— Нам нужно поговорить, — одновременно произнесли Харгривз.
***
Алиса никогда не чувствовала себя так неловко, даже после пьяного поцелуя с Пятым. Может, она ожидала совсем другого, может просто ещё не может смириться с тем, что вновь струсила сказать все свои накопленные за годы чувства. Сейчас же, когда она спокойно ощупывала каждую привлекшую к ней внимание кофту, Пятый находился где-то в другом отделении в таких же поисках одежды потеплее. Да, он предложил ей пойти по магазинам перед наступающим снегопадом, а не начать такой желанный разговор. Это первая его зима в живом теле этого измерения. Это будет первый Новый Год в кругу семьи за последние десятки лет, не говоря уже о цикличной жизни пропавшего на семнадцать лет брата. Скорее всего, именно из-за этого она так чательно ищет для него обычную кофту, которая может ничего и не значит, но Алиса хочет выбрать самую лучшую. Эта зима должна стать для них особенной, так что и подарок должен будет совпадать с этим статусом. Никогда в жизни Семь не подумала бы, что ей вновь придётся покупать кому-то подарки после стольких лет в бегах и одиночества. Словно выставив свою душу на показ, она хотела обрадовать этих двоих, чьи жизни стали для неё всем. Когда взгляд пробегается по всем лавкам, вешалкам и шкафам, он останавливается на серой кофте, которая идеально подошла бы Номеру Пять. В голову невольно лезут воспоминания того, как она могла искать одежду для Клауса днями и ночами, потому что его вкус было самой непредсказуемой херней во всей расшатанной временем Вселенной. Она не смогла не сдержать малую ухмылку от веселых воспоминаний о Клаусе. Он был тем человеком, который смог скрасить её детство такими же красочными моментами, как и гуашь, которой они изрисовывали раньше белые футболки. В глаза сразу бросились серые перчатки, обрамленные пушистым мехом. На душе осел приятный осадок от мыслей, что брат будет в тепле. В какой-то момент Грань сравнивает себя с Грейс, поэтому пытается разогнать эти нелепые мысли. Просто элементы одежды. Просто подарки для самых важных ей людей. Алиса расплачивается и пытается унять малую дрожь в теле от волнения. Она сама не могла понять, что именно вызвало разрастание того нервного клубка. Неужели настолько сильно девушка перестала управлять своими эмоциями только от мысли об этом парне? Окутанная веером мыслей, что не переставал раздувать внутренние огоньки, она даже не заметила рядом виновника всех её желательных проблем. Он стоял спокойно, ожидая пробуждения сестры, когда внутри этой хлипкой оболочки находился подобный кавардак мыслей. Пятый ничего не боится, тогда почему он не смог рассказать всё как есть, а в итоге повёл их пройтись по магазинам? Им уже давно пора серьёзно поговорить, но они, словно малые дети, не прекращают откладывать это на завтрашний день, понимая, что уже слишком долго скрывают очевидные вещи. Он аккуратно дотрагивается до её плеча, чтобы вытащить хотя бы одного из них от этого круговорота абсолютного ничего. "Черт, ты же Пятый. Возьми и скажи ей уже всё! Ты же не любишь тратить время в пустую. Это никогда не было в твоих интересах, так просто открой рот и вытолкни из него хоть что-то, идиот." Парень незаметно прикусывает внутреннюю сторону щеки и слегка сжал руки в карманах только что купленной куртки. Он мог поклясться, что как только Харгривз обратила на него внимание, он услышал звук хруста палец. Он мог поклясться, что это была именно она, но почему-то этот факт заставил его ещё больше сбиться с толку. "Я слышала в мотеле, его слова... Черт возьми, сердце скоро не выдержит." Медленно, будто они растягивали этот момент, они обмениваются пакетами, мимолетно соприкоснувшись пальцами. Да, они определенно начинают сходить с ума от этих мелких касаний. На улице намного холоднее, чем могло показаться на первый взгляд. Не тратя и лишней секунды, парень перенёс их в гостинную, где в это время почти никого нет. День, каждый ушёл по своим делам, к родным или вышел потусить с незнакомцами. От мысли, что они в доме почти одни становится ещё хуже. Горло сдавливает невидимая рука, преграждая путь здравого смысла к мозгу. Алиса проходит мимо кипы писем, что скопились за последние два дня слишком много. Невольно замечает пару имён сводных и своё, что заставляет на секунду её замереть. Обычный конверт без данных отправителя. Одинокое имя Седьмой и написанная от руки строчка песни, которая начала прокручиваться в её сознании похоронным маршем. — Всё в порядке? — парень снова аккуратно дотронулся до её плеча, но в этот раз она была в полном сознании. — Да, просто задумалась... — она спокойно сняла его руку с себя, но сжала кончиками пальцев его ладонь. — Не хочешь кофе? Бэн хотел рассмеяться во весь голос от неловкости вокруг этих двоих, но знал, что рядом стоящая Виолетта наблюдала на это со всей серьёзностью. Вилу лишь спокойно стояла, испепеляла её сестру взглядом, полным криками о том, как же сильно она хочет добиться из неё хоть каких-то действий. Даже мертвецам смешно от их отношений. Девушка, победившая смерть близких и парень, которому больше полусотни лет = два подростка, которые ещё не могут разобраться в себе. Детский сад и сплошное смущение для малых взрослых. Настоящая пытка для тех, кто по ту сторону жизни наблюдает за ними. Шестой мягко обхватывает талию Вил, заставляя её моментально расслабиться. Раскачиваясь в стороны, парень пытался унести девушку в причудливый танец. Да, он ещё не мог подумать, что сможет влюбиться в кого-то за гранью, но это обманчивое доверие к обреченности стало ошибкой. Даже если он не чувствует теплоты её тела и никогда не сможет насытиться ею сполна, то он может спокойно ощущать её чистую и бесконечно прекрасную душу. — Даже мы мёртвыми смогли найти друг друга, а они и предложения не могут связать нормально, — продолжала ворчать на сестру Виолетта, но всё же не смогла сдержать мягкой улыбки. Бен только тихо рассмеялся, а после продолжил наблюдать за сводными, которые тихо распивали кофе. Он истинно верил, что когда-нибудь они смогут признаться друг другу в любви, но не мог знать при каких именно обстоятельствах. Сейчас они должны отдохнуть перед очередным испытанием на выносливость и доверие. Порой Пятый желает уметь смотреть через время, чтобы перестать наконец гадать, когда же наступит Конец Света или просто тот день, когда он осмелиться на этот поступок. Горячий напиток наполнял их излюбленным теплом, когда за окнами громко свистели порывы ветра. На этот раз они решили заменить старые окна на пуленепробиваемые. Так, на всякий случай. Неловкая тишина, которая стала их молитвой, никогда не покидала Академию. Алиса разбирает почту, когда Пятый же решил всё это время наблюдать за ней со стороны. Вот, идеальный момент для признания. Галстук не прекращал сдавливать горло, словно змея, но он всё же решился. — Алиса, я... — но его шепот был перебит таким же тихим ругательством. Он сам не ожидал от себя такого тихого тона. Пятый, неужели нервишки шалят? — Черт, — девушка порезалась об очередной конверт, оставив на белоснежной бумаге пару пятен темно-синей крови. — Я сейчас. Девушка резко встала с дивана и направилась к аптечке, которая находилась рядом с баром. Со дня её прибытия в дом он опустел на половину, но это не удивило её. Если честно, то она была причастна с исчезновением пару литров спиртного, но в этом здании никто её не осудит, даже Пого. Грань неумело наклеила пластырь на раненный палец, но за секунду рядом с ней оказался парень, который решил помочь ей с этим. — Дай руку, — но он не дождался ответа, после чего сам переклеил его более аккуратно. — Решила полностью отказаться от способности Виолетты? — парень стиснул челюсть от осознания того, что вновь решил отложить на потом этот чертов разговор. Алиса кивнула, закрыла аптечку и попыталась не смотреть ему в глаза. Да, она опять смутилась. Пятый не мог отвести от неё взгляда, как только заметил на ней легкий румянец. Да, скорее всего это от холода, но только от той мысли, что это мог вызвать он, то его тело сразу начинало распирать от самодовольства. Последующее время Харгривз мог заметить за сестрой странное поведение. Она стала больше хрустеть пальцами, нервно крутить в руке чайную ложку и посматривать на часы, но не мог найти в этом что-то особо важное. И вновь ошибся. Так продолжался весь день. Кофе, кофе, кофе, пару слов и новая порция разочарования от Виолетты. Они не знают с чего начать разговор, не могут осознать насколько же просто высказать уже очевидно взаимные чувства. Когда уже ночь приближается к ним каждым шагом стрелок часов, Пятый слишком много раз пытался сказать эти три слова, которые уже начинают жечь кончик его языка. Словно приставучая пиявка, этот поезд откладывания никак не хотел останавливаться. Может, так оно и есть. Сколько бы лет он не прожил бы, он всё ещё оставался неопытным мальчишкой. Наверное, так продолжалось и дальше, если бы день следующей недели не свалился на его плечи, словно раскат грома. Так же неожиданно и так же страшно.***
Машина ехала со всей только возможной скоростью, опасно скользя на поворотах. За эту ночь выпало слишком много снега. Дворники автомобиля не прекращали работать, смахивая каждую порцию снежных хлопьев, но этого тоже было недостаточно. Практически все Харгривзы уместились в машине. Только Бен остался дома в ожидании прихода любимой. Подросток уже во второй раз так водит машину, но сегодня ему предстоит столкнуться не с умирающей в хижине Леонарда Эллисон, а с чем-то ещё хуже. Клаус не переставал материться на задних сидениях от каждого внезапного поворота, но все могли его понять. Наверное, только и эти маты могли хоть немного успокоить каждого пассажира, ведь эта давящая на уши тишина могла поистине убить их. Тревожащий комок, засевший прямо в горле, не мог позволить вдохнуть воздух полной грудью, а леденящий душу мороз проникал под кожу. Этот день каждый отметит в своём сознании ярким выделителем. Клаус сидел в углу, сжимая в руках ремень безопасности, чтобы хоть во что-то впить свои худощавые руки. Он оделся легче всех, но всё ж не забыл напялить на себя чертовы перчатки, подаренные Алисой. Сердце тревожно билось, но как бы оно не пыталась разогнать его отравленную кровь, она не переставала стыть в жилах. Он пытался молчать, но не мог прекратить спрашивать о том, сколько ещё им предстоит ехать, но никто его не винил. Даже водитель не мог дождаться прибытия, когда стрелка спидометра уже билась об край. Холодно. Дым вырывается из груди с каждым выдохом. В какой-то момент Номер Пять уже перестаёт чувствовать дрожь в руках, настолько сильно сосредотачиваясь на дороге, но всё же страшные мысли проскакивают за поворотами. Зима, скользко, шины всё ещё оставались осенними. Одним словом — сейчас они под ответственностью двухсотлетнего старшеклассника, который уже давно перестал слышать тревожные разговоры родных на задних сидениях. Каждый вдох вздрагивал от новых мыслей. Он должен торопиться, иначе боится представить себе что-то, если вновь опоздает. Если вновь не сможет спасти кого-то. И, вдавливая газ в днище машины, Пятый не переставал сжимать челюсть до скрежета зубов. Не от надоедливых мыслей в слух Клауса. От страха. В машине нет одного человека, которого сейчас он мечтал увидеть в целости и сохранности. Им ещё нужно поговорить. Сколько бы он не провёл с ней времени, ему всегда будет слишком мало. Слишком мало он видел её улыбок, слишком мало он мог прикоснуться к ней. Он готов сойти с ума как же сильно он хочет сейчас прижать её к себе и найти остатки той силы, чтобы выразить е все свои накопившиеся мысли, но сейчас ему приходится внимательно следить за дорогой, сжимая одной рукой руль, а второй прожигать убийственным взглядом оставленную Алисой записку с адресом. Он должен поторопиться. Он должен успеть с ней поговорить.