Порой я вспоминаю о тех случаях, когда ты обманывал меня, но всегда заставлял меня верить, что это я ввёл тебя в заблуждение. Я не хочу так жить, домысливать каждое твоё слово. Ты сказал, что можешь отпустить меня, да я бы и не хотел, чтобы ты зацикливался на ком-то, кого когда-то знал…
Наутро до слуха Бэкхёна доносятся некие звуки и копошения у двери, что находится всего в паре метров, отчего, уже по привычке, он моментально распахивает веки. Вот только видит не привычных ему людей в чёрной одежде, которые каждый день за кем-то приходят, а открытые и стеклянные глаза, что смотрят не на парня, а сквозь него. Ведь омега, не до конца проснувшись, не успел даже вспомнить вчерашний вечер и ту боль, которая засела глубоко в груди, как внезапно сталкивается с другом. Глаза Минджуна настолько пусты и пристальны, их покрывает «селёдочный блеск» — белесоватая плёнка, а зрачки расширены и не отражают бликов, приобретя матовость, что младшему с каждой минутой становится всё страшнее и тревожнее. Однако он не может даже отвернуться, потому что его тело в прямом смысле слова парализовало, отчего вновь накатывает приступ паники. Эти глаза, утратившие возможность зеркалить душу, пленили его пустотой, они поглотили в свою мутность целиком, обволокли со всех сторон безнадёгой. Хён пытается пошевелить пальцами и невольно видит, как чужие уже приняли на себя синюшный оттенок, особенно в месте ногтевого ложа, вот только собственные мышцы не желают передавать даже малейший импульс. И пока в глазах набирается, а затем скатывается влага, грудная клетка с каждым новым вдохом начинает вздыматься настолько быстро, будто её пытают часовыми марафонами. Бэкхён чувствует этот холод, он видит, что сути в теле нет, а есть теперь уж совсем бесполезная оболочка. Именно поэтому ему страшно. Его сердце пронзает ужасная боль, которую он не может даже отличить от физической, словно он подвергается многократному насилию. Но по-настоящему страх он испытывает в тот момент, когда вошедшие альфы, ухватившись за тонкое запястье, беспардонно принимаются тащить тело к выходу, пока неморгающие глаза словно не сводят с младшего потухшего взгляда. Ведь если уносят, то явно не хоронить, что и страшит до жути. Омега не хочет, чтобы его друга сбрасывали в какой-нибудь колодец, как использованную и обруганную игрушку. Он хочет, чтобы у того было место под землёй, чтобы к нему могли приходить близкие, зная, где он похоронен, чтобы… Он обрёл покой со своим нерождённым малышом. И словно ожив от этих мыслей, Бэк через силу ползёт следом и хватается за ногу одного из мужчин, умоляя оставить Джуна и захоронить его на кладбище. Однако те, безразлично взглянув на ревущего и убивающего себя парня, лишь фыркают и, отдёрнув ногу, будто избавляясь от назойливой шавки, продолжают шагать к выходу. Однако блондин не желает отступать, поэтому, приняв такой риск, он с трудом поднимается и теперь уже хватается за бездыханное тело, ужасаясь его холодности, зная, что оно его не оттолкнёт. Он продолжает умолять и, с каждой новой попыткой мужчин разделить их, сжимает руки на талии только крепче, но всё тщетно. Его не слышат и не хотят слушать. Словно он стучит по глухой стенке, которая даже не пытается издать эхо. С колоссальным трудом, позвав ещё одного амбала, у них получается отстранить младшего и, будто невесомого, откинуть подальше от двери, чтобы в следующую минуту стремительно выйти и закрыть её. Конечно же, отлетев на пару метров и больно ударившись о стенку, Хён не успевает ухватиться за ручку, как слышит хлопок, от которого резко оседает на землю. — Нет! Откройте, прошу! — он стучит по металлу так долго и так громко, что кулаки стираются в кровь, а голос уже не может вырываться наружу, оседая от такого количества криков. — Умоляю… Но никто ему не откроет. Никто не поможет. Беспросветно и жалко дожидаться крупиц сострадания от этих утративших всякую человечность существ. Сущая глупость надеяться на безболезненное спасение — омега переполнен ощущением смерти. Он видел её и чувствовал, что та дышала в его седой затылок. Бэкхён всё никак не может успокоиться. Омега дезориентирован и слаб, оттого ощущение времени в нём сбивается. Прошли ли сутки? Может, двое. Он не может спать, ведь стоит ему закрыть веки, как он видит чужие мёртвые зрачки, отчего в нём просыпаются фобия и галлюцинации. Они словно преследуют его, заглядывают в душу и обвиняют в содеянном. И каждый раз, когда блондин видит это, то просыпается в холодном поту и приступах, с которыми никто не помогает справиться. Хёна по-прежнему мучают вопросы, куда дели Мина, куда девают всех остальных омег и… куда денут его. Сверху проходит ещё неделя, за которую к ним, на удивление, никто не заходит, чтобы проверить, живы ли они или мертвы. Им не приносят запасы еды, а вода в бутылках практически закончилась, что заставляет экономить её. Само же состояние парня значительно ухудшается за это время. От полученной травмы и утраты он не может спокойно жить, ведь каждый час и каждую ночь происходят панические атаки, из-за которых он смешивает реальность и видит повсюду обвиняющие глаза. «Это всё из-за тебя. Это твоя вина, что нас не стало. Ты виноват во всём. Ты заставил его пойти на ужасное и похитить нас. Ты погубил меня и моего ребёнка. Верни… Верни меня к жизни! Верни меня и умри сам!» — Н-н-нет… нет-нет-нет-нет! — очередной визг и рёв от громких голосов в голове вырываются наружу, но ему не удаётся проснуться. — П-прос-сти м-м-мен-ня… Я-я н-не хот-т-тел… От его постоянных криков спокойно не могут спать и остальные омеги, но у них нет сил что-либо сказать или предпринять, ведь Хён является единственным здоровым в физическом плане человеком. Да и, если бы даже силы были, то те явно не стали бы утешать жертву, тоже являясь ею. *** — Эй! — внезапный грубый голос и лёгкий пинок ботинком по ноге приводят забившегося в угол и что-то шепчущего себе под нос парня в чувства. Бэк моментально вскидывает голову и словно обрывает все связи со своими галлюцинациями. — Поднимайся. — Н-нет, м-мне нел-л-льзя. М-м-мне нужн-но на св-в-воб-боду… Н-н-нужно… в-выйти, — но Хён словно не слышит приказа и вновь уходит в себя, подобно психу, отрицательно качая головой и бормоча слова под нос. Не зная, куда деть дрожащие руки, он хватается ими за свои лохматые волосы и принимается оттягивать, чтобы угомонить себя. — Я сказал поднимайся! — однако это поведение начинает только злить пришедшего альфу, который даже не обращает внимания на начавшиеся проблемы с речью и психикой. В итоге, не выдержав, он сам хватает за предплечье и поднимает сильно похудевшего парня, утягивая за собой. Но Хён начинает сопротивляться, не желая идти с ним, вот только вырвать руку никак не получается из сильной и цепкой хватки. Он видит, что у двери стоят ещё двое скучающих мужчин, для которых такое поведение не в новинку, вот только Бэка они мало интересуют, когда он наконец фокусирует взгляд на открытой двери. И стоит им только выйти за порог, а старшему немного ослабить хватку, как омега, не теряя ни минуты, вырывается и бежит в сторону длинного коридора. От голода, который он испытывает уже неделю, кружится голова и слабеют ноги, но он не собирается останавливаться, слыша топот тяжёлых приближающихся ног и громкое: «Держите его!». И только он видит над одной из дальних дверей зелёную надпись «выход», как его, нагнав, вновь хватают за запястье. Однако Бэк не теряется и сразу же вцепляется зубами в чужую кожу до крови, ожидая, пока собственную отпустят. И когда это происходит, он бежит дальше, добирается до двери, открывает её, глотает малейший свежий воздух, который кажется ему сладким, ведь он не вдыхал его почти четыре месяца, и… — А-а-агх! — громко кричит от резкой боли, прошившей заднюю часть колена — подколенной ямке. Нож, который имел при себе один из альф, должен был прилететь именно в спину, куда и целились, однако, не долетев, втыкается именно в изгиб ноги. — Попался… — запыхавшись, он замедляет свой шаг, зная, что держащийся за ручку двери и еле стоящий Хён никуда больше не убежит. И он прав, ведь, какие бы попытки выйти через порог он ни предпринимал, его уже останавливают. — Тупая шавка. Снова думал, что сможешь сбежать?! — уже находясь в полной ярости от произошедшего, ведь если бы упустил парня, то убили бы уже его за оплошность, альфа наклоняется за ножом. Но вместо того, чтобы вытащить его, он втыкает ещё глубже и резко перерезает сухожилие вместе с мышцами, отчего кровь фонтаном брызжет из раны, а визг младшего становится оглушительным. Блондин моментально сгибается и хватается за покалеченное место, но мужчина вынимает нож и выполняет ту же махинацию со второй ногой, не беспокоясь, что Бэкхён может умереть от потери крови и травматического шока раньше, чем его доведут до экспериментальной комнаты. И не имея больше возможности стоять, он падает на холодный и мокрый от крови ламинат, продолжая кричать и вертеться, дабы как-то утихомирить тупую боль. — В следующий раз порез окажется на твоей глотке, усёк? — сев на корточки и безразлично взглянув на чужие мучения, ядовито плюёт мужик, после чего, схватив за шкирку грязной туники, волочет парня в противоположную сторону, приказывая одному из рядом стоящих избавиться от следов. Пнув нужную дверь ногой, брюнет затаскивает уже медленно теряющего сознание Хёна в комнату, где их ждут несколько бет и сам Чунчже. Переложив худое тело на кушетку, они связывают ему руки и, не обработав, бесцеремонно перебинтовывают кровоточащие ноги, чтобы не мешали в деле, игнорируя визги и плач. — Ох, наш щеночек снова захотел на волю? — с наигранной жалостью в голосе Ли обходит стол и пристально смотрит в мокрое и осунувшееся лицо напротив. — Я ведь просил тебя быть послушным, но ты не захотел… Хочешь, чтобы я купил тебе ошейник? — Б-б-больн-н-о, — но будто не слыша чужих слов, громко произносит младший в ответ, на что второй ведёт плечами. — Ты сам пытался сбежать, вот и получил по заслугам. А мог бы, между прочим, и умереть, прилети нож повыше, — усмехнувшись и больше не желая терять времени в играх, Чже дожидается, пока соучастники приготовят всё нужное на лотке, и произносит одно лишь: — Приступим. Он берёт в руки один из шприцов желтоватого оттенка, полностью переделав его с прошлого раза, дабы снизить риск анафилактического шока до минимума, и вводит в вздувшуюся вену на шее. Наблюдая за реакцией омеги, которая ничем не отличается от предыдущей, просит держать его крепче, после чего переходит на изгибы локтей. За эти полтора часа Бэкхёна приводят в чувства минимум раз семь, ведь от невыносимой боли он постоянно теряет сознание, каждый раз мечтая умереть и закончить всё это. Но ему не позволяют, вновь и вновь вводя иглы в различные места тела, когда предыдущие краснеют и опухают от ожогов. И лишь когда больше живых мест на сегодня не остаётся, Чунчже останавливается и вводит обезболивающее, лишь бы парень не подох во сне раньше времени. И пока истощённого и изнеможенного Бэка, у которого не остаётся больше слёз, несут обратно в прежнюю комнату, он даже не подозревает, что ад, в котором он, как считал, находится всё это время, начался именно с сегодняшнего дня. Ведь на следующий всё повторяется, не позволяя ему даже оправиться, а ранам хоть немного зажить. Кажется, Бэкхён уже не осознаёт происходящее, в его голове пусто, а телу больно. С каждым новым днём и на протяжении двух недель всё крутится однотипно, кроме того, что теперь еду ему буквально заталкивают в глотку до позывов рвоты. Бинты же на ногах не меняют и не обрабатывают по нескольку дней, отчего происходит нагноение и присутствует неприятный запах. Изо дня в день парень проходит через эти мучения, уже не имея возможности думать о погибшем друге или ищущем его брате. Единственное, что крутится в голове, — это желание собственной скорой гибели, пока в один день он не слышит: — Мне нужна его сперма, — тяжело вздыхая, произносит Ли, перелистнув ещё одну страницу дневника по ведению эксперимента. — Ни один из его показателей не сходится с показателями других. — Может, вы могли допустить ошибку в значениях, — предположив, выдаёт один из стоящих над омегой бет, но его слова только злят. — За придурка меня держишь? Думаешь, я считать не умею?! — Нет, я не это имел в виду! — быстро опустив голову, он извиняется и продолжает, дабы как-то смягчить оплошность. — Но… как нам взять биоматериал? Не думаю, что получится напрямую через семенники. — Блять, тебе мозги на что даны? Ты когда сперму сдаёшь, тебе что, семенники протыкают, идиот?! Возбудите его и дайте кончить. Он омега, поэтому с этим проблем быть не должно, — но когда мужчина и ещё несколько рядом стоящих неуверенно переглядываются, Чун закатывает глаза, пребывая в конкретном бешенстве. — Чё встали, действуйте! Вздрогнув от громкого голоса, один из бет снимает медицинские перчатки, приподнимает чужую тунику и дотрагивается до небольшого члена Хёна, который, распахнув глаза в ужасе, отрицательно качает головой и безмолвно просит остановиться. Его руки, как обычно, связаны, а ногами он даже пошевелить не может, как и сопротивляться происходящему. Из его опухших и, казалось, высохших глаз вновь стекают слёзы, но больное горло и севший голос не позволяют даже пикнуть. Ему безумно неприятно и брезгливо, он чувствует отвращение от чужой руки, что водит по собственному органу, но думая, что скоро всё закончится, он ошибается. К одной руке присоединяются ещё несколько, блуждая по телу и трогая каждый его уголок. Ещё через минуту единственная его одежда оказывается порванной и отброшенной в сторону, а касания становятся напористее, но… у Бэка не встаёт. — Босс, реакции ноль, — нахмурившись на чужие слова, альфа откладывает блокнот, подходит ближе и убеждается в этом сам, после чего, бесцеремонно раздвинув обессиленные ноги, замечает, что течки тоже нет. — Зовите альф и предупредите, если будут без презервативов, сам им член отрежу. И чтобы к вечеру пробы лежали у меня на столе, — кинув это, он разворачивается и выходит из комнаты, оставляя вздыхающих бет наедине. — Лучше бы ты кончил от наших рук, — покачав головой, произносит один из них и достаёт свой телефон, чтобы набрать чей-то номер. Бэкхён сразу понимает, о чём идёт речь, но поделать ничего не может. Он не может, находясь в таком стрессе, ужасе и страхе включить свою физиологию или морально попросить тело выдать этим людям частичку своего семени. А упоминать то, что он в жизни даже ни разу не ласкал себя, не собирается. Безусловно, его многие добивались в школьные годы, ведясь на миловидное личико и славный характер, но никому из них не выпал шанс побывать в роли альфы этого парня, ведь из-за забот на его плечах времени на отношения не было. Уже через пятнадцать минут в комнату заходят трое высоких и плечистых мужчин, что пускают пошлые шуточки и громко глумятся, но у омеги нет даже сил, чтобы повернуть голову в их сторону. Да, ему становится тревожно и боязно, а в груди неприятно скребут кошки, но, не зная, что будет, он мечтает, чтобы всё это поскорее закончилось. И пока альфам объясняют их задачу, а после оставляют их, закрыв за собой дверь, Хён обессиленно закрывает свои глаза, позволяя тяжёлой слезе стечь по виску прямо в уши. И то, какие ужасы далее происходят в той комнате, знают только её присутствующие, ведь даже беты, отказавшись смотреть на такое, решили просто уйти. К сожалению, блондин является далеко не первым подопытным, поэтому, увидев раз, что те не утихомиренные звери творят с омегами, дважды на такое не посмотришь. И Бэкхён, пусть и является особым и главным звеном всего, в категорию исключений, к сожалению, не входит. Несмотря на всю усталость и обезвоженность, его сиплые крики доносятся и до кабинета Чунчже, что находится в конце противоположного коридора. Но он раздумывает над новыми сыворотками, и ему вовсе нет дела до младшего, которого сейчас насилуют и рвут. И это действительно так, ведь мужчины, у которых давно не было секса, не желают церемониться с Бёном, поэтому грубо надругиваются над ним и его девственным телом. Они, лаская и оставляя засосы по всей коже, вставляют различные игрушки в его сжатый задний проход, после чего, будто этого мало, суют серебренный и металлический расширитель в максимально узкую уретру, от боли которой парень теряет сознание. Но его обливают ледяной водой, снова приводя в чувства, и затем повторяют эти махинации. Они даже пытаются поставить Бэка на колени, чтобы выебать, абсолютно игнорируя тот факт, что из-за разрезанных сухожилий и мышц он не может их не то, что сложить, а даже пошевелить ими. И после всего этого, после долгого и жёсткого получаса у альф всё же не получается возбудить младшего и заставить его кончить. Конечно же, это злит Ли, который не может из-за этого продвинуться дальше в своих идеях. Поэтому он приказывает мучить Хёна до тех пор, пока из него хоть что-то не выйдет. И мужчинам ничего не остаётся, кроме как подчиниться, ведь и они не знают, что делать, так как впервые сталкиваются с тем, чтобы омега не возбуждался ни от уретральной, ни от анальной стимуляции. Так проходит ещё несколько дней, и парень уже не знает, сколько он тут пробыл, день ли сейчас или ночь, и почему его сознание до сих пор продолжает жить и функционировать. Он успел смириться с тем, что Сехун останется один, ведь выхода отсюда действительно нет, как и надежд. В уме же он каждую ночь молится за Мина и просит у того прощения, ведь уже никогда не сможет выполнить просьбу и навестить родных. С каждым новым пробитым часом, который Бэк, к сожалению, не слышит, он ждёт свою смерть, как родную мать, радуясь лишь тому, что она близка. Ему очень жаль, что он так и не смог найти свою истинную пару, родить детей и быть похороненным в глубокую старость под каким-нибудь красивым деревом. И сейчас, лёжа на спине с отяжелевшими веками, он прокручивает в голове все счастливые моменты, которых, к сожалению, мало, и улыбается, ощущая, как всё внутри увядает. От его израненного тела не осталось ничего, включая боль, которую он больше не испытывает. Кажется, за последнее время она стала для него настолько привычной, что нервные импульсы просто не способны уже раздражаться. Его кожа от и до покрыта ссадинами, гематомами и ожогами, вызванными препаратами. Пусть он не видит себя со стороны, он знает, насколько ужасно выглядит. И сделав ещё несколько давшихся тяжело вдохов, он мысленно прощается с этим жестоким миром, не подарившим ему ничего, кроме замечательного брата, а затем закрывает свои уставшие глаза и уже не слышит громкий звук взрыва.***Часом ранее***
— Да? — взволнованно вскочив с дивана после первой вибрации телефонного звонка, Сехун тут же поднимает трубку и вслушивается в тишину, надеясь услышать хоть какую-то новость. Он не связывался с братом уже четвёртый месяц и не знает о его местоположении ровным счётом ничего. Сыт ли тот, находится ли в тепле и… жив ли вообще — эти мысли день за днём поглощают его изнутри, но думать о другом он банально в этот момент не способен. Каждый день он засыпает в страхе и просыпается с ним же, словно это чувство вошло в рутину и стало неотъемлемой его частью. Также Хун не прекращает каждый день ходить в полицейский участок, где его уже все знают и принимают, как родного, не имея возможности хоть как-то помочь. Каждый день он проходит мимо школы брата, вспоминая все их совместные моменты и пытаясь в сотый раз выяснить у учеников, не видели ли те Хёна. Каждый день он ходит по одному и тому же пути, пытаясь выяснить, что могло произойти тем днём, не предвещающим беду… И сколько бы времени ни прошло, он продолжает ходить по переулкам и развешивать листовки с мольбами найти единственного родного человека. Но всё тщетно. Бэк словно провалился сквозь землю, словно его никогда и не существовало, ведь даже полиция и весь их поисковый отряд который месяц не могут найти хоть малейшую улику или зацепку, от которой можно было бы оттолкнуться. — Это О Сехун? Младший брат Бён Бэкхёна? — и сейчас, услышав эти вопросы, его грудная клетка вновь сжимается настолько сильно, что становится тяжело дышать. Но он всё же берёт себя в руки и подтверждает, прося не томить. А услышав последующие слова, вовсе в шоке оседает обратно на позади стоящий диван. — Кажется, мы нашли его. Сейчас наши специалисты пытаются пробраться в здание. — Адрес… Скажите адрес! — спустя долгую минуту молчания, в которую альфа пытается принять информацию, буквально кричит в трубку и срывается с места в сторону двери. Неужели всё? Неужели его мольбы были услышаны? Столько месяцев упорных поисков… оказались не напрасными? Но всё это кажется таким нереальным, словно сон, от которого он может проснуться. О выбегает на улицу и ловит первое попавшееся такси, даже не думая о том, что в кармане нет ни гроша, чем можно было бы расплатиться. Всё же продиктовав адрес, он просит ехать быстрее, лишь бы успеть. И спустя ровно полчаса через множество кварталов и заброшек они заезжают в абсолютно незнакомый район, где слышат громкий взрыв. Вот только если таксист пугается, отказываясь ехать дальше, то Хун просто выбегает и с ужасом в глазах бежит прямо в центр происшествия. Его органы завязываются узлом, а глаза расширяются до невероятных размеров, когда он видит, как один за другим выносят бездыханные и обнажённые тела омег. — Пропустите! Пропустите меня! — подобравшись ближе, мужчина пытается пройти через ограду и полицию, которые неохотно, но пускают его, узнав того пацана, что каждый день сидел на улице у их офиса. — Б-Бэк… — он тешит себя лишь мыслью, что его брат — брюнет, поэтому оказаться среди трупов беловолосых он просто не может, но Се всё равно обхаживает каждого, вглядываясь в побитые лица со всеми трупными признаками. — Дорогу! Этот последний, у него клиническая смерть! — и услышав громкий голос, альфа резко поднимает голову и видит, как через обломки мужчины выносят ещё одно тело, от вида которого спирает весь воздух и бегут мурашки, ведь он узнаёт знакомые черты. Его волосы абсолютно белоснежного оттенка, тело в синяках и порезах, а колени перевязаны окровавленными и пожелтевшими от гноя бинтами. О с ужасом наблюдает, как Бэка кладут на землю и принимаются делать сердечно-лёгочную реанимацию, надавливая на грудную клетку, чудом не ломая её. И он хочет подойти ближе, не замечая, как начинает плакать и неосознанно трястись от страха, но его не пускают, крепко держа, лишь бы не помешал процессу. Минута сменяется следующей, переходя на пятую, но омега всё никак не может прийти в себя. Словно он не хочет, словно силой держится за мир иной, не позволяя уже уставшим врачам вернуть душу в тело. И Сехун прекрасно понимает, что буквально через три минуты они объявят биологическую смерть, поэтому, сумев в итоге вырваться, он со слезами бежит и падает на колени у головы старшего, аккуратно наклоняясь, чтобы прислониться лбом к чужому. Они часто так делали в детстве, когда кого-то мучили мысли, чтобы таким образом избавиться от них, передав другому. И пусть сейчас они знают, что волшебных сил не существует, они так же верят в действенность этого ритуала благодаря любви. — Бэкхён-и… прошу, не оставляй меня здесь одного. Умоляю, не уходи, — он шмыгает и шепчет эти тяжело дающиеся слова из-за кома в горле, но в то же время зажмуривает глаза и молится, чтобы его услышали. Се не хочет отсчитывать каждую секунду вместе с врачами, однако ему больше ничего не остаётся. — Если ты уйдёшь, то я пойду следом, — и это последнее, что он произносит перед тем, как чужое дыхание возвращается. — Пульс есть! Нужно скорее перевезти его! Бён словно с того света услышал угрозы брата и буквально запретил идти за ним, благодаря чему сейчас и дышит. Мужчина же, продолжая лить слёзы теперь уже с улыбкой, обязывается сам уложить Хёна в машину скорой помощи. Но стоит ему осторожно взять и поднять старшего на руки, как сердце больно щемит, заставив прижать изнемождённое и доведённое до анорексии холодное тело к своей тёплой груди. — Всё закончилось, хён… Больше я тебя никогда не отпущу…***The end of flashback***
— В-вот, как-то так, — закончив свой подробный рассказ о прошлом, который действительно дался ему очень тяжело, Бэкхён неохотно поднимает свои глаза на старшего, боясь его эмоций. Но когда же видит, то впадает в ступор, ведь Пак, крепко сжав кулаки до побеления костяшек, стискивает в гневе свои зубы и сдерживает слёзы, которые всё же скатываются с щёк. — Э-эй, ты чего? — растерявшись от такой реакции, он тянется и холодными пальчиками вытирает влагу, после чего крепко обнимает за шею. — Чёрт… Я найду и убью этих ублюдков, — и хоть он похвально держится, несмотря на то, что всё в душе рвёт и мечет, крепко стискивающие чужую талию руки выдают его боль от услышанного. Он думал обо всём, о всевозможных событиях и вариациях, но никогда бы в своей жизни не смог воспроизвести в голове эти круги ада и жестокости, через которые младшему пришлось пройти. — Всё из-за меня… — Не смей говорить так! Я тоже винил себя и свой запах все эти годы, винил, что из-за него погибло столько омег, н-но сейчас я устал это делать. Устал думать об этом и не осознавать, что вся вина в пошатнувшейся психике Чунчже. Я также понимаю твои чувства, однако, Чанёль-и, т-ты единственный, кто знает об этом, — он запускает пальцы в чуть жёсткие волосы и проводит по ним, слегка массируя кожу головы, чтобы расслабить, ведь видит, насколько мужчине плохо. — После того дня я какое-то время пролежал в коме, не зная, что мне провели несколько операций по удалению некоторых отмерших тканей в ногах. Когда же проснулся, то уже был таким, каким тебе описывал меня Се. Я д-до сих пор не смог рассказать ему тех подробностей, о которых теперь знаешь ты, включая насилие и смерть. Просто не могу сделать этого, зная, что меня возвращали к жизни на его глазах. — Я не понимаю, как… Как ты можешь оставаться таким спокойным? Разве ты совсем не злишься? Не чувствуешь несправедливости? Не думаешь, что он отделался слишком лёгким наказанием? Даже у меня всё буквально кипит, стоит только представить это. — Я достаточно настрадался, поэтому сейчас не хочу думать об этом. Безусловно, я н-никогда не прощу ему это, ведь не было и д-дня, чтобы травмы не напоминали о нём и произошедшем. А моё тело продолжает болеть. Несмотря на то, что это всего лиши психосоматика, порой она всё же ужасно влияет на меня, — после этих слов альфа в удивлении отстраняется и вытирает свои влажные глаза. — То есть, каждый день ты испытываешь боль в тех же самых коленях, но молчишь?! — и теперь-то его возмущению нет предела. — Бэкхён, да как ты вообще можешь мол… Но не успевает Чанёль договорить, как теперь его затыкают коротким чмоком, лишь бы не ворчал. Бэкхён снова тянется и прикладывает ладошки к обеим щекам старшего, чтобы ласково заглянуть в его глаза и начать расцеловывать всё лицо, дабы успокоить. Конечно, для него такое поведение является максимально смущающим, однако сейчас он действительно делает то, что чувствует. Пак же, наоборот, понимает одну важную для себя вещь. Каким бы Хён ни казался ребёнком и на сколько бы лет ни был младше, настоящее его «я», что он скрывает глубоко внутри, гораздо старше, храбрее и сильнее его самого. — Я н-не хочу снова возвращаться в прошлое. Не хочу терять и тебя. Я знаю, ч-что благодаря тебе на этот раз я не сломаюсь, но… давай больше не будем думать о случившемся и снова переживать его. Сейчас всё хорошо, ты рядом, Сехун рядом, и это с-самое главное для меня, — на это мужчина, тяжело выдохнув, неохотно, но согласно кивает спустя минуту молчания, вот только в своих мыслях обещает закончить эту начавшуюся череду сообщений с манипуляциями. В нём по-прежнему всё кипит и горит, однако он не желает волновать этим парня, прекрасно зная, что тому будет, как минимум, неприятно получить агрессию в ответ на своё откровение. Именно поэтому Чанёль изо всех сил меняется в лице и делает максимально естественный вид спокойствия, на который второй ведётся и продолжает. — Давай поговорим о другом. — Хорошо… Я благодарен тебе за то, что ты решился открыться мне, поэтому постараюсь сделать всё, чтобы больше никогда не возвращать тебя обратно. Пусть это и будет сложно после таких подробностей, — улыбнувшись и получив взаимность, он опускает голову и теперь неожиданно кидает игривый взгляд из-под лба. А руки, переместив на оголённые бёдра, медленно поднимает вверх, немного задрав шорты. — О чём хочешь поговорить? — от этих действий младший заметно краснеет и реагирует на такую махинацию сразу же, ведь давно не чувствовал Ёля рядом с собой. — Может, о том, как сильно ты скучал по мне? Или о том, как скрывал явные изменения в своей речи? — Я хотел сделать сюрприз, — тихо и смущённо бубнит в ответ, начиная невольно махать ножками, ведь рад, что его избавление от запинок заметили. — И у тебя получилось. Вновь улыбнувшись друг другу, они ещё немного поговорили о проведённом в разлуке времени. Позже Чанёль всё же подхватывает парня и опускает со столешницы на землю, чтобы отправить в душ. Изначально омега думает, что от него воняет, но услышав короткое: «Если не отправлю тебя сейчас одного, то через пять минут мы будем там вдвоём», краснеет до кончиков ушей и стремительно убегает. Теперь, оставшись наедине с собой и открывшейся информацией, брюнет достаёт свой телефон, вбивает номер, с которого писали Бэку сообщения, и звонит одному из своих знакомых с просьбой. Чего бы ему это ни стоило, он отыщет этого отморозка и воздаст ему по заслугам, даже не глядя на то, что когда-то они считались лучшими друзьями. И в данный момент Паку безумно стыдно, что порой он позволял себе мысли о том, как скучает по их прежним разговорам и дружбе. Спустя полчаса, позавтракав и уже успев уместиться на диване перед телевизором, они ещё долго обнимаются, не желая отлипать друг от друга. Ёль, как только может, поднимает настроение младшему, веселя того и щекоча, дабы плохие мысли даже не смели вновь войти в голову. А спустя ещё некоторое время они решают позвонить и обеспокоенному Хуну, который весь день места себе не находит, будоража и мужа своим поведением. Поговорив с тем и убедив, что сейчас всё хорошо, а приступы отступили, альфа резко выхватывает телефон и на утвердительное: «Я приеду», кидает недовольное: «Свали и дай нам насладиться друг другом», чем вгоняет обоих в краску. Так проходят и три последующих дня, в которые Хён по неизвестной и непонятной причине снова отказывается переезжать к старшему, бубня на его «почему» что-то невнятное. И как только мужчина ни пытается его уговорить, даже вещи собрал! Но блондин ни в какую. Именно по этой причине ему самому приходится уживаться в этой тесной квартире, где вода идёт не фонтаном, как он привык, а струёй, которую хрен дождёшься. — Бэкхён! — и одним таким днём в квартире внезапно раздаётся громкий и раздражённый голос Чана, который стоит посреди ванной с намыленной головой и попавшей пеной в глаз. — Что такое? — испугавшись от крика и мыслей, что могло что-то произойти, омега тут же забегает внутрь небольшой комнаты и смотрит на высунувшего из-за шторки голову Пака, что находится в бешенстве. Он с трудом может разлепить один глаз, в то время как второй крепко зажат от боли. — Ты за воду платил? — Ну, конечно! — удивившись такому неожиданному вопросу, младший утвердительно кивает, ведь за всеми счетами следит достаточно ответственно. — И когда же? — но на этом вопросе, сделав вдох, чтобы сказать «недавно», Бэк резко вспоминает, что оплачивал за воду и электричество месяц назад, а квитанцию с почты так и не забрал. — Ой… — нервно хихикнув, так же быстро с громким смехом выбегает из ванной комнаты в коридор, слыша крики в спину. — Я сейчас погрею и принесу воду из чайника! Уже через час мужчина стоит перед Бэком и недовольно смотрит на его виновато опущенные глаза, что пытаются сосредоточиться на галстуке, который тот сам же и завязывает. Конечно, парню не хочется отпускать Чанёля на работу, но он не может сказать об этом, понимая, что тот и так, бросив всё, прилетел ради него гораздо раньше времени. — Ну не вздыхай ты т-так, я же извинился уже, — фыркнув на пятое по счёту тяжёлое дыхание, наконец заканчивает с элементом костюма и поднимает голову. — Обещаю, что сегодня всё оплачу. — Напомни, пожалуйста, сколько раз я просил переехать ко мне? — но мужчина, выгнув бровь, не ведётся на милые хлопанья глазок. — И сколько раз ты мне отказывал, говоря «потом как-нибудь»? — Да ладно тебе… всего лишь воду не оплатил, с кем не бывает. Тоже мне беда, — снова пробубнив это под нос, решает взять Пака своей улыбкой и объятиями. Вот только совсем не ожидает, когда тянется, что ему откажут и не наклонятся в ответ, как обычно. — Ты что, обиделся? — Бэкхён, я полтора часа не мог помыться, хотя обычно это занимает пятнадцать минут… Я сам заберу квитанцию по дороге, поэтому не выходи из дома, — с каменным лицом проигнорировав вопрос, альфа разворачивается и шагает в прихожую, надевая обувь. — И дверь тоже никому не открывай, — омега же, надув губы, скрещивает пальцы в замок и перекатывается с носочек на пятки. — Прям, правда, обиделся? Даже не обнимешь напоследок? — наивным и чуть испуганным голосом задав вопрос, сталкивается с тяжёлым взглядом. Если изначально Бэк воспринимал всё за шутку, то сейчас, он обращает внимание на то, что Ёль впервые так обижается, и ему становится не по себе. И старший, конечно, видит это, поэтому, всё же сдавшись, подходит ближе и прижимает блондина к груди. — Отшлёпал бы тебя, жаль, что опаздываю, — вновь хихикнув на это, не думая ни о чём пошлом, Хён прислоняется щекой к ключице, уже немного ощущая приятные феромоны. Видимо, нос пробило. — Обними меня крепче… До хруста в рёбрах, — неожиданная просьба блондина звучит достаточно странно, но старший выполняет её и сжимает сильнее. — Если что-то случится — звони, — чмокнув в лоб и выпустив из таких приятных объятий, Чан получает кивок и выходит из квартиры, закрывая за собой дверь. И его отчего-то всё никак не отпускает чувство тревоги, так и твердя, что не следует уходить. Однако решив, что это не займёт и трёх часов, Пак садится в машину и заводит двигатель. Ему ничего не стоило соврать Бёну и уйти под предлогом работы, ведь помимо неё есть более важные вещи, которые следует решить как можно скорее.