Принц Х Царевич - 2

— Вот так легко? Взял и приручил всё семейство чудовищ? — восхитилась Шеморханка, когда царевич закончил свой рассказ. (Впрочем, рассказ был кратким — о пещере с волшебными диковинками он благоразумно умолчал. Равно как и о ночевке в обнимку со змеями. И еще кое о чём, весьма личном.) — Угу, — кивнул Пересвет. — Ваш принц великолепен, Пересвет Берендеевич! — Угу. — Наполовину кадаец, наполовину нихонец. Как из смешения двух таких… хм… наций могло получиться такое неожиданное сокровище? — Ну… — Думаю, он исключителен по всем параметрам. — Угу. — Но мне не дает покоя одна загадка. Отчего за ним с таким упрямством охотятся и нихонцы, и кадайцы? — Ну… — То, что он помеха для начала войны, это я слыхала. Но по-моему, эта причина слишком ничтожна для подобного упорства, вам так не кажется, Пересвет Берендеевич? Он определенно что-то скрывает, ваш драгоценный принц. — Да не… — Уверена, какая-то страшная тайна вынудила его сделаться изгнанником! Только что-то поистине ужасное могло заставить наследного принца покинуть родину и добровольно отказаться от всего, положившись на милость чужеземцев! Жаль, право, очень жаль, что он никому не сможет поведать этот секрет. — Что? — не понял Пересвет причину ее внезапного огорчения. — Ах, это так романтично! — словно не расслышала вопроса Шеморханка, вновь возвращаясь в безмятежной веселости. — Ему был к лицу ореол таинственности! Вам так не кажется, Пересвет Берендеевич? — Угу… Почему «был»? — Давайте остановимся? — предложила Ясмин, указав на ручеек, протекавший среди чахлых кустиков, неподалеку от лагеря. Пересвет за болтовней как-то и не заметил, что они уже вернулись. — Подождем пока здесь. Среди шатров так пыльно и душно… Что-то наши красавицы отстали? Наверное, заболтались, совсем про нас забыли!.. Ах, простите, Пересвет Берендеевич, я мысленно называю вашего принца «красавицей»! Ха-ха… Но ведь я не так уж не права? — Угу. Они спешились, подвели лошадей к воде. — Он действительно очень красив. И эти его черные волосы… — Угу. — И синие глаза… — Угу. — Вы влюблены в него? — Уг… Нет! — О, вы покраснели, Пересвет Берендеевич! Вам жарко? — Угу. — Да, здесь всегда ужасная погода и нестерпимая жара!.. Но если бы он был девушкой, вы наверняка влюбились бы по уши. Признайтесь честно? Да? Ведь так? Ха-ха! Я так и знала, можете ничего не говорить! Всё написано у вас на лице. — Нет же… — Ах, не отнекивайтесь! Вы были бы рады променять его на девушку? Такую же красивую, яркую, страстную!.. Но пока он будет с вами, он не позволит вам этого. — Угу. — Он-то не считает ваш брак политической игрой. — Угу. — Он изведёт вас ревностью. — Угу… — Что вы скажете, если… — Ясмин приблизилась к царевичу. Заглянула снизу вверх в глаза, понизила голос: — …если я избавлю вас от его навязчивого присутствия? — Что? — не понял Пересвет. В замешательстве отступил от степной владычицы на шаг, но та придвинулась снова. — Я разорву навязанные вам узы и обязательства, — громко и четко произнесла Шеморханка. — Я освобожу вас, Пересвет… Наверное, уже освободила. — Что?! — воскликнул царевич, понимая лишь то, что глаза у девушки блестят отнюдь не добротой. — Ваш чудесный принц мёртв, — припечатала Ясмин. — Радуйтесь, ваше высочество! Отныне вы вдовец. И вольны выбирать свою судьбу сердцем, а не по принуждению. — Что?!! — возмутился Пересвет. У него даже не укладывалась в голове эта невозможная мысль — Ёж не мог умереть так просто! — Ясмин не может оставить нас в живых! — Кириамэ чувствовал, что должен говорить, чтобы отвлечь царевну от ощущения гонящейся по пятам смерти. — Она подчиняется чужому приказу. Теперь и ты это поняла. Но есть еще одно, что ты должна знать. Кто-то хотел, чтобы ты оказалась здесь. Твой побег был спланирован не тобой! — Как это?! — Кто-то нарочно рассказал тебе о Шеморханке. Кто-то внушил тебе мысль, что только ты сможешь с ней справиться. — Да нет же! Не может быть! Я ни у кого не спрашивала совета! — Соно тоури дэс! Им было необходимо расстроить нашу свадьбу. Они думали, из-за твоего побега Нихония откажется от союза с Тридевятым царством. А потому мой брат не станет удерживать Кадай от войны против вас. Вакару дэсщё? [Именно так! Ты понимаешь?] Он путал слова с нихонскими, безбожно картавил на звуке «Л». Царевна понимала, что он слишком взвинчен. Думает о Пересвете?.. Принц успевал следить, как она ведет коня, поправлял ее ошибки в крайнее мгновение — и при этом рассекал стрелы, пущенные в спину, осаждал самых назойливых и прытких зомби, точным ударом заставляя их скатываться из седел и кувыркаться по траве. — Шеморханку натравили с юга, — продолжал он. Не хватало лишней секунды, чтобы смахнуть брызги чужой крови с лица. — Она выманила к себе войска, взяла в плен лучших воевод. Взяла в заложницы тебя. В это время очень удобно нанести удар с востока. Границы сейчас беззащитны! Равно как и города — из-за беспорядков в кадайских слободах. Но они одного не учли — не рассчитали, что Пересвет возьмет на себя твою роль. И Кадай не выступит открыто, зная, что тут же с тыла получит удар от Нихонии. От моего брата. Потому что я остаюсь здесь. — Ты… — повторила царевна. — Поэтому они так хотят убить тебя… У Кириамэ холодок по шее пробежал: на горизонте замаячили черные точки. Еще всадники? Шеморханка еще несколько дюжин зомби из лагеря отправила, для пущей уверенности, что приказ будет исполнен? Нет, не похожи… слишком мелки для богатырей. — Но это значит, что предатель близок с семьей! — поняла царевна самое ужасное. Кобыла впереди них резко развернулась и дёрнула в сторону, не желая столкнуться с новым отрядом всадников. Принц рванул поводья — метнулись следом, при этом выгадав несколько жизненно необходимых мгновений. — А вот и кадайцы! Легки на помине, кс-соу... — Это… вот эти?! — не смогла связно выразить изумление царевна, заоглядывалась, пытаясь рассмотреть толком. Два отряда преследователей — зомби-богатыри и шиноби в черном, на мелких, но резвых восточных лошадках, — слились в один поток, перемешались. Но по-прежнему не давали перевести дыхание, всё ближе и ближе… Конь и лошадь поравнялись наконец, голова к голове. Царевна получила поводья в полное распоряжение, старалась не отставать ни на шаг, вести ровно — принц за ее спиной встал на крупе, придерживая ее за плечо, приготовился к прыжку. — Всё путём… всё путём… — шептала, как заклинание, Войслава. — Банзай! — выдохнул одними губами принц. И ловко приземлился в седло. Нащупал стремена, обняв за лебединую шею, подхватил тащившийся по земле тонкий ремешок, но осаждать не подумал — наоборот пришпорил. Лошадь словно не почувствовала тяжести всадника, летела как птица. Конь под царевной заметно прибавил скорости. Они могли оторваться! Царевна занесла руку, чтобы перекреститься… Но Войслава с принцем даже на шаг разойтись не успели. Наперерез во весь опор нёсся дядька-воевода — припав к лошадиной шее, орал во всю глотку: — Принцесса моих грёз! Ты — свет моих печёно-о-ок!.. Договорить толком не успел — его лошадь врезалась в них, и все трое клубком покатились по траве. — Да чтоб тебя…!! — заорал взбешенный принц, потеряв самообладание. Вскочил, подхватил свои верные клинки — хорошо, пролетев, воткнулись в землю под рукой. Кинулся к царевне — преследователи уже настигли, окружили. Кони подняли копытами тучу пыли — ни продохнуть, ни увидеть ничего! — Войслава?!! Доку ни дэс-ка?! [где ты?!] — Вашу ж маму!.. — взвизгнула из-за пыльной завесы царевна, и он кинулся на голос. Кириамэ шиноби не щадил: каждого подскакивавшего коротышку награждал смертельным ударом. По сравнению с кадайскими наёмниками, зомби казались неповоротливыми увальнями, их Ёж оставлял Войславе. Спиной к спине, они вдвоем против двух отрядов справлялись лучше, чем он мог ожидать. Возможно, вместе они продержатся… Но ведь никто не придет им на помощь. Пересвет наедине с Шеморханкой — сам в опасности. Она точно не теряет времени даром, старательно опутывает его сетью чар… Кириамэ зарычал, полоснул по двоим, отчертив алой полосой горло и поперёк живота. Но их место тут же заняли следующие. И зомби всё пёрли и пёрли, ни боли, ни усталости — ничего не чувствуя. Принц успевал принимать на свои клинки и большую часть выпадов, направленных против заметно уставшей царевны. Без него у нее не осталось бы ни шанса выжить. Если бы не он, Ясмин без труда избавилась бы от своей наивной гостьи… Вскрикнув, Войслава шибанула клинком плашмя по голове сунувшегося с палицей безумца. Ёширо в тысячный раз за сегодняшний день мимолетно позавидовал ее богатырскому росту. Ей хотя бы в глаза брызги не летят! Но она пропустила сбоку — выпад с обычным кинжалом. Узкое жало мелькнуло вперед, направленное в спину принца. Ёж поздно обернулся… Рука, державшая кинжал, дрогнула — острие чиркнуло по шелку, оставив косую прореху. Кадаец взвыл, рухнув на колени: об его голову смачно треснулся камень. Над булыжником воссияла лучезарная физиономия воеводы: — Луна моей бессонницы! Икота моего желудка-а-а!.. Ему опять не дали договорить — смели другие, одержимые принцем не меньше. И тут, вновь лишенный отрады своих очей, дядька возмущенно завопил: — На жизнь владычицы покуситься удумали?! Покрошу всех в окрошку!!! От истошного крика воеводы зомби вздрогнули. Замерли, уставившись на принца так, словно впервые увидали. Со скрежетом заворочались извилины — они сличали забрызганного кровью принца с запечатленной в памяти личностью владычицы. И похоже, для задурманенных зомби эти двое показались слишком похожи. Распоряжение Шеморханки убить гостей вступило в противоречие с ее же приказом защищать ее особу в первую очередь, что бы ни происходило. Ну и привычка беспрекословно повиноваться военному начальству (в данном случае – дядьке Изяславу) тоже оказала немалое влияние. Если непосредственно присутствующее здесь начальство утверждает и брызжет слюной, что этот парень — их госпожа, значит так оно и есть. А разбираться в тонкостях не их солдатское дело. — Нехристи на повелительницу напали?! — прошел ропот по толпе. Кадайцы скосили без того косые глазки, видневшиеся в щелях черных матерчатых масок — изумились на внезапную перемену в недавних соратниках. Глаза богатырей-зомби под грозно насупленными бровями встретились с узкими, кадайскими. И в последних мелькнул неподдельный ужас. — Покрошим на окрошку!!! — взревели богатыри. И дружно ринулись на шиноби. — Они всё еще дружинники на службе у моего отца, — сглотнув пыльный комок в горле, пробормотала Войслава, вытаскивая принца из гущи замешавшейся свалки. — Их долг — защитить нас, пусть и ценой собственной жизни. Пусть даже так. — Почему ты так поступаешь? — допытывался Пересвет. Шеморханку просто изумляла его наивность: — Потому что я наёмница, разве непонятно? Потому что мне заплатили! Вернее, — лицо смуглой красавицы исказила гримаска досады, — мне выплатили лишь жалкий аванс. И обещали заплатить всё причитающееся только после того, как я предоставлю три ваши головы. Две головы у меня уже есть, осталась твоя. — Да как же ты можешь! — не унимался царевич. — Разве ты кровожадная хищница, готовая ради денег на всё?! — Ну да, — согласилась Ясмин. — Похоже, я такая, что ж поделать. Но дело не в том, какая я. И не в том, что мне тебя по-человечески искренне жаль. Ты хороший парень, и я с удовольствием строила бы тебе глазки и дальше. Но таково условие контракта, а против контракта что я могу? Мне действительно очень жаль и тебя, и твою сестрицу. Даже принца, ладно, пусть бы жил, мне-то что. Но было бы очень обидно остаться без гроша — после того, как я провела в этой пыльной тоскливой преисподней столько времени! Как паучиха в своей паутине, право слово. — Неужели только деньги? Неужели ты только из-за денег пошла на всё это? Скажи мне! Ведь есть и другая причина? Отчего ты бежала из Шеморского ханства? Кто тебя заставил всем этим заниматься? Почему? — Намекаешь, что в ханстве у меня остались бедные старенькие родители, которым грозит смертная казнь, если я не смогу заплатить огромный выкуп злому визирю, пытавшемуся меня обесчестить? Пересвет только глазами захлопал: — Это правда? — спросил сочувственно. — О, Аллах! Нет, конечно! — захохотала Ясмин. — Что за нелепица? Ты читаешь слишком много глупых романов! Настоящая жизнь куда проще и грубей. Ах, ты такой милый! Я сказала, что убила твою родную сестру и твоего лучшего друга — а ты пытаешься найти мне извинения! Мне даже совестно, что не могу предъявить никаких уважительных отговорок. Правда сурова и некрасива. Я согласилась на это дельце, потому что ничего больше не умею — только соблазнять мужчин и делать из них послушных пупсиков. В военном деле это очень полезное умение! А без денег… Кому я нужна, оборванная нищенка? Хоть в ханстве, хоть в западных княжествах. Мне вообще-то всё равно, где жить и кому служить. Но как честный человек, сам понимаешь, единожды подписав контракт, я не могу пойти на попятный из-за личных симпатий. И прекращай уже смотреть на меня, как обиженный щеночек! В конце концов, у меня сердце тоже не камень. — Эй, возьмите его под стражу! — приказала она подковылявшим зомби. — Идёмте в лагерь. Уже пора бы и пообедать. Все эти сентиментальные разговоры так действуют на аппетит… — Да врёшь ты всё! — взорвался царевич. Попытался вырваться из цепких лап зомби, но куда там. — Ты сама на себя наговариваешь! Хочешь казаться жестокой и бесчувственной, как придорожный булыжник! А на самом деле ты добрая… — …и пушистая, как придорожный одуванчик, — вздохнула Ясмин. — Замолчи уже, надоел. Стража! Отведите его подальше и отрежьте голову. Башку посыпьте солью и суньте в мешок, а тело закопайте. И поаккуратней, я не хочу ничего видеть. Она отвернулась, старательно избегая ошарашенного взгляда царевича, и направилась к лагерю. Взбежала на пригорок, защищавший ручеек и чахлую растительность вокруг оного, и… застыла, всмотревшись в даль. — Что это еще такое? — спросила она в сомнении. — Вот шайтан… Пересвет Берендеевич, подойди, будь добр. Она махнула рукой, и зомби послушно выпустили царевича. Тот передернул плечами — наверняка синяки надолго останутся от лап-клещей, вот как потом с принцем объясняться? Подошел, тоже поглядел, куда рукой показала. — М-м… — задумался царевич. — Я, конечно, могу ошибаться, но по-моему это печенеги. — Печенеги? — переспросила Ясмин. — Что они здесь забыли? Я весной вполне, кажется, доходчиво им объяснила, что эта степь моя. — По-моему, они не одни пожаловали. С кадайцами. — Посольство? — фыркнула Шеморханка. — Ну что ж, придется приветить дорогих гостей, как положено! Она вытащила из глубокого выреза лифа прятавшийся между грудей маленький флакончик с заветным ароматом, — на всякий случай порцию дурмана нужно всегда держать под рукой! — тщательно обрызгалась. От крепкого запаха у Пересвета в глазах защипало, в горле запершило. — Ну, как я выгляжу? — обернулась к нему с обезоруживающей улыбкой. — Как всегда прекрасно, — буркнул царевич, натужно кашляя в кулак. Шеморханка фыркнула: всё-таки досадно, что нихонец отбил ему нюх на настоящую красоту! Но она оглянулась на зомби, которые засияли идиотскими улыбками до ушей, и настроение мигом исправилось. — А ветер в какую сторону? — озаботилась деталями степная владычица. — А, северный. Хорошо, как раз к ним сдует. Облако пыли, в котором угадывались силуэты множества всадников, приближалось с неизбежностью урагана. Однако на почтительном расстоянии армия печенегов остановилась, как вкопанная, выстроившись ровненькой линией. Ветерок сдул пыль в сторону, и Пересвет смог хорошенько разглядеть этих легендарных дебоширов, долгие десятилетия достававших своими набегами заставы на южных границах Тридевятого царства. Ничего особенного, кстати сказать. Так себе, дикий народ. Одним словом — кочевники. От войска отделилась группа парламентёров: два печенежских князька (как им только не жарко в мехах-то по такой жарище!) и трое кадайских фруктов, в пыльных парчовых халатах и узкоконечных камилавках на круглых головах. Вот уж поистине кадайские болванчики. — Вот гады! — зашипела Шеморханка. Ей было отчего злиться: у всех лица до глаз замотаны тряпицами, обильно смоченными в какой-то вонючей гадости. Пересвет почуял эту ужасную вонь даже с расстояния в полсотни шагов, стоя с подветренной стороны! Не мудрено, что парламентёры так нагло посмеивались на бессильную ярость степной владычицы — вонь напрочь перешибала любые запахи! До грубых носов изысканному приворотному аромату пробиться было просто невозможно. Шеморханку лишили самого главного ее оружия. Однако Ясмин совладала с собою и вышла встречать делегацию с ласковой улыбкой: — С чем пожаловали, гости любезные? Прошу простить, я не ждала вас так рано. Думала, на следующей недельке только подъедете — а тут такая радость! Парламентёры с лошадей слезать не помышляли. Слушали, как степная владычица бисером рассыпается, а в ответ молчали, только между собой шушукались в полголоса, отсюда не расслышать. — Как видите, гостинцы еще не приготовила, уж извиняйте! — Ясмин покаянно повела рукой на живого царевича. Голос от громкого крика да от скрываемого напряжения стал хрипнуть, но она не сдавалась, держала лицо: — Где вы думаете на ночлег остановиться? Тут шатры раскинете, или ко мне в лагерь пожалуете? Милости прошу! Князей и посланцев великой империи приму со всей сердечной теплотой! И прижав ладони к сердцу (вернее, к высокому бюсту, лишний раз со скромностью обратив к оному мужское внимание), Ясмин изящно поклонилась, как подобает радушной хозяйке. А сама негромко в сторону царевича прошипела, нажаловалась: — Только утром разговаривала с этим шайтаном! Обещал отсрочку дать, гад эдакий. А этих, оказывается, заранее уже послал! Мне только зубы заговаривал, собака неверная! — Наслышаны мы о твоем гостеприимстве! — подал голос один из печенегов. — Хороша ты девка, да коварна, хуже гадюки! — Ах?! — всплеснула руками Ясмин, изобразив оскорбленную добродетель. — Да кто ж говорит такое?! Кто ж на меня напраслину наговаривает?! Ни один гость от меня не уходил обиженным! Никого своим вниманием и добротой не обделила! — Верно говоришь, шлюха Шеморханская! Ни один гость от тебя еще не уходил! — заржали печенеги. — Никого ты из своих лапок когтистых не отпускала, кошка похотливая! — Хоть вы за меня заступитесь, господа! — обратилась Ясмин к кадайцам, напустив слёзности в голос. — Разве давала я повод сомневаться в моей честности? Кстати, вы привезли мне деньги? — Увы, класависа! — покачал головой старший из кадайских посланников. Развел руками. — Денюзек нетю! — Тогда зачем вы здесь?! — справедливо изумилась Шеморханка, и вся девичья нежность-невинность слетела, как шелуха под ветром. — Я же ясно сказала вашему хозяину, что не выдам ему головы пленников, пока не увижу обещанное золото! — Ты заставиля госпозина слисском долго здять, — заявил кадаец. — Госпозин заподозлил, сто ты не хотесс выполнять свою тясть сделки. Твоё дзенское серссе слисском мягко для тяких дел. — Женское сердце? Слишком мягко? — оскорбилась до глубины души Шеморханка. — Вы забываете, с кем разговариваете! Я повелеваю жизнями тысячной армии! Я одним движением руки отправляю на смерть сотни!.. — Сотни? — с прищуром переспросил, перебив, кадаец. Указал пальцем на царевича: — Но этого одного до сих пол не залезала! — Двое пленников уже мертвы! — возразила Ясмин. — И до этого руки дойдут, не волнуйтесь! — Ми не волнуемся, — согласился кадаец. — Ми вислали впелёд надёзный отляд насих воинов. Они плинесут нам головы твоих пленников. — Отряд? — Пересвета кадайские посланцы тоже стали не на шутку раздражать. — Да что ему ваш отряд! Да мы с Ёширо ваших «надёжных воинов» каждый день, да не по одному к лешим на обед отправляли! Проорал с уверенностью, а под ребром всё ж ёкнуло противно. Отряд зомби, да отряд кадайских головорезов — на двоих с сестрицей по любому слишком много выходит. Но Ясмин нетерпеливым жестом заставила его замолчать: — Ваш хозяин просто не собирался мне платить, ведь так? — Зачем же платить за то, что можно взять бесплатно! — хмыкнул старший печенег, и остальные его поддержали довольным хрюканьем. На лицо Шеморханки вернулась чарующая улыбка. — Я надеюсь, вы понимаете, что за моей спиной сейчас самые лучшие дружины Тридевятого царства? — обратилась она к кадайцам. — Полностью послушные моему слову богатыри. Готовые биться до последней капли крови. До последней сломанной кости в своем теле. Вы же привели с собою кочевников, чье слово не стоит гроша. И я думаю, вы понимаете, что я не отдам вам своих пленников задёшево. Но я не хочу зря проливать кровь. Я даю вам время до заката солнца. Подумайте, посоветуйтесь с вашим хозяином. И потом назовите мне окончательную цену. Я буду ждать вас у себя, милости прошу. — Мы тозе не хотим клёвоплёлития, — вежливо поклонились, сидя в сёдлах, упрямые кадайцы. — Но мы узе назвали вам свою оконтятельную тсену. Советуем вам согласиться плинять ее и обменять пленников на васю собственную зизнь. Раскланявшись, они разъехались. Посланники вернулись к ожидающим печенегам. Шеморханка вскочила на коня и ускакала в лагерь. Пересвета никто из зомби не пытался остановить, поэтому он беспрепятственно последовал за ней. — Он врал мне в глаза! Я утром с ним говорила! Шайтан, сын шайтана! Аллах да покарает его! Он торговался за каждую монету — и знал, что они вот-вот нагрянут! Деньги, которые он обещал мне — он просто расплатился этим золотом с проклятыми дикарями! Разумеется, так выходит куда дешевле! За несколько дней они попросили меньше, чем я за полгода! Простой расчет! В своем шатре Ясмин крушила всё, что попадалось под руку. Благо попадались большей частью подушки, а разбить их, колотя о покрытый коврами пол, было затруднительно. Шеморханка перевела дух, поразмыслила немного — и достала кинжал, принялась вспарывать наволочки поперёк вышитых узоров, выпуская в воздух снежные хлопья пуха. — Они мне заплатят! Они заплатят мне за мои услуги — моей собственной жизнью?! Ха-ха!! Не смешите меня! Они мне за всё заплатят!! За всё!!! Устав глумиться над неповинным интерьером, Шеморханка рухнула на колени посреди шатра и завыла в голос. Нет, она не рыдала — просто выла, орала, тянула одну ноту, раскачиваясь из стороны в сторону, как воют причитальщицы на восточных похоронах. Но заметив в дверях Пересвета, она мгновенно закрыла рот. — Кстати, радуйся. Ты свободен, — заявила Ясмин ровным голосом, как будто ничего не случилось. — Контракт расторгнут, к тебе лично у меня нет никаких претензий. Жаль… Кабы я знала, что всё так обернется, не стала бы убивать твою сестрицу и нихонца. Бесплатно грех на душу взяла. Обидно. Не думала, что меня так предадут. Продадут. — Если ты убийцей стала за деньги, сама свою совесть продала, — сказал Пересвет, — что ж удивляться, если и тебя продали. — Войслава была единственной, кого я могла бы назвать своей подругой, — вздохнула Ясмин. — Ни за грош лишилась близкого человека… — Ты действительно можешь думать лишь о деньгах? — скрипнул зубами царевич. Шеморханка уныло пожала плечами. — Будь доволен тем, что я не собираюсь выдавать им тебя, — сказала она. — Не потому что ты мне нравишься, а из принципа. Да, у меня тоже есть гордость, представь себе. Я не стану бежать, поджав хвост, как побитая псина. Хрен им, выкусите!! Всё равно мне некуда бежать… Я умру на поле брани. Бери лошадей, попробуй вырваться. Если у тебя, конечно, получится. А я поведу свою армию… — Поведёшь на верную смерть тысячи невиновных? Из принципа?! Занавеси дверного проёма рывком распахнулись — на пороге возник Кириамэ. Суровый и прямой, как могильный крест. Шеморханка уставилась на него, словно увидала призрака. Но уразумев, что призраки не пыхтят так громко и сердито, как быки на красную тряпку, выдохнула с заметным облегчением. Ёж, дыша как загнанная лошадь, не видел перед собой никого и ничего, кроме Шеморханки. — Будь ты мужчиной, я заставил бы тебя совершить харакири! — объявил он. — Что ты сделала с Пересветом? Где он? Если ты посмела ему хоть… Но обвинительную речь испортила Войслава — влетела в шатёр, сметя с дороги нихонца. Подбежала к Шеморханке, влепила пощечину — от всей души, с размахом, со звоном: — Предательница! — выкрикнула царевна и залилась слезами. Отпихнутый ею принц не устоял на ногах — врезался в кинувшегося к нему на помощь царевича. Тогда уж Кириамэ, наконец, заметил своего супруга: — Ты живой? Ёкатта!.. — выдохнул он, рухнув в объятия. — Эй, не вздумай падать в обморок! — возмутился царевич. — Чего ревёшь, глупая? — едко спросила Шеморханка, держась за горящую щёку. — Имею право, — прошептал Ёж, повиснув на шее супруга и не помышляя отцепляться. — Я так за тебя боялся! Я думал, она тебя тут убивает… а я не с тобою… и ничего не могу сделать… — Я не реву! — заявила царевна, страшно кривя рот и размазывая слёзы кулаком. — А я за тебя нисколько не волновался! — заявил Пересвет. — Что? — мгновенно пришел в себя тот. Виснуть перестал, но от шиворота не отцепился. Заглянул требовательно в глаза. — Я же всегда тебе говорила, что в этом мире никому нельзя доверять, — напомнила Ясмин, отворачиваясь. — Даже тем, кого считаешь лучшим другом. — Да! Говорила-а! — всхлипнула Войслава. — Я из-за тебя людей сейчас резала-а-а!! — Ну, она сказала, что послала за вами зомби, — кивнул Пересвет на Шеморханку. — А потом явились печенеги, заявили, что шиноби за вами отрядили. Но я в тебя верил! Нисколько не сомневался! — Впервые в жизни кого-то убила-а!.. — продолжала реветь царевна. — Всего-то шестерых! — отрывисто бросил в ее сторону Кириамэ. — Для них великая честь — погибнуть от руки дочери своего правителя! Ты не позволила им совершить грех предательства, за который их ждала бы позорная казнь. — Думаешь? — икнув, обернулась к нему Войслава. — А ты… скольких? — Двоих зомби, — подумав, ответил честно принц, ведь он старался не убивать, а выводил из строя. — И двадцать кадайцев. — Кадайцев не жалко-о!.. — завыла царевна. Шеморханка уважительно покачала головой. — Ну вот видишь! — удовлетворенно сказал Пересвет принцу. — Я знал, что с тобой ничего не случится! Ёширо выпустил из рук воротник мужа. Отодвинулся. Очень хотелось врезать ему, от всего сердца, после всех пережитых волнений. И он врезал бы, если бы они были наедине. Но бить супруга перед девицами было унизительно. — Я очень сожалею, — просто сказала Ясмин. — Мне очень жаль, что в этом военном конфликте я выбрала неправильную сторону. Извините меня. Прощайте. Пойду, пожалуй, повешусь. Она неохотно поднялась с ковров, двинулась к выходу. У Войславы рот открылся, а округлившиеся глаза мигом просохли. У Пересвета тоже слов не нашлось. — Стой! — приказал принц. Шеморханка послушно замерла, покорно опустила виноватую голову. — Если ты покончишь с собой, — спросил Кириамэ, — что будет с твоими лунатиками? Они очнутся от дурмана? — Нет, — ответила она. — Не думаю. — Тебе известен рецепт противоядия? Ты можешь их привести в чувство, вернуть им разум? — Ну… — замялась Ясмин. Но решила отвечать правду, как на исповеди: — Рецепт-то я знаю, но пользоваться никогда не приходилось. Так что за успех не ручаюсь. Не исключено, что они могут умереть от этого лечения. — Всё равно попробовать стоит, как думаешь? — обернулся Ёж к царевичу. — Эм… Что ты задумал? — не проявил ожидаемой сообразительности тот. Кириамэ придвинулся поближе, заговорил заговорщицким шепотом, опаляя жарким дыханием ухо: — Она наёмница. Нам ничего не мешает купить ее услуги. Она отпустит богатырей, развеет чары, а в обмен на добровольную помощь ты пообещаешь заступиться за нее перед Берендеем Ивановичем. Скажешь, например, что против Тридевятого царства ее заставили выступить угрозами. — Ну… вообще-то я так и думал… поначалу… — промямлил Пересвет. — А если с богатырями всё получится, мы предложим ей поработать на нас… — Только если оплата меня устроит! — громко заявила Шеморханка. Принц вздрогнул, нахмурился — у девицы оказался отменной остроты слух. — Про оплату поговорим позже, — жестко ответил он. — Сперва расколдуешь богатырей! — А куда вы ее хотите пристроить? — заинтересовалась Войслава, громко просморкавшись в платочек. — В служанки не пойду! — вздернула нос Ясмин. — Ко мне в телохранительницы согласишься? — недобро прищурился Ёж. — Как это? — изумился Пересвет. Сглотнул слюну, ставшую вдруг вязкой, как клей, вставшую поперек горла. Мало ему одного черноволосого круглые сутки перед глазами?.. — Почему нет? — обернулся к нему принц. Серьезен, как гробовщик, но Пересвет-то видел лукавую улыбку, прятавшуюся в уголках губ. — Тебе разве самому не надоело защищать меня от убийц? А ее можно переодеть в нихонский наряд, сделать причёску, отбелить кожу. Пусть вместо меня по городу прогуливается — уж сколько-нибудь кадайцев на нее да купятся! Шиноби предпочитают ближний бой, сам знаешь, так что с ее чарами с ними будет легко справиться. — Но у нее эта… — Пересвет состроил суровую физиономию, зыркнул глазами на слишком женственную фигуру Шеморханки. — У нее же грудь! — прошипел смущенно. Кириамэ застыл на минутку. Прекрасный план грозил рухнуть бесславным пустословием… Но сморгнув, принц нашелся, пожал плечами: — Под хаори будет незаметна. А если в сумерки или ночью — тем более. Платить ей буду из собственных средств, государя не обеспокою. — Я согласна, — вздохнув, со смирением приняла неизбежную участь Ясмин. Не откладывая, пошла искать среди распоротых подушек и распотрошенных сундуков противоядие. Но оказавшись за спиной принца, негромко произнесла, так чтобы услышал лишь он один: — Как говорил мудрец, держи друзей близко, а врагов еще ближе? — Соно тоури дэс, — кивнул он невозмутимо. — Только Аллах и Будда знают, какую судьбу ты выберешь себе сама. [совершенно верно] — Аминь, — усмехнулась она. И громко чихнула от поднявшегося в воздух пуха. Принц не удержался, чихнул за компанию. — Прошу прощения! — пискнула Ясмин, сдернув с сундука покрывало — стряхнув с ткани еще больше пуха! Сама расчихалась по новой, да сквозь снежную завесу с удовольствием полюбовалась на облепленного пухом чихающего принца. — Прости, я нечаянно! — Мочи-чих!-рон! — откликнулся Ёширо, прикрыв нос рукавом, обернулся к царевичу: — У нас есть время в запасе? [примечание: мочирон — разумеется] — До заката солнца, — сказал Пересвет. — Сколько времени понадобится для составления противоядия? — Полчасика — час, — пожала плечами Ясмин, разбираясь в найденной коробке с флаконами. — Тогда я в баню. — Нашел время! — изумился царевич. Он конечно привык к патологической чистоплотности супруга, но не до такой же степени! — От меня разит чужой кровью и конским мылом! — рыкнул на него принц. — Если я могу это перетерпеть, то огненным змеям вряд ли придется по вкусу! — Я с тобой! — обрадовалась Войслава. В ответ на вытянувшееся лицо царевича состроила невинную мордашку: — Не ревнуй, братец! Мы быстренько управимся! — Сговорились подружки, — хмыкнула Шеморханка, проводив их взглядом. — Нелегко тебе придется дома, Пересвет Берендеевич. Пересвет отошел от изумления, провел рукой по глазам, словно стирая немыслимую сцену из воображения. — Тебе помочь с отравой? — спросил он. — То есть, с ядом… тьфу! С противоядием? — Уже места себе не находишь от ревности? — уколола ехидством Ясмин. — Да, будь добр! Прикажи развести костры! Побольше костров, насколько кизяков хватит. — Чего хватит? — не понял Пересвет. — Ки-зя-ков! — четко повторила она, глядя в глаза ясным взглядом. [Примечание: кизяк — высушенный навоз, употребляемый в качестве топлива]