*
В работе руководителя всегда так: нужно не только уметь правильно распределять дела и обязанности между подчинёнными и контролировать их выполнение, но и всегда прикидывать, что что-то может пойти не по плану. Иногда ты выделяешь в расписании два часа на переговоры с партнёрами, которых видишь впервые, и готовишься ко встрече со всей серьёзностью, а решается все в итоге в курилке за 10 минут, большую часть из которых занимают официальная часть и рукопожатия. И тогда, выходя из переговорной со свежей печатью на договоре, ты про себя чертыхаешься, что не подумал на несколько ходов вперёд и перенёс не менее важные сделки, хотя с ними можно было бы расправиться уже сегодня. Но в этом и есть тонкость бизнеса — на коне оказывается тот, кто успеет первым. Остальным приходится довольствоваться старыми клячами и глотать пыль. А иногда, наоборот, думаешь, что управишься быстро… но вселенная смеётся над тобой, подкидывания новые и новые препоны, и велит барахтаться — не то утонешь. Всё это чем-то похоже на игру в Дженгу самого с собой, с той лишь разницей, что ты пытаешься выстроить высокую башню, но фигурки движутся сами, так и норовя выскользнуть из рук. Так и сегодня. Хитоши планировал закончить пораньше и успеть заехать домой переодеться (у него осталась парочка дурацких костюмов для вечеринок еще с университета). Но как-то не получилось. Денки писал ему ещё час назад, спрашивая, где он шарится, так что друзья и коллеги сейчас уже должны отрываться в полном составе. Наверняка, в своём классическом облачении саларимена Хитоши будет выглядеть белой вороной, но... да, как-то плевать. Выпить бы сейчас стаканчик виски, растворив в нём остатки нервного напряжения, и просто забыться. Он кивает водителю, отпуская его, выходит из машины, и глубоко вздыхает — то ли с облегчением, то ли чтобы надышаться перед прыжком в неизвестное. На улице свежо — днём всё-таки был небольшой дождь, а к вечеру ветер разогнал все тучи. Сейчас уже девятый час — солнце давно скрылось за горизонтом, любезно уступив свой пост Луне — да и какой! Вот она, сияет, подобно огромному прожектору, заливая крыши зданий мягким серебристым светом. Редко, когда в Токио можно увидеть полную луну. Да вообще редко когда в Токио можно увидеть на небе хоть что-то, кроме густой черноты. Седьмое небо, значит. В тот роковой вечер, когда Аизава опрометчиво кинулся под колёса его автомобиля, возможности рассмотреть здание у него не было — все подробности скрывала пелена проливного дождя. Сейчас же, стоя в свете уличных фонарей на небольшой парковке, можно смело утверждать, что ничего небесного в этом заведении нет: перед ним кирпичное здание высотой в пару-тройку стандартных этажей. За высокими узкими окнами, состоящими из стеклянных блоков и доходящими почти до середины стены, теплится жёлтый свет. Тоши краем глаза заглядывает в них. За мозаичными толстыми стёклами ничего не рассмотреть. Над навесом тускло светится бледно-голубым нелепая вывеска на катакане, освещая дорожку к единственной глухой двери. Ни режима работы, ни каких-то опознавательных знаков — вообще ничего. Притон какой-то. И чего его друзей всех сюда понесло? Неужели в Токио мало крафтовых баров?.. Вообще сам он — не большой любитель пива. Времена, когда ему вкатывало накидываться слабым алкоголем всю ночь напролет, не думая о том, что будет завтра, уже давно прошли. Да и делать это в одиночестве вовсе не весело… Остаётся надеяться, что хотя бы «Джека» с колой ему здесь нальют. И даже если и нет — во всяком случае, всегда можно вежливо почиллить с одной бутылочкой какого-нибудь светлого и укатить домой, убедившись, что Бакуго не убьёт Киришиму, если их оставить один на один. В конце концов, it’s not about his own wants and desires . За все эти годы Хитоши научился понимать, что кроме его собственных хотелок есть и желания других людей, и если в бизнесе всегда можно надавить чуть сильнее, прибегнув к не самым благородным методам, и заставить человека сделать то, что тебе нужно… То с теми людьми, кто тебе дорог, это не работает… Сегодня ночь Бакуго, одного из узкого круга дорогих Хитоши людей. Что ж. Here we go. Он подходит к двери дурацкого нежно-голубого цвета и тянет массивную металлическую ручку на себя. Тяжёлая деревянная дверь открывается с мелодичным перезвоном подвешенной к ней музыки ветра. «Седьмое Небо» встречает его уютной полутьмой и сотнями оранжевых огоньков: фонариков, гирлянд и свечей. Он почему-то думал, что его ожидает тесное помещение со стойкой и парой-тройкой столиков, но зал огромен — взгляд теряется в черноте высокого потолка в три-четыре человеческих роста. Прямо перед ним — лестница у стены, ведущая на балкончик второго этажа, перила ее увиты гирляндой с крошечными тыковками. По кирпичной стене справа от ступеней взлетает стайка бумажных летучих мышей. Левее лестницы — сразу под балконом — угловая барная стойка из тёмного дерева, за ней сидят его друзья, о чём-то оживленно болтая с барменом. Кажется, за углом стойки — ещё какое-то помещение, но от входа не видно. В зале нет свободных мест. За небольшими столиками на угловых диванчиках и стульях с паутинами на спинках кучкуются компании в хэллоуинских костюмах. Слева в конце зала — небольшая сцена, где между двух колонок в театральной позе сидит человеческий скелет с примотанной к правой кисти окровавленной головой манекена, освещённый тусклым светом софитов. Из колонок приглушённо хрипит Мэрилин Мэнсон, обещая вечную жизнь, если бы только он был вампиром. Хитоши ожидал, что сегодня все песни, так или иначе, будут тематическими, но Мэнсон его приятно удивляет. Сразу видно, что у составлявшего плейлист хороший вкус. Digging your smile apart with my spade-tongue And the hole is where the heart is We built this tomb together; I will fill it alone — Тоши! — Денки, похожий на апельсин в своем оранжевом кигуруми Тигры из Винни-Пуха, приветливо вскидывает руку. — Я уж думал, ты не придёшь! Руми, сидящая слева от него, улыбается, поднимая высокий коктейльный стакан. Она одета куда более обыденно — в белоснежную толстовку с пушистым капюшоном и синие джинсы. К поясу пристёгнут длинный белый хвост из искусственного меха. Её волосы заплетены в две свободных косы, начинающиеся от самой макушки, а на шее висит бело-красная полумаска с лисьими ушками в традиционном японском стиле. Улыбчивый молодой мужчина по ту сторону барной стойки облачён в белую блузу с пышными рукавами и коричневый фартук, на голове его — вычурная треуголка с белым страусиным пером. Костюм пирата, да?.. Вьющиеся серебристо-голубые пряди длиной до плеч торчат из-под шляпы, падая на гладко выбритое лицо. Похоже, они вместе с его багхантером ходят к одному стилисту — вот только улыбка на лице Шигараки — это что-то мифическое. — Вижу нарушителя! Бунт на корабле! Штрафной шот! — нараспев кричит бармен и звонит в большой колокол, подвешенный к одной из балок над стойкой, дёргая за веревку. По бару разносится гулкий звон. Шинсо оглядывается по сторонам в поисках проштрафившегося, и только встретив насмешливый взгляд друзей, понимает, что речь идёт о нем самом. — Подойди же сюда, о ты, не чтящий священные традиции, ты, кто не боится в это святую ночь показывать своё лицо духам и демонам, подойди и прими свою участь! — под пафосные зазывания звонким голосом и любопытные взгляды некоторых гостей он подходит к стойке, кивком приветствуя друзей. На столешнице стоят несколько жёлтых фонариков со свечами внутри, стёкла которых разрисованы чёрными силуэтами, так что, когда пламя свечей внутри трепещет, тени вокруг начинают колыхаться. Голосистый бармен приветливо улыбается ему, прищурив лучистые светлые глаза. Фартук его унизан разноцветными значками, самый большой из которых — белое облачко с улыбающейся рожицей. Открытые запястья украшают многочисленные браслеты из кожи и ниток. Он достаёт с полки с алкоголем за своей спиной большую чёрную бутыль без надписей, ставит стопку на стойку, наполняя ее тёмной жидкостью, и придвигает к Хитоши. Парень косится на друзей, но, не замечая на их лицах беспокойства или подозрения, поднимает шот со стойки, рассматривая густую, почти чёрную жидкость в стекле. Принюхивается — спиртом совсем не пахнет, скорее какими-то специями. — Я после этого хоть жив-то останусь? — недоверчиво спрашивает он, вспоминая, в каком невменозе был Шота в их судьбоносную встречу у этого бара. — I’m afraid, you have to see by yourself, young man, — бармен поправляет на голове шляпу и добродушно улыбается. — Only lambs that stand upon their beliefs will live through the winter. ¹ Чего? Какие еще ягнята? По озорным искоркам в его прищуренных глазах невозможно понять, то ли он просто дурачится, отыгрывая одному ему известную роль, то ли пытается подколоть. И вообще, почему он зовёт его молодым человеком?.. Сколько ему самому вообще? Тридцать? Тридцать пять? Вряд ли больше… Ну и пижон. Интересно, он… всегда такой или только сегодня?.. — So is it like daredevil thing? — Шинсо оборачивается к Руми. — Типа того, — девушка кивает, улыбаясь. — Хочешь остаться — пей. Что ж, если это нечто его сломает… по крайней мере, всё произойдёт быстро, и рядом есть друзья, которые доставят его домой. Он выдыхает, слегка стукает дном стопки по стойке и проглатывает залпом. Смола стекает по его горлу. Обжигающая, оседающая на стенках гортани, желудка и лёгких. Затвердевая, она сдавливает органы, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни сглотнуть. Перед глазами расплывается темнота, и белые яркие точки раздражают чувствительную сетчатку глаз, вызывая слёзы. В ушах начинает шуметь. Хитоши со стуком ставит рюмку обратно на стойку, жмурится и, наконец, выдыхает. — Shit! — выплёвывает он. — Что за чёртово зелье?! — «Огонь дракона», — улыбается ему бармен, убирая пустую стопку, и достаёт из-под стойки коротенькую, практически детскую, накидку из прозрачной фиолетовой ткани, усыпанную огромными золотыми звёздами. — Заслужил. — А без этого никак? — морщится Хитоши: нелепая накидка с его костюмом будет смотреться настолько глупо, насколько это вообще возможно, и Бакуго не упустит своего шанса его подколоть, это уж точно. — Без костюмов сегодня нельзя, — мужчина разводит руками. — Либо приходи в своём, либо бери, что есть. А, чёрт с ним! Если дурацкая накидка — единственный способ спокойно посидеть с друзьями, то хоть колпак на голову. Да и не то чтобы он сильно рискует своей репутацией или собирается встретиться с кем-то, кого хотел бы впечатлить… Он принимает у бармена из рук коротенький плащик и накидывает себе на плечи, повязывая золотистый шнурок на горле, а затем взбирается на высокий барный стул рядом с Денки. — Желает ли новоиспечённый волшебник выпить? — заговорщически спрашивает бармен, отходя в сторону и кивая на полки с алкоголем за своей спиной. Блядь, ещё как! Теперь главное, чтобы в меню нашлось бы что-то, что его не убьёт, потому что ещё один глоток чего-то вроде этого «огня дракона» его точно уложит. Впрочем… надо признать, настроение весь этот спектакль ему немного приподнял. — Тоши, как насчёт наконец попробовать крафт? Тыквенный эль сегодня просто улётный! — предлагает Каминари, указывая на свой пивной бокал. Руми же медленно цедит какой-то коктейль через трубочку — но зная её, можно не сомневаться, что два таких сработают не хуже «Огня дракона»… Нет уж, на сегодня Шинсо экспериментов хватит. Хочется чего-то знакомого и проверенного. — Что по виски? — он устремляет свой взгляд на стену за барменом. Деревянные полки уставлены множеством разнообразных бутылок: по большей части, крепким японским алкоголем среднего сегмента, но есть и то, что Хитоши никогда не видел, а ещё тут находится несколько интернациональных напитков вроде «Абсолюта», «Малибу», хорошо знакомого любому «Джека» и… «Хеннеси». У них есть Хеннеси? Блин, да кто нажирается Хеннеси?.. — Конечно, господин волшебник, на любой вкус, — широко улыбается ему бармен. Вряд ли на его вкус тут найдётся хоть что-либо, но что-то из стандартного... — М... что-то из яблочных? — предполагает он, испытывая иррациональное желание хоть как-то подсластить сегодняшний день. «Огонь дракона» медленно тлеет в груди приятным костром. — Jim Beam, Crown Royal... — перечисляет мужчина, даже не смотря за спину. — Crown Royal пойдет.... On the rocks, — Шинсо второй раз за сегодня забывает японский, но бармен сам обратился к нему на английском, так что проблем быть не должно… К слову, интересно, а почему? Как он вообще узнал, что Хитоши его поймёт? Может, друзья уже рассказали? Сколько они тут уже сидят… а хотя, с чего бы им говорить о нём с барменом? Странно... — А где Бакуго? — внезапно вспоминает Шинсо цель своего визита, пока бармен ныряет куда-то под стойку. — Он уже съел нашего Киришиму и подался в бега? — Они вышли покурить, — ухмыляется Руми, пропуская между пальцами кисточку одной из своих косичек. — Уже... минут семь назад. А мы решили пересесть за бар и дождаться тебя. Наш столик в том углу. Тонкий пальчик указывает на единственное пустующее место у сцены. Столешница заставлена бокалами, а на одном из стульев висит красная кожаная куртка — Киришима же не курит, — хмыкает Хитоши, принимая свой стакан. — Он за компанию пошёл, — добавляет Денки, многозначительно двигая бровями. — Чтобы Бакуго не грустил в одиночестве. — Ну да, курить же так скучно, — понимающе кивает он, коротко улыбаясь, и поднимает бокал. — Cheers! Друзья поднимают свои, и Хитоши с удовольствием делает глоток знакомого яблочного ликёра. Яблочный виски в общепринятом смысле виски и не является, потому что в состав входит яблочный сок, однако, 35% крепость и лёгкий сладковатый привкус — то, что нужно в этот сумасшедший день. До Хитоши вдруг доходит, что перед входом в бар не было абсолютно никого. — Подождите, я их не видел на улице! — похоже, всё же, его технику пришёл капец. — Курят с чёрного входа, — Руми кивает в сторону неприметной двери в стене слева от них, на которой висит желтый ромб дорожного знака с изображенном на нем мотоциклистом и надписью на английском SHARE THE ROAD . Хм, ну тогда ещё есть шанс… У Хитоши за спиной раздаются тяжёлые шаги, сопровождаемые глухим позвякиванием. — Эй, Оборо, повтори-ка нам, — голос подошедшего к бару человека как будто бы ему знаком. Смутно. Что-то такое есть в нотках... Он оборачивается, чтобы посмотреть на гостя. Первое, что бросается в глаза — высокие ботинки на платформе, украшенные огромным количеством пряжек, которые, собственно и звенели. Мужчина одет во всё черное: кожаные штаны и длинную мантию с рваными краями, застёгнутую на плече большой брошью на манер старинного рыцарского плаща, из-за чего кажется, будто он замотан в большие кожистые крылья. Собранные в пучок чёрные волосы украшены длинными чёрными перьями… Тень?! Хитоши вскидывает брови. Удивлённое «чёрт» вырывается помимо воли. — Ты же вроде собирался умереть в двадцать пять, что-то пошло не по плану? — Шинсо усмехается, обращаясь к подошедшему к барной стойке мужчине. Тот оборачивается к Хитоши, его густо подведённые чёрным глаза внимательно разглядывают его. — Мы… знакомы? — спокойный низкий голос Тени никак не сочетается с его внешним видом. Слишком серьёзный для этих перьев и мантии. — Idk, since when you don’t remember those who you’ve spent your best nights with? — он склоняет голову к плечу. — Son of a bitch! , — почти бесшумно выдыхает Тень. — Тоши?! — Took you long enough , — парень широко улыбается и поднимается, чтобы поприветствовать старого друга. — Твою мать, Тоши! — Тень ставит поднос с пустыми пивными бокалами на стойку и, подойдя ближе, начинает трясти его за плечи, усыпая вопросами. — Что ты тут делаешь?! Какого чёрта ты вообще в Японии? Разве ты не должен сейчас быть какой-то большой шишкой в Америке? Мужчина делает шаг назад, чтобы рассмотреть его. — И что это за вид у тебя нелепый? Хитоши смеётся. Странный «Огонь дракона», сладкий яблочный виски и Тень, которого он не видел восемь лет — определённо тот самый микс, который нужен, чтобы забыть о недельной усталости, странном Сэнгуке и стрёмной накидке на его плечах. — Что поделать, если тут в Хэллоуин даже выпить нормально не дадут без костюма, — парень неопределённо пожимает плечами. — А ты, я смотрю, совсем не изменился… Всё тот же пафос и глубокая чернота. Что ты здесь делаешь… — он бросает короткий взгляд на поднос, с которого бармен убирает бокалы, — помимо очевидного?.. — Да мы с друзьями собрались, — Тень машет рукой куда-то в сторону прохода между чёрным входом и стойкой. — Пиво, бильярд… как ещё отмечать Хэллоуин? — Действительно, — парень кивает на друзей, которые вежливо отвлекаются на разговор между собой, давая ему возможность пообщаться с Тенью. — Мы вот тоже решили в кои-то веки выбраться. Тень. Неужели это и правда он? Столько лет спустя… А он почти совсем не изменился. Только пару пирсингов появились на лице: колечко в брови, шарики по обе стороны переносицы у глаз и септум — полукольцо, выглядывающее из ноздрей. Так странно, он же буквально недавно вспоминал Тень! Это что, магический бар встреч со старыми знакомыми по принципу «вспомни обо мне, и я дам о себе знать, так или иначе»? Ведь именно так получилось с Аизавой — он вспоминал о нём перед тем, как подвезти Денки. — Ты с Деку ещё общаешься? — спрашивает Тень, заправляя выбившуюся из причёски прядь за ухо. — Да, мы работаем вместе. — Чувак...— начинает было Тень, но его прерывает громкий низкий голос, раздающийся откуда-то из-за угла: — Токоями, блять, тебя только за смертью посылать! Твою мать... Хитоши с трудом сдерживает полурык-полустон, шумно выдыхая через нос. Этот чёртов голос он узнал бы даже во сне... Аизава. К ним выходит мужчина в чёрном цилиндре, сюртуке и кожаных штанах, держа в руке длинную трость. Верхняя половина его лица загримирована под череп, а нижняя нетронута, открывая отлично узнаваемые губы с колечком пирсинга и обросшие щетиной щёки. Хотя Шинсо узнал бы его, даже если бы он молчал. По походке, по линии скул, по взгляду глубоких чёрных глаз… Он чувствует как — уже привычно — мурашки находят свой путь от макушки вдоль позвоночника к пяткам. Даже сейчас, даже после того, как долго он себя убеждал… Он не может оторвать взгляда от учителя, вычленяя каждую мельчайшую деталь его образа, тщательно запоминая и складируя в отдельную папочку в своей голове. Высокий цилиндр украшен тонкой фиолетовой полоской с крохотным черепком какого-то животного, притаившегося в пучке длинных коричневых перьев. Несколько тонких косичек с блестящими бусинами спускаются к плечам, остальная же часть волос неряшливо рассыпана сзади. Под сюртуком виднеется фиолетовая жилетка и белая блуза с пышным жабо, заколотым серебристой брошью в виде черепа и водопадом спускающимся на грудь. Кожаные штаны слегка заужены к низу, подчёркивая длинные ноги. Дополняют образ невысокие сапоги с пряжкой и небольшим каблуком. Шота подходит ближе и, опираясь на трость с серебристым набалдашником в виде черепа, удивлённо смотрит на Хитоши. — Шинсо?.. — выдыхает он, словно бы и правда сомневаясь, кто перед ним. Парень коротко кивает, рассматривая длинные пальцы в кольцах, сжимающие навершие трости. Конечно. Только его здесь и не хватало. Человека, которого Хитоши надеялся больше не встретить. Успокаивал себя, убеждал, что без него даже лучше, что всё уже пережито… И вот Аизава Шота своей собственной восхитительной, мать его, персоной, снова стоит перед ним, такой... потрясающий… Со всеми своими пирсингами, длинными заплетёнными волосами и этим костюмом… боги, как же ему идёт сюртук. И пальцы его в кольцах... Парень смотрит на бокал в своей руке, чувствуя, как беспомощно теплеют щёки. Выпить хочется уже совсем не яблочного виски, да и вообще не виски. Хочется водки. Или — чёрт с ним — проклятого «Огня дракона», только если он выжжет Шоту из его памяти… — Аизава-сэнсэй! — Денки тоже машет ему рукой. — Какая встреча! Судя по слегка заторможенным движениям и чуть более широкой, чем это полагается, улыбке, Аизава уже порядком пьян. — Как дела, Каминари? — Шота включается в светскую беседу. Шинсо очень хочется просто развернуться и уйти, но он одёргивает себя за внезапную слабость и представляет подругу Шоте... — Сэнсэй, — обращается он к Аизаве, — Это Руми, моя подруга. Девушка машет рукой и радостно добавляет на английском: — Есть мнение, что мы уже виделись в курилке на приёме в CS. — Да, — улыбка на лице учителя становится хищной.— You are hard to forget. — Погодите! — вдруг ни с того ни с сего восклицает Тень, которого, как оказалось, на самом деле зовут Токоями. — Шинсо?.. Ты Шинсо Хитоши?! — он смотрит сначала на Шоту, потом на бармена, и обвиняюще тыкает пальцем с чёрным маникюром в Хитоши. — Это он?! Шота, так ты о нём всё время говорил?! Аизава неловко передёргивает плечами. Хитоши в недоумении хмурится. Говорил всё время?.. — А я что, такая знаменитость? — спрашивает он, делая небольшой глоток из бокала. Внутри, где-то под рёбрами, вспыхивает первая искорка надежды... Если Шота говорил о нём, то... — Твои сожжённые помидоры стали легендой, — заверяет его старый друг, подмигивая. Зародившаяся было надежда, умирает от недостатка кислорода. Что, блять?! Шинсо задыхается гневом. Он что им рассказал?.. Вообще-то это обидно. Тот случай был совсем даже не смешным, и в целом, вся ситуация не является историей, которую ты захочешь рассказывать друзьям на попойках. По крайней мере, Хитоши не хотел бы. Но показывать свою обиду сейчас — глупо. Аизава, очевидно не хочет иметь с ним ничего общего. Похоже, всё, что он помнит о Шинсо — это сожжённые помидоры, тот постыдный бэд-трип или ночь, когда он наблевал на собственные ботинки… и наверное ещё десяток-другой историй о том, как Хитоши собирал коллекцию своих школьных проёбов. Несмотря на выпитый крепкий алкоголь, внутри него все холодеет. Какого чёрта он вообще на всё это подписался? Посидеть в баре, где он наткнулся тогда на Аизаву, с друзьями?! Очень, сука, смешно... Чем он думал?.. Будто бы Бакуго не хватило поддержки Каминари и Руми... Надо было отменять всё, когда он понял, что за «свидание» ему подстроила мама — явно же вселенная сегодня в настроении поиздеваться над ним. — Помидоры? — встревает Каминари, выныривая из своего эля. — Тоши, ты мне не рассказывал. — Не представляю, почему, — выплёвывает он, бросая на друга короткий, но очень красноречивый взгляд, предлагающий прижать нижние зубы к верхним и найти себе какое-нибудь интересное занятие. Впрочем, собственная гордость не позволяет ему так просто сдаться и обиженно промолчать, а потому, он делает хороший глоток холодного виски и тут же выдаёт достойный ответ, обращаясь к Тени. — Да? А легенд о своей пьяной заднице, отнявшей жизнь у бедных петуний, Шота слагать не стал?.. Или может сказаний о том, как я полчаса уговаривал его не ночевать под чужим забором?.. — ядовито цедит он, ухмыляясь. Тёмные глаза Шоты в чёрных провалах глазниц недовольно сощуриваются, а поджатые губы растягиваются в тонкую линию. Руми прыскает, а Тень только коротко кривит ухмылку — по его реакции не совсем понятно, насколько неожиданным для него стало это заявление. Шинсо с вызовом смотрит на бывшего учителя. Что, не нравится, когда про тебя рассказывают что-то личное без спроса, да?.. Хитоши мог бы смириться с тем, что Шота проигнорировал его сообщения — в конце концов, он ему ничего не должен, но... Рассказать об этом? Как он мог?.. То есть, конечно, Шинсо тоже рассказывал Руми о том времени, проведённом с учителем — но в его случае, это был лепет влюблённого мальчишки. Он никогда бы не подумал, что тот год, в котором каждый день, проведённый с Аизавой, был для Шинсо настоящим праздником, отпечатается в памяти мужчины сборником нелепых историй для развлечения каких-то пьяных фриков. Никогда он не думал, что Аизава запомнит Хитоши таким. Глупым мальчишкой, который не умел готовить и с трудом вживался в новое общество. — That’s... — начинает было Аизава, потирая набалдашником трости шею, видимо пытаясь оправдаться, но громкий хлопок двери перебивает его. — Эй! Бакуго! — Денки начинает размахивать рукой так, словно бы дверь с жёлтым ромбом дорожного знака находится не в двух шагах, а в двух километрах. — Бакуго! Иди сюда, поздоровайся с Аизавой-сэнсэем! Шинсо выхватывает взглядом красноволосую фигуру Киришимы, промелькнувшую за спиной Аизавы, дальше по коридору. Возможно, где-то там — уборная. Кацуки подходит, поправляя отороченный мехом капюшон на своей зелёной куртке. — Хэй, — Шота приветливо улыбается ему. Внезапно у стойки образуется настоящая тусовка. Хитоши усаживается обратно на стул и, потягивая остатки яблочного виски наблюдает за тем, как Бакуго с волчьими ушками на голове о чём-то разговаривает с учителем, по-дурацки скалясь. Руми и Денки заговорщически шепчутся с Тенью, который, похоже, уже забыл о подносе с напитками. Хитоши вслушивается в играющую музыку. Надрывный голос солиста под жужжащий рёв гитар в колонках чеканит слова: In the blink of an eye He marks you with precision Corrupting all he touches Salvation in your soul Scourging you in silence As he makes his incision The venom's taking over This tyrant takes his toll В ушах начинает звенеть, глаза подёргивает пелена алкогольного дурмана. Он не замечает, как опустошает свой бокал, и какая-то усталость расплывается по телу. Бывают такие дни, когда ты совсем не чувствуешь, что пьян, пока не поднимешься из-за стола, например. А бывает, ты едешь домой, вроде бы совершенно трезвый, спокойно ложишься спать… и просыпаешься с жуткой головной болью, подскакивая, бежишь в туалет блевать. Шинсо начинает подташнивать. От громкого хохота Денки, от милого воркования друзей с Аизавой, в руке которого уже откуда-то взялся бокал с пивом, от яблочного виски. От музыки, которая почему-то долбит в голову… Его нынешнее состояние — нечто среднее между «пора вежливо откланяться» и «будь, что будет». Конечно, всё же хочется слиться. Хочется послать всех очень громко и свалить нахер. У него был слишком тяжёлый день, слишком трудная неделя, слишком мало сна и очень много мыслей об Аизаве, которые он закапывал с такой тщательностью, с какой фермер не трудится над своими посевами. Он просто хотел отдохнуть в баре с друзьями и забыть обо всём. Шота в его планы на свободное время не входил… Но, как известно, свободного времени у него быть не может — вот тебе и наказание за вольность, Шинсо… — Бутылку чистого Crown Royal, — говорит он, ставя пустой бокал на стойку. Стоит просто попробовать напиться. Бармен одаривает его понимающей улыбкой и достаёт бутылку виски вместе с новым стаканом, наполненным льдом. — Пожалуйста, господин волшебник. Trapped inside the mind Of the spectre The spectre creeps behind you Shrouded by his stealth Ignore him at your peril He kills to heal himself —Так вы и друзья, и коллеги? — спрашивает Тень, незаметно оказавшись рядом с Шинсо. В его руке уже бокал с чем-то пенным глубокого рубинового цвета. Хитоши, начавший было строчить отцу «отчёт» о встрече с Сэнгуком, отстранённо кивает. — Да, мы все коллеги. Про Денки и Бакуго я тебе как-то рассказывал, мы ещё со школы знакомы, а Руми я знаю с университета. К слову, — он вдруг оживляется и гасит экран телефона. — А как вы вообще с Аизавой познакомились? Тень садится на место Каминари и задумчиво мычит, принимаясь вертеть в руках свой бокал. — Ну… Это долгая история. Видишь ли, я работаю татуировщиком в одном салоне, а мой коллега, которого зовут Ястреб, пирсер… Это, кстати, его работа — парень обводит указательным пальцем своё лицо с проколами. — Так вот… он парень лучшего друга Шоты и... — Токоями, — внезапно жизнерадостное лицо бармена появляется прямо напротив них. — Ты бы бокальчики-то отнёс, а то пиво греется, — а затем, оборачиваясь к Шоте, добавляет. — Да и вообще, вы ребята бы проваливали куда-нибудь, мне вечер надо открывать, а вы тут под ухом орёте. Аизава виновато кивает. Тень подрывается с места и хватает поднос. Похоже, этот эксцентричный голубоволосый парень правит тут твёрдой рукой. — Хотите в бильярд сыграть? — предлагает Тень с подносом в руках. — Или в настольный футбол… тут много чего есть. Заодно и пообщаемся нормально. — Отличная идея! — выкрикивает Денки и кивает Бакуго. — Иди, хватай Киришиму и тащи в игровую зону. Шинсо закатывает глаза и мысленно возносит к небу сокровенное «за что, ёб твою мать?!». Аизава бросает короткий взгляд на Хитоши, прежде чем галантно указать Руми в сторону коридора ладонью и удалиться вместе с ней. Девушка, увлечённо что-то объясняющая ему, оставляет свой недопитый коктейль на стойке, а Денки хватает своё пиво и вопросительно смотрит на Хитошины бутылку и пустой стакан. — Идёшь? — его голос звучит чуть менее жизнерадостно и чуть более озабоченно. — А у меня есть выбор? — злобно бросает Хитоши, нехотя слезая с высокого стула и подхватывая виски и стакан. Он подходит к столику у сцены, за которым ранее сидели друзья, чтобы поставить бутылку и снять пиджак — из-за выпитого алкоголя, а может, и не только его, он чувствует, как ему становится жарко. Да и играть так явно будет удобнее, если он всё же во что-то ввяжется. На короткое мгновение в голове мелькает мысль стянуть уже с себя эту идиотскую тряпку со звёздами, но Хитоши тут же усмехается сам себе — раз уже он чувствует себя дураком, так пусть будет весело хотя бы окружающим. Галстук он тоже решает оставить — так даже нелепее, гулять так гулять. Он наливает себе немного виски, чтобы потом был предлог уйти за ещё одной порцией. Когда Хитоши пересекает коридор вместе с Каминари, до него доносится торжественный голос бармена: «Друзья! Сегодня ночь, когда грань между миром живых и миром мёртвых становится настолько тонкой, что духи с того света могут услышать вас. So dare to ask and you'll be heard. Cheers! » «Can I get some fucking answers? » — мысленно вздыхает Хитоши, хотя вряд ли духи или боги, или дьяволы, или чёрт знает, кто там ещё есть, услышат его. Но если вдруг… он готов заплатить любую цену. Игровая зона отгорожена от зала высоким деревянным стеллажом с множеством сквозных полок, уставленных бутылками, книгами и какими-то безделушками. Когда Хитоши просачивается в проход, он, видимо, задевает одну из полок плечом — книга падает к его ногам. Он присаживается, чтобы поднять её. «Кто всё расскажет» Терри Праттчета. Машинально ставя её обратно, парень только и успевает подумать, что хранить книги в баре — довольно странная идея. По углам просторного зала с большими окнами расставлены несколько скамеек и диванчиков, в центре — бильярдный стол. Не такой крутой, как у него на работе, конечно, этот уже местами покоцанный, исцарапанный и с пятнами на зелёно-голубом сукне. Шары рассыпаны по столу, вместе с тремя киями, треугольник валяется на одной из скамеек. В углу комнаты — настольный футбол, на стене висит дартс, только дротиков не видать. В целом, надо признать, что бар, не считая факта наличия в нём Аизавы, Шинсо нравится. Широкий выбор напитков, бармен, говорящий на интернациональном языке, тематические вечера, развлечения для компании друзей — возможно, если бы у него было много свободного времени, он бы заглянул сюда пару-тройку раз, но… Аизава. Шота заканчивает разговаривать с Руми, оставив трость лежать на бильярдном столе, и подходит к нему. — Как тебе? — в его голосе слышится неуверенность, словно бы он лично в ответе за вид этого зала, или, что более вероятно, пытается сгладить образовавшиеся между ними напряжение. Бокал в его руке уже практически пустой. — Стол бы не помешало почистить, а ваши дротики кто-то по ходу спёр, но это и не важно, — Хитоши не собирается идти ему навстречу. — Ведь уколоть словами можно ничуть не хуже, правда? Аизава хмурится. Возможно, не стоило этого говорить. Возможно, он выглядит обиженным мальчишкой. Но виски накрывает его быстрее, чем рассчитывалось, и сдерживаться практически невозможно. Хочется заорать. Хочется схватить его за плечи выбить все свои ответы, чтобы быстрее доказать себе: «Смотри, с высокой колокольни он чхал на тебя и на твои чувства». Собственно… Почему должно быть как-то иначе? Хитоши делает большой глоток виски, чтобы подавить рвущийся из глотки вой. Хочется напиться. — Слушай… — голос бывшего учителя становится вкрадчивым и низким, его пальцы с множеством серебристых колец вплетаются в распущенные волосы и укладывают их на плечи, так что несколько совсем тоненьких косичек с бусинами на концах ударяются друг о друга с тихим стуком. Колечко пирсинга в губе на мгновение скрывается, прихваченное белыми зубами, и Шинсо чувствует, как туго скручивается внизу живота отчаяние. — Ты не… — за спиной Аизавы появляются Бакуго и Киришима. — Мне нужно поздороваться, — прерывает он мужчину и устремляется к друзьям. Почему? Ну почему всё так? Почему, убеждая себя в том, что он справится, что переживёт… Он каждый раз натыкается на очень яркое опровержение собственным словам. Every fucking time Shouta proves him wrong. Then, now… It’s been eight years... This can’t go forever. There must be an end. He has to move on. — Босс! — Киришима вежливо кланяется. Его костюм: длинные чёрные рога на красных волосах, жилет на обнажённой груди и красные хакама — должно быть символизирует одного из демонов японского фольклора. Дополнением идёт костяное ожерелье на шее и нарисованные длинные клыки, криво спускающиеся к подбородку. Сейчас, выставив напоказ все свои бицепсы и кубики, он выглядит куда более внушительно, чем в своей обычной перепачканной футболке и джинсах — и куда менее безобидно. Бакуго в своём облачении то ли оборотня, то ли волчонка на его фоне кажется милым — критическое заблуждение. — Что, Джейкоб, таки-урвал себе вампира? — ухмыляется Хитоши, смотря на Кацуки. У парня моментально сжимаются кулаки. Да, он обещал ему — никаких проёбанных историй, но не обещал никаких низких шуточек. — Оторву тебе язык, — шипит блондин, кладя руку на плечо Киришиме, собственнически, надо заметить. Красноволосый непонимающе переводит взгляд с одного на другого. Ну да, он же не смотрел с ними случайную серию «Сумерек», накурившись. — Расслабься, — смеётся Шинсо, делая глоток из своего бокала. — Мы же здесь ради этого собрались. Я вот в накидке волшебника. Стоит только хлопнуть в ладоши, and you’ll get magical time. Or have you already, Katsuki? Он широко улыбается, неотрывно смотря в глаза своему другу. Судя по нервно подрагивающим губам, тот в шаге от зверского убийства. Не то, чтобы Шинсо действительно винил Кацуки в творящемся пиздеце, но настроение у него паршивое, и надо же его хоть как-нибудь поднимать. Подзарядиться негативными эмоциями, и, возможно, Бакуго будет чуть более мил к Киришиме, который тоже огребает, пытаясь успокоить своего избранника. — И Киришима… бросай ты эти церемонии, — меняет Хитоши тему. — Мы же не на работе. Сегодня я просто Шинсо. — Э-эм, ну… — парень смущённо зарывается ладонью в свои волосы. — Кто хочет в футбол? — спрашивает Руми, призывно дёргая туда-сюда одну из ручек с приклеенными к ней деревянными футболистами. — Сыграем? — тут же предлагает красноволосый, осторожно отцепляя от своего плеча руку Бакуго и украдкой — но Шинсо всё равно замечает — поглаживая тыльную сторону его ладони большим пальцем. Кацуки, заливаясь краской, предупреждающе щурится на друга. — Пожалуй, предпочту бильярд, — вежливо отнекивается Хитоши. Киришима кланяется, как Шинсо кажется, с облегчением, и позволяет себя увести. Денки и Руми против Бакуго и Киришимы. Это битва, которую он бы с удовольствием посмотрел. — Я сыграю с тобой, Тоши! — подаёт голос Тень, который, оказывается, уже какое-то время стоит у него за спиной вместе с двумя мужчинами. Один — высокий с коротким ёжиком чёрных волос, в длинном чёрном кожаном плаще с шипами на отворотах, плечах и манжетах. И весь покрытый пирсингами и татуировками. Его уши испещрены множеством разноцветных шариков и шипов. На переносице два симметрично расположенных радужных шарика, из проколотой правой ноздри торчит небольшое серебристое колечко. На нижней губе сразу два полукольца в правой части, а под губой — блестящая чёрная бусина. Яркие синие языки пламени поднимаются откуда-то из-под ворота к самому подбородку, а на тыльной стороне запястья руки, что держит бокал с тёмным пивом, набиты кости скелета, пальцы украшает надпись H E L L — по одной букве на каждый. Вторая ладонь скрывается в кармане плаща. Другой парень — блондин, ниже первого почти на две головы, одет в белую тогу до середины бедра. На ногах обтягивающие синие джинсы и растоптанные красные кеды с белыми шнурками. На одном плече у него висит кожаный колчан со стрелами. Это типа… купидон? Его открытые руки в многочисленных браслетах: кожаных, разноцветных фенечках и широких пластиковых, которые кажется вот-вот спадут. Татуировок у него не видать, но на розоватых щеках в ямочках красуются две большие золотистые бусины пирсингов, а под нижней губой — два маленьких гвоздика, напоминающих укус змеи. В ушах небольшие дырочки тоннелей с розовым ободком внутри. Холёные пальчики с чёрным маникюром элегантно обхватывают высокий пивной бокал — наподобие тех, что рекламируют к каждому футбольному матчу. Аизава берёт со стола трость и прочищает горло. — Шинсо, это мои друзья, Даби и Ястреб, — парочка по очереди кивает. — Так это, значит, и есть тот самый Шинсо, — черноволосый пристально его рассматривает, буквально, сканирует своими яркими бирюзовыми глазами, высматривая все детали и волнительные подробности, словно бы Шинсо его любимый певец, встречу с которым ему хочется запомнить до каждого выдоха. Даби... Есть что-то необычное в этом молодом человеке. Помимо его лица, больше похожего на подушечку для иголок, помимо его костюма, его широкого оскала… Дело в его глазах. Пронзительных и… знакомых. Хитоши мысленно очень громко ругается. В этом чёртовом городе найдётся ли хоть одно место, где он не встретит кого-то смутно знакомого? Вот где он мог видеть это дитя поздних 60-х? Этот продукт любви панка и дикобраза? На каком-то приёме? В магазине? Чей-то родственник или друг? Впрочем, Даби не узнает его, и Хитоши решает оставить этот вопрос на потом, когда он будет трезвым и собранным, и его лицо не будет гореть от злобы и смущения, каждый раз, когда взгляд натыкается на Аизаву. — Я тоже сыграю, — Даби улыбается ему, и в этой улыбке читается вызов. Но скорее всего дело в том, что Хитоши уже прилично выпил, и настроение влияет на его способность читать людей. Отвратительный чёртов день. Почему он вообще всё ещё здесь?.. — My pleasure, — он ставит бокал с виски на скамейку к бокалам друзей и подходит к столу. Кии выглядят, как и сам стол — потрёпанными временем: на лакированном дереве есть потёртости и зазубрины на рукоятках. — Как вы этим вообще играете? — A bad workman blames his tools, — произносит Даби, чётко проговаривая слова. — Что, слабо? О, а вот это уже откровенный вызов, тут и не сомневаться не надо. — Are you any good? — Шинсо принимается доставать шары из луз вместе с Токоями. — Обычно я делаю Шоту, — не скромничает мужчина, снимая свой плащ и отдавая его, не глядя, блондину-купидону с птичьим прозвищем. Под плащом оказывается чёрная борцовка, открывающая накаченные руки с полностью забитыми разноцветными рукавами, и чёрный контур черепа на груди. Воистину парень — просто средоточие неформальности. — Это мало о чём мне говорит, — Хитоши бросает ехидный взгляд на бывшего учителя, выкладывая белый шар на сукно. — В тот единственный раз, когда он демонстрировал свои способности, я был гостеприимным, и позволил ему выиграть. Ястреб давится своим пивом, укладывая плащ на свободную скамейку. Когда блондинистый купидон оборачивается спиной, Хитоши замечает, что в открытом вырезе тоги красуются вытатуированные красные крылья, а несколько пёрышек, исчезающие где-то под белой тканью, объяты синим пламенем. Токоями удивлённо вскидывает брови, а Даби лишь слегка склоняет голову на бок, не сводя с Шинсо пронзительного взгляда. Как охотничий пёс, замерший в ожидании команды хозяина. Шота недовольно цокает, скрещивая руки на груди. Набалдашник трости бликует в тёплом жёлтом свете. — Да что ты говоришь? — холодно осведомляется он. — В другом случае, я не дал бы тебе даже шанса нанести удар, — Хитоши подносит запястье к груди, чтобы расстегнуть запонку и закатать рукав — рисковать рубашкой на этом столе не хочется. — Хочешь взять реванш, Шота? Могу уступить, — предлагает Токоями. — Да я уж посмотрю, что мне, — Аизава качает головой, показывая, что у него в руке уже есть нечто более интересное — недопитый бокал пива. — Может, господин лига Гарварда, проявит свой талант сейчас, раз тогда он был… гостеприимным. Давай посмотрим, кусаешься ли ты также сильно, как громко ты лаешь. По комнате проносится громкое улюлюканье — друзья Шоты явно наслаждаются представлением. У Хитоши вспыхивают в глазах короткие искры, когда новая волна злости прокатывается по телу. Челюсти сводит, когда он стискивает зубы, чтобы не зарычать. Парень вскидывает подбородок и подходит к Аизаве почти вплотную. Острый взгляд Даби теперь прожигает его спину. — Не боишься, что руки лишишься? — шипит он, расстёгивая вторую запонку и убирая её в карман штанов. Аизава снисходительно хмыкает, чем выбешивает сильнее. — Ты всем своим гостям позволяешь себя нагнуть, а потом огрызаешься? — мужчина игриво тыкает его тростью в грудь. Сердце с грохотом ударяется в рёбра, мозг воспринимает это как оскорбление. — Интересный способ ведения бизнеса. Хитоши кривит губы, поправляя часы на запястье. — I typically allow my guests to deceive themselves however they please, — он прихватывает свою накидку в золотых звёздах пальцами, — illusions always work well. People can never tell who’s actually setting the pace till the very end. Он вдруг осознает, насколько близко снова оказался рядом с учителем, и подтекст собственной фразы теряется в разгорающемся пожаре в лёгких. Сознание не справляется: параллельные линии его эмоций пересекаются, сходясь на слегка искривлённых в ухмылке губах Аизавы с поблёскивающим серебристым колечком в уголке. — Сыграй со мной, если считаешь, что сможешь меня нагнуть,— его голос становится сиплым, так что приходится сделать паузу, прежде чем закончить фразу, — только не ной потом, когда тебя ткнут носом в столешницу. Всё вдруг затихает. Бакуго перестаёт крыть Каминари на чём свет стоит, Ястреб отставляет своё пиво, даже Токоями, укладывавший шары в треугольник, выпрямляется. Аизава молча смотрит на него: лицо — нечитаемая маска черепа. Пауза в длину Хитошиного сердцебиения не предвещает ничего хорошего — он помнит это ещё со школы. Кажется, сейчас ему прилетит. Но Шота лишь отступает назад и одним глотком опустошает свой бокал. Кончик языка с на секунду показавшимся нижним шариком пирсинга — сегодня белым — слизывает пену с уголка губ. У Шинсо пересыхает во рту. — Кия всего три, — спокойно отвечает мужчина, махая рукояткой трости в сторону стола. — Но если ты волшебным образом выиграешь… — он явно намекает на его накидку, — так и быть, я сыграю с тобой партию. Замерший в ожидании мир снова начинает крутится. Глухой удар откуда-то сбоку и радостный вопль Каминари говорят о том, что он забил гол, Токоями выставляет биток перед выложенной пирамидой. Ястреб залезает на подоконник с пивом и откладывает телефон. — А почему у вас вообще три кия? — Хитоши возвращается к столу. — Четвёртый Шота сломал о спину одного придурка, — пожимает плечами Ястреб, поудобнее устраиваясь на широком подоконнике. — Купить новый руки не дошли? — Решили оставить как есть, чтобы был повод рассказать предупреждающую историю, — блондин разводит руками. — Вообще-то драки в баре запрещены, — на всякий случай добавляет Тень. — Мы не против, но портить инвентарь… поэтому только на улице. На улице — сколько угодно, но тогда у нас не было особого выбора. Байкеры из Комакуры приезжали, они не захотели считаться с местными правилами… — Токоями! — прерывает его Аизава, приставляя свою трость к стене и вытаскивая знакомый кисет из кармана сюртука. — Вряд ли ему интересно такое слушать. — Отчего же? — с вызовом перебивает его Хитоши. — Помнится, раньше ты не стеснялся хвастаться чужими набитыми мордами. Или не я вытягивал из тебя подробности сбитых костяшек после выходных? Эти слова ножом в собственную спину — Хитоши обожал слушать про его похождения. Устами сэнсэя драки казались чем-то романтическим, чем-то захватывающим, настоящим приключением. В школе Шота, конечно, ввязывался в драки не так часто, как сейчас, судя по рассказам друзей, но он жил в Накано. Даже Тоши пару раз огрёб, шляясь там в одиночестве, и один раз они дрались с Аизавой бок о бок. Хотя, дракой это было назвать сложно. Хитоши — пьяный и борзый — достал какую-то кучку местных парней. Привыкший к школьным потасовкам, он даже подумать не мог, что у одного из них может оказаться карманный нож. Сэнсэй подставился, поранил руку и очень долго крыл Шинсо матами после, когда его буквально силой усадили обрабатывать рану. — То было раньше, — Аизава высыпает табак на сложенную в пальцах бумажку. — А что изменилось с тех пор?.. Хитоши ведёт себя так же, как когда-то в школе. Оскорбленный и сбитый с толку — он давит на Шоту, пытаясь вывести его из равновесия, только раньше результатом была затрещина или угроза сквозь зубы, а сейчас… Мужчина отводит глаза, проводя кончиком языка по краю бумаги, чтобы закрепить, и проворачивает самокрутку в пальцах. — Пойду покурю, — коротко говорит он, вместо ответа. — Я с тобой! — Ястреб спрыгивает с подоконника. — Вы курить? — подаёт голос Руми. — Мы закончили. Я с вами. — О клёво, что у тебя? Ментоловые? Угостишь? — Ястреб смотрит на пачку сигарет в её руке. — Курить Шотин табак я не хочу, слишком крепкий, а у меня в пачке всего три осталось, хах. — Конечно, — кивает девушка, поправляя косички. Проходя мимо Хитоши, она похлопывает его по плечу. — Don't lose. — Какая девушка, — восхищённо шепчет Токоями рядом с ним, когда её белоснежный хвост, притороченный к джинсам, скрывается из виду. — Замужем, — на автомате отвечает Шинсо, правда, чуть резче чем нужно, всё ещё поглощённый реакцией Аизавы на его вопрос. Почему он смутился? — Оу, — разочарованно вздыхает парень. — Что ж... — И так, Хитоши, — собственное имя, произнесённое сиплым голосом Даби, возвращает его в реальность. Сразу по имени? Довольно дерзко. Хотя, человек, представляющийся как «Даби», вряд ли будет называть тебя по фамилии. Интересно, все новые друзья Аизавы такие?.. А где, к слову, старые? Шинсо не встретил ни одного человека, с которыми они пили восемь лет назад, да и возрастом эти ребята едва ли намного старше него.— Ты, как наш гость, имеешь право на первый удар. — Восьмёрка? — уточняет он, примериваясь к белому шару. — Два на одного? — Ну если тебе некомфортно, — Даби разводит руками. — Можешь попросить кого-то из своих… — Не стоит, так даже будет веселее. — Эй, — подаёт голос Бакуго. — Поспорим на желание, что Шинсо продует? Судя по жизнерадостному возгласу, в футбол он победил. — А как же поддержка друга? — смеётся Денки, занимая место Ястреба на подоконнике. — Киришима, ты на кого ставишь? — Эм… Ну… — Не ссы, мы же не на работе, — подбадривает его Кацуки. — Думаю, у господина Шинсо большой опыт… Даби хмыкает. — Я ставлю на Тоши, — принимает решение Каминари. — Бакуго, если он выиграет, с тебя пиво мне и Киришиме! — А я думал, что вы друзья, — фыркает Тень. — Мы друзья, поэтому он может позволить себе поставить против меня и не лишиться работы, да Кацуки? — Хитоши не смотрит на него, поэтому тишину принимает за согласие. Он смотрит на Даби. Ему не нравится этот парень. Не нравится его дерзость и его глаза. Где он всё-таки видел их раньше? Его пирсинги делают лицо неузнаваемым, да и костюм тоже не помогает. Может, он всё-таки когда-то с ним пил?.. Нет, конечно же нет, он никогда не встречался с ним лично, но с кем-то очень на него похожим... А, к чёрту. Не время думать об этом. Хитоши наконец ударяет по битку. Шары расползаются по столу, несколько из них падает в лузы. — Полосатые, — озвучивает свой выбор парень и обходит стол, чтобы встать у того места, где остановился белый шар. — Десятый в верхнюю левую. Обычно Шинсо играет, чтобы расслабиться и помедитировать — рассчитывая удары, он позволяет своему подсознанию разобраться с работой, прикинуть направление ведения переговоров, если это нужно, решить, насколько сотрудничество с той или иной компанией может быть выгодным… Но сейчас — всё его естество сосредотачивается на игре. Удар, заказ, удар… — Чувак, нам-то ударить дай, — восхищённо выдыхает Токоями, когда третий шар падает в нужную лузу. Даби, нахмурившись, следит за каждым движением соперника. Это могло бы нервировать или отвлекать, но Хитоши привык. Он и не под таким давлением работает. Какой-то байкер — ничто по сравнению с главой токийской якудзы, который пытается выведать, сливаешь ли ты его информацию врагам. Руми, о чём-то яро споря с блондинистым купидоном, снова входит в зал. — А где вы потеряли Аизаву? — спрашивает Даби, отрываясь от пристального наблюдения за соперником. Он подходит к Ястребу и приобнимает его. — Бля, ты замёрз. — Он пошёл за пивом, — отвечает блондин, позволяя накинуть на себя кожаный плащ. По тому насколько это движение привычное, по благодарной улыбке Ястреба, Хитоши понимает, что они пара. — Как дела, Тоши? — девушка подходит к столу и внимательно смотрит на расклад, прежде чем заключить, — о, совсем недурно. Она устраивается на подоконнике рядом с Денки. Игра продолжается. Шинсо продолжает забивать. Друзья тихо переговариваются, потягивая свои напитки. Даже Бакуго не бросается едкими комментариями. Шинсо чувствует, что начинает потеть. Его мозг, расслабленный алкоголем, сейчас работает на полной мощности, и это даётся с трудом. Слишком много выпито. Слишком много энергии затрачено на злость и сохранение лица. Но он не может проиграть. На пятом шаре рука слегка сбивается, и биток падает в лузу вслед за полосатой девяткой. — Ну наконец-то, блять! — раздражённо вскрикивает Даби, когда Хитоши выпрямляется и расслабляет галстук на шее. — Dude, are you like professional or some shit? — Так, баловался в университете… К слову, у тебя отличный английский, — осторожно замечает он. Даби говорит так, словно бы прожил в англоговорящей стране не один год. — А, в своё время покатался по миру, — отмахивается мужчина, примеряясь к битку. Ну-ну, это как же долго он катался? Токоями и Даби бьют по очереди, и оба точно. Возможно, играй они трезвыми, Шинсо бы уделали, но выпитое сказывается на меткости, и при очередном ударе шар не попадает в лузу. Даби злобно шипит собственному промаху. — Ну что, Бакуго, — Хитоши скалится, наклоняясь для удара. — Раскошеливайся. Пятнадцатый в среднюю правую. Требуется всего три хода, чтобы закончить игру. — Твою мать! — рычит Кацуки, топая ногой. — Отличная работа, босс! — радостно кричит Эйджиро. Денки аплодирует, Руми свистит. Шинсо вытирает со лба выступивший пот. Это было чёртово везение. Последний удар вполне мог и не сложиться. Чёрт, эти ребята хороши. — И так, ты продул, — констатирует Ястреб, когда Даби подходит к нему и устало плюхается рядом. — Редкий день. Шота будет не в восторге. Блять. Садясь на другую скамейку рядом со своим бокалом, Хитоши вспоминает, что выторговал матч с Аизавой. И на хера вот? Кто его за язык тянул, а? Он делает глубокий вдох и закрывает глаза. — Малыш, — оправдывается Даби за пеленой темноты, — ты же видел его. Это какой-то пиздец, я чёрт знает, как с ним играть. — Конечно, — насмешливый голос Руми доносится до него уже как будто из-под толщи воды. Адреналин понемногу выветривается, его место занимает привычная усталость вперемешку с тоской. — Тоши же в университете играл, и на работе мы… Шинсо открывает глаза и поправляет наручные часы, потерянно пялясь на циферблат. Прошло уже почти полтора часа с момента его приезда. Если бы не собственное неконтролируемое желание кому-то что-то доказать, можно было бы и технично отчалить домой спать, но… У него ещё партия. За-чем? Контактировать с человеком, в которого так глупо влюблен, — это какой-то особо извращённый вид мазохизма, потому что когда Хитоши оказывается ближе пары метров к Аизаве, у него просто отказывает логика и дыхалка. Надо бы просто вежливо его избегать, оставить человека жить своей жизнью… Но нет, Шинсо с бесстрашием камикадзе бросается грудью в этот адский котёл из эмоций, чтобы расхлёбывать их в одного. Ему хочется втащить Аизаве за то, что он распускает свой проколотый язык, разругаться с ним окончательно и просто уже успокоиться… Если сжечь все мосты, может, тогда его отпустит? — Ебать, Шота там что, никак не может выбрать между стаутом и стаутом? — фыркает Даби. Надо бы сходить проветриться что ли, пока он не вернулся, а то второй такой агрессивной партии он не выдержит. Хитоши похлопывает себя по карманам, нащупывая телефон. И дописать отцу смс. Или даже сразу позвонить — родители уже должны проснуться. Высказать маме вежливо, но твёрдо, что он думает об этом сводничестве. Спасибо, мам, но у меня уже есть безответные чувства, с которыми мне очень комфортно не засыпать по ночам. — Пойду покурю, — говорит он, машинально забирая стакан с собой. Сигареты остались в пиджаке, так что Хитоши приходится зайти за ними в зал. Музыка, которую он едва слышал, пока играл, здесь намного громче. Какая-то японская певица зловеще предсказывает ужасы в «святую» ночь — Хитоши не вслушивается. Людей заметно поубавилось. Несколько столиков пустуют, за некоторыми сидят по одному, а многочисленная пустая тара свидетельствует о нестойкости их товарищей. У барной стойки рычащий Бакуго расплачивается за выпивку под ободряющий смех Каминари. Хоть у кого-то вечер проходит на ура. Собственно, ради них он сюда и приехал. Покурить, остыть и втянуться в поток общей тусовки. Парень подходит к столику, уже где-то на подсознании регистрируя небольшую табличку на стене прямо над одним из стульев «Допил? Молодец, отнеси стакан на бар». Шинсо фыркает — такое в барах обычно не практикуется, это же не общепит, но похоже, это «Небо» — исключение во многих вещах. И как бармен один тут со всем справляется?.. Вот уж точно кто тут волшебник так это он. Хитоши вытаскивает сигареты, прикидывает, надевать ли пиджак — на улице уже должно быть прохладно, но решает, что к чёрту. В таком состоянии на него и пепел уронить не мудрено. Он щедро доливает себе ещё виски и, задумавшись о сообщение отцу, так и выходит с бокалом на улицу, толкнув дверь с желтым ромбом ногой. Ночная прохлада обжигает лицо, а яркая полная луна освещает тёмный переулок, где он оказывается, переступив порог. Здесь внезапно тихо после барной суеты. И пусто. Странно, это что, бар для некурящих? Почему тут никого нет? С парковки слева доносятся смех и шум мотора, разбавляя немного даже зловещую тишину. Хитоши тянется за сигаретами. Зубами выуживает одну из пачки, шарит в карманах брюк в поисках зажигалки... и только сейчас понимает, что её-то и нет. То есть, он был уверен, что взял и сигареты, и зажигалку, но… карманы говорят ему обратное. — Охуенно, — бурчит он с сигаретой в зубах. — Что, вечер только начался, а ты уже проебал зажигалку? — спокойный, слегка насмешливый голос откуда-то снизу заставляет его вздрогнуть. Шинсо резко разворачивается, и видит... Аизаву, устроившегося на корточках у входа так, что распахивающаяся дверь скрывает его от глаз выходящих. Над дверью висит фонарь, но лампочка не горит, так что учитель практически сливается с тёмной стеной, куда почти не падает яркий свет луны. В тени только и видно, что цилиндр, чёрный силуэт со светлыми пятнами рук и подрагивающую тень тонкого кошачьего хвоста. — Зато я смотрю, сам ты уже успел нализаться достаточно, чтобы приставать к незнакомым котам, — огрызается он, кивая на колышущийся хвост у Аизавы в ногах. — Это Суши. Наш барный кот. Для него тут даже дверь сделана, — мужчина кивает в сторону двери. Барный кот?.. Серьёзно?.. Разве в Японии можно держать котов в барах? Что ещё ему ожидать от этого странного заведения? — Держи, — Шота достает откуда-то из-под одежды свою Зиппо и протягивает Шинсо. Он сомневается, принимать ли зажигалку… но было бы тупо ходить туда-сюда, только потому что ты не знаешь, что делать со своими эмоциями. — Добавишь это в список охуительных историй, чтобы потом поржать с приятелями-байкерами, — язвит он, щёлкая кремнем. Его коробит от одной мысли о том, что Шота рассказал и о той ночи, когда… — Okay, that’s enough, — Аизава встаёт и отпускает кота, который издаёт недовольный «мурк» и тут же скрывается за кошачьей дверцей, выбив на мгновение квадратик жёлтого света в, казалось, глухой черноте двери. Шота подходит ближе. Теперь луна хорошо его освещает, и Хитоши видит недовольно искривленные губы и черные круги черепа вместо глаз. — What's your problem? Проблема? Действительно, какая у него проблема. — Я даже не знаю, — Хитоши затягивается раздражённо, выдыхая облачко дыма в сторону. — Может в том, что все твои друзья знают мою жизнь в деталях, ещё даже не встретившись со мной? Что ты им разболтал? О том, как нелепо я себя вёл, накурившись? Или о том, как мне было херово и я припёрся к тебе на диван? Кто я в их глазах? Зажравшийся богатенький мальчик, не умеющий жить в этом мире?.. Он снова затягивается, чувствуя, как подступает к горлу горечь. С каждым словом он словно бы видит, как все эти моменты уплывают вместе с дымом, теряя свою интимность, свою значимость. Теперь это просто сборник анекдотов, так? — Послушай… — начинает было Аизава, но Хитоши уже не остановить. Смущение, злость и отчаяние захлёстывают его, вытягивая наружу самое больное. — Или, — продолжает парень, стараясь не размахивать руками, что не расплескать виски и не уронить пепел на магический плащ, — может проблема в том, что ты исчез без объяснений… снова… и не ответил ни на одно письмо, а теперь стоишь тут и делаешь вид, что у тебя со мной нет проблем? Я ведь тебя не заставляю, не хочешь общаться со мной, так и скажи, но какого чёрта ты избегаешь меня?! Он замолкает, выпалив это, чувствуя, что сказал лишнее. Он не должен был этого говорить. Выкладывать себя, резать буквально наживую, показывая свои чувства. Теперь он выглядит нетерпеливым и настырным школьником, который не понимает намёки. А своим игнором Шота дал ему очень конкретный намёк. На лице Аизавы промелькивает гримаса боли. Словно бы его ударили. Или Хитоши только кажется, потому что ему самому больно? Вот уже на него смотрят со злостью. — Во-первых, — раздражённо начинает мужчина, — я понятия не имею, что ты там себе напридумывал, но более чем уверен, что и твои друзья знают немало историй о том, как мы проводили время. Учитывая, что ни Бакуго, ни Каминари совсем не удивились нашему неформальному общению, а Руми была рада наконец-то со мной познакомиться. Хитоши кривится. В душе он рад, что Шота проигнорировал его последние слова. — Разница в том... Что я не говорил им ничего помимо того, что мы когда-то были друзьями?.. Аизава оборачивается в сторону проезжающей по улице машины. Фары на мгновение освещают его загримированное лицо. — Видимо… Всё остальное... wasn't that important for you to share, — тихо говорит он. Что, блять? «Не так важно»? Да он каждую грёбаную встречу лелеет в своей памяти, как драгоценность — даже самые стрёмные свои проёбы, даже самые болезненно нежные моменты, от которых буквально хочется выть, осознавая, что их больше не вернуть. — И так, для справки, — Аизава скрещивает руки на груди. — Я не рассказывал истории о тебе. Это была часть моей жизни, которой я с ними делился. Ты был частью моей жизни, которой я хотел поделиться с близкими друзьями. Откуда мне было знать, что столько лет спустя ты отреагируешь на это так, словно бы я распускаю о тебе сплетни! Он отходит и поднимает с земли свой бокал. Сердце Хитоши глухо отстукивает в грудную клетку, а к щекам болезненными мурашками приливает жар. Он чувствует себя идиотом. Так всегда работает с Аизавой. Одно мгновение ты король мира, которому все должны, а через секунду уже летишь в обрыв под названием «реальность». Хитоши снова затягивается, не имея ни малейшего понятия, что сказать, и как дальше жить — после того, как человек, в которого он так сильно влюблен, заявил о том, что считал его важной частью своей жизни. Он ждёт, что Аизава уйдёт, гордо хлопнув дверью — ставя своеобразную точку в их общении. Имеет полное право: Шинсо повел себя, как настоящая сука. Сам надумал — сам обиделся. Выдыхая клубы дыма, он поднимает взгляд на луну. Последний раз таким идиотом он чувствовал себя после того, как словил бэд и пытался купить молчание учителя. Тогда было очень неловко, очень неуютно и в итоге ему пришлось извиняться целым длиннопостом в мессенджере. А сейчас… Сейчас извиниться уже не получится. Но Аизава не уходит. Стоит вполоборота, покачивая в руках бокал, словно бы выжидая чего-то. Чего он ждёт? Может, ещё не поздно? Может, можно что-то сказать? Как-то сгладить ситуацию?.. — Зажигалку-то отдашь? — осведомляется он через несколько томительных мгновений. Шинсо вздрагивает. Он уже и забыл, что сжимает в руке чужую Зиппо. — Держи, — он едва слышит собственный голос, полный смущения и вины. Вот и всё, да? Сигарета заканчивается с очередной затяжкой. Хитоши тушит её о металлическую поверхность урны и выбрасывает окурок в бак. Теперь у него нет смысла тут стоять. Но ни он, ни Шота не двигаются с места. Словно какая-то магия удерживает их. — Look… — разрывает тишину Шота, когда у Хитоши начинают мёрзнуть пальцы, держащие стакан с холодным виски. Голос учителя тихий и… смущённый?.. Он смотрит в небо, такой высокий и мистический в своем цилиндре с черепом и гриме, который будто сияет в свете луны. Точно, барон Суббота. — Прошло много лет, Окей? Люди меняются. Я понятия не имел, как ты изменился и что ты теперь за человек. Тем более, после всех этих твоих приёмов… Я… you didn't strike me as a person who'd like to go to the bar such as this and just hang out… Хитоши делает большой глоток виски. Алкоголь обжигает горло и болезненной лавой спускается в желудок. Это немного приводит его в себя. Так вот почему он не отвечал?.. Блять. Теперь ему ещё более неловко. Он дымиться там не начал?.. То есть… всё это время, пока сам он, словно павлин, пушил свой хвост, Аизава охеревал от того, что за пиздец на него свалился?.. Как полный кретин, Хитоши настолько увлёкся, боясь снова его потерять, что напрочь забыл, кого и как он пытается впечатлить. Это же, мать его, Аизава. Человек, спящий в кустах, потому что ему лень было идти домой. Да, он стал в сто раз прекраснее за это время, но привычки не изменил. И вот, Шота стоит рядом с ним, совсем рядом — в полушаге — и так блядски далеко, что хоть плачь. Между ними — недосягаемая пропасть и всего несколько вдохов, которые Шинсо боится сделать. — Я не был уверен, стоит ли нам продолжать всё это... — заканчивает Аизава, наконец, опуская голову, чтобы посмотреть на него. Судя по сомкнутым губам и нахмуренным бровям — ему чертовски тяжело дались эти слова. Хитоши облизывает губы. — А теперь… — очень осторожно спрашивает он, словно и правда стоит над обрывом, на дне которого сверкают колья, испещрённые мелкими надписями «ты всё проебал». Его голос хриплый после сигарет и виски. — Теперь ты… принял решение? Наступает самая долгая в его жизни пауза, прежде чем Шота отвечает ему кивком. — Так что если ты прекратишь вести себя так, будто готов вгрызться мне в глотку каждый раз, как я открываю рот, мы ещё можем пойти и сыграть партию, — он прижимает свой бокал к груди и вопросительно вскидывает брови. Хитоши выдыхает через нос, буквально чувствуя блядских бабочек, распускающих свои крылья в его животе. Кажется, в самый последний момент какие-то духи этого проклятого вечера таки услышали его и дали ему его чёртовы ответы. Он улыбается и собирается уже было бросить одну из своих дурацких шуточек, чтобы разрядить обстановку, но дверь распахивается, и из неё вываливаются Бакуго с Киришимой. — Ой, привет босс,— пьяно смеётся Эйджиро, оттаскивая блондина в сторону за талию. — Сэнсэй, Тоши, вы тут ещё долго торчать будете? Вас все потеряли! — Бакуго звучит слишком довольно, похоже, его успели знатно напоить. — Так всё, пошли, — быстро находится Шинсо, мягко подталкивая Шоту в спину. — Мне сегодня только упрёков от подчинённых не хватало. Это уже чересчур, блин. Аизава тихо смеётся, открывая дверь. — Итак, у вас есть барный кот? — продолжает Хитоши, когда они направляются в игровую. Шота, идя чуть впереди, кивает. — Он ещё котёнком был, когда я впервые нашёл это место. Он любит шумные компании, часто приходит потусить у кого-то из нас на коленях, но и если ты грустишь один, он всегда придёт, чтобы составить компанию. Действительно, пить в одиночестве или пить с котом — есть разница. Если бы у Шинсо было хоть сколько-то свободного времени, он бы тоже завёл себе кота. Всё интересней, чем одному в огромной квартире. Но время пока не пришло. Может потом, однажды, когда-нибудь... Протискиваясь за Аизавой в проход между книжным стеллажом и стеной, он снова задевает плечом угол стеллажа и Терри Праттчет снова падает ему в ноги. В этот раз книга раскрывается. — Это уже второй раз, когда она падает, — Хитоши поднимает её, и показывает обложку Шоте. — Мистика какая-то, не находишь? — Мистика, — передразнивает Аизава, забирая у него книгу. — Это что ты с первого раза не смог нормально её поставить, чтобы она больше не падала. — На что это ты намекаешь?.. Аизава многозначительно на него смотрит, качая головой, но не удостаивает ответом. Он убирает книгу на место. Шинсо крепче стискивает стакан, пряча в уголках губ мимолётную счастливую улыбку, потому что… всё-таки, в последний момент, умудрился не проебаться. Теперь он знает, что было не так, теперь он будет внимательнее и деликатнее. Шота тоже, кажется, немного расслабился… или дело уже в чёрт знает каком бокале пива, что стремительно пустеет в его руках? — Явились! — фыркает Даби, проводя удар по шару. Он вместе с Токоями и Руми играет, но судя по расслабленным движениям, ребята просто бьют шары, чтобы было чем занять руки. — Мы уже не надеялись. — Отсоси, — огрызается Шота, скалясь добродушно. Кажется, его манера общения с друзьями такая же, как у Шинсо. Сейчас вы вежливо посылаете друг друга на хуй, а через минуту разрываете на куски труп того неудачника, что решил оскорбить одного из вас. Ястреб и Денки устроились на подоконнике, раскладывая невесть откуда взявшиеся карты с чёрной рубашкой в пасьянс. — В общем, ваш матч переносится, — Токоями кивает на стол и выгибается для удара. Его руки в тонкой чёрной кофте выплывают из-под складок мантии. — На… не знаю, нам пока весело. — Ну, Тоши свободен на следующей неделе, — беззаботно вставляет Руми, рассматривая кислотного цвета жидкость в своём бокале. — Отпуск? — Аизава усаживается на скамейку, а Хитоши приваливается рядом плечом к стене. — Ну, если ничего не сломается, никто не умрёт и не попытается наебать мою компанию на деньги, то… — он разводит руками и блаженно пьяно улыбается. — Да, у меня отпуск. — Ну вот, на неделе и сыграете, — заключает Токоями так, словно бы это был не дурацкий спор ради спора, а настоящий спортивный интерес. Хитоши в ответ только пожимает плечами и, устроившись поудобнее у стены, погружается в некую нирвану, позволяя своему вымотанному сознанию прийти в норму и переварить диалог, что произошёл между ним и Аизавой на улице. Хочет ли Шота быть просто друзьями… Или… или под всем подразумевается что-то большее… Есть ли у него шанс? Он, кажется, слишком пьян, чтобы об этом думать. Руми, успевшая, судя по всему, неплохо заобщаться с друзьями Аизавы, расспрашивает их о каком-то шоу, прошедшем недавно в Токио. — А Кавасаки выставили свою новинку: ретро-дизайн, чёрное с золотом, мотор… — Да… — мечтательно произносит Шота, делая глоток своего пива. — А помнишь, там ещё был квадрацикл... Голос Аизавы сливается с громким возгласом Денки и смехом Ястреба, похоже, во что бы они не играли, Ястреб победил. Медленно обводя глазами комнату и неспешно потягивая свой виски, Шинсо приходит к выводу, что день-то не такой уж и хуёвый в целом. Его ноги касается что-то мягкое одним плавным, но настойчивым движением. Хитоши смотрит вниз. Кот. Большой, серый в чёрную полоску, в красном ошейнике и с длинным тонким хвостом. Он вьётся вокруг Шинсо и внимательно смотрит на него большим жёлтыми глазами, бликующими в свете ламп. — Суши? — предполагает парень, привлекая своим вопросом внимание Аизавы. — О, Суши, иди сюда, малыш, — мужчина вытягивает руку, подзывая кота к себе, но тот лишь ударяет Шинсо хвостом по ноге и гордо уходит, протискиваясь в небольшое пространство между книгами на нижней полке. — Кажется, ты ему надоел, — усмехается парень. Учитель только разводит руками. В кармане вибрирует телефон. Чёрт, он же так и не написал отцу! — Я сейчас, — он показывает на телефон, прежде чем отставить бокал на свободное место на одной из полок и направиться к чёрному входу. В этот раз несколько посетителей дымят в переулке. Хитоши встаёт чуть поодаль, прежде чем ответить на звонок. — Ты не написал, — сонный голос отца сопровождается звуком льющейся воды, возможно, он наливает себе кофе. — Всё хорошо? — Да, — Хитоши улыбается. Знал бы он, насколько всё хорошо. Лучше, чем было до этого. Лучшее, что произошло за последний месяц… А, он скорее всего о Чоне… — Встреча прошла довольно гладко. Чон просит содействия при открытии своего офиса здесь в Токио, но откровенно говоря, я пока не готов озвучить своё решение. — Какие-то проблемы? — У нас могут сложиться напряжённые отношения с Тодороки, но в любом случае, всё это ещё будет обсуждаться. — А… — отец шумно отхлёбывает свой кофе, — что ты думаешь о нём, как… о человеке?.. — Очень надеюсь, что это мама тебя попросила спросить, — фыркает он. — А не ты сам подался в сводники. Отец смеётся. — В любом случае, передай ей, что я сам в состоянии найти себе партнёра. — Тогда тебе стоит поторопиться, потому что у неё там целый список. — Хитоши закатывает глаза, серьёзно? — К слову… Ты что, пьян? — Да, — он смеётся. — Отмечаю Хэллоуин с друзьями. — Тогда понятно, мог бы и предупредить, я бы не стал мешать. Отключаясь, он замечает высветившееся на экране уведомление о непрочитанном сообщении. 22:00 <Чон Сэнгук>: Я решил остаться на выходные в городе. Какие планы на завтра? Может, согласишься побыть моим гидом? 22:30 <Шинсо Хитоши>: Если тебе интересна прогулка по ночному Токио, то, конечно, но боюсь, раньше пяти вечера у меня дела. Дела — cпать с похмелья. Насколько же сильно он пьян, что это услышал даже отец? Возвращаясь в бар, Шинсо понимает, что на улице не было Бакуго и Киришимы. Они уехали и никому не сказали или где-то уединились? В итоге поддержка друзей Кацуки особо и не понадобилась… Если бы в его собственном случае всё было так просто. Вы нравитесь друг другу, вы идёте в бар, вы просыпаетесь вместе утром. Но… Что касается сэнсэя, то тут нет уверенности даже в первом пункте. Когда Хитоши вновь протискивается между стеллажом и стеной, ребята уже закончили играть, и просто болтают. Шота успел снять цилиндр, и, увлечённый разговором, стоит спиной ко входу в окружении Руми, Даби, Ястреба и Токоями. Денки тоже не видно — куда-то потерялся, похоже. Его пьяное сознание не хочет думать о друге. Он окидывает медленным, изучающим взглядом спину сэнсэя. Всё ещё необычно видеть его одетого во что-то, кроме любимой кожанки и переживших ни одну попойку старых джинсов. Длинный чёрный сюртук с заострёнными фалдами выгодно подчёркивает талию. Хитоши тянет галстук вниз. Становится жарко. Распущенные чёрные волосы учителя, часть которых вплетается в косу в центре, спадают почти до середины спины. Среди чёрных волн теряется несколько мелких косичек, унизанных резными серебристыми бусинами, поблескивающими в оранжевых огоньках светильников. Одна из бусин висит на самом кончике косички. — И воооот такой, ты прикинь, бля! — тянет Даби, разводя руками и чуть не задевая раскрытой ладонью стоящего рядом Ястреба, за что тут же получает подзатыльник. Руми смеётся, а Шота коротко хмыкает. Глаза фокусируется на бусине. Она вот-вот упадёт, и такую кроху не найти на грязном полу, наверняка Шота расстроится, если ее потеряет. Рука сама тянется поправить украшение. Он не раздумывая мягко прихватывает длинную прядь, большим пальцем прижимая её к ладони, и осторожно сдвигает холодное металлическое украшение выше. Подушечка пальца соскальзывает, проходясь по косичке и ощущая её рельеф, а в голове вдруг вспыхивает мысль, что всё это Шота, скорее всего, делал сам. Мозг моментально выдаёт картинку: сэнсэй на кровати в ворохе одеял, распустив волосы по плечам, ловко переплетает длинными пальцами тонкие чёрные пряди… Шинсо сглатывает, легонько поглаживая косичку, чувствуя, как почему-то хочется перестать дышать. Утонувший в алкоголе мозг занимает целую вечность, обрабатывая нейросигналы, поступающие с пальцев. Его рука сама путается в чёрном шёлке, ниспадающем с плеч. Такие мягкие. Словно зачарованный, парень глубже запускает ладонь в шелковистые волны и пропадает. У самой шеи короткие волоски нагреты теплом тела, и Шинсо чувствует жар, исходящий от мужчины. Хочется провести пальцами по всей длине, наслаждаясь ощущениями, хочется сжать ладонь в кулак и… Хитоши вдруг понимает, что голоса умолкли, поднимает взгляд… и натыкается на лицо Аизавы, повёрнутое к нему через плечо. Чёрные глаза насмешливо сужены, на губах играет ехидная улыбка. — Ты закончил? — спрашивает мужчина, не двигаясь. Shit. Хитоши отдёргивает руку, как ошпаренную. Позвоночник пробивает молнией, а к шее мгновенно приливает покалывающее кожу тепло. Он… не злится? — Играть будешь? — повторяет Шота — серебристое колечко в губе ловит блики ламп. В его глазах блестит азарт. — А… да, — тут же хрипло выпаливает парень, пряча руку за спину, словно бы он что-то украл, стараясь скрыть непонятно откуда взявшееся смущение. Заметили ли остальные? Чёрт... А главное, на что именно он сейчас согласился? _____________________ ¹ Как и Хэллоуин, 31 октября отмечался праздник начала нового года — Самайн. В Ирландии и Шотландии его иногда называли «праздником мёртвых»: считалось, что в эту ночь умирают люди, нарушившие свои гейсы (разновидность табу, что назначались в качестве противовеса при вручении определённых даров, как способ не гневить высшие силы излишним благополучием, или же в случае прегрешения как вид наказания). Традиционно на Самайн делили собранный урожай, а также решали, какая часть скота переживёт зиму, а какая — нет. Последнюю часть резали, чтобы сделать запасы на зиму.Глава 11, в которой Шинсо получает неожиданную помощь свыше в Святую Ночь
5 марта 2021 г. в 22:38
В Америке у Хитоши была няня — мексиканка по происхождению, глубоко верующая женщина. Она читала ему Библию вместо сказок на ночь. У него было много вопросов касательно этой книги, слишком много. Ни на один из которых его няня ответить не могла, и пытливый детский ум отказывался принять на веру то, чего нельзя было объяснить. Что такое первородный грех, зачем совершать жертвоприношения, почему обратили в пепел единственную чистую женщину из Содома и разве дочерям нормально спать с собственным отцом? Почему мужчина не должен спать с мужчиной так, как он спит с женщиной (им что, тесно на одной кровати?)... Но одно изречение оттуда ему понравилось. О времени.
To every thing there is a season, and a time to every purpose under the heaven:
A time to kill, and a time to heal; a time to break down, and a time to build up; a time to mourn, and a time to dance; a time to get, and a time to lose; a time to keep, and a time to cast away; a time to keep silence, and a time to speak; a time to love, and a time to hate.
Время — непокорённая стихия. Оно бежит вперёд, оно стремится к неизведанному, куда-то за линию горизонта. В сутках, к сожалению, слишком мало времени, чтобы всё успеть. И Хитоши, будучи главой компании, знает это как никто. Он раб двадцатичетырёхчасового жизненного цикла, когда ни одна из минут не может по праву считаться свободной.
Эту субботу нельзя считать исключением. Ленивый полусформированный план: не проснуться, поваляться в ванной, позалипать в телефон, что-то почитать и сползать до спортзала в соседней (по сути) комнате — нарушен громкой, практически судьбоносной трелью телефона.
Голос отца с того конца тихоокеанского побережья весёлый и многообещающий.
— Помнишь, я как-то упоминал о коллегах из Сеула, которые порываются с тобой познакомиться?
Хитоши переворачивается на спину, устремляя взгляд в потолок. Помнит ли он? Какие-то коллеги из Сеула, что там такого стратегически интересного в Сеуле...
— Допустим, — говорит он, вычленяя из памяти несколько крупных корейских компаний, с которыми сотрудничает CS.
— Они прилетают сегодня... — монолог о том, как встречать иностранных коллег, проделавших далёкий двухчасовой путь на личном самолёте, Хитоши слушает вполуха. Сегодня суббота. У него была тяжёлая неделя и несколько бессонных ночей; он не планировал никаких чёртовых деловых встреч сегодня, да и вообще его ждут. У него вечером бар, потому что уж проще сказать Каминари «да», чем отбиться от него тысячью и одной причиной почему «нет». В этом у парня — особый талант.
— Окей, я тебя понял, — вздыхает он, когда воодушевляющая речь о необходимости поддерживать дружеские отношения с партнёрами, наконец, заканчивается. — Отчитаюсь потом.
Он не хочет встречаться ни с какими «партнёрами», никому улыбаться и тем более влезать в деловой костюм. Но выбора нет. У отца настоящий талант балансировать на тонкой проволоке дружеских отношений с коллегами и деловыми партнёрами: сделать несколько казалось бы ненужных звонков, организовать званый ужин, послать ни к чему не обязывающий, но приятный презент... Всё это мелочи на первый взгляд, но именно благодаря таким незначительным знакам внимания, оказанным в нужное время в нужном месте, отец и построил настоящую империю. Поэтому, несмотря на то, что Шинсо чертовски не хочется никуда ехать, он прекрасно понимает, насколько это важно.
Надо подниматься и включаться в работу, уже почти полдень, у него есть всего четыре часа до их прилёта. Но сначала — покурить.
Небо хмурится. Снова будет дождь, но судя по прогнозу — всего на несколько часов, так что вечером не должно быть сильно холодно. Закуривая и кутаясь в плед, потому что ему было лень одеваться, он пишет Руми, уточняя, придёт ли Шигараки, и если да… То понадобятся намордники, потому что вряд ли после встречи с гостями из Сеула у него будут силы разбираться с двумя программистами, каждый из которых непреклонно считает себя самым лучшим.
У Шигараки некие планы, так что Хитоши расслабляется. Хотя бы сегодня не придётся выслушивать недовольство Бакуго — впрочем, блондин всегда чем-то недоволен, вряд ли отсутствие его «соперника» это изменит. И чем только он привлёк Киришиму?.. Что может заинтересовать в вечно озлобленном, глубоко увлечённом работой человеке? А учитывая, что Киришима огребает от Бакуго на регулярной основе — вообще загадка… Или может ему именно это нравится? Агрессивность Кацуки? Говорят же, что противоположности притягиваются. Киришима Эйджиро — good boy . В том самом глубоком понимании good, когда за случайное «чёрт» ты сам себя бьёшь по губам, когда ищешь в людях только хорошее (и находишь же), когда просыпаешься, широко распахивая глаза и наивно улыбаясь с мыслью «что приготовил мне мир сегодня?».
Шинсо очень много выслушивал о Киришиме из матов Бакуго, которого постоянно чем-то выбешивал техник. То он кофе принесёт без разрешения, то спросит что-то дурацкое, то попытается комплимент ввернуть… То успокоит Кацуки, когда тот уже в шаге от взрыва... Киришима, пожалуй, даже слишком хороший. Нафига ему Кацуки?..
Телефон пиликает смс-кой. Лёгок на помине.
11:54 <King Murder Explosion>: Ты же придёшь?
11:54 <Purple donut>: Возможно (:
11:54 <King Murder Explosion>: Бля, кончай. Да или нет?
11:54 <Purple donut>: Скажи, нужна ли тебе моя моральная поддержка, и я скажу тебе точный ответ.
11:54 <King Murder Explosion>: А нахуй ты сходить не хочешь? Мне ничего от тебя не нужно!!
11:55 <Purple donut>: Then idk
11:55 <King Murder Explosion>: Come on, man!
11:55 <Purple donut>: Don’t worry bro, I got you. Promise not to tell him all your embarrassing fuckups.
11:55 <King Murder Explosion>: Только попробуй, и я оторву тебе голову прямо там, придурок!
11:55 <Purple donut>: Что ещё хочется услышать от друга в начале субботы?
Хитоши фыркает. Ему нравится дразнить Бакуго, потому что, несмотря на его агрессивное поведение, он очень ранимый внутри.
11:57 <King Murder Explosion>: Начало в восемь.
Вернувшись в зал, Шинсо приступает к работе: назначает автомобиль, бронирует столик в ресторане, изучает информацию о своём сегодняшнем госте — Чон Сэнгуке — и прикидывает возможный список тем для обсуждения. Можно было бы напрячь Денки, но Хитоши решил сжалиться, в конце концов, хоть у кого-то сегодня должен быть выходной, да и встреча это будто бы не официальная. Деловой ужин — ничего серьёзного.
Если бы так это работало, ну. Порой на «деловых ужинах» случается всё самое важное.
Когда речь заходит о корейцах, правило павлина работает безотказно. Чем презентабельней ты выглядишь, тем лучше к тебе отношение. Японцы в первую очередь смотрят на твои манеры, американцы — на твои достижения, а корейцы — на твой костюм. Поэтому Хитоши бреется, укладывает волосы назад и торчит перед широким зеркалом в гардеробной, перескакивая взглядом с одного костюма на другой. Быть представительным или же более обыденным?
В итоге он останавливается на тёмно-коричневом костюме и белой рубашке. You can never go wrong with a good old-fashion suit. Он надевает часы с широким циферблатом и кожаным ремешком — в целом вид даже очень, жаль только с кругами под глазами сделать ничего нельзя. То есть можно, конечно, но для этого в сутках должно появиться больше часов.
За кофе он медитирует над выбором автомобиля. BMW, Infinity, Ford, Toyota, Nissan, Dodge... Спорткар, седан, внедорожник? А может, всё же его новую красавицу Теслу? Что впечатлит его сегодняшних гостей?..
«Коллега» отца, а точнее сын коллеги отца — Чон Сэнгук — вице-президент одного из крупнейших конгломератов в стране. Большая часть фирм в его составе занимаются различными компьютерными технологиями, хранениями данных и мейнфреймов. Откровенно говоря, будучи тем, кто он есть, Чон Сэнгук проявил величайшую щедрость, решив встретиться с Хитоши, так что да… надо бы, блять, разбиться в лепёшку, и не важно, что спал ты при этом всего пять часов.
Время за подготовкой проносится практически незаметно, и когда Хитоши спускается на парковку, его вызвоненный водитель, уже покорно ждёт у тёмно-синей Genesis G90 от Hyundai — пожалуй, идея показать иностранному гостю свою симпатию к корейским представительским автомобилям будет удачной.
— Добрый день, господин Шинсо, — водитель кланяется, прежде чем открыть для него заднюю дверь.
— Добрый. Таро-сан, как сегодня дороги? — Хитоши усаживается на чёрное кожаное сидение.
— Как всегда, господин Шинсо, — водитель занимает своё место. — Скорее всего, придётся немного постоять в пробке, но больших задержек быть не должно. Думаю, доберёмся минут за сорок.
— Замечательно, — он откидывается на спинку, упираясь затылком в жёсткий кожаный подголовник. Едва ли деловая встреча обещает быть долгой. Нужно будет ещё успеть заехать домой и переодеться — не тащиться же в какой-то задрипанный бар в костюме… Что вообще за место это «Седьмое Небо»? Он так и не потрудился выяснить, почему именно там собираются друзья. Что в нём такого особенного, в этом баре на краю бизнес-центра?.. Не то, чтобы Хитоши испытывал какое-то предубеждение к этому месту, учитывая, что он там ни разу не был, кроме того вечера, когда на парковке чуть не сбил Аизаву.
Тот вечер… В нос ударяет запах озона и сырости, ладони начинает покалывать. Перед глазами проносится лицо спящего учителя, его мокрые спутанные волосы, его кожанка... К счастью, Шинсо слишком не выспался, чтобы память была способна в полной мере освежить воспоминания о той самой встрече. Парень горько усмехается. Судьба решила дать ему ободряющий пинок под зад: он, сломя голову, погнался за выпавшим ему шансом, как гончая за махнувшей хвостом добычей, но в итоге лишь клацнул зубами по пустому месту, получив в награду тупую боль развороченных старых ран. Ничего, — Хитоши прикрывает глаза ладонью, — он справился с этим тогда — справится и сейчас.
Справился тогда?..
Можно ли считать депрессию, истерики и попытку проебать за несколько недель всё, что с таким трудом строил целый год — решением проблемы? Конечно, оглядываясь назад… сейчас очевидно, что вёл он себя, как настоящий придурок. Апогеем стала, пожалуй, та ночь, когда он набухался, дошёл пешком до Накано (чёрт, а сколько он шел — часа три?), потом с кем-то подрался и завалился к Денки.
На него вдруг накатывает усталость. Нет... вот как только закончится чёртова выходная неделя у Руми, он выключит телефон и... хорошо, поставит телефон на вибрацию... с включенным звуком на отдельные звонки, и отдохнёт. Первый день он будет спать. Спать так долго, пока конечности не онемеют. Или пока кто-нибудь не позвонит, потому что случился апокалипсис; во второй день...
Машина резко останавливается, и Хитоши просыпается от оглушительного гудка. Он и не заметил, как уснул. Таро-сан раздражённо сигналит машине перед собой.
— Твою мать! Чуть не врезались, кто так водит?! — потом он, будто бы испугавшись, оборачивается к Хитоши и добавляет вежливо, — прошу простить, господин Шинсо... босс, я бы не посмел вас тревожить, но этот человек остановился слишком неожиданно...
Парень отмахивается. Из-за короткого сна начинает болеть голова, отдаваясь противной пульсацией в дёсны. Остаток дороги он лениво разглядывает пейзаж за окном.
Токио — двоякий город. В крохотных переулках гнездятся и дешёвые пивные, и дорогие рестораны, а музеи культуры соседствуют с сомнительными заведениями, обещающими блаженство китайского массажа.
Гордый обладатель трёх мишленовских звезд — ресторан «Azabu Yukinura» является ярким примером токийской двоякости. Он располагается в обычном пятиэтажном здании унылого грязно-жёлтого цвета с ржавыми подтёками от кондиционеров на стенах. Его вход находится с торца здания в узком проулке, куда не поместится даже самая компактная машина, а прямо напротив него — Дайсо — копеечный магазин. И несмотря на это, ресторан считается одним из самых лучших трёхзвёздочных ресторанов в Токио. Парковка тут, собственно, и не нужна, так как в заведении всего четырнадцать мест.
Несмотря на то, что внешний вид заведения совсем не впечатляющий, внутренняя обстановка сглаживает первое впечатление. Стены помещения отделаны панелями из тёмного дерева. Сразу напротив входа — огромная полукруглая столешница с десятком посадочных мест. За ней — мини-кухня, где трое поваров неторопливо стучат ножами. Посетителей здесь немного. В левом углу за стойкой сидит парочка, в правом, рядом с единственным столиком в заведении, — короткостриженый широкоплечий кореец в годах, лицо которого пересекает шрам. Скорее всего, это телохранитель. Ещё двое корейцев сидят за столиком у стены. Чона Сэнгука Шинсо узнает сразу — он точно такой же, как на фотографиях: аккуратно уложенные чёрные волосы, чёлка спадает на один глаз, серебристая серёжка-крестик на длинной цепочке в правом ухе. Чёрная водолазка закрывает горло, поверх — кремовый пиджак.
По левую руку от него сидит худощавый мужчина в больших круглых очках с забавным зелёным галстуком и растрёпанными волосами.
— Господин Чон? — Хитоши вежливо кланяется, подходя к ним. — Рад с вами познакомиться.
Худосочный в очках вполголоса переводит на корейский. Так это переводчик. Что ж, не на пальцах же им разговаривать.
— Господин Шинсо, — Чон поднимается, чтобы поклониться в ответ, переводчик вторит его словам, — для меня большая честь с вами наконец-то увидеться. Выражаю свою признательность за то, что нашли время, неловко вытаскивать вас в выходной...
Шинсо лишь вежливо улыбается. Неловко ему, как же. У него-то скорее всего вообще не бывает выходных. Чон представляет своих коллег. Шрамированный и правда оказывается телохранителем.
Хитоши садится напротив Сэнгука.
— Как вы добрались, господин Чон? — учтиво спрашивает он, погружаясь в озеро вежливой пустой болтовни. В какой-то момент к ним подходит один из поваров и приносит сделанный заранее заказ. Блюда на широких разноцветных тарелках, украшенных в традиционном японском стиле, покрывают почти всю площадь широкого прямоугольного стола, несколько пузатых глиняных бутылочек помещаются в центр вместе с рюмками.
—… удивительно, так мы оба были на конференции в Стэнфорде в одно и тоже время! — восклицает Чон, опрокидывая чашечку с саке. – И как же я не заметил такого выдающегося человека.
— Господин Чон, вы слишком любезны, — смеётся Хитоши, тоже выпивая. — Это же была всего лишь конференция, да и народу там было…
Он опускает тот факт, что почти не помнит конференцию, так как большую часть той недельной поездки провёл в кровати, кувыркаясь с одним весьма легкомысленным, но харизматичным квотербэком.
К новому же знакомому у него двоякие чувства. С одной стороны, господин Чон довольно привлекательный молодой человек с отличным образованием и вполне чёткими представлениями о жизни. В нём чувствуется сила характера, он притягивает... как может притягивать яркий ядовитый паук. Это напрягает. От господина Чона не должно исходить такой явной опасности — он же не мафиози, но каждый его жест, каждый взмах его ресниц, жест рук, каждая его улыбка — всё в нём напоминает Хитоши господина Чисаки… Впрочем, не то, чтобы это играло какую-то большую роль.
Когда с едой и всевозможными обменами любезностями покончено, они, наконец, переходят к делу. Разумеется, Чон не прилетел сюда просто ради приятной случайной беседы.
— Наша компания открывает офис в Токио, — начинает он, ставя локти на стол и укладывая подбородок на скрещенные длинные пальцы. На его красивом лице расцветает хищная улыбка. Хитоши кивает. Это было очевидно, однако, насколько выгодно будет это сотрудничество? Несколько компаний Чона занимаются хостингом данных, а значит, логично, что и защитой. Не выльется ли это в конкуренцию? Не рискует ли Шинсо, если внедрит в компанию свои технологии?
Он осторожно форсирует между скрытыми в воде гигантскими айсбергами, докапываюсь до сути предложения Чона. Но вице-президент конгломерата не делает его жизнь проще. Улыбки, ужимки, тонкие намёки... Ещё один рабочий день, ничего особенного.
Когда бесконечная спираль размеренного делового общения делает очередной круг, Хитоши не выдерживает. У него нет целого дня, чтобы тут торчать.
— Господин Чон, — говорит он твёрдо. — Я буду с вами откровенен.
Мужчина заинтересованно вскидывает брови.
— Я знаю, что вы в хороших отношениях с моим отцом, и я, конечно, не хотел бы вас разочаровывать, но мои... — он вдруг понимает, что забыл слово. Блять, такого уже давно не случалось... чёртова усталость... выхода нет, он не может долго молчать...— my current colleagues , боюсь, не будут в восторге, узнав, что на рынке страны появится такой серьёзный конкурент, как вы.
Он улыбается, дожидаясь, пока переводчик догонит его мысли, показывая собеседнику, что это комплимент. Ложку мёда на две ложки дёгтя — только так и можно, пока не сожрут всё дерьмо.
— Поэтому, не буду вас заранее обнадёживать, — Шинсо разводит руками. Сэнгук внимательно всё выслушивает и довольно кивает.
— So... Working with us is like playing with fire and you aren't sure if it's worth? — спрашивает он, поправляя чёлку, спавшую на глаза.
И всё же… он действительно очень привлекательный — Хитоши понимает, что совсем не жалеет о потраченном выходном, потому что не каждый день выпадает шанс общаться с привлекательными людьми. Конечно, Аизава, на мысли о котором Хитоши убил целую неделю, тоже чертовски привлекательный, но... Учитель — дорогой односолодовый виски со льдом и тоненьким ломтиком лайма на кромке толстостенного бокала для украшения. Но лайм — ловушка, им нельзя закусывать, иначе кислота перебьёт вкус, однако, ломтик настолько тонкий, что его аромат лишь слегка вмешивается в букет напитка. Каждый глоток раскрывает новые грани вкуса. А Чон Сэнгук скорее… Водка с перцем? Fireball? Что-то обжигающее и резкое, чтобы опрометчиво накидаться и пожалеть на утро.
— It seems… More like a gambling with a loaded gun, Mr Jeong, — как Хитоши говорил в интервью, кто не рискует, тот вообще непонятно что делает в бизнесе, поэтому он идёт ва-банк. Либо Сэнгук обидится, либо...
— А вы проницательный, — мужчина смеётся. — Но позвольте вас заверить, у нас нет никаких намерений начать войну. Лишь расширить границы нашего бизнеса.
Именно так и начинается война, вздыхает про себя парень.
— Мы хотим воспользоваться вашими услугами только на момент переезда. После того, как со всем будет покончено, и мы прочно закрепимся на рынке… Вы можете оставить нас с чистой совестью, и никаких проблем с вашими партнёрами. Я так понимаю, вы в частности имеете в виду Endeavor Incorporation, раз уж у нас есть некие общие интересы.
Этот Чон точно знает, во что играет..
— Что ж... тогда полагаю, мы можем обсудить детали уже официально, когда у вас будет возможность посетить мой офис.
— Разумеется, — кивает Чон. Кажется, Шинсо снова смог и волков накормить, и овец сохранить. Нет, он точно заслуживает сегодня напиться. — And the last question, — Сэнгук подаётся вперёд и понижает голос. — Hitoshi... it is kind of personal.
«Хитоши»? Ну-ну.
— Sure , — он натягивает максимально дружелюбную улыбку, краем глаза замечая недовольное лицо переводчика. Действительно, если вы оба говорите на английском, зачем вам переводчик?
— I happen to be aware of your... — он вдруг теряет всю свою опасность и серьёзность. Видимо, это переход на дружеское общение. — of your preferences in... partners.
Хитоши передёргивает. Он чувствует волну ледяной злости, прокатывающуюся по всему телу.
Что, блять? Что значит «happen to be aware»? Как о таком можно узнать случайно? У него появляются нехорошие подозрения насчёт настоящей причины их сегодняшней встречи.
Внешне, конечно же, он не меняется в лице.
— And?..
— So… — Сэнгук улыбается. — Wanna get booze sometime? — судя по внезапному сленгу, переводчик не особо хорош в английском, и вопрос, действительно, чертовски личный. Ему что сейчас предлагают? Это что, чёртовы смотрины?! Блять, кто это затеял... мама? Она уже второй год с его шеи не слезает... бля... То есть, он конечно может её понять — они-то с отцом сошлись ещё на первом курсе университета, как раз после того, как их познакомили родственники, и её беспокоит, что Шинсо так себе никого и не нашёл… но сука, можно было хотя бы его предупредить?!
— Well... — он берёт паузу, чтобы не позволить гневу вырваться наружу. — If we can get our schedule match up, I guess... there is always a bar to spare a night , — улыбается он, обдумывая ситуацию. Глаза Чона загораются, похоже, Шинсо его неподдельно заинтересовал. Блять... блять...
А впрочем... Он же ничего не обещает. С одной стороны это уже откровенная рулетка — чем всё закончится и какой лопатой разгребать дерьмо, но... если всё пойдёт хорошо... В любом случае, дружеские отношения с человеком твоего положения — это не то же самое, что дружба с Денки или Руми.
Когда они, обменявшись телефонами на парковке, прощаются, Сэнгук любезно замечает, что у Хитоши потрясающая машина.
Окей. Чёрт. Возможно это и не самая хуёвая идея. Одна встреча ведь ничего не значит?..
Примечания:
Столько лет спустя, мы сделали это, ребятушки!
А теперь важное объявление, котятки. Начиная с 12 главы, скорее всего, главы будут выходить раз в месяц вплоть до июня, потому что у Твайс дедлайны на АОЗе. 12 глава, очень возможно будет ещё в конце марта, если нет, то ждите уже ближе к середине апреля. Однако, Лестница в Небо скорее всего будет обновляться в промеждутках между главами.
Всем спасибо за внимание, настраивайтесь на режим Хатико =3
П.С обязательно проверьте Твиттер, потому что там АИЗАВА.