Без воздуха

Глаза очерчены углем, И капли ртути возле рта, Побудь натянутой струной В моих танцующих руках. Каких бы слов не говорил, Такие тайны за тобой, Что все заклятия мои Тебя обходят стороной. Пикник «Глаза очерчены углем»

POV Катя Пушкарева       Окна нашей кухни выходили в маленький питерский дворик. Это был классический колодец с двумя арками-выходами. Исписанные грязно-серые стены, монотонно моросящий дождик, ни одного деревца, зато несколько старых мусорных контейнеров в углу — тот унылый пейзаж, который я наблюдала, сидя с чашкой чая на широком подоконнике, и думала о том, как понятно, почему именно Петербург стал родиной для огромного количества творений искусства. В этом городе так и хочется говорить стихами.       Парочка ребят, наверное, студентов, выскочила из одной арки, держась за руки, воровато оглядываясь, побежали в другую, и, чуть скрывшись под ее тенью, парень прижал девушку к стене и требовательно, страстно поцеловал. Мне стало немножко стыдно, что я подглядываю, но их идиллию тут же прервал громкий лай мелкой противной собачонки, а потом и гневные возгласы ее хозяйки, нашей престарелой соседки, которая без стеснения бранила молодое поколение, размахивая руками, но не решаясь ступить ближе к возмутителям ее спокойствия. Парень, ничуть не смутившись, рассмеялся, дернул свою спутницу за руку, и они тут же побежали дальше, скрывшись от посторонних глаз в следующем темном дворе.       Я невольно улыбнулась, чуть крепче сжимая чашку. Из форточки все еще слышалось неразборчивое бурчание сварливой старушки, но на душе осталось что-то светлое, как будто эти двое молодых людей своими неподдельными чувствами осветили этот вечерний двор и, как ни странно, кусочек моей сбившейся жизни. — Катюш, ты чего тут? — прервала мои мысли мама, и я невольно вздрогнула, — Я думала, ты у себя в комнате, а ты тут, в темноте сидишь. Не простудишься под форточкой? — Нет, мам, тепло, — ответила я, прижимаясь лбом к прохладному стеклу.       Двор снова опустел, как будто сцена театра после окончания спектакля. — Что у тебя случилось, доченька?       Мама встала рядом со мной, оперевшись о край подоконника, и погладила меня теплой рукой по разбросанным по плечам волосам. — Ничего, мам. Просто настроение такое, умиротворенное. — Осеннее? Вроде же весна, — улыбнулась она, и я в ответ тоже немного наигранно растянула губы, кивая, — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит. Ты раньше мне все могла сказать… — Я не знаю, что сказать, мам. Нечего.       Она не ответила, только посмотрела на меня своими теплыми, родными глазами, как будто ждала, уверенная, что я все-таки не договорила. — Мне кажется, мне нужен совет, но я не знаю, какой. — Сложно сказать наверняка, если ты не говоришь, о чем речь, — снова улыбнулась мама.       Я задумалась. А действительно, о чем речь?       Несколько недель назад мы начали встречаться с Денисом. Точнее, я дала ему шанс, а он, вроде как, им воспользовался, но что-то меня все-таки грызло изнутри. Я списывала этот дискомфорт на то, что он женат, что нам приходится на людях старательно разыгрывать комедию, что между нами ничего нет, и у нас это прекрасно получалось. Хотя, почему бы у нас не получалось? В действительности, между нами ничего особенно серьезного и не происходило. На людях мы сухо здоровались друг с другом и так же сухо обсуждали деловые вопросы, а вот вдвоем… Денис каждое утро оставлял в ящике моего стола какое-то напоминание о себе, это мог быть шоколад, сувенир, иногда открытка или записка с пожеланиями доброго утра. Все это очень грело душу, и вечером, когда мы могли ненадолго остаться вдвоем в его кабинете или в машине, если он подвозил меня до дома, я благодарила его за внимание нежным поцелуем, а он держал меня за руку, аккуратно перебирая мои пальцы.       Все происходящее было довольно романтично, необычно, волнующе, как будто в каком-то историческом романе. Не хватало только поездки на бал, но это нам уж точно не светило.       Мне нравилось, что Денис не спешил. Своими действиями он как будто давал мне привыкнуть к своему присутствию, к своей близости, к своим рукам и поцелуям. Вот только уютно мне было исключительно в его кабинете или в полумраке машины, наедине, а все остальное время меня терзали сомнения или муки совести, я даже не знаю, что это было в действительности. Мне даже начинало казаться, что у меня появилось раздвоение личности, две жизни, и я даже испытывала страх, что та, вторая, тайная жизнь, это лишь плод моей фантазии, сон наяву, и мне точно пора в дурку. Однако записки, скромно припрятанные в моем ежедневнике, говорили об обратном. Когда мне становилось совсем некомфортно, я брала их в руки и перечитывала, осторожно гладила пальцами, успокаиваясь, и этого хватало до следующего утра или до следующей встречи. — Мам, а как ты поняла, что папа — тот самый? Твой единственный?       Елена Александровна удивленно вскинула брови, но тут же задумалась, присаживаясь в кресло у окна. — Не знаю, Кать, сложный вопрос, — она поджала губы и немного нахмурилась, — Мы ведь когда с твоим папой познакомились, он уже гулял с одной девушкой. Вроде бы, даже жениться собирался в перспективе, но медлил. Как-то у них было все… странно. — Странно? — удивилась я. — Да, они ссорились, мирились… Впрочем, это неважно. Он мне самой сначала абсолютно не понравился. У него и сейчас характер тяжелый, а тогда был… ух! Кровь горячая, кипела. Его вообще многие недолюбливали, и я не стала исключением. — А как же… — А вот так, — улыбнулась мама, — Не знаю. В какой-то момент увидела его совсем другим, не таким, каким видели окружающие. Что бы он ни делал, я все понимала правильно, и его характер перестал меня беспокоить. — Не понимаю… — Как тебе объяснить, доченька… Вот он дрался, все считали его дебоширом, а я знала, почему он дерется. Понимала причины, чувствовала его эмоции, а потому принимала, безоговорочно, доверяла, как в омут головой кидалась. И он это как будто почувствовал, потянулся ко мне… А когда Валера меня поцеловал в первый раз, я поняла, что все правильно. Вот так, как и должно было быть, мое место с ним и только с ним.       Я отвела взгляд, снова рассматривая стекающие по стеклу капли, и не знала, что ответить. Неужели так бывает? И чувствую ли я такое с Денисом? Это любовь или желание удовлетворить то нелепое влечение, что было в университете? Что мной вообще движет? — Катюш… Может, расскажешь? — Нечего рассказывать, мам. Просто, наверное, хочется любви, — ответила я с грустной ухмылкой, и, прислонившись лбом к холодному стеклу, шепотом добавила, — Как в сказке… ***       Через пару дней Денис вызвал меня в свой кабинет прямо с утра. Он был очень серьезен, собран и раскладывал на столе какие-то бумаги, когда я вошла. — Катюша, — выдохнул он, направившись в мою сторону, и тут же привычным жестом взял за руку, — Мне нужна твоя помощь. — Конечно, — тепло улыбнулась я, чувствуя, как снова успокаиваюсь от его прикосновений, — Чем я могу помочь?       Он схватил со стола какую-то увесистую папку и протянул мне. — Мне нужны положительные аналитические справки по этим фирмам. И как можно скорее.       Я немного удивилась, что он в частном порядке просит меня выполнить мои же прямые обязанности, но спорить не стала. Вернувшись на рабочее место, я прикрыла глаза и потерлась носом о тыльную сторону ладони, куда он поцеловал меня, когда отпускал. Наваждение какое-то. — Работы привалило? — хитро спросила меня Марина. — Ох, не то слово! — улыбнулась я, замечая ее изучающий взгляд.       Да пусть рассматривает, как будто я экспонат в музее. Невидаль какая!       В папке оказались заявки на кредит от пяти фирм. Я сразу же вбила в поиск название первой и вчиталась в найденные документы. — Бред какой-то… — пробормотала я, вводя название второй, а потом и третьей.       Когда закончила предварительные поиски, я устало откинулась на спинку кресла и перевела дыхание. Собрав документы обратно в папку, я направилась в кабинет Старкова. — Денис Владимирович, можно к вам? — начала я прямо с порога, — У меня вопросы по последней аналитике. — Конечно, — он отвлекся от монитора, и я, плотно закрыв дверь, смогла говорить спокойно. — Денис, я по поводу фирм, заявки которых ты мне дал. Им нельзя давать кредиты, тем более такие огромные.       Старков нахмурился, встал и вплотную подошел ко мне. — Катюша, милая, — мягко сказал он, — Мне нужно, чтобы ты мне помогла. — Но Денис, они же не вернут такие кредиты, это и ежу понятно! — Девочка моя, пойми…       Тут дверь без стука резко открылась, хлопнув по стене. Денис вздрогнул и сделал шаг назад от меня. В дверях стояла Евгения, и глаза ее метали молнии. — Может, познакомишь? — громко сказала она, подходя ко мне, — Милуешься с моим мужем?       Она оценила меня с ног до головы и, видимо, выглядела я не очень, потому что на ее губах заиграла победная улыбка. — Дорогая, ты что-то путаешь, — заискивающим тоном ответил ей Денис, — мы тут работаем с Екатериной. Правда?       Он пристально на меня посмотрел, а я сумела только кивнуть и несмело показать его жене документы, которые держала в руках. — Ну, да, что-то я преувеличила. Мой муж бы не клюнул на такую мышь, — засмеялась она, — Идите, Катя, вы больше не нужны.       Старкова уверенным шагом прошла к столу, села на него, вызывающе закинув ногу на ногу и выгнувшись, чтобы был лучше виден вырез декольте. — Катя, вы глухая? — повысив голос, рыкнула она.       Я чувствовала себя как будто в вакууме, но эти слова подействовали словно пощечина. Опустив глаза, я выбежала из кабинета и, совершенно не думая, куда иду, спряталась за дверью курилки. — Кать, ты чего? — спросила Марина, стоящая у открытого окна, — На тебе лица нет.       По счастливой случайности, в курилке была только она. Я выдохнула и собрала мысли в кучу. — Там жена пришла к Денису… Владимировичу.       Марина присвистнула. — Застукала вас? — спокойно спросила она. — Что-о-о?! — Кать, ну не строй из себя святую невинность. Я уже догадалась, что у вас роман с начальником.       Мне стало как-то невыносимо стыдно перед ней и перед всем миром, будто я преступница. А самое главное, мне нечем оправдаться, ведь я и сама себя считаю виноватой. — Марин, я… — Боже, Кать! Ты собираешься начать оправдываться? — спросила она, затягиваясь тонкой сигаретой, — Не трудись даже, мне абсолютно плевать. Я бы и сама не отказалась от доступа к этому телу, но шанс выпал тебе, так что за тебя стоит только порадоваться. — Да уж, порадоваться… — А что? — удивилась Гусева, — Ты про жену беспокоишься? Так она ведь не стенка. Тем более, нужен он вообще тебе надолго-то? Такие красавчики хороши для кайфа, для подарков, для романтики… А жена пусть вот так бегает, ловит любовниц.       Я ошарашенно уставилась на девушку, не осознавая, как можно так цинично рассуждать о том, что разрушаешь чужую семью. Ведь как ни крути, это предательство, ложь, грязь. Все эти встречи, все поцелуи и касания — они грязные, подлые, вырванные куски судьбы. — Что ты так смотришь, как будто я тебе покойника показала? — Ты так рассуждаешь, — пробормотала я. — А я, Кать, была такой женой. К счастью, недолго, и, знаешь, не понравилось. Это же выбор, ее выбор. Если она знает, но терпит, значит, ее по итогу все устраивает. А ты при чем? Тебе свою жизнь надо устраивать. Ладно бы у них еще дети были, а так… Чего тебе голову забивать тем, как там какая-то рыжая драная кошка себя чувствует? М?       Я видела определенную логику в ее словах, но они меня пугали. Она как будто приоткрыла мне шторку, за которой живет реальный мир. Будто вокруг меня все розовое и светлое, а стоит только отодвинуть легкую ткань, а там горе, цинизм и расчетливость. Я была к такому не готова. Определенно не готова была предать свои идеалы. А ради чего? Я искала для себя оправдание, но все было тщетно, я не видела его. Да и что могло помочь мне избавиться от мук совести? Возможно, это было бы чувство. Любовь, такая, о которой говорила мне мама. Любовь, такая светлая, чтобы каждой клеточкой к нему, чтобы дышать только около него, чтобы понимать, доверять, чтобы жизнь для него… Именно такое чувство бы отмыло мой грех, но есть ли оно по отношению к Денису? — Хочешь покурить? — как будто из соседнего помещения я услышала голос Марины. — Хочу.       На подкашивающихся ногах я подошла к окну, взяла у Марины сигарету и попыталась подкурить. — Воздух в себя тяни, когда зажигалку подносишь, — сказала Гусева, когда увидела, что у меня не получается.       Я закашлялась от едкого, противного на вкус дыма. Видимо, слишком глубоко вдохнула. Марина смотрела вдаль какими-то отрешенными, но серьезными глазами. — Вкус взрослой жизни, да, Кать? — усмехнулась она, даже не посмотрев на меня.       А для меня, Кати Пушкаревой, примерной дочери, хорошей девочки, это был бунт. Бунт против себя, против обстоятельств. Вдруг захотелось разрушить рамки и выстроить свои, чтобы не бродить, как в лабиринте, а создать свой мир, чтобы было просто и понятно. Так заманчиво разрушить все до основания и не искать выход, а самой построить его. Но можно ли разрушить? Получится ли? Не получится. Слишком многое тянет назад. Родители, как минимум они, не дадут перекроить сознание, но они — опора, защита, надежный тыл. А может, и не стоит ничего разрушать? Может быть, не значат ничего эти глупые отношения? Я сама все усложняю и тем самым тяну себя вниз, против совести, против своих же устоев. Зачем? Для чего?       Я посмотрела на тлеющую сигарету в руке и выкинула ее в пепельницу. — Нет, не хочу. Мне это не нужно, — твердо сказала я. — Видимо, в твоей жизни не все потеряно, — ухмыльнулась Марина, — Так держать, красотка.       Меня резануло по ушам ее обращение, и я вышла в коридор, не став дожидаться Гусеву. *** «Мы не договорили. В семь жду тебя в машине, как всегда», — сообщение от Дениса пришло уже к концу рабочего дня.       Нельзя сказать, что я его не ждала. Ждала, конечно. Мне и самой хотелось поговорить, расставить все точки, спасти свою душонку от этого грязного мира.       Ровно в семь я решительно села в машину Старкова. Аромат его парфюма привычно закружил голову, но я держалась, как могла. — Сейчас приедем и поговорим, — коротко бросил он, нервно вцепляясь в руль, и молчал всю дорогу. — Гостиница? — ошарашенно пробормотала я, когда он остановил машину, — Ты привез меня в гостиницу? — Я просто хочу, чтобы нам никто не мешал, — приторно ласково ответил он.       И я поверила. В конце концов, он прав, в кафе или ресторане слишком много людей, да и велика вероятность встретить знакомых. Правда, моя уверенность подкосилась уже у стойки ресепшена. Стало как-то гадко от заинтересованных взглядов администраторш, а потом от вида широкой кровати, занимающей почти половину небольшой комнатки. Там не было даже кресел, и пришлось бы стоять или сидеть на этом, прости господи, траходроме и… расставаться с ним? Кажется, это становилось выше моих сил. — Я в ванную, — пискнула я, буквально прячась за спасительной дверью, чтобы дать себе минуту перевести дух от всего этого унижения, от нахлынувших эмоций.       Я умывалась ледяной водой, но ничего не помогало. Отчаявшись хоть что-то с собой сделать, я просто вернулась в комнату и с порога громко сказала: — Денис, нам надо расстаться.       Он стоял у окна и уже пил что-то алкогольное, видимо, в одной из тумбочек все-таки находился бар. Старков был явно ошарашен моим заявлением, залпом допил содержимое своего бокала и осторожно, как будто боялся спугнуть, пошел в мою сторону.       Я думала, что он хоть как-то отреагирует на мои слова, скажет что-то, возмутится или, наоборот, поддержит, но он только прошел мимо меня и тихо щелкнул замком двери номера. У меня даже сбилось дыхание от такого явного отсутствия реакции, я вдруг испугалась повернуться и посмотреть на него. Надо было бежать, прямо сейчас, срочно, но ноги будто приросли к полу, не в силах сделать шаг.       Он подошел ко мне сзади и притянул меня к себе, поцеловав шею. Толпы мурашек расползлись по моему телу, но я все еще, все еще хотела сопротивляться. — Денис, подожди, мы же… поговорить…       Он не отвечал, только резко развернул меня и впился своими губами в мои. Страстно, даже грубо, настойчиво проталкивая свой язык в мой рот. В то же время его руки уже мяли мою грудь через ткань костюма. Я не знала, приятно ли мне, но то, что я была ошарашена и не могла даже пикнуть — это бесспорно.       Денис, словно с куклы, стащил с меня пиджак, а потом и рубашку, сдвинул кружево бюстгальтера вверх и начал губами исследовать мою грудь. Мне казалось, что я не хотела этого, но тело начало предательски сдаваться. Волны наслаждения, разливающиеся по телу от его губ и рук, застилали разум белой пеленой. Я чувствовала, как поддаюсь, как выгибаюсь, как начали подкашиваться ноги, когда он просунул свою руку в мои колготки и начал гладить между ног, не проникая внутрь, как будто дразня.       И в какой-то момент мне стало его мало, будто треснуло что-то в голове и руки сами потянулись к его рубашке. Возбуждение стало сильнее, низ живота скручивало от уже болезненных спазмов, пальцы не слушались, расстегивая пуговицы его рубашки, и я уже почти рычала или хныкала от обиды, что не могу добраться до него, до его тела.       Мне стало мало.       Его рубашка полетела на пол, а я на кровать. Он толкнул меня так, что я даже испугалась, но тут же пришла в себя, когда он одним рывком стащил с меня сразу юбку, колготки и трусики, а после навалился на меня всей тяжестью своего тела.       Это не была любовь, определенно не была. Это был секс, страсть, вожделение. Не только его, но и мое, не меньшее. Было проще быть девственницей, когда не знаешь, что такое ощущение наполненности внутри, трение тел, сбитое дыхание. Когда ни разу не ощущала болезненно сладких спазмов мышц, дрожи, разливающейся сиропом по всему телу, когда не чувствовала его пульсацию и запах, тот самый запах, которым пахнет порок. Но я уже все это знала и уже хотела всего этого.       Мой разум слишком быстро признал капитуляцию перед непослушным телом. Я не думала, я чувствовала каждой своей клеточкой желанное мужское тело, и стеснение полностью покинуло меня. Я стонала и кричала так, как мне хотелось это делать, я извивалась и ловила его ритм, мне было хорошо. Кажется, что в тот момент я даже не видела его лица, мне было достаточно его ощущать. К своему стыду, я должна признать, что мне было абсолютно наплевать, Денис ли сейчас со мной или хоть сам черт, я использовала его как куклу, и именно на этой похабной мысли я кончила, мысленно разразившись смехом, который улетел в пустоту вместе с моим сознанием. Волна наслаждения была такой огромной, что когда я достигла оргазма, мне показалось, что я на миг потеряла сознание.       Тело налилось свинцом, и я просто упала на подушки, краем сознания понимая, что Старков почти сразу лег рядом. — А ты горячая штучка, Катя, — протянул он хриплым голосом, от которого опять начали твердеть соски, — Я и не думал.       У меня даже не было сил ответить ему, только приоткрыть веки, чтобы подарить ему абсолютно отрешенный взгляд. — Кать, — начал он тихо, снова прижимая меня к себе и начиная целовать ключицы, — Я голову от тебя теряю, ты потрясающая. Мы с тобой должны все сделать, чтобы быть вместе, слышишь? — А жену твою куда денем? Закопаем? — ухмыльнулась я. — Катя, а ты все больше и больше удивляешь меня, — злорадно улыбнулся Денис, — Нет, я выжму из своей должности максимум денег, разведусь и мы сбежим. Вместе. Представляешь, вдвоем хоть на край света! На какой-нибудь остров с пустынными пляжами, где можно купаться голышом.       Он тихонько зарычал, снова утыкаясь в мою шею, а я прикрыла глаза от наслаждения. В тот момент я подумала, что Марина была, в общем-то, права. Почему я не могу получать удовольствие от этого мужчины здесь и сейчас? Его высокомерной жене я ничего не должна, а перспектива регулярно заниматься качественным сексом казалась более чем заманчивой, особенно когда Денис стал снова целовать мою грудь, вставляя в меня два пальца и начиная ритмично ими двигать.       В очередной раз бурно кончив, я поняла, что Старков, даже не слыша моего внутреннего диалога, умеет быть убедительным. Я лежала абсолютно расслабленная и не способная ни думать, ни сопротивляться. — Ты должна мне помочь, детка, — зашептал он мне, почти касаясь губами моего уха, — Чтобы у нас все получилось, нужно решить вопрос с теми фирмами. Это никто лучше тебя не сделает. Да и довериться больше некому, только тебе. Ты понимаешь, о чем я? — Да, — кое-как выдавила из себя я. — Ты веришь мне, детка? «Нет», — промелькнуло в голове, но я не смогла прервать этот момент разборками в отношениях. — Да. — Ты поможешь мне? — Да, — машинально ответила я, и вдруг подумала, что правило трех «да», вероятно, действительно работает. ***       Чтобы сделать аналитическую справку о фирмах, которые продвигал Денис, я решила все-таки поподробнее в этом разобраться. В конце концов, подставляться не хотелось, но я уже пообещала.       Все эти фирмы были торговыми, в основном, продавали одежду, обувь и аксессуары. Кредиты запрашивали на закупку товаров, которые будут перепродавать в регионы, но проблема была в том, что никакого имущества они, по факту, не имели. Более того, существовали все эти фирмы от одного до трех месяцев. Однако самое интересное ждало меня впереди. Я не нашла вообще никаких упоминаний об их деятельности. Ни деклараций, ни закупок, ни других кредитов — ничего. Движимая любопытством, я не поленилась и сходила по адресу одной из торговых точек, указанных в их заявке, но там было давно закрыто. Никакого даже намека на магазин не было.       Стало понятно, что Денис играет не в те игры с банком и пытается втянуть в них меня. И все было так, пока я не вспомнила про Аллу Быкову. — Ой, да аналитиков часто увольняют за такие промашки, — сказала мне Марина в тот день, когда Алла окончательно покинула офис, — Раз в пару месяцев точно такие скандалы происходят. Ты же тоже место уволенного паренька заняла. Казалось, он смышленый был, как и Алка, а тоже лоханулся.       Вообще-то я никогда не слышала о такой текучке аналитиков в банках. Более того, грамотные аналитики были на вес золота, а тут такое. Невольно у меня стали закрадываться сомнения, а действительно ли Денис ведет игру только от своего имени. Вдруг он не рассказывает мне всего, то есть попросту обманывает. — Марин, а ты не помнишь имя того паренька из нашего отдела, которого перед Аллой уволили? — А тебе зачем? — встрепенулась Гусева, — Максим, кажется. — А фамилия? — Ох, Кать… Дай подумать. Масленников! Да, Масленников. А что такое? — Да тут отчет старый по одной фирме нашла с его фамилией, вот и подумала, тот это парень или нет, — соврала я.       Итак, дело теперь оставалось за тем, чтобы найти справки, которые делали Алла и этот Максим, когда работали в банке, а потом проанализировать, какие фирмы обанкротились, и что за кредиты им выдали. Аналитические справки можно было поискать в архиве. К счастью, нам давали туда доступ, но такое расследование — это все равно не один день работы, учитывая, что текущие дела тоже не бросишь.       Денис же требовал от меня помощи прямо здесь и сейчас. Махнув рукой на предосторожности, я решила сделать то, что он от меня просит, чтобы не вызывать подозрений и спокойно продолжить свои изыскания.       Именно в таком темпе, в архиве и за компьютером, прошел почти весь июнь. Конечно же, мы со Старковым регулярно выбирались в гостиницу и за это время Денис подсунул мне еще пару фирм с не менее сомнительной репутацией, но я не жалела. Мне все нравилось, и в нашей интимной жизни, и в работе. Нездоровый азарт захватил меня с головой. Я чувствовала, что живу, что мне интересно, что мне драйвово, не ожидая подвоха, как будто в каком-то детективном сериале. Перебирая старые документы, я подсознательно знала, что копаю в нужном направлении, поэтому перелопачивала тонну информации, пока, наконец, перед моими глазами не вырисовалась некая картинка, которую нельзя было назвать радужной.       У Аллы и у Максима на «счету» было 11 и 13 неблагополучных фирм соответственно, которые не вернули Нордан-банку достаточно внушительные кредиты. Все они были абсолютно ненадежными, и я была почти уверена, что даже самый неопытный аналитик заметил бы это. Появлялись эти фирмы партиями по три-пять штук с перерывом в месяц или два. Причем, месяцы эти были мне, как будто знакомы…       Я порылась в нижнем ящике стола, доставая припрятанную там дискету, вставила ее в компьютер и открыла документы. Не поверив своим глазам, я еще раз сравнила даты, и только тогда вытащила мобильник, набрав номер из телефонной книжки. — Антон, это Катя Пушкарева. Нам срочно нужно встретиться.