За кулисами

      Парней разделил шумный поток людей. Они еще долго вглядывались в него, пытаясь ухватиться за взгляд друг друга, но тщетно - казалось, каждый сантиметр занимало чье-то тело. Диван, на котором минуту назад так удобно устроился Рейх, заняло еще трое человек, и теперь вышеупомянутый остался зажат между плечами двух высоких девушек-блондинок, которые безразлично уставились в экраны смартфонов. Чтобы хоть немного дать себе свободы, немец закинул руки на спинку мебели, и только после этого расслабился. В ушах уже гудело от постоянных разговоров, смеха, жужжания фенов, взвизгиваний молодых актрис, которых приводили в порядок парикмахеры, и многого, многого другого. Нацисту хотелось скрыться в темном углу за зановесом, где никогда никого не бывает, и побыть наедине со своими мыслями и старыми декорациями, и только он собрался встать, его окликнули. - Эй, Рейхи! - воскликнула подскочившая Япония. - Смотрю, гарем себе собрал? - она звонко расхохоталась и упала прямо на колени арийца. Тот от неожиданности резко втянул носом воздух и подскочил на месте. - Нет, совсем нет!.. - Угу, посмотри только вокруг себя - одни девушки! - немного обиженно выдала Япа, складывая руки на груди и надувая щечки.       Фриц огляделся. И правда - его окружали лишь представители женского пола, совсем не стесняясь. Мужской состав скомпановался в противоположном углу, и среди хмурых лиц Тройка увидел острые глаза коммуниста, после чего поспешил отвернуться. - Япония... - Рейх повернул голову на подругу и робко сжал губы. - Ты знаешь что-нибудь про этого новенького? - Ты про Совочка? Не такой уж он и новенький, на самом деле. Пришел к нам пару месяцев назад. Такой красивый, высокий, хмурится всегда... я его сначала даже боялась немного. А теперь мы хорошо общаемся, смотри! - японка приставила изящную ручку ко рту и крикнула: - Эй, Союзик!       Советы недовольно поднял голову и изогнул левую бровь. - Что? - М-м, да так, просто хотела тебя поближе познакомить с моим другом.       Немец интенсивно замотал головой, знаками пытаясь обозначить, что этого делать не стоит, но СССР уже поднялся со своего места и направился к ним. Нацист невольно заметил, что походка у юноши была слегка от бедра, словно женская, но в то же время уверенная.       Девушка вскочила, подхватила Союза под локоть, на что тот лишь тихо фыркнул, и начала тараторить быстро и четко, будто пулеметная очередь. Парни не слушали - они молча смотрели друг на друга, улыбаясь уголками губ. Пока что им достаточно того, что они знают для общения. Если кому-то из них захочется сблизиться, то он сделает первый шаг навстречу. Союз точно не хотел. Внушал себе, что не хотел, хотя явственно представлял их совместные прогулки и пьянки, вечера на крышах многоэтажки и злую соседку, которая гонит их по кроватям, ибо "Свалитесь к чертям собачьим". Он давно желал найти в жизни такого человека, похожего на него самого - закрытого, спокойного. Ариец, правда, был немного не таким. Скромный, стеснительный, даже боязливый юноша будто всем своим видом просил защитить его, огородить от окружающей его суматохи. Именно это коммунист и сделал. Резко подавшись вперед, ухватил гримера за руку и потащил вон, стараясь не вслушиваться в возмущенные крики Японии и удивленные обрывки фраз за спиной.       Они завернули за угол, обогнули стойку с костюмами и нырнули за большую железную дверь, что служила входом на сцену. Длинный алый ковер, которым был покрыт лакированный пол, заглушал шаги, голубые лампочки почти не давали света, лишь обозначая едва видную в темноте аппаратуру, бархатный занавес скрывал два силуэта от посторонних глаз. Наконец, коммунист остановился, давая своему спутнику отдышаться, и сел на пол, скрестив ноги. Фриц решил последовать его примеру и неуклюже плюхнулся рядом, подогнув колени к груди. Оба устремили взгляды на метающихся по сцене работников света и звука, гоняемых режиссером, который недовольно орал что-то об "отвратительном угле освещения", и тихо, почти одновременно, усмехнулись, после переглянувшись удивленно. Снова неловкая пауза, и Рейх краснеет, отворачивается, утыкается носом в коленки. - Эй, - Советы осторожно толкнул парня в плечо. - Ты такой грустный. Что-то случилось? - Н-нет! - немец резко вскинул голову и свел тонкие брови к переносице. - И вообще, это тебя не касается!       СССР хихикнул в кулак. - А кого тогда касается?       Видимо, этот вопрос ввел юношу в тупик, и он вспылил еще больше. - Никого не касается! Зачем ты меня вытянул из гримерной? Может, там моя помощь нужна! - Там слишком шумно для тебя.       Нацист так и застыл с приоткрытым ртом. Похлопал глазами, хотел что-то возразить, но слова комом застряли в глотке. Русский провел указательным пальцем по его подбородку, слегка надавливая; челюсти арийца сомкнулись, неприятно щелкнув зубами, и он стыдливо зажмурился, схватившись за кожу в том месте, где ее только что коснулись, так, будто его обожгли утюгом. Союз улыбнулся этому, достал из кармана карамельку и закинул в рот. - Ты не думал о том, чтобы стать ассистентом режиссера? - вдруг спросил коммунист. - Ну, ты же вроде неплохо разбираешься в технике. - Я думал, что слова Японии проскочили мимо твоих ушей, - прыснул фриц. - Да, я думал, но... госпожа Франция никогда не уступит своего места. Она специально устроилась работать в максимальной близости к мужу - подозревает его в измене. - В измене?! С кем? - А я знаю, что ли?! Нашел у кого спросить. Иди выясни у Япы, она знает все обо всем. - Ну, чего ты такой злюка? - Советы осторожно схватил парня за щеки и потеребил. - Улыбнись хоть, не знаю! Как злая овчарка, ей-богу! - На себя посмотри сначала, - пробормотал юноша, недовольно морщась. - Всегда серьезный ходишь. - Ты знаешь меня всего день. - Как и ты меня.       Они гневно сверлили друг друга взглядами долго, почти не моргая, пока СССР вдруг не подмигнул гримеру, обнажив зубы в идеальной улыбке. Третий возмущенно мотнул головой, волосы на ней заходили ходуном, сильно взлохматившись и сбросив резинку на пол. Юноша поднялся, не заметив пропажи, и развернулся на пятках, собираясь уйти - сам не зная, почему. Поведение актера казалось ему черезчур смущающим, даже неприемлимым, но с другой стороны, никто так не общался с ним. Поэтому, как только он дошел до двери, бросил через плечо оставшемуся сидеть на полу Союзу: - Скоро второй акт, советую тебе начать готовиться. И, будь добр, подай мне резинку. Она где-то рядом с тобой.       Коммунист вздохнул и вгляделся в темноту, но ничего нового в ней не обнаружил. Осознав, что предмет, который он ищет, абсолютно черный, вспылил и за два шага сократил расстояние между ними. - Давай ты сам ее найдешь? - процедил он. - У меня зрение не единица, чтоб ты знал, я черное на черном не вижу.       Рейх весело хмыкнул и направился на то место, откуда недавно поднялся, потащив за собой Советы. За минуту он нашел резинку и с видом победителя смотрел на собеседника снизу вверх. - Хоть хвостик поможешь завязать? - спросил он, протягивая ее и садясь на мягкий стул рядом с зеркалом. СССР положительно кивнул и неуверенно пригладил пряди длинных волос парня. На удивление они оказались очень мягкими и гладкими, перетекали между пальцами, словно вода, и русский осторожно провел по ним несколько раз, как бы причесывая, оттянул на себя, выдавив из обладателя болезненное шипение, и, стараясь не образовать "петухов", завязал высоко на макушке в пучок, туго затянув резинку, чтобы прическа не развалилась.       Немец долго восхищенно разглядывал себя, дотрагивался пальцами до только что проделанной работы. Ни он сам, ни даже отец не умели так изящно закручивать непослушные волосы. Поблагодарив друга, нацист поднялся и ускользнул в гримерку. Союз хотел пойти за ним, но Великобритания известил о продолжении репетиции, и юноша, обреченно вздохнув, быстрым шагом пошел за кулису.