал. — Ох, — зажала Нэнни рот рукой. — Да, на людях я был тихим скорбящим отцом, успокаивал жену, улыбался знакомым и друзьям, но это было не более чем притворство. С того дня я обезумел. Я специально по ночам выискивал тех, кто убивал детей. Маг, маггл, сквиб — мне было без разницы. Сколько, оказывается, гадости может быть в не такой уж и большой стране, как наша. Я убивал с особой жестокостью всех, кого считал виновным в смертях детей. Я знал, что у тех людей тоже были семьи, жены, дети, но считал, что лучше уж совсем без отца расти, чем с таким уродом, что убивает детей. Когда пошел второй год моего безумия, Гарри явился сюда, в Лонгботтом-мэнор, спеленал меня и бросил в своем подвале. Три недели я числился в командировке. Об истинном моем месторасположении знал только Гарри. Даже остальные из нашей пятерки не догадывались об этом, хотя Драко с Гарри жили в одном доме. Нэнни была в ужасе от того, что происходило с этим молодым человеком, и восхищалась его выдержкой. Ему наверняка при просмотре воспоминаний хотелось убить обоих Лонгботтомов, даже несмотря на то, что это были его родители. — Через три недели я снова стал собой, но что это были за недели, — он прикрыл глаза и покачал головой. — Гарри безотлучно сидел рядом, выслушивал мои истерики, успокаивал, пил со мной и снова успокаивал. Он пропускал через меня свою магию, которая исправляла магические потоки, которые успели оборваться, от той жгучей ненависти, что затапливала мое сознание. Он излечивал мою душу по дюйму, он собирал ее по крупицам и снова оживлял. Стало намного легче, но мне было все еще тяжело осознавать, что посредника убийства моего сына я так и не нашел. Киллера, который исполнял заказ, а потом прислал мне воспоминания, чтобы поглумиться, я в прямом смысле этого слова подвесил на его же внутренностях. Он умирал долго и мучительно, а я все смотрел на его муки и не мог уйти. Заказчик тоже понес не менее тяжкое наказание, вот только был еще кто-то третий, кто придумал способ, нашел киллера и взял деньги. Его нашел Гарри спустя огромное количество времени, когда искал того, кто убил Драко. Невилл уставился невидящим взглядом в стену, снова проживая все те моменты, что долгие годы сводили его с ума. — Смит… Жалкий никчемный человек, которого я презирал. Он после школы попал в бандитскую группировку, в которой спустя тридцать лет стал главарем. Гарри пытал его после смерти киллера, убившего Драко. И узнал много нового, в частности, и о смерти Джейми. Тот с упоением рассказывал, как наслаждался выражением моего лица, когда я прижимал к груди умирающее тельце. Как насмехался над Гарри, когда тот пытался спасти Драко… Скажу тебе одно: в тот день рухнула еще одна стена в моем сознании — я впервые упивался муками этого человека. Он умирал долгих двое суток, и все то время и я, и Гарри были рядом. Мы понимали, что оба были как обезумевшие маньяки, но мы не могли так просто отпустить его душу в ад. После того, что мы сделали, нам было плохо, но все же камень неотомщенности с души ушел. Стало легче думать, легче дышать, легче жить… Он тяжело вздохнул, покрутил в руках коньячный бокал и запустил его с стену. За ним полетел второй, потом бутылка, следом он перевернул стеклянный столик, который разлетелся вдребезги, а потом Невилл беспомощной кучкой свалился в кресло. — Так что сегодня я еще поступил милосердно, Нэнни, — сказал он, а после ушел в долгожданное небытие.Глава 2. Откровения
24 ноября 2020 г. в 09:44
После просмотренных воспоминаний отца Невиллу захотелось выпить. Хотя нет, не так. Ему захотелось накидаться так, как накидывались пьянчужки в Лютном — до потери человеческого вида, до беспамятства, до такого желанного сейчас забытья. На душе у него скребли кошки, а в голове развивались противоречивые мысли. В том, в своем мире, Невилл за такое убивал, и не единожды. Никогда и никто из детоубийц, маг это, или маггл, после встречи с ним не оставался в живых. И надо бы не поступаться своими принципами и сейчас, но… Это его родители. Это те, кого он боготворил в той своей жизни. Это те, кого он так сильно любил, что готов был отдать свою душу, лишь бы убить ту, что свела их с ума. Это те, кто подарил ему право на долгую и счастливую жизнь.
«Нэнни, перенеси ро… Фрэнка и Алису в подземелья и закрой туда вход для всех, кроме меня, — решительно сказал ей Невилл. — А потом возвращайся за мной. Ты сегодня будешь варить зелье».
— Милорд… — начала было домовичка, но ее бесцеремонно прервали.
«И не говори, что не умеешь — не поверю, слишком уж ты отточено чертила руны, — сказал Невилл и закрыл глаза, из которых до сих пор текли слезы. — Обо всех наших с тобой странностях поговорим позже».
Домовичка не стала возникать, лишь молча кивнула и пропала вместе с четой Лонгботтомов. Если быть откровенной — этот хозяин нравился ей намного больше, чем Фрэнк. Так что оставив супругов в одной из камер и обновив на них сонные чары, она подхватила Невилла и отправилась в лабораторию.
Что за зелья они будут варить, Невилл ей не сказал, но все действия расписывал настолько подробно, что не то что домовичка, самый последний маггл сварил бы то, что нужно. Так что спустя шесть часов на столе стояло два флакончика с зельями: одно было ярко-аквамариновым, а второе — малиново-красным.
«Нэнни, — обратился он к домовичке, которая уже с ног валилась. — Выпей розовое зелье, а мне помоги принять зеленоватое».
Домовичка сразу и без возражений выполнила то, что от нее требовалось, а через несколько минут упала на холодный пол, разбивая в кровь локти удлиняющихся рук. Ее крутило, корежило, все тело чесалось и жгло. Невилл рядом испытывал нечто похожее: его выворачивало, растягивало, разминало, дробило. Казалось, что в один момент он стал похож на распластанный кусок теста, из которого умелый повар собирался вылепить произведение искусства.
Через четверть часа боль прекратилась так же резко, как и пришла. Только на полу лаборатории уже были не домовичка и ребенок, а молодая симпатичная девушка лет девятнадцати, и молодой парень лет двадцати пяти. Первым поднялся Невилл.
— Нэн-ни, — прохрипел он. Связки хоть и укрепились, но говорить ему все еще было сложновато и, откровенно говоря, больно.
На его зов стала подниматься девушка с густыми черными как смоль волосами и карими глазами. Выглядела она так, как будто пила всю ночь и не спала несколько дней. Впрочем, Лонгботтом выглядел точно так же.
— Милорд, — в ужасе произнесла она. — Что это было?
— Держи, — только и сказал он, протягивая ей пару флакончиков с другими зельями, что стояли в аптечке у Лонгботтомов.
Нэнни хоть и остерегалась пить что-либо, после того, то произошло из-за предыдущего, но все же сделала то, что хотел парень, ведь такие же флакончики он опустошил и сам. После того, как она проглотила свои зелья, ноющая боль сразу отпустила, в голове прояснилось и будто бы прибавилось сил.
— Лучше? — задал логичный в данной ситуации вопрос Невилл.
— Лучше, — подтвердила домовичка. — Но что это было? — с неподдельным интересом спросила она.
— Мой друг когда-то придумал зелье, чтобы домовик мог принимать человеческий вид. Но хватало этого ненадолго. Для более длительного превращения он создал рунную цепочку, которая наносилась на кожу домовика с помощью специального артефакта. Тогда тот мог по своему желанию принимать человеческий вид, но только на то время, пока он не исчерпает свои магические силы.
— А ваше? — не унималась она.
— А у меня — зелье, которое помогает принять свой же облик, только двадцатипятилетнего. Это зелье я получил совершенно случайно, когда пытался приготовить усовершенствованное оборотное по рецепту моего друга и зелье роста для растений в его саду. Они взорвались, соединились и окатили меня еще до того, как я добавил в них несколько последних ингредиентов, а когда друзья ворвались в лабораторию, чтобы помочь — я был чуть больше чем на полвека моложе. Как оказалось, работало оно в обе стороны: молодые становились старше, а взрослые — моложе. Но только на двенадцать часов. А потом — истощение минимум на неделю. Хотя Драко вроде бы почти усовершенствовал его, но… в общем, так и не успел доделать, — выдохнул Невилл и сморгнул слезы.
— Но зачем нам это? — удивилась домовичка.
— А мы идем пить, Нэнни. Кстати, имя Нэнни не очень подходит такой девушке, как ты, — усмехнулся он, глядя на довольно-таки симпатичную девушку с довольно большими глазами.
— Зовите меня Нинель, милорд, — глядя в пол, произнесла она.
— Нинель Лонгботтом — звучит, — улыбнулся Невилл. — И да, давай сегодня без милордов, ты будешь просто моей дальней родственницей, которая следит за изрядно выпивающим родственником.
— Хорошо, но как мне вас называть? — сразу согласилась она. Спорить с таким душевно разбитым человеком она не решилась.
— Зови меня Виконт, — сказал он, вспомнив одно из своих поддельных имен, и аппарировал вместе с ней в какой-то миром забытый бар на окраине Лютного.