Ты бы любил меня сильнее, если бы я убил кого-нибудь ради тебя? Ты бы взял меня за руку? — Этими руками я убил кого-то ради тебя. Ты бы сдал меня, зная, что я в бегах? Или спрятал бы меня, когда моё лицо в репортаже новостей? Ведь я убил кого-то ради тебя.
— Тогда сиди и страдай до конца жизни. А она будет недолгой, я гарантирую. Даже спустя сутки эти слова, будто эхом, как заезженная пластинка звучат в голове Хёна. Он не спал всю ночь, шарахаясь от малейшего звука и проливая слёзы от беспокойства за брата, ведь понимает, как тому страшно. Хотя чего врать, ему и самому панически боязно, отчего рассудок быстро теряет здравый смысл. Однако он держится. Он должен продержаться, но не ради себя, а ради того, чтобы Хуну не пришлось с разорванным сердцем и слезами на глазах распознавать труп, если ему вообще позволят это сделать. И только вечером следующего дня к нему, наконец, приходят незнакомые люди, чтобы накормить из собачьей миски абсолютно несъедобной кашей, больше похожей на жижу. Из-за сильно колотящегося сердца, что стучит буквально в ушах, Бэк не может различить их разговор, но отчётливо слышит громкие шаги и видит усмешки на их лицах. Один из пришедших амбалов включает свет в помещении, отчего глаза моментально закрываются от резкой боли, передавая, помимо потемнения, белые пятна. Вот только спустя минуту, привыкнув, Хён уже может определить, где находится дверь и в каком направлении ему следует бежать в следующий раз. — А ты ничего такой, — но низкий и обкуренный голос присевшего напротив незнакомца отвлекает от мыслей. И пока старший внимательно рассматривает оцепеневшее от страха лицо и бегающие зрачки, младший ощущает лишь сильный запах перегара, отчего дышать становится в разы тяжелее. — Такой сексуальный, когда пугливо молчишь. Так и хочется отыметь. — Кто вы, чёрт возьми, такие? — однако Бён, услышав последнюю фразу и почувствовав лишь большее омерзение к человеку, что прожигает его взглядом, берёт себя в руки и чуть ли не шипит, желая разузнать больше информации. — Детка, если мы тебе расскажем, то это не будет считаться похищением, так ведь? А теперь поешь немного, ведь завтра предстоит много работы, — отвечает тот с ехидной усмешкой и протягивает ложку с содержимым, но блондин отворачивается, отказываясь есть. — Ну же, не упрямься. И после очередной провальной попытки накормить парня мужчина, не выдержав, одной рукой хватает того за щёки сильной хваткой, второй просовывает ложку в рот. Но Бэкхён, будучи смышлёным, резко тянется и прокусывает чужой палец до крови, слыша громкий крик. Альфа сразу же подскакивает, хватаясь за укушенное место, после чего, кинув свирепый взгляд, с размаху даёт сильную пощёчину, заставив тем самым упасть на бок. — Вот сучёныш, — вновь взглянув на свой палец, он в самом деле краснеет от такой выходки и принимается наносить удары ногой по парню, что не может даже сгруппироваться в закрытую позу, ведь его руки связаны за спиной. Он покорно всё терпит, не выдавая ни звука, хотя большое количество ударов приходятся именно по животу, создавая риск дальнейшего бесплодия. И если бы омега сейчас был беременным, то давно уже попрощался бы с плодом. Только спустя пять минут, когда из груди блондина начинают выходить хрипы, а сам он практически ни на что не реагирует, мужчина останавливается, испугавшись того, что мог переборщить. Он вовсе не хочет убивать его, ведь понимает, что потом не оберётся проблем, доставленных главой их банды, которому и принадлежит это хилое тело. До похищения Чунчже дал чёткий приказ, гласивший запрет убивать или как-то причинять вред омеге, если это повлияет на опыт. Конечно, были исключения по типу ударов, однако не избиений до полусмерти. — Эй! Что ты наделал?! Нас уроют из-за тебя, если пацан подохнет, — первым на отключку реагирует второй альфа — Дживон, что всё это время стоял в сторонке, не желая как-либо смотреть или участвовать в этом. Он быстро подбегает и садится на корточки перед Бэком, чтобы далее приподнять того, проверить пульс и облегчённо выдохнуть. — Блять, ты из ума выжил! Он и так чуть ли с ног не валится, хочешь, чтобы нас вместо него качали всякой хуйнёй?! Соберись! — Нехуй выёбываться! Я легонько пнул его, откуда мне было знать, что сознание потеряет? — разозлившись сильнее, Гансок отходит на пару шагов назад, чтобы отвести от себя подозрения, на случай, если кто-то войдет в комнату. — Если не хочешь, чтобы об этом узнали, — альфа медленно поворачивает голову, направляя прожигающий взгляд прямо на соучастника, ведь знает, что тот при любом удобном моменте заметёт следы, — не смей подходить к нему. Я не собираюсь подыхать здесь из-за твоей невменяемости. Мужчина на это лишь гадко фыркает, а после, кинув короткое: «Да похуй, сам тогда разбирайся», торопится покинуть помещение. И как только дверь закрывается, Дживон моментально пытается разбудить Хёна, чтобы напоить принесённой в бутылке водой. Он открывает её, преподносит к окровавленным губам и наблюдает, с какой жадностью младший делает большие глотки. — Эй, малой, я ведь не отбираю, — произносит альфа, после чего второй отстраняется и переводит дух, чтобы выдать тихое: — Спасибо, — на его глазах выступают слёзы от боли во всём теле и безысходности, а в голове один лишь вопрос: «Что я сделал не так?» Он понимает, что не без причины оказался здесь, ведь случайностей не бывает, но не понимает причину этого действия, ибо он всегда окружал Чунчже одной лишь любовью и ничем более. — За такое не благодарят, — он усаживает Хёна так, чтобы спина упиралась о стену, а сам пододвигает миску с кашей, чтобы далее отчерпнуть и снова преподнести ко рту. — Съешь это. — Нет… — Я знаю, что тебе не нравится, но ты должен есть, чтобы дожить до следующего дня. Это обычная каша, — вновь придвинув, у него в итоге получается убедить Бэка и заставить съесть ложку, от которой тот морщится из-за ее водянистости и безвкусия. — Ты без опаски можешь есть всё, что тебе приносят, потому что отравлять тебя ни у кого в планах нет. Бэкхён принимает ещё одну ложку и искренне не понимает, почему этот человек, в отличие от предыдущего, так добр к нему. Параноидальные мысли о том, что в кашу все же может быть что-то подмешано, не покидают его, однако, несмотря на это, он почему-то продолжает принимать ложку за ложкой с рук этого альфы. — Помоги мне, — наконец доев, парень тихо шепчет, решая попытать удачу, однако увидев серьёзный взгляд на чужом лице, понимает, что ничего не выйдет. — Как тебя зовут? — Чрезмерное любопытство может погубить тебя раньше, чем ты сможешь выйти отсюда. И даже не думай о побеге, потому что, помимо нас, у входа ещё около пятидесяти человек, включая другие комнаты, — после этих слов Хён теряет всякую надежду. — Могу ли я хотя бы узнать, для чего меня похитили? — Если не знаешь ты, так откуда знать нам? Я, как и ты, не горю желанием находиться здесь и лицезреть все махинации над омегами, однако выбора нет. Поэтому давай поможем друг другу? Ты не будешь создавать проблем, я не буду плохо относиться к тебе, — сказав это, мужчина откладывает миску и смотрит на уже показывающиеся синяки, думая лишь о том, что это только начало. — Хорошо, — тяжело вздохнув, Бэк невольно соглашается, понимая, что альфа далеко не жестокий человек и вины его ни в чём нет. — Просто делай свою работу и постарайся выбраться отсюда не пойманным, а я… не буду пытаться сбежать. Их разговор прерывает открывшаяся от сквозняка дверь и чьи-то громкие истошные крики, которые заставляют неприятные мурашки пробежаться по спине младшего. Дживон же моментально поднимается с места и уходит, выключая по пути свет и вновь оставляя парня в кромешной темноте. И так продолжается на протяжении недели, мужчина приходит, кормит, перекидывается двумя фразами и вновь уходит, не оставаясь подольше. А Бэкхён, понимая ситуацию, просто благодарит старшего каждый раз за проявленную заботу, ведь, не будь его, то он бы точно одичал, потерявшись во времени. Только спустя полторы недели, проведённые в одном месте, альфа наконец приходит со словами: «Мне приказали помыть тебя», которые безумно радуют парня. Безусловно, он не исправлял нужду в штаны, чтобы вонять до ужаса, ведь в помещении находится санузел, однако даже у самого чистоплотного человека чистота длится не больше двух дней, по истечении которых запах проявляет себя. Мужчина вновь связывает до этого развязанные руки и просит Хёна встать на ноги, чтобы завязать тому глаза. Он поясняет это тем, что младшему не следует видеть то, что находится за пределами комнаты, ведь это может не только шокировать, но и стоить кому-то жизни. — Сейчас я развяжу тебя, — наконец, спустя множество коридоров, которые младший не смог запомнить, альфа заводит блондина в очередное помещение и закрывает за собой дверь на замок. — Ты обещал, что не станешь сбегать. — У меня и сил-то на это нет. Да и я не хочу подставлять тебя, — с лёгкой усмешкой сказав это, он ожидает, когда снимут повязку, а затем яркий свет буквально доводит до слепоты, заставив зажмуриться с ужасной силой. — Боже, как ярко… Джи на это ничего не говорит, продолжая с каменным лицом развязывать руки, и помогает снять одежду с заметно осунувшегося тела. Ему тяжело смотреть на то, как день за днём такой красивый мальчик превращается в скелета, а от каждодневного страха и стресса его волосы меняют свой цвет, приобретая светло-каштановый, ближе к золотистому. Стараясь не смотреть на нагое тело, чтобы не смущать, помогает перешагнуть бортик и погрузиться в тёплую воду. — Как же хорошо… — блаженно выдохнув, он слегка откидывается и приступает проводить ладонью по телу, смывая грязь. Ему протягивают мыло, и он благодарно принимает, намыливая уже голову, которая жутко чешется. — А у тебя… — на минуту остановившись, он поднимает взгляд на мужчину, — есть возможность выходить на улицу? — Да. — Тогда могу я тебя попросить съездить кое-куда и проведать одного человека? Дело в том, что я очень беспокоюсь и… — С твом братом всё нормально. Ищет тебя, как угорелый, но выглядит вполне хорошо, — внезапно прервав, выдаёт старший, чем шокирует. — Мы наблюдали за ним какое-то время, дабы тот не догадался о твоём местоположении. Но он умнее, чем кажется, — он не знает, врёт ли Дживон или говорит правду, однако Хёну безумно хочется верить в то, что Сехун действительно хорошо питается, не упуская надежды найти брата. — А крики? Тут ведь есть ещё люди, помимо меня? Зачем ему они, если его проблемы касаются лишь меня? — но на эти вопросы второй, кажется, не собирается отвечать. Он лишь косится в сторону двери, о чём-то задумавшись, чем подтверждает чужие догадки, затем возвращается обратно и кидает короткое: — Мойся быстрее, у тебя не так много времени. С этого дня проходит ещё несколько недель, завершая первый с половиной месяц пребывания омеги в этом помещении. Он практически привык ко всему, шарахаясь лишь от громких звуков или визгов, причину которым не может найти до сих пор. С альфой он также чувствует себя куда более комфортно, принимая того за немногословного друга, вот только в последние пару дней тот вовсе не появляется в помещении, заставляя волноваться. Вместо Дживона к нему теперь приходит другой суровый бета, с которым от одного лишь взгляда не хочется перекидываться фразами. И ничего в эти дни не предвещало беды, пока однажды его не будит распахнувшаяся дверь, через которую входят несколько мужчин. И омега поначалу думает, что его просто пришли накормить, однако не заметив в их руках ничего похожего на тарелку, не на шутку начинает нервничать. Его сердце начинает колотиться чаще, а тело кидает в холодную судорогу, поэтому он, будучи сидящим на грязном бетонном полу, с трудом пятится назад, пока в один момент не прислоняется спиной к стене, указывающей, что выхода нет. Со страхом в глазах и дрожащими губами шатен смотрит на приближающихся альф, не обращая внимания на то, насколько судорожно он глотает воздух, что ноздри неконтролируемо трепещут. На его лбу и носу выступают ледяные бисерины пота, но Хён даже не способен встряхнуть их, потому что тело будто бы парализовало. Внезапно его предплечье хватает один из амбалов, который далее бесцеремонно тянет парня вверх, а после тащит в сторону выхода. Однако Бэк, не знающий того, куда его ведут и что будут делать, сопротивляется, как может. От паники он начинает кричать и вырываться, сгибая колени и чуть ли не садясь на землю, дабы создать противовес, он даже не думает о том, что для мужика, ростом метр девяносто, такое хилое тело сравнимо с метлой. Поэтому второй, абсолютно не церемонясь, резко дёргает руку, отчего младший падает и ощущает боль в районе спины, ведь теперь его волокут как половую тряпку. Как только Бэкхёна вытаскивают за пределы комнаты, он первым делом видит длинный коридор с тысячами таких же одинаковых дверей. И от понимания того, что выход даже близко не виден, а его так просто да ещё и с развязанными глазами отсюда не выпустят, он не на шутку начинает паниковать куда сильнее. Внезапно ощутив, как хватка на мгновение ослабевает, парень моментально, не упуская возможности, предпринимает попытку сбежать. Он резко выдёргивает руку и на свой риск и страх срывается на бег, вовсе не понимая, что он делает и куда бежит. Его ноги не слушаются, но продолжают двигаться изо всех сил, ведь за спиной слышен не менее громкий топот тяжёлых ботинок и крики, приказывающие остановиться. Но если не сейчас, то когда ещё у него получится вырваться наружу? Однако его подставляет его же тело, потому что, добежав до поворота и заметив запасную дверь к выходу, он не успевает открыть её, как внезапно спотыкается и падает прямо перед нею, ударяясь подбородком и царапая себе все ладошки. Зашипев, он предпринимает очередную попытку подняться, но у него не выходит, ведь за шкирку его поднимают уже несколько разозлённых и запыхавшихся альф. — Опустите меня! Куда вы меня ведёте?! Умоляю, отпустите! — он в безысходности чуть ли не взвизгивает, складывая окровавленные руки в молящем жесте, а из глаз начинают течь крупные и горячие слёзы. Но мужчины непокорны, они лишь закидывают его на плечо, будто ненужный мешок, и несут в противоположную сторону, слыша рыдания наперебой с криками о помощи. — Замолчи! — не выдержав, один из идущих позади рычит, чем пугает младшего. Но подняв голову, он узнаёт в незнакомце того самого Гансока, что в один из первых дней избил его до полусмерти. — Я… я знаю тебя! Рядом с тобой был ещё один, тёмненький такой! Где он? Прошу, позовите хотя бы его, — не отстаёт омега, желая увидеть Дживона, дабы немного успокоиться и почувствовать себя в малейшей безопасности, но последующие слова шокируют его. — От него уже давно избавились. А если не хочешь пойти по его стопам, то будь паинькой и закрой свой поганый рот. На нервы действуешь. Вот только Бён затыкаться не собирается, пока в один из моментов его не кидают в распахнувшиеся двери одной из многочисленных комнат, которые за ним тут же запираются. Он рвётся обратно и дёргает за ручку, пытаясь выйти из странного помещения, но краем глаза заметив некое движение, разворачивается обратно. На него, как на зверушку в клетке, смотрят поряда десяти человек, семь из которых стоят в хирургических халатах и с масками на носу, двое охранников и один… Чунчже, что забавляется этой ситуацией больше всех. Вновь задышав гораздо чаще, чем после бега, Хён слышит собственный пульс в своих ушах, который сопровождают и тошнота с сильным головокружением. От такого стресса его сознание хочет попросту отключиться, дабы не видеть этот операционный стол, иглы и пробирки с различными жидкостями, однако парень через силу держит себя в руках. Заметив с правой стороны одно небольшое окошко, он думает, что это точно его последний шанс, поэтому, не заботясь о том, какой это этаж, он срывается к нему, желая выпрыгнуть. Однако и тут его вовремя ловят и под истошные крики снова волокут к столу, укладывая и держа за руки и ноги. Рёв и мольбы Бэкхёна, кажется, оглушают всё в этом помещении, однако его вовсе не милуют, а связывают ремнями по четыре стороны, не позволяя даже шевельнуться. — Ну что, щеночек, договоримся по-хорошему? Смотри, как я подготовился для тебя. Целых два месяца экспериментировал на других, дабы в конечном итоге удачно справиться с тобой, — слащаво-гадко начинает мужчина, обходя лежащего омегу. Он проводит пальцем по чужой щеке, собирая слёзы, но младший отворачивается, испытывая брезгливость к этому человеку. — Какие крупные и солёные… — Я говорил тебе, что ничего не крал! И не нужен мне твой Чанёль, так чего ещё ты хочешь?! — вскрикивает младший и смотрит своими испуганными, но полными ненависти глазами в чужие, отчего сильно удивляется. Глаза напротив не такие, как у него, они не наполнены ненавистью, которую Хён ожидал увидеть. Глаза напротив наполнены безумием и желанием пойти на невозможное ради своих воображаемых чувств. — Я ведь тоже уже говорил, что мне нужен твой феромон. И я так просто не намерен сдаваться, вне зависимости от того, нужен тебе мой Чанёль или нет, — повторяет тот и кивает мужчинам в масках, которые протягивают ему шприц с неким содержимым. — Ты ведь помнишь, что в школе я просто обожал химию? Этот препарат, который я создал самостоятельно, поможет размягчить твои железы, после чего я заберу их у тебя. Процесс, конечно, долгий, да и побочек много, но я ведь обещал тебе страдания за твоё неповиновение, — усмехнувшись, он ловит на чужом лице ужас, который его только больше забавляет. Чунчже приказывает своим соучастникам раздеть парня, а затем повернуть его голову, крепко удерживая на месте, чтобы не смог дёрнуться. Он пропускает мимо ушей чужие рыдания с мольбами не делать этого, и злится, когда у него не получается прицелиться к нужной области из-за движений. — Я же сказал держать крепче! — когда у второго не оказывается абсолютно никакой возможности пошевелиться, Ли вводит иглу глубоко в шею, чудом не задев артерию. И если начальные ощущения вкола иглы просто неприятные, то когда старший начинает вводить препарат, Бэкхёна ломает с первой же секунды, отчего держащие его соучастники пугаются. Он начинает кричать, надрывая связки, в нём появляются новые силы для сопротивления, ведь боль настолько жгучая и невыносимая, будто его шею прожигают раскалённым металлом. И это продолжается на протяжении последующих пятнадцати самых ужасных минут в его жизни, отчего он вскоре даже перестаёт чувствовать боль в горле из-за сорванных связок, а недавно остановившаяся кровь на ладонях вновь начинает стекать по пальцам струйками, ведь кулаки зажаты с неимоверной силой. Когда же кожа под шприцом начинает краснеть и принимать максимально неестественный вид, всё больше опухая, омеге становится тяжело дышать. Насторожившись, Чунчже не желает останавливаться, но увидев, как младший не выдерживает и теряет сознание, он быстро вынимает иглу, опасаясь, что могла произойти аллергическая реакция, которая способна погубить парня раньше, чем он сможет увидеть результат. — Чёрт… Дайте другой! — выбросив в сторону использованный, он берёт иной препарат, заранее приготовленный на подобную реакцию, и вводит его уже в вену на сгибе локтя, после проверяя пульс. Спустя какое-то время отёк на шее спадает, что позволяет, наконец, закончить не удавшийся с первого раза эксперимент и переодеть младшего в белую тунику.***
Просыпается Бэкхён ровно через двое суток, однако не понимает, где он находится. Открыв глаза, он первым делом видит лишь белый потолок в ярко освещённой комнате, и чувствует твёрдый кафель под собой. Всё его тело ноет от боли, а движения даются настолько тяжело, что хоть режь, однако он всё же находит в себе и силы приподнимается на локтях, издавая болезненный стон. Вот только от увиденного далее ему становится только хуже. Помимо него в этой просторной комнате находятся ещё около десяти омег в одинаковой одежде, некоторые из которых в таком же состоянии, как и он, а некоторые… уже больше никогда не почувствуют какого-либо состояния. И увидев эту картину, а точнее открытые, неморгающие и стеклянные глаза нескольких парней, Бён распахивает в ужасе свои и пытается отползти назад к стене, дабы убежать от реальности. Но прикоснуться спиной к стене ему не позволяет преграда, на которую он натыкается ладонью. Резко развернув голову, он взвизгивает от испугу и быстро прячет свою голову в сгибе локтей, чтобы не видеть этого. Паника моментально накатывает на него, отчего дышать становится гораздо труднее, а сердце колотится так, что хочется сжать и остановить его в кулаке. Он качает в отрицании головой, не веря в то, что именно из-за него эти люди стали трупами, которых даже не факт, что похоронят по-человечески. И эти навязчивые мысли с виной поедают его изнутри, отчего голова уже идёт кругом, пока в один момент до него кто-то не касается. — Нет! Прошу, не трогайте меня! — вновь вскрикнув, пытаясь отстраниться, Бэк внезапно сталкивается с крепкими объятиями, которые вводят его в оцепенение. Распахнув глаза, он видит худого светловолосого омегу, что, продолжая сжимать, поглаживает спину, желая успокоить. Поняв, что в данный момент ему не грозит никакая опасность, он решает выпустить всё то, что внутри и, прижавшись в ответ, принимается громко плакать. — П-простите меня! Это всё моя вина… Это из-за меня они все умерли… — Ты ни в чём не виноват, — чужой голос звучит так слабо и хрипло, да и по ощущениям тот будто бы с трудом сидит, готовясь вот-вот рухнуть. — Прекращай плакать, ты должен быть сильным, чтобы выбраться отсюда, ладно? — но младшему тяжело остановить свои слёзы, пока он не ощущает, что второй чуть ли не соскальзывает с рук, истратив последние силы. Только после этого он осторожно отстраняется, позволяя чужим пальцам утереть влагу с щёк. — Вот умничка. Как тебя зовут? — Бэкхён… Бён Бэкхён. — Приятно познакомиться, Бэкхён-и. Меня зовут Ким Минджун, — слабо и натянуто улыбнувшись, он замечает кивки, после чего другой рукой тянется к человеку, о которого споткнулся омега, и закрывает его открытые засохшие глаза. — Вот, теперь кажется, будто он спит. Давно ты тут? — вновь обратив к себе внимание, задаёт вопрос, замечая, как того по-прежнему трясёт от страха. — Д-два месяца. А вы? — Уже третий. Можешь говорить неформально, думаю, я не намного старше тебя, — он вновь улыбается, подмечая, что мальчик намного моложе тридцати, в то время как самому тридцать два. Но ему безумно не хочется, чтобы рядом с ним кто-то чувствовал себя некомфортно. — Мне… кое-что любопытно, — на минуту оглядевшись, дабы убедиться, что другие омеги их не услышат, Мин задаёт заинтересовавший его вопрос. Ему, конечно, не хочется вновь выводить младшего на слёзы, но он надеется, что сможет узнать хотя бы что-то, — почему ты сказал, что виноват в этом? — и эти слова действительно давят на Хёна, вызывая очередную дозу слёз. Но он не хочет ничего утаивать, понимая, что заслуживает наказания и обвинения со стороны других похищенных. Да, он никого не убивал своими руками, однако именно из-за его феромона всё и началось. Именно поэтому шатен рассказывает всю историю с самого начала, ловя на красивом, но измотанном и осунувшимся лице удивление и жалость. Когда же он заканчивает, то опускает голову, испытывая стыд и нежелание контактировать взглядом, ведь очень боится увидеть гнев. — И только из-за этого ты решил, что вся вина на тебе? — но внезапное прикосновение к руке шокирует младшего, заставив всё же вскинуть голову, чтобы убедиться в искренности вопроса. — Как ты и сказал, этот мужчина — псих, который не может принять реальность. И виноват во всём он и только он, понятно? Не смей больше думать о таких глупостях, потому что ты тоже жертва. Только погляди, какие шрамы они тебе оставили на шее! — Н-но ведь… — Без «но», Бэкхён. Раз ты виноват в том, что родился с таким запахом, то и мы, получается, тоже? — такой вывод удивляет парня ещё больше, отчего тот моментально мотает головой, желая сказать что-то, но ему не позволяют. — Вот именно, что нет. У нас всех похожие феромоны, поэтому, когда ты думаешь, что виноват, подумай и о том, что, не будь тебя, он нашёл бы другого омегу с таким же запахом. Это как жеребьёвка — неизвестно, на кого судьба направит дуло пистолета. А раз уж ты являешься ключевой фигурой всех его действий, то просто обязан выйти отсюда и доложить на него, чтобы семьи погибших смогли забрать их тела. Договорились? — Угу… — нерешительно, но Бён всё же кивает, отчасти принимая чужие слова. И пусть винить себя меньше он не стал, зато чувствует ответственность за этих людей. — А как ты попал сюда? — Точно так же, как и все остальные, через похищение. Конечно, всё это время я безумно мучался, не понимая, за что именно меня сюда привели, но после твоего рассказа всё встаёт на свои места. Я единственный человек, который всё ещё жив со дня прибытия лишь потому, что наши с тобой запахи идентичны на девяносто процентов, в то время как у других лишь на пятьдесят. — Но как такое возможно? — искренне не веря в подобное, омега начинает принюхиваться, однако из-за того, что его тело, как и обонятельные органы, всё ещё не восстановилось, он ничего не чувствует. — Я и сам удивился, когда заметил тебя, однако всегда знал, что такое бывает достаточно редко. Из-за того, что я уже имел половую связь, рожал и сейчас снова нахожусь в положении, мой запах, соответственно, изменился, потеряв те десять процентов. Но факт остаётся фактом. Только благодаря тебе они оставили меня в живых, как копию, на случай, если оригинал повредится, — закончив, он смотрит на раскрытые в изумлении глаза, после чего осознаёт, что не следовало ему говорить некоторых вещей из своей личной жизни. Он только-только смог успокоить Бэка, сказав, чтобы тот не чувствовал вину, а теперь своими словами буквально перечеркнул все предыдущие. — Т-ты беременен?! — и шатен, чуть ли не взвизгнув, прикрывает рот ладошкой, сразу же опустив взгляд на живот, которого из-за широкой белой туники совсем не видно. И сразу предугадав чужое желание, старший натягивает одежду так, чтобы виднелась небольшая, но отчётливая от худобы выпуклость. — Какой у тебя срок? — Должен быть пятый месяц, но остановился на третьем, — и очередная грустная улыбка касается его измученного лица, в то время как Хён теряет дар речи, не зная, что следует сказать. — У нас с мужем уже есть очаровательный пятилетний альфа, но нам захотелось ещё одного. Жаль только, что не вышло. — Я… соболезную, — тихо сказав это, он закусывает губу, сдерживая свои слёзы, а от мыслей, что погибший младенец уже который месяц всё ещё находится в утробе, становится только хуже. — Всё хорошо, не переживай. Если выйду отсюда, то у нас будет еще шанс на попытку, а если нет, то… могу ли я попросить тебя навестить мою семью и передать некоторые слова? — его холодная рука ложится на чужую тёплую, а в глазах читается безумная надежда, потому что веры на спасение уже давно не осталось. — Ты, конечно, можешь сказать мне свои пожелания, но я не поеду туда, — и его глаза вмиг тускнеют, пока младший не продолжает, — потому что мы поедем вместе! Ты позовёшь меня в гости и познакомишь со своей семьёй, а потом мы пойдём ко мне, где я познакомлю тебя со своим братом, — засмеявшись этому, Джун всё же кивает, принимаясь говорить свой адрес. Он думает, что омега не запомнит ко дню своего освобождения, но даже не подозревает, что тот тщательно повторяет несколько раз в уме, уже приблизительно зная, в каком районе дом. Последующие несколько дней проходят в стрессе, который парни стараются не замечать, становясь друг для друга опорой и негласной поддержкой. Однако их дрожащие тела при малейшем постороннем звуке не в силах скрыть даже кромешная тьма, что окутывает своим безжалостным к мучительно страдающим одеялом. Они не знают, сколько ещё смогут продержаться перед игрой на выживание и не склонить голов, но надеются, что как можно дольше, ведь оставлять своих обидчиков безнаказанными и сдаваться в их планы не входит. Буквально каждый день комнату посещают несколько альф, чтобы либо привести испытуемого, либо унести павшего. Они также подходят и к Бэкхёну, чтобы проверить его общее состояние и в частности область шеи, куда пришёлся укол, после чего, оставив еду, что поражает своим разнообразием и одновременно злит одинаковой паршивостью вкуса, уходят. За эти дни шатен также узнаёт возраст своего друга, отчего теперь ему становится безумно тяжело говорить неформально. И в силу чужого возраста он ощущает некую заботу, из-за которой по ночам льнёт ближе, ожидая, пока его не обнимут, как в детстве родители. Только в такие моменты ему становится легче, ведь, помимо всей ситуации, он всё сильнее тоскует по своему брату, совершенно не зная, как и на что тот живёт, ищет ли, плачет ли, хорошо ли питается. Эти вопросы мучают его, но лишь по ночам он становится ребёнком и греется в чужих тёплых и таких тонких руках. Так продолжается ещё какое-то неопределённое количество времени, пока в один момент Бён не просыпается в полном одиночестве. Он глазами среди одинаковой одежды ищет знакомый силуэт, которого нигде нет. Он подбегает к людям, которые находятся без сознания, чтобы разбудить и спросить, где Джун, однако ответа нет. А после бесчисленных метаний по четырём стенам он валится на твёрдых кафель и в панике прижимает ноги к груди, таким образом пытаясь успокоить себя. Мысли и беспокойства снова крутятся в голове, отчего та начинает болеть. Куда его забрали? Что с ним делают? Когда вернут? Парень хочет знать ответ на каждый вопрос, ведь очень боится, что они больше никогда не встретятся. Лишь спустя несколько долгих часов дверь со скрипом открывается, куда и подрывается младший, а в комнату заносят безжизненного омегу, который, кажется, уже не дышит. Его небрежно сбрасывают на земь, за что получают гневное «осторожно!», и говорят короткое: — Его сердце не выдержало. Нам приказали оставить его тут, чтобы ты попрощался, — после чего, без толики сочувствия, ведь для них чья-то смерть не в новинку, они уходят. А Хён, который вовсе не ожидал такое услышать, падает на колени из-за резкой слабости в ногах, открывает шокировано рот и в неверии и отрицании трясёт головой, окаменевшими пальчиками тихонько касаясь чужого лица. — Н-н-нет… Н-нет же, это неп-правда, — от полученного шока его речь неосознанно начинает затормаживаться, а слоги повторяться из-за судорог мышц глотки и гортани. На глазах выступают крупные слёзы, которые тут же стекают вниз, пока руки так же осторожно проводят по осунувшимся скулам и белоснежным, будто снег, волосам. — П-п-проснись, прошу, хён-ним… Не оставляй меня одного… Умоляю, открой глаза! Ты ведь дал обещание, что мы выберемся вместе! — и когда старший по-прежнему не подаёт никаких жизненных признаков, Бэк не выдерживает и срывается на последнем предложении, начиная яростно трясти достаточно лёгкое тело, чтобы разбудить. Его голос взрывается безудержным скулежом, а дальше переходит на истошный крик, который разносится во всеуслышание, но никто не собирается и близко протягивать руку помощи. И если бы только Бэкхён знал, что живёт в таком безразлично-пошлом мире, то просил бы Бога забрать его душу раньше, чем это произойдёт. Ведь всё так быстро тонет в мрачном равнодушии, смешанном с жестокосердьем, что порой становится просто невыносимо даже дышать. Он сидит подле тела до глубокой ночи, пока то стремительно остывает и больше не греет. Однако это не мешает парню, утомившемуся от слёз, прилечь вплотную, уложив ладонь на живот. Хён снова чувствует эту выпуклость, отчего неуспевшие высохнуть глаза намокают по-новой, ведь не может же всё быть так несправедливо. Что же будет с его ребёнком и мужем, которые ищут и ждут его возвращения? Что отец отвечает на детский вопрос «где мамочка»? Эти мысли заставляют злиться всё больше и больше, уже продумывая план побега, ведь теперь он точно обязан донести чужие слова до родных.