Седьмое Небо

Прошлое. Забавный неприрученный зверёк, уютно устроившийся на задворках сознания всякого мыслящего существа, чтобы в любой неподходящий момент потянуться, выпуская когти, и вонзить их в черепушку, вызывая вспышки воспоминаний. Прошлое. Как глубоко оно может оцарапать? Вчерашняя ночь, пятница прошлой недели, прошлогоднее празднование, ссора трёхлетней давности… Друг, которого не видел восемь лет… Шота смотрит на своего бывшего ученика: вместо мешковатой яркой одежды — стильный тёмно-синий пиджак и джинсы по фигуре; волосы — не то сиреневое безобразие, которое Шота наблюдал почти весь год (сначала-то они были тёмно-фиолетовые, но вымылись к концу обучения почти до пепельных) — каштановые аккуратно уложенные назад, открывают красивое мужественное лицо с пронзительными глазами цвета персонального Шотиного ада, задумчиво поджатыми губами и лёгкой, едва заметной щетиной по линии челюсти. Хитоши принимает протянутую самокрутку с благодарной улыбкой. — Значит, табак? — он неуверенно хмурится, рассматривая сигарету в своих пальцах. Вроде бы такая же, а вроде бы и сразу видно, что не фабричная. Аизава ухмыляется. — Что, побрезгуешь, Ваше Величество? — он щёлкает своей чёрной «Зиппо», подкуривая. Несмотря на то, что его всё ещё бесит тот факт, что Шинсо так нагло к нему заявился, идея выпить кофе уже не кажется плохой: Хитоши не спешит забрасывать его вопросами, держится дружелюбно, и нельзя не признать, что Шоте самому интересно, чем парень всё это время занимался, а его наглость… Что ж… В конце концов, он всегда обладал этой отвратительной привычкой вальяжно входить в чужую жизнь без разрешения, по-кошачьи втискиваться в крохотное свободное пространство, со временем вынуждая тебя разгребать свои проблемы и привычки, расчищая для него место: побольше, и ещё побольше, и ещё, — пока он не устроится достаточно комфортно. Wicked bastard: kitten soft from the inside — deadly poison from the outside. И Шота, будто дрессировщик, с замиранием сердца каждый раз — не откуси руку, блядь, пожалуйста. Желание узнать, насколько он всё ещё хорош в укрощении строптивых кошачьих — тут же, под пальцами, растворяется в тонкой струйке табачного дыма. Только Шинсо сейчас опаснее — рукой не отделаешься. И от этого сладко ухает что-то в животе. Они стоят совсем рядом друг к другу на небольшом пятачке асфальта с несколькими урнами, окружённые газоном (необычное дизайнерское решение, своеобразный квадрат порока, чтобы все проходящие мимо были как бы отделены зелёной зоной от злостных загрязнителей атмосферы). Курилок по кампусу несколько, Шота выбрал ту, что рядом с кофейней, где поменьше студентов, и от ветра защищают деревья. У него всего один большой перерыв, когда можно покурить без назойливых студентов, пытающихся что-то сдать, пересдать или куда-то отпроситься, и раз уж он вынужден провести его с Шинсо, то пусть он хоть в голодный обморок падает — Шота пока не покурит, с места не сдвинется. — Если бы я знал, что на кампусе можно курить, захватил бы свои, — Шинсо щурится от светящего в глаза солнца и задумчиво поджимает губы. Это движение такое болезненно знакомое. Не взрослый парень — мальчишка, которому впервые предложили сигарету старшие товарищи: «А это точно не убьет сразу?», — и Шота с трудом сдерживает желание потрепать его по голове. Обидится ещё. Вместо этого он снова поправляет косу, которую откинул назад ветер, и пожимает плечами. — Одно время, действительно, пытались запретить, но сам можешь представить реакцию профессоров и студентов. — Ага, ко мне тоже приходили, все эти «а не думаете ли вы о здоровье своих подчинённых?» — парень всё же прихватывает сигарету губами. — На каждом этаже по нескольку курилок, вот как я думаю об их здоровье! Работать в центре и не курить… Мне кажется, у нас даже уборщица курит… Зажигалку-то дашь? Шота вновь достаёт «Зиппо» из кармана джинсов, вытягивает руку и выщёлкивает пламя, позволяя ему прикурить. Привычно. Они так делали почти каждую пятницу, потому что сам Шинсо забывал, ломал или терял свои зажигалки. Широкая ладонь Хитоши обхватывает его запястье, притягивая огонь ближе к лицу, а Аизава завороженно ловит в фокус веки с пушистыми ресницами, прячущие на мгновение аконитовую радужку, когда парень затягивается, позволяя оранжевому пламени перепрыгнуть на сигарету, и когда он снова смотрит на Аизаву, отблеск этого огонька вспыхивает пожаром в его тёмных зрачках. Один взгляд — и обрывки многочисленных воспоминаний молниями прорезают сознание. Жалобный звон бьющегося бокала, тихие всхлипы, тонкое запястье в собственных дрожащих пальцах, широкие улыбки и зубастые оскалы, шутливые драки подушками и пьяные философствования на поребрике в начале пятого утра. Звонки на всю ночь, и «Бля, Шота, что это? Разве такое вообще едят?», и «Шинсо, только ты мог поджечь помидоры», и «Да не нравится мне она, прекрати уже! Мне вообще девушки не нравятся», и «Если ты ещё раз попытаешься устроить драку с моими знакомыми, клянусь, Хитоши, вылетишь отсюда к хуям, ты хоть понимаешь, что один их удар, и ты останешься без зубов?!». И… то самое утро. Свет, падающий сквозь неплотно закрытые шторы, ровное дыхание, бледная кожа бёдер под свободными шортами, и стук собственного сердца, разрывающего грудную клетку… Аизава хмурится, хватая за хвост последнюю картину, заталкивая её как можно дальше в бессознательное, и отдёргивает руку немного резче, чем это положено. — Благофарю, — бормочет Шинсо с зажатой в губах сигаретой, затягивается, выдыхает плотный белый дым и ухмыляется. — I'm actually glad, I ran into you. И его голос прорезается лёгкой хрипотцой после затяжки. Этот голос. Всегда в нём было что-то таинственное. Всегда он как-то ломался едва заметно, когда Аизава лениво ворошил сиреневые волосы, хлопал парня по плечу или одобрительно улыбался. Всегда просыпалось в нём что-то нахальное, трикстерское даже, когда Хитоши напивался и позволял себе откровенное панибратство (за что сразу же отхватывал подзатыльник, потому что засыпать на одном диване — это ещё не повод нахальничать с учителем). Но интереснее, конечно, было слушать его тихое мурлыканье, почти пение, когда, совершенно угашенный, он подхватывал знакомые строчки «Accept» или «Golden Earring». Однако даже у этого голоса убедить Шоту в случайности их сегодняшней встречи нет шансов. Будучи сторонником теории хаоса, Шота не верит в случайности. Отсутствие возможности предсказания исхода, вызванного мельчайшими изменении в базовом концепте потока реальности — это не случайность, просто человек не обладает всеми фактами, чтобы проследить цепочку событий от начала до конкретной точки во времени, когда эта, так называемая случайность, произошла. Случайность — что это по факту? Закономерность, с которой ты ещё не встречался. Следуя этой логике, шанс нажраться в хламину, чтобы проснуться потом в квартире человека, которого ты надеялся никогда больше не увидеть, вырастает с невозможного до… одного на миллиард? Тогда его появление на твоей работе неделю спустя с нахальной улыбкой человека, выигравшего в жизненную лотерею, выставление тебя в не совсем лицеприятном свете перед коллегой, и наглое, даже слишком наглое приглашение на кофе, буквально не оставляющее выбора — всего лишь вопрос времени. «Run into» — yeah — give him a fucking break. — Кхм, — Шота прочищает горло, приходя в себя, и недовольно хмурится. — You were so in a hurry running into me, couldn't even stop at McDonald's on the way? Он извлекает из заднего кармана джинсов чёрную резинку и многозначительно трясёт ей. — И перебивать аппетит? — Шинсо даже не пытается казаться смущённым, а его блядская ухмылка почему-то пускает ледяные мурашки по спине. Шота сглатывает и хмурится ещё сильнее. Он сильно ошибается, если считает, что может просто так завалиться на чужую работу и вести себя, как хозяин положения, делая вид, что так и должно быть. Видимо, недовольство на его лице становится слишком красноречивым, потому что Хитоши вскидывает руки вверх, как бы сдаваясь, и добавляет примирительно.— Здесь не подают буррито на завтрак, как в Техасе, так что для меня местный Мак, считай, потерян. — И что же? Его Высочество не соизволило нанять себе повара? — Шота складывает руки на груди, осторожно, чтобы не обжечь сигаретой кофту. Парень щурится — раньше он терпеть не мог сравнение с королевской семьёй, потому что за этим скрывалась насмешка над каким-либо его неумением. Сейчас же, кажется, это скорее его веселит. — Даже если и так, — он снова затягивается, прикрывая глаза, явно наслаждаясь качественным табаком. — С чего бы тебе так беспокоиться об этом? — Если бы о об этом беспокоился ты, мне бы не пришлось тратить свой перерыв на спасение голодающих директоров, нагло заявляющихся ко мне на работу, — фыркает Шота, закатывая глаза. — Вице-президентов, — автоматически поправляет Хитоши, но ловит в ответ лишь хмыканье. — Нет, мне не принципиально, не надо ржать. И вообще, может я сам могу готовить, просто не успел? — Ты? — зубастая улыбка на лице Аизавы становится ещё шире. — Ну, если за восемь лет ты научился готовить что-то серьёзнее риса с сырым яйцом и не спалить при этом кухню — кофе с меня. В глазах Хитоши загорается азартный огонёк. — Ну знаешь, — он чуть вскидывает подбородок, словно бы пытаясь посмотреть на него сверху вниз, хотя они одного роста (рабочая привычка, так что ли?) — я точно могу не сжечь готовый сэндвич из магазина. Это считается? Они смотрят друг на друга несколько секунд, прежде чем разразиться смехом. Шота сдаётся. — Блять, а вот сейчас было обидно, скажи, что после стольких раз, что мы готовили, ты так и не научился нарезать овощи, — Шота затягивается, рискуя подавиться дымом, всё ещё тихо хихикая. — Пальцы тебе даны были для того, чтобы ты ими только документы подписывал? Стоит последнему слову слететь с губ, мужчина понимает, что конкретно он сморозил. Ублюдочная сторона Шинсо ни за что это так не оставит. Азартный огонёк в тёмных глазах не заставляет себя долго ждать. — Тут ты можешь быть спокоен, сэн-сэй, я знаю намного больше полезных применений своим пальцам. Приготовление некоторых блюд тоже входит в этот список, но увы не… — он замирает, не закончив, самодовольная ухмылка человека, опрокинувшего на лопатки собеседника, перетекает в вежливо-приветственную. Шота оборачивается. За его спиной за зелёным газоном смущённо мнется стайка студенток. Такая, типичная охотничья стая из четырёх девиц очень конкретного склада ума и длины ног. В честь тёплой октябрьской недели все как одна в коротких юбках и кожаных куртках. Шота устало закатывает глаза. Как они его нашли — да его вообще здесь быть не должно было! Что им всё время нужно? — Извините, господин Шинсо? — неуверенно начинает одна (то ли самая смелая, то ли самая затюканная подругами). Она даже милая, встреть Шота её где-то в баре или клубе, не колебался бы: чёрные прямые полосы, рассыпанные водопадом по плечам, едва заметный макияж на лице, пухлые крохотные губки. Хитоши всё также вежливо улыбается, но судя по пустому взгляду, скользнувшему с её головы на самокрутку в собственных пальцах, он совсем не впечатлён. — Мы… эм… по поводу вашего выступления… По поводу практики… — она кланяется, приближаясь невероятно грациозно для таких высоких каблуков и газона. — А вы рассматриваете женские кандидатуры? — Лично я, — Хитоши снова делает затяжку и выпускает длинную струю дыма, — ни чьи кандидатуры не рассматриваю. Этим будут заниматься главы отделов. Девушка смущённо поджимает губы, и Шинсо добавляет всё также ровно: — Если ваша кандидатура нам подходит по резюме, уверяю, ваш пол никакой роли играть не будет, — она радостно улыбается и снова кланяется. — Но вы должны понимать, что поблажек в работе вам, помимо законодательных, делать не будут. Лёгкое недоумение проступает на её идеальном, без морщинок, лбу и губы приоткрываются, чтобы задать уточняющий вопрос, но Шинсо её опережает. — Если вы в процессе что-то испортите, огребёте по полной, несмотря на ваш… — он делает паузу, затягиваясь. — Хрупкий вид. Если это вас устраивает, мы ждём ваше резюме. Уголки губ её вежливой улыбки нервно дёргаются. На красивом лице отчётливо читается недоуменное «огребу?» — что бы там ни задвигал Шинсо на своём выступлении, его шарм стремительно угасает в её глазах. — Желаю удачи в ваших смелых начинаниях, — Хитоши отворачивается от неё к Аизаве, затягивается в последний раз, докуривает и выбрасывает бычок в урну. Шота переводит взгляд на свою тлеющую в пальцах сигарету. Он вообще курил? Характерный привкус во рту говорит, что да. Осознание, что Хитоши расправился со своей быстрее, намекает, что нет. — Полагаю твоя речь была просто mind blowing? — мужчина затягивается и многозначительно кивает в сторону удаляющейся стайки. — У меня талантливый спичрайтер, — Хитоши разводит руками. — Не ожидал, правда, что они сразу побегут ко мне. Бакуго не будет в восторге. — Бакуго? Бакуго Кацуки? Вы всё ещё общаетесь? — Ну, я так-то с ним работаю, как и с Денки… с Каминари, — тут же уточняет Шинсо. Каминари… Мда, не потерялся по жизни парень. Вроде хиханьки на уроках да полнейшее незнание предмета, а в итоге работает в крутой (фирма Хитоши же считается крутой, да?) фирме. — Ладно Бакуго, — задумчиво закусывает губу Шота, — у него всегда была особая страсть к компьютерам, я тебе сам об этом рассказал, но Каминари?.. Он-то кто? — Личный помощник, — Хитоши усмехается, как-то смущённо отводя взгляд. Или ему уже мерещится?.. — Он чертовски хорош в составлении расписаний. Мужчина кивает. Да, каким-то образом в школе Денки умудрялся проворачивать всё, чем бы они там с Шинсо ни промышляли, и никогда не опаздывать. «Аизава-сэнсэй!» — они оба оборачиваются на голос, чтобы увидеть мчащегося к ним галопом студента. — Началось, — тихо вздыхает Шота, делая последнюю затяжку и выкидывая окурок в урну. — Надо бы двигать к кофейне, иначе нас задавят студенты. — Ты бежишь, я его отвлекаю? — предлагает Шинсо, ухмыляясь. — Аизава-сэнсэй, — галопирующий студент добирается до них быстрее, чем Шота успевает согласиться. — Простите! Аизава-сэнсэй! Запыхавшись, он даже не может связать слова в предложение с ходу. — Окей, во-первых, успокойся, Форест, твоя гонка уже окончена, — мужчина обменивается с Шинсо насмешливым взглядом. — Собрание началось, сэнсэй, ждут только вас! — задыхаясь и опираясь руками о колени, выдавливает из себя парень. — Во втором малом зале. Собрание? Он не помнит никакого… твою мать. Собрание! — Разумеется, — Шота раздражённо хмурится. — Я был немного занят с господином меценатом нашего университета. Большой палец указывает на Шинсо. Студент, запоздало опомнившись, низко кланяется, давится воздухом и кашляет так надрывно, словно бы вот-вот выкашляет собственные лёгкие. — Умрёт, но поприветствует по всем правилам, — недовольно фыркает «господин меценат», отступая немного назад и скрещивая руки на груди. — Я сейчас подойду, можешь быть свободен, — Шота кивает, позволяя парню глубоко и как-то обречённо вдохнуть и снова пуститься в галоп, а затем добавляет, повернувшись к Шинсо. — Видимо, кофе тебе придётся пить без меня… — Нда, — мычит тот разочаровано, снова прячет руки в карманы, но уже полностью, и шаркает ногой в ослепительно-белой обуви. — I was really looking forward chatting with you, though. Эта внезапная откровенность, эта очевидная грусть в его глазах… Шота сглатывает тяжёлый ком, вдруг образовавшийся в горле. Он внезапно чувствует себя виноватым. — Well… em… — тянет он, смущенно проводя рукой по своей косе. Он тоже… вроде как… был совсем не против… поболтать. Да и кофе был бы кстати. — I guess there has to be a better day for it?.. Бля. Он правда это сказал? Осторожная улыбка распускается на губах парня, в тёмном аконите глаз вспыхивает опасный довольный огонь. — Тогда, — он снова ухмыляется, и Аизава уже жалеет, что проявил слабость, чувствуя себя пойманным в хитроумную, тщательно спланированную ловушку. — Что насчёт этой пятницы? — Ну… м… — собственный голос как-то странно ломается, а рука тянется, чтобы прокрутить индастриал в ухе. Ухмылка на лице Хитоши становится шире. — Обычно по пятницам мы пробуем новые коктейли в баре. — Как насчёт, — Шинсо отводит взгляд на мгновение, словно собираясь с мыслями, — попробовать десятилетний виски? — В плане? — конечно он рад спиваться дорогими напитками, но спиваться в компании Шинсо… лучше бы уж забить на совещание и всё же пойти пить кофе. — В моей компании в пятницу презентация в честь выхода нового ПО… не суть… В общем, после будет небольшой приём, и там мы могли бы поболтать. — Оу… Приёмы, — он перекатывает пирсинг во рту, — dunno, not my cup of tea really. — Я пришлю тебе приглашение на e-mail, — его желудок снова урчит и, кажется, это его немного смущает: рука зарывается в волосы, белоснежные зубы подцепляют уголок нижней губы. Шота сглатывает. — В общем, если надумаешь… я… эм… буду рад тебя видеть. Не дав Шоте ответить, он шутливо отдаёт ему честь двумя пальцами и направляется в сторону кофейни. Мужчина закатывает глаза и вздыхает, пряча руки в карманы джинсов. Блять. Во что он себя опять втягивает?..

*

Возвращаясь с совещания, на котором они единогласно приговорили к отчислению какого-то студента, он прокручивает в голове встречу с Хитоши. В отличие от их субботнего разговора, он не чувствовал себя загнанным в угол или принуждённым — пусть и упрекнул в этом Шинсо — в этот раз всё было… естественней. Они даже толком не поговорили: две шутки, три с половиной междометия, несколько минут долгих молчаливых затяжек — но нет этого тянущего ощущения упущенной возможности. Словно бы Шинсо завтра придёт в школу, и они смогут наверстать упущенное. Но, конечно, не придёт. Да и о чём, собственно, они будут разговаривать?.. Я бухал все эти восемь лет, проебал отношения, чуть не потерял друга от передоза, заменил почти все запчасти в своём байке раза два, попал в парочку аварий, научился заплетаться и проколол то, что нормальные люди предпочитают не прокалывать?.. Шоте нечего ему рассказывать, не упоминая того утра, потому что по факту, вся его жизнь разделилась на До и После. И нельзя сказать, что какие-то вещи колоссально изменились, но и нельзя сказать, что нет. Появился Даби, с которым они упарываются травой, играют в плейстейшн и ремонтируюn байки; а Твайс, с которым всегда можно было пропустить по стаканчику крафта и поболтать по душам, теперь обзавёлся семьёй и всё реже появляется на общих тусовках; вечеринки в клубах не изменились, как и калейдоскоп мальчиков-девочек на одну ночь, чьи лица сливаются в одну большую серую массу холодных пробуждений в одиночестве в своей постели. То есть… немногое изменилось вообще. Но какая-то конкретика утратилась. Не осталось целостности в этой жизни После. А может, дело в том, что Аизаве уже почти сорок?.. Какая целостность в сорок при подобном существовании? Тут штаны бы спросонок не перепутать и не подцепить чего. Проснулся со всеми зубами — уже молодец. Когда Шота возвращается в свой кабинет, Ямада разговаривает с кем-то из студентов, опершись одной рукой о край стола, а второй многозначительно помахивая внушительной пачкой документов. Его стол заставлен аккуратными стопками бумаг — совсем не рабочее место Аизавы, где под завалами недоделанной отчётности можно, наверное, отрыть пакетик растворимого кофе, если не будет лень. — О, Аизава-сан, уже вернулся, — блондин приветствует его улыбкой и убирает светлую прядь прямых волос за ухо, возвращаясь к черноволосому плечистому студенту в прямоугольных очках на ровном длинном носу. Тот приветствует Шоту лёгким поклоном. — Ямада-сэнсэй, я всё понял, отчёт переделаю, — говорит он невероятно ровным, почтительным голосом, чуть повышая тон в конце фразы. Так говорят с глубокоуважаемыми начальниками. Далеко пойдёт парень. Аизава хмыкает, вспоминая ехидное хитошино мурлыканье, которое бесило совершенно всех учителей — даже самого Аизаву иногда. — Я буду рекомендовать тебя господину Сасаки как интервьюера на презентацию в CS, — Ямада протягивает пачку листов ему. — Он только что звонил и спрашивал про людей, которые, по выражению господина Шинсо, — короткий взгляд адресуется Аизаве, — не будут совать свой нос в чужое грязное белье. Ты один из самых честных и внимательных журналистов, которых я знаю. К тому же, если ты хорошо покажешь себя сейчас, возможно, именно тебя господин Сасаки возьмёт на личное интервью к Хитоши Шинсо. — А что, он такая важная шишка, чтобы потакать его требованиям для интервью? — фыркает Шота, щёлкая чайником на небольшом столике у книжного шкафа. — Хочешь сказать, ты не знаешь, с кем пил кофе? — Хизаши удивлённо вскидывает брови и скрещивает руки на груди. Шота пожимает плечами. Не кричать же при всех, что помнит, как эта «важная шишка» громко матерился в начале четвёртого утра, умоляя Шоту потушить объятые пламенем помидоры в сковороде, а потом ныл, что на улице холодно и рамён не достаточно острый, и вообще «Это всё из-за твоей лени! Мог бы сам приготовить сраный омлет!». Он невольно улыбается, вспоминая полные ужаса обдолбанные глаза, и как потом щёки парня заливались алым при любом упоминании помидоров. — Мы давно знакомы, — только и отвечает он, кивком прощаясь с уходящим студентом и заглядывая в банку с кофе. — Чёрт, тут только на одну кружку осталось. Ты будешь? — Разве ты не только с кофейни? — удивляется Ямада и подходит ближе, доставая свою кружку. От него пахнет жареными креветками и имбирём — видимо, недавно пообедал. Шота с удовольствием вдыхает этот запах. Как человек, дико ленящийся готовить для себя, он с большим уважением относится к кулинарным изыскам коллеги (и ещё потому, что может отхватить с похмелья немного себе). — Налей просто кипятка, пожалуйста, я буду чай. — В процессе возникли дела, так что мы только покурить успели, — Аизава разливает воду по кружкам: в белую с забавным смайлом — Ямады — и свою чёрную с логотипом Led Zeppelin. — Какая жалость, — серо-зелёные глаза под полукруглыми очками смотрят пристально и не выражают совсем никакого сожаления, а голос так и сочится сарказмом. — Хотя я не сказал бы, что он создаёт впечатление приятного собеседника… Шота фыркает. Да уж. Приятным собеседником его нельзя назвать. Хизаши интерпретирует его усмешку по-своему. — Извини, Аизава-сан, я не хотел тебя задеть, — блондин делает глоток своего чая и поправляет очки на носу, которые тут же запотевают. — Не мог не заметить, что он разговаривал с тобой… довольно… эм… — Нахально, — он улыбается в ответ на удивлённо вскинутые брови. — Не переживай, Ямада-сан, он, действительно, слишком разбалован и часто не видит границ, так что ты не должен делать вид, что тебе было приятно с ним познакомиться. — Гении, что с них взять, да? — неуверенная смущённая улыбка осторожно оседает на уголках губ Хизаши. Он заправляет опять выбившуюся прядь за ухо и, подцепив со стола крекер из пачки, возвращается к своему стулу. — Гений? — снова неодобрительно хмыкает Шота, усаживаясь на край обеденного стола, расчистив немного места. — Мы, конечно, давно не виделись, но, чтобы гений… С каких это, простите, гор снизошёл к нам его гений? — Твои метафоры, Аизава-сан, — Хизаши качает головой, принимаясь пролистывать документы на своём столе. — То есть, ты правда не в курсе? Шота лишь снова пожимает плечами. Надо бы не забыть купить банку кофе на работу — а то что это такое, в самом деле — остатков едва ли хватило, чтобы окрасить воду в цвет, мало походящий на цвет бодрящего напитка. — Хитоши Шинсо, двадцать шесть лет, вице-президент Cerberus Security также широко известной как CS, официально является президентом японского филиала. Насколько известно из источников, его отец открыл японский филиал десять лет назад, но особо с ним не работал, словно бы специально держал для сына, — Хизаши поднимает на лоб очки и, щурясь, вглядывается в листочек в своих руках. — В двадцать четыре Хитоши Шинсо возглавил филиал и с того момента заключил рекордное количество сделок в его сфере, добился нескольких правительственных контрактов, небольших — но ты, Аизава-сан, думаю, сам понимаешь, это огромные деньги и престиж. — Угу, — кивает Шота, рассматривая своё отражение в зеркале на одной из дверей шкафа: ветер растрепал его причёску, но выглядит ещё сносно, можно не переплетаться. Скучновато как-то без пирсингов на лице, надо бы их снова надеть, и, возможно, проколоть что-нибудь ещё?.. Ястреб вроде предлагал септум вставить, но не будет ли это слишком? Его часто снимать не будешь… — За всё время его работы компания запатентовала четыре новых разработки, одна из которых по новому японскому закону должна входить в базовую комплектацию смартфонов пяти брендов, включая iPhone, Samsung и LG. Понятное дело, что сам он ничего не изобретал, добрая половина патентов создана неким Бакуго Кацуки, другая Эйджиро Киришимой, но подбор персонала, заключение контрактов… Так что да, в своей сфере он считается гением. Но не то чтобы я сам много знал — это отчёт, предоставленный одним из студентов… Аизава-сан, ты слушаешь? Шота, бросивший разглядывание своего отражения, уже просто вертит в пальцах тонкую чёрную резинку, борясь со странным желанием ее надеть. Зачем он всё-таки вернул её? Более дурацкого предлога не мог придумать, чтобы прийти?.. Ямада наверняка решил, что они переспали. Не то, чтобы это сильно его расстраивало, но всё же… — Да я слушаю, просто… всё это звучит не как Хитоши Шинсо, которого я знаю, — он надевает резинку на руку. — Я учил его в школе, последний год. Тогда он был, скажем так, немного более сфокусирован на той части гениальности, где беспорядок на рабочем столе и совершенная каша в голове. Мы не виделись с тех пор до некоторого времени. — Оу… — Ямада понимающе кивает, но тут же хмурится, — Подожди… а откуда он знает, что ты можешь пить, не закусывая?.. Нда, Хитоши, умеешь ты выставить всё в нужном свете, спасибо. — Как я и сказал, — начинает он, перекатывая пирсинг во рту, придумывая, как бы облечь во фразу поцивильнее весь тот трэш, который происходил между ними в школе. — Шинсо был сосредоточен совсем не на обучении, так что мне, как его учителю, пришлось какое-то время наставлять его на путь истинный. Похоже, Хизаши не особо удовлетворяется ответом, но так как Шота замолкает, а продолжения не предвидится, просто кивает. — А какие у тебя планы на вечер? — он меняет тему, убирая в сторону листочек, с которого читал. Пить. Выть в душе, перекатывая миллионы «за» и «против» встречи с Хитоши в пятницу? Напиться с Даби в баре? Пересмотреть что-нибудь из Миядзаки? — Никаких, — Шота улыбается, укладывая косу на плечо. — Есть предложения? — Вышел новый ужастик в кино, последняя часть истории Анабель, не думаю, что будет так уж страшно, но тебе вроде было интересно следить за сюжетом, — блондин опускает очки обратно на глаза. — Пойдём? — Поедем скорее, — кивает Шота. — Я же на байке. Ямада неуверенно кивает и возвращается к работе, а Аизава ещё какое-то время бездумно смотрит в одну точку где-то над затылком коллеги. Хизаши хороший. С ним приятно провести вечер даже без алкоголя. С ним всегда есть о чём поболтать, и даже тот факт, что они почти каждый день пересекаются на работе, этого не меняет. Наверное, не будь Аизава морально убит отношениями с Эми, у них что-то могло получиться. Но к тому моменту, когда сокровенная суть вежливых подкатов Ямады дошла до Шоты, у него уже была кровавая дыра вместо сердца, упаковка таблеток от бессонницы, пропахшая травой футболка и подозрение на лёгкую, но неприятную половую инфекцию. Всё это — вкупе с его вечно помятой небритой физиономией и пристрастием к философским цитатам не к месту — не должно привлекать хороших. Ему было тридцать семь, и он боролся с депрессией после расставания с токсичной девушкой, что с него взять?.. Предложи Хизаши секс без обязательств, сопровождаемый походами в кино и бары и периодическим обменом подарками на праздники и дни рождения, как этого велит этикет, он бы, возможно, даже согласился — когда несколько лет жил с кем-то, пробуждения в одиночестве приносят мало удовольствия. Но Хизаши не предлагал, оставляя свою ненавязчивую заботу и вежливые проявления симпатии в дружеских рамках, так что Шота не рыпался. Не хотелось бы ломать дружбу своими сомнительными постельными кинками и откровенно проёбанным душевным состоянием. Мужчина возвращается за стол и погружается в работу до конца перерыва, проверяя эссе и доделывая отчёты. 15:10 < Hot Stuff > Йоу! Токоями припёр царскую шмаль — по его собственным словам, прямо из Мексики. Я не в теме, наплёл ли он, или кто-то реально такой ебанутый, чтобы рисковать, провозя траву через границу… Но, бро, это прям топ. Приедешь? Шота смотрит на высветившееся сообщение. Почему бы собственно, и нет? 15:10 < Shouta > Сегодня смотрим с Хизаши кино, потом завалюсь к вам — всё равно он недалеко от вас живёт. 15:11 < Hot Stuff > Идёшь смотреть кино к блондинчику? Я думал вы вроде ПРОСТО друзья. Шота закатывает глаза. 15:11 < Shouta > Мы идём в кино, а не смотреть кино к нему. Просто я на байке, так что уж подвезу человека домой. Это, во-первых. Во-вторых, хватит пытаться страхивать меня со всеми моими знакомыми! 15:12 < Hot Stuff > Ну, всех моих знакомых ты и так в той или иной степени уже поимел, так что… Гифка, которая приходит вслед за сообщением, показывает какого-то анимешного персонажа, разводящего руками. 15:12 < Shouta > Треснуть бы тебя по затылку, как раньше, чтобы заткнуть твой поганый рот. 15:12 < Hot Stuff > Это называется забота лучшего друга? Ты же мне как отец! Как старший брат! Я же буду с тебя пример брать. Видимо, Даби уже пьян, раз начинает шутить про стрёмные полудружески-полусемейные отношения. Аизава только закатывает глаза. Шутки-то дурацкие, но учитывая, что сегодня он виделся с ещё одним человеком, который в своё время любил пошутить про «fucked up role model», ему совсем не смешно. 15:13 < Shouta > Тебе уже за тридцать, можно и не обманываться родительскими фигурами в моём лице и просто признать, что я даже в свой полтинник буду дуть с тобой траву и ржать над Луни Тьюнз. Так что оставь мне немного, приеду часам к восьми. Даби начинает писать новое сообщение, но высвечивается уведомление о новом письме, пришедшем на рабочую почту. Official Invitation to CS The Colossal SW Open Presentation and AP И как он узнал его адрес?.. Впрочем, ничего удивительного, когда владеешь компанией по обеспечению безопасности данных… Аизава лениво пролистывает текст приглашения, продублированный на двух языках, играясь с пирсингом во рту: то высовывая шарик — сегодня ярко-жёлтый и гладкий — то, пряча его обратно. Приём начинается в пять, презентация, интервью… в восемь «приём» перетекает в «вечеринку» для избранных, так называемую after-party, куда Шота, разумеется, тоже приглашён… Дресс-код «Black-Tie». — Спасибо за подсказку, — фыркает мужчина, — без тебя бы не догадался, в джинсах бы пришёл. — Что?.. — тут же отзывается Ямада. — Да в приглашении, — он многозначительно машет телефоном. — Сказано, дресс-код: чёрный галстук. — Тебя пригласили на президентский ужин? — он удивлённо поправляет очки на носу. Шота хмурится. Видя его замешательство, блондин поясняет. — «Чёрный галстук» — это не про сам галстук. Это название стиля. Для женщин это длинное вечернее платье, в крайнем случае коктейльное, для мужчин — чёрная бабочка, запонки и кожаные туфли. Цвет рубашки может варьироваться, но бабочка чёрная обязательна, и ни в коем случае не фабрично завязанная, только сам. Ты же умеешь завязывать бабочку? Столько заморочек, чтобы поболтать с бывшим учеником? Шота тихонько мычит, задумавшись. А оно ему надо?.. — Да умею конечно… Это всё?.. — Ну, и в твоём случае — аккуратно убранные волосы, — многозначительный кивок. Окей. С этим можно как-то жить… — А ты-то откуда так много об этом знаешь? — Я же работал журналистом, часто бывал на подобных мероприятиях, скажи спасибо, что это не «Белый галстук», иначе пришлось бы бегать и шить фрак на заказ, — усмехается Хизаши. — Так куда это тебя? — CS, — Шота закусывает губу. Всё же идти или не идти? — Так на презентацию вроде дресс-кода же нет? У меня туда Иида идёт как журналист от «Night-eye». — After-party, — пожимает плечами мужчина. — А, вот зачем господин Шинсо приходил, — понимающе кивает Ямада. — Типа того… Типа того… — Шота потягивается и встаёт из-за стола, прокручивая в голове мысли о том, что осталось отвести последнюю пару, и смотрит в окно, предвкушая сегодняшний вечер.

*

Ужасы как отдельный вид экранного искусства уже давно изжили себя. Скримеры средней руки, выпрыгивающие на героев из-за углов уже никого не впечатляют, монстры своим уродством и смертоносностью тоже. Остаётся только давить музыкой, общей темнотой, чтобы зрители в зале смогли прочувствовать атмосферу фильма — тут темно и там темно — и, конечно же, пробирающей до мурашек историей. Хорошо продуманный сюжет — вот основной критерий современных фильмов ужасов. Вселенная «Заклятие», включающая в себя в целом около тринадцати фильмов, по мнению Шоты была одной из самых удачных примеров грамотно подобранной истории, освещения (хоть и не везде), актёров и хромакея. Некоторые фильмы, особенно последние, снятые только ради хайпа на зарекомендовавшей себя серии, откровенно сосали, другие — первые два «Заклятия», первая «Аннабель», короткометражки — в целом удались. «Проклятие Аннабель 3» входил в число откровенно сосущих. Кино было достаточно плохое, чтобы развлекать себя, отпуская едкие комментарии все два часа, и веселить Ямаду, отрабатывая купленный попкорн и не позволяя широкой улыбке сходить с лица блондина. — Всё, хватит, прекрати меня смешить, — продолжая хохотать, Хизаши вываливается из здания кинотеатра в прохладу вечерней улицы. Шота выходит следом, всё также криво усмехаясь. Могло быть и хуже, прикидывает он, могло быть даже несмешно. У кинотеатра пахнет попкорном, сладкой газировкой, а осенний ветер приносит запах якитори — видимо, где-то неподалёку развернулась тележка с уличной едой. Мужчина поправляет лямку рюкзака на плече и прячет руки в карманы кожанки. — Будем считать, что серия на этом фильме закончилась, и даже если снимут продолжение, не пойдём, — заключает Аизава, который, откровенно говоря, ухватился за этот поход в кино только как за способ вытеснить из сознания образ Шинсо Хитоши с его пронзительным взглядом и наглой ухмылкой — и в целом, результатом был доволен. Сейчас ещё дунет, допьёт, что там будет допить, и завалится спать. А утром, выкурив первую самокрутку, спокойно прикинет идти или не идти к Хитоши на этот его «Чёрный галстук». Бля, это же ещё и костюм нормальный как-то собирать, и с причёской что-то делать. Ямада пускается в пространные размышления об уровне современного американского кино, двигаясь в сторону припаркованного байка, а Шота мысленно перебирает варианты причёсок, которые подошли бы к смокингу (если он всё же решит пойти). Можно заплести обратную косу и украсить её серебристыми тонкими колечками и звёздочками, потому что даже если это какой-то суперофициальный приём, он никому ничего не обещал, а если его вдруг не пустят, то, как говорится, не судьба… или собрать волосы в пучок и заколоть их той металлической заколкой в виде азиатского луна, проткнутого тонким копьём-шпилькой?.. Ямада, что-то воодушевлённо декларирующий, разводит руками, и Шоте прилетает тыльной стороной его ладони по груди. — Ой! Извини! — он тут же смущённо отстраняется и неловко оглаживает свою руку, — тебе не больно? Больно-то скорее ему, это он своей тонкой кистью, вряд ли когда держащей что-то тяжелее шариковой ручки, зарядил по кожанке, в которой Шота уже лет шесть переживает свои ночные приключения, включающие в себя драки, пролитый алкоголь и холодный ветер. Мужчина успокаивающе улыбается и мотает головой. — Всё нормально, продолжай, — подбадривает он. Смущённый Хизаши невероятно мил, так что даже шальная мысль, а не послать ли всё к чёрту и не подкатить ли к нему — вспыхивает в голове, полностью выжигая и варианты причёсок, и вопрос о походе на этот чёртов приём. Поехать к Хизаши, быть настойчивым, растопить его на простынях, пока не останется только изнемождённое, поскуливающие сознание, раскрасневшееся от смущения и возбуждения лицо, и одна единственная просьба на дрожащих губах… Они подходят к байку, и Шота тут же отметает эту идею. — Тебя подвезти? — спрашивает он блондина, встречаясь с ним взглядом. Хизаши, откровенно говоря, не фанат байков. То ли сидение ему не нравится, то ли шлем, то ли повышенная вероятность попасть в ДТП… Конечно, когда выбора нет, как сегодня, когда они добирались до кинотеатра, он покорно садится, обречённо хмуря брови, вцепляется в куртку Шоты и излучает нервные волны всю дорогу, но, когда есть вариант поехать на метро, он выбирает метро. Аизава прекрасно это знает, также как и прекрасно знает ответ на свой вопрос, но всё равно его задаёт из вежливости. — Эм… — Хизаши снимает очки и принимается неловко теребить их в руках. Желание побыть подольше с Аизавой и откровенная неприязнь к его железному коню борятся в его глазах. — Уже довольно поздно, так что… Наверное, тебе лучше позаботится о скором возвращении домой. Я лучше на метро, тем более нужно зайти в магазин… — Ну что ж, — Шота облокачивается на своего хромированного красавца. — Тогда увидимся завтра. Хорошего вечера. — Безопасной дороги, — Хизаши кивает на прощание и торопливо направляется ко входу в метро. — Не расстраивайся, — говорит Аизава своему байку и, поглаживая блестящий руль, добавляет, — он просто не понимает, какой ты замечательный. Достав телефон из кармана куртки, он отключает беззвучный режим и открывает мессенджер, чтобы написать Даби. 19:02 < Shouta > Окей, а где ты, собственно, зависаешь? 19:04 < Hot Stuff > У Ткоями, где ж ещё? 19:04 < Shouta > Бухло осталось? 19:04 < Hot Stuff > Тк трва, брат. Могу сходить кншны Судя по количеству опечаток, дойти он сможет разве что до туалета. 19:05 < Shouta > Да я уж сам. Он включает гарнитуру, выбирает в плейлисте «Twilight Zone » Golden Earring, и, надев перчатки и шлем, заводит мотор.

It's two A.M. Fear is gone I'm sitting here waiting The Gun still warm Maybe my connection is tired of taking chances

В комнате отдыха тату-студии, где работает Токоями, можно будет просто расслабиться, дунуть до иступлённой пустоты в голове, выпить, едва ли ощущая вкус алкоголя, поболтать ни о чём, лениво пролистывая новые эскизы татуировок или обсудить костюмы на предстоящий Хэллоуин и перестать, наконец, думать о Хитоши и его приглашении, размышляя, как себя вообще вести на подобных мероприятиях и как неуместно он с его пирсингами и длинными волосами будет смотреться в окружении напыщенных бизнесменов, их спутниц и пронырливых журналистов… ...бля, интересно, у Даби есть запонки?.. ____________________________________ Песня: «Twilight Zone » Golden Earring На часах — два часа ночи, страха уже не осталось Я сижу в ожидании, пистолет ещё не остыл Кажется, бесконечные риски уже всем надоели