***
Норман заметно нервничал. Эмма отметила это ещё на входе. Он по старой привычке перебирал пальцы: всегда делал так, когда волновался. Да и глаза у него беспокойно бегали туда-сюда. Эмма была довольна: значит, их с Оливером план сработал. Впрочем, она и не сомневалась в его эффективности. На уроках Норман всё время кусал губы, теребил ручку, был несколько рассеянным, несосредоточенным. Эмма замечала, как он бросает на неё частые взгляды. Казалось, он не мог думать ни о чём другом, только о ней. Сегодня он особенно плохо отвечал, и это заметила учительница. Это казалось ей удивительным, ведь ещё вчера с ним было всё в порядке. Она даже поинтересовалась, нормально ли он себя чувствует, на что Норман ответил, что всё хорошо. На перемене Эмма старательно делала вид, что вчера ничего не произошло. Собственно, как и Норман. Правда, у последнего получалось не очень. Нервозность и рассеянность выдавали его с потрохами. Эмму это даже несколько забавляло. Обычно Норман был спокойным и собранным, но как только дело касалось неё, он моментально терял самообладание. И Эмма прекрасно об этом знала, чем и успешно воспользовалась. Конечно, это немного жестоко с её стороны, но на что только не пойдёшь ради исполнения своей заветной мечты. Тем более, он потом сам ей спасибо скажет. Весь день Эмма ждала окончания уроков и наступления вечера. Ей уже не терпелось выйти на улицу и вдохнуть полной грудью свежий сентябрьский воздух. Начало осени было на редкость тёплое, и потому погода на улице стояла отличная. В самый раз для свидания. Вот Эмма и сгорала от томительного ожидания. Норман тоже ждал — Эмма это видела. Весь день он витал в облаках, иногда отвечал невпопад, словно бы не слышал заданный ему вопрос. В столовой он почти ничего не съел, только выпил молочный коктейль: настолько был погружён в свои мысли. Он на что-то решался, и Эмма это заметила. На самом деле, она волновалась ничуть не меньше Нормана. Но она, в отличие от него, хотя бы умела держать себя в руках. По крайней мере, ей неплохо удавалось сдерживать бушующие эмоции. Но она уже не уверена, что сможет продержаться так слишком долго. За весь день Норман не дал даже прозрачного намёка на прогулку, и если всё в итоге будет продолжаться именно так, то Эмма и сама начнёт переживать. А день, как назло, тянулся мучительно долго. Эмме казалось, что отведённые на урок сорок пять минут тянутся целую вечность. Это было невыносимо — каждый раз ждать перемены, при этом переглядываясь с Норманом и посматривая краем глаза на настенные часы. Эмме уже начинало мерещиться, что их стрелки не движутся, что они застыли на одном месте, как и мир вокруг них с Норманом. Тогда она давала себе мысленную пощёчину, и всё вновь возвращалось в норму. И так несколько раз за урок. Когда прозвенел последний звонок, Эмма смогла вздохнуть с облегчением. Наконец-то этот Ад закончился. Она дождалась. Пока она собирала учебники и тетради в сумку, то частенько бросала краткие взгляды на Нормана. Тот нервничал сильнее обычного. Его бледные губы были искусаны в кровь, тонкие пальцы мелко подрагивали, из-за чего школьная канцелярия падала у него из рук обратно на парту. Эмме даже захотелось помочь ему, но она сдержалась. Так и осталась наблюдать за его тщетными попытками сложить все принадлежности в сумку. — Тебе помочь? — наконец спросила она, когда Норман уже в десятый раз уронил ручку. Наблюдать за ним, конечно, было весело, но Эмма просто не была бы собой, если бы оставила всё так. Она слишком добрая, чтобы не помочь, в особенности ему. — Н-нет, я сам как-нибудь… — заикнувшись, ответил ей он. У Эммы это вызвало добрую усмешку. В этом был весь Норман: как бы трудно ему ни было, он всегда делал всё сам. Эмму даже радовало, что с возрастом эта его черта характера сохранилась. — Вижу я, как ты сам, — по-доброму усмехнулась девушка, подходя к нему. — Ты чего нервный такой? Случилось чего? — как бы невзначай поинтересовалась она, пока складывала канцелярию в пенал. Норман растерянно опустил глаза в пол. Снова начал нервно кусать губы. Он волновался, не знал, стоит ли говорить ей. Особенно после услышанного вчера. Он сомневался, что она согласится, думал, что откажет. И потому так боялся сказать. Страшно было услышать отказ от неё. Но он должен хотя бы попытаться. Если не сейчас, то уже никогда. — Просто… — начал было он, но тут же запнулся. Вся его решимость вмиг испарилась, стоило ему перейти от мыслей к действию. А ведь вчера он был таким смелым, таким храбрым. Он даже внутренне посетовал на себя за такую трусливость. — Просто что? — осторожно поинтересовалась Эмма, внимательно глядя на него. Давить она не стала, только терпеливо ждала. Видела, как он волнуется. — Просто я хотел позвать тебя погулять после школы… Но если ты занята… — после недолгой паузы наконец негромко пробормотал Норман, однако Эмма его всё же услышала. — Я не занята, — вдруг перебила она, чем вызвала у него искреннее удивление. Он в растерянности поднял на неё взгляд, на что она мило улыбнулась. — П-правда? — Конечно. Я абсолютно свободна сегодня и могу погулять с тобой. Норман не понимал совершенно, что происходит. На мгновение ему показалось, что это всё нереально, что это всего лишь сон, и он даже потянулся к локтю, дабы себя ущипнуть, однако Эмма его остановила. Она ловко перехватила его руку и покачала головой. — Не спишь ты, не спишь, — заверила она, заглядывая ему прямо в глаза. Норман так и остался стоять, неотрывно глядя в зелёные омуты напротив, словно заворожённый. Он не мог поверить, что это всё происходит взаправду. Ему всё время казалось, что сейчас он проснётся в своей кровати от звона будильника, а рядом с ним вместо Эммы будет лежать кошка. Он очень боялся очнуться ото сна, боялся, что эта слишком реалистичная иллюзия вот-вот рассыплется от дребезжания быдильника. Однако время шло, но ничего так и не происходило. Эмма по-прежнему стояла близко-близко, крепко держала за руку и смотрела прямо ему в глаза. И только сейчас Норман осознал: это действительно с ним происходит. — Ну так что, мы идём гулять, или ты так и будешь стоять тут как истукан? — наконец прервала тягостное молчание Эмма, и голос её вывел Нормана из ступора. — Д-да, конечно… Сейчас, только сумку дособеру… — заикнувшись, ответил ей он. А сердце в его груди уже активно отплясывало третью сальсу подряд.***
Прохладный ветерок приятно обдувал кожу. В воздухе пахло свежей выпечкой. Эмма всё же не прогадала с булочками: сегодня как раз испекли новую партию. Манящий запах шоколада вызывал у Эммы слюнки от нетерпения, поэтому они с Норманом спешили к ближайшей лавочке. Благо, в парке было немноголюдно, поэтому свободную они нашли довольно быстро. Плюхнувшись на лавку, что весьма кстати расположилась под деревом, Эмма нетерпеливо вскрыла свой пакетик. В нос ей тут же ударил сладкий запах, и она в предвкушении облизнулась. — Проголодалась? — по-доброму усмехнулся Норман, присаживаясь рядом с ней. — Ещё бы. С самого утра нормально не ела, — с довольной улыбкой протянула она. Норман на это только улыбнулся, наблюдая за ней. Он был очень рад, что за эти пять лет его Эмма ничуть не изменилась. Подросла, заметно похорошела, но осталась всё таким же ребёнком. По-детски наивным и искренним. И Норману нравилось сейчас разглядывать её хрупкую фигурку. Нравилось сидеть с ней так близко, чувствовать приятный запах ромашек и шоколада и наблюдать за тем, как неаккуратно она откусывает от своей булочки небольшие кусочки. Сам Норман так ничего и не съел. Просто не мог оторваться от Эммы. Их трапеза проходила в полном молчании. Никто не решался снова заговорить. Тем для разговоров было великое множество, но никто из них, кажется, совсем не торопился заводить разговор. Норман обдумывал слова признания, пытался подобрать наиболее подходящие, а Эмма, казалось, чего-то ждала. Она сидела, задумчиво разглядывая носки своих ботинок, и медленно пережёвывала каждый кусочек своего лакомства. Она была настолько погружена в свои мысли, что даже не обратила внимание на прилипшие к щеке крошки. А вот Норман их заметил. Осторожно наклонившись к лицу девушки, он легко смахнул пальцами крошки с её щеки. Эмма от его действия вздрогнула, даже немного покраснела. Подняла на него растерянный взгляд, на что он только улыбнулся. — У тебя к щеке крошки прилипли, вот я их и убрал, — объяснил он. — С-спасибо, — смущённо пролепетала Эмма, после чего поспешно от него отвернулась. На этот раз между ними образовалась неловкая тишина. Эмма чувствовала, как бешено бьётся сердце в груди, как горят от смущения щёки, и в этот момент больше всего на свете ей хотелось исчезнуть, провалиться сквозь землю. Лишь бы только не находиться рядом с Норманом, лишь бы только не сгорать от любви к нему. И мысленно Эмма молилась всем Богам, чтобы Норман ничего не заметил. А Норман был не в лучшем состоянии, чем она сама. Сердцебиение сбилось до невозможного, дышать стало невыносимо сложно. Его щёки пылали алым — он в этом не сомневался. Температура воздуха вокруг них поднялась до тридцати градусов, не иначе. Другого объяснения сильному жару в районе щёк и груди Норман просто не видел. Однако неловкое молчание длилось недолго. Эмма, набрав в лёгкие побольше воздуха, наконец решилась спросить: — Так как давно тебя усыновили? — нет, этот вопрос сейчас волновал её меньше всего. Не это она хотела узнать. Но смелости на что-то другое ей просто не хватило. — Чуть меньше, чем четыре года назад… После твоего ухода я не так уж и долго пробыл в приюте, — спустя минутную паузу ответил Норман. Нет, не этот вопрос он ожидал услышать. Но задать столь важный для них обоих вопрос ему не хватило храбрости. — Вот как. И какие они, твои новые родители? — Они прекрасные люди. Правда, работают много, но мне вполне хватает их внимания. А твои? Какие они? — Они классные. Мама очень добрая и заботливая. Папа, правда, немного строгий, но мне с ним весело. — Вот как. Я рад за тебя. Постепенно напряжение спадало. Чем дольше они говорили, тем легче им давались слова. Норман чувствовал, как постепенно спадает жар, как приходит в норму дыхание, и внутренне радовался этому. Эмма тоже ощутимо расслабилась. По крайней мере, теперь не было такой тяжести в районе грудной клетки. Разговоры о прошлом отвлекали. Воспоминания о детских временах приятно грели душу, навевали чувство ностальгии. Было всё же в этом что-то особенное. Что-то тёплое и по-домашнему уютное. Эмма даже периодически тихонько смеялась, когда речь заходила о каких-то забавных моментах из детства. Вспоминая годы, проведённые с Эммой в приюте, Норман совсем успокоился. Начал здраво соображать. Мысленно он даже готовился к тому, чтобы задать самый главный и важный вопрос. Однако Эмма его опередила. — Слушай, Норман… — она вдруг понизила тон, заставляя Нормана несколько напрячься. — А тебе… Тебе кто-нибудь нравится? — смущённо потупив взгляд, наконец спросила она. Она уже давно знала ответ, но ей хотелось, чтобы он сказал это сам, вслух. Норман на какое-то время замолк. Он собирался с духом. Такие важные и нужные слова вмиг позабылись, словно бы их и не было никогда. Словно бы Норман и не думал об этом вовсе. Он даже растерялся на мгновение, но тут же нашёл выход из ситуации. — Да… Да, есть одна девушка, — выдержав небольшую паузу, начал он. Эмма навострила уши. — Она… Она необыкновенная. Я никогда не видел и, я в этом уверен, больше не найду нигде такую как она. Она особенная для меня. И я хотел бы разделить с ней эту жизнь на двоих, если это, конечно, возможно. — Правда? И кто же эта счастливица? — поинтересовалась Эмма, с трудом сдерживая улыбку. Норман набрал в лёгкие побольше воздуха и на выдохе выпалил: —…Она сейчас сидит рядом со мной. Эмма несколько минут не говорила вообще ничего. Она просто молчала, и молчание это давило на Нормана. Сердце в груди замерло в ожидании. Норман готовился к чему угодно. Даже к самому мягчайшему отказу. Но ответ Эммы всё равно его обескуражил, несмотря на все подготовки. — Знаешь, я уже думала, что ты никогда этого не скажешь, — уже не в силах сдерживать улыбку, ответила она. В её зелёных глазах Норман заметил странные огоньки, и это удивило его ещё больше. — В каком смысле, Эмма? — вопрошающе глядя на неё, спросил он. Он, если честно, уже ничего не понимал. — Когда я увидела тебя вчера, — неспеша начала Эмма, поднимаясь с лавки и став размеренными шагами прохаживаться по парковой дорожке, — то была очень рада. Знаешь, я ведь ждала тебя и верила, что ты исполнишь наше обещание, — она с улыбкой показала ему свою руку, на которой блестел браслет, и Норман машинально опустил взгляд на запястье. — Я каждый раз невероятно радовалась, когда получала письмо от тебя. Родители даже удивлялись тому, что я сутками напролёт торчу у почтового ящика, ведь у меня уже есть телефон. А вчера мы впервые за пять лет встретились. Ты просто не представляешь, насколько сильно я была счастлива. Но… — Но? — осторожно переспросил Норман. — Но мои ожидания несколько не оправдались, — помолчав где-то с минуту, продолжила она. — Знаешь, в детстве я не до конца осознавала, какие именно чувства я к тебе испытываю. Но с возрастом я наконец поняла, — она сделала глубокий вдох и остановилась, повернувшись к нему лицом. — Я люблю тебя, Норман. Люблю очень сильно, даже больше, чем всех жирафов в мире. И со временем я также поняла, что это взаимно. Но ты совсем не торопился говорить мне об этом. Вот я и придумала этот план. — Какой именно? — уточнил он. Хотя он уже начал примерно понимать, что к чему. Картина стала проясняться понемногу. — Мы с Оливером подстроили всё таким образом, чтобы ты услышал наш разговор, — объяснила Эмма. — Он поначалу отказывался, не верил, что это сработает, но я смогла его убедить. Как видно, не зря. Правда, ты заставил меня понервничать. Я уж думала, что наш план провалился, но я рада, что всё обошлось. «Так вот оно что… Это всё было подстроено…» — подумал про себя Норман, и на его губах невольно проступила улыбка облегчения. — Это жестоко, знаешь ли, — нарочито обиженно пробубнил он, скрестив руки на груди. В этот момент он выглядел особенно мило, и Эмма просто не смогла сдержать улыбки, глядя на него. — Прости-прости, — неловко улыбнувшись, извинилась она. — Но ведь это того стоило, верно? Она вдруг приблизилась, сокращая и без того короткое расстояние между ними, и плавно опустилась к нему на колени. В этот момент Норман почувствовал, как сердце пропустило удар. В грудной клетке стало особенно тепло, к бледным щекам вновь прилип пунцовый румянец. Дышать стало труднее, когда воздух заполнил аромат её цветочных духов. Приятное сочетание ромашек с фиалками кружило Норману голову. — Э-Эмма, ты чего делаешь?.. — смущённо пролепетал он, стараясь особо на неё не смотреть. А Эмма молчала. Просто безмолвно глядела на него своими глазами-изумрудами. Разглядывала. Она тоже смущалась — Норман это чувствовал. Но отстраняться она не спешила. Да и он, собственно, тоже. Приятно было сидеть вот так, невероятно близко друг к другу. Раньше они никогда не находились в такой близости, и обоим это явно нравилось. Никто не хотел отдаляться. Даже наоборот, оба желали быть как можно ближе друг к другу. Но Эмме хотелось немного большего. Она с интересом разглядывала смущённое лицо Нормана, но больше всего её привлекали именно его губы. Бледные и истерзанные, они выглядели такими манящими, что Эмма просто не сдержалась от соблазна попробовать их на вкус. Осторожно положив руки Норману на плечи, она приблизилась к его лицу. Робко коснулась чужих губ своими, будто спрашивая разрешения. И он ей позволил. Поначалу поцелуй получился робкий, неумелый, даже какой-то детский. Для обоих он был самым первым, и потому оба особо не знали, как делать это правильно. Неловко сплетались языками, исследовали рты друг друга. Потом стало полегче. Норман осмелел и уже сам начал затягивать Эмму в поцелуи. В жаркие, страстные, взрослые. Он по-хозяйски проводил языком по нёбу и зубам, утягивал чужой в пылкий танец. Руками при этом он гладил её по талии. Так они и провели этот вечер, не в силах оторваться друг от друга. И им было абсолютно наплевать, что подумают люди. Для них не существовало никого, кроме друг друга. И Норман в этот вечер стал самым счастливым человеком на свете. А ещё он на все сто процентов уверен, что теперь уже никогда не бросит эту девушку, что заменила ему целый мир.