Спаситель

Пр..гат.. с п..ло..ен ..о..ха в Лав....афт.. в т..рн..й мр..к. Тё..но, н.. су..ет..я ни д..у.., н.. вр..г. Бу....о пе..л.., гд.. вечн..й ..пу..к п.. с..упень..м в..из. Т..ль..о бы с..бе ус..еть ше..нуть: Прос..ись… Покин.. запов..дн..й ты м..р.

      Легкий звук музыки вдалеке плавно доносился до твоих ушей, сначала тихо, потом еле слышно, но когда твои чувства приспособились к сознанию, ты заметила, что играет песня.       Твои глаза медленно открылись: правый, который запаздывал и отказывался на несколько мгновений, затем левый. Размытые формы, ослепляющие, но приземленные цвета и резкие линии текстуры оказались для тебя слишком сильными, и тебе пришлось повернуть голову набок, чтобы предотвратить возникновение головной боли.       Песня началась заново. Её, должно быть, поставили на повтор. И даже несмотря на то, что ты была дезориентирована, это тебя не устраивало.       Как человек, который постоянно стремился понять вселенную и собрать как можно больше знаний, ты знала, что есть по крайней мере какое-то простое безумие в повторении песни снова и снова.       Облизнув пересохшие губы, ты повернула голову в другую сторону и зажмурилась. Размытость не улучшалась. Возможно, ты проснулась до того, как наркотики были выведены из твоего организма естественным путем. Возможно, ты всё ещё была слаба. Это казалось наиболее вероятной возможностью.       Ты открыла рот, чтобы застонать, но быстро подумала о другом. Ты не знала, где находишься и кто был вокруг тебя, но последнее, что тебе нужно было сделать — это предупредить похитителя о том, что ты пришла раньше, чем ожидалось. Леви был умным человеком и был полностью одержим тобой, но ты надеялась, что его не было в комнате, когда ты пришла в сознание. Было бы легче сделать вид, что ты всё ещё была не в сознании, когда он придет проверить тебя. Это дало бы тебе время придумать какой-нибудь недоработанный план.       Ты знала, что твое устройство слежения было убрано. Ты знала, что Энни и её группа никак не могли тебя найти. Ты знала, что изолирована от своих друзей и семьи, оставив Леви в качестве единственного неформального опекуна, пока ты здесь… Где бы здесь ни была.       Всё, что ты хотела сделать после переезда сюда — это продолжить академическую карьеру в (области обучения). Твой план состоял в том, чтобы получить степень магистра через два года, а затем перейти к докторской степени ещё через три года. Майк Захариус взял бы тебя под свое крыло в течение твоих долгих пяти лет, и хотя ты бы столкнулась с некоторыми трудностями, ты бы довольно успешно закончила университет. У тебя было бы несколько партнеров, возможно, несколько быстрых интриг, чтобы снять стресс, и ты могла бы даже найти любовь своей проклятой жизни в университете Сина.       Жан поддержал бы тебя во всех махинациях, с которыми ты столкнулась бы, и группа Эрена поддержала бы тебя на протяжении всего твоего пребывания в университете. Энни продолжала бы быть твоей Энни, женщиной, которая не была членом какой-либо мафии и которая, безусловно, была законопослушным гражданином. Имир была бы просто бессердечной сучкой. Зик прошел бы этот проклятый курс биологии с честью. Бертольд был бы… Просто Бертольд, высокий, неуклюжий плюшевый мишка. А мистер Смит? Что ж, мистер Смит был бы лучшим директором, о котором ты когда-либо могла мечтать, если бы ты и все его ученики были за его спиной, пока они не закончат учебу.       Ты могла прожить такую жизнь, но вместо этого произошло обратное. И теперь тебе пришлось с этим разобраться.       Ты старалась не прыгать, когда слышала, как рядом открывается дверь, но контролировать свои импульсы оказалось труднее, чем ожидалось, с помощью того лекарства, которое он тебя напоил. — Проснулась, моя дорогая? — Раздался его тошнотворный голос.       От его тона у тебя голова заболела сильнее, чем раньше. По крайней мере, так ты себе сказала. На самом деле, вероятно, это произошло потому, что любые стимулы могли причинить тебе вред, пока ты была в этом состоянии, но было гораздо легче усилить твое отвращение к Леви, когда ты обвиняла его в своей физической боли.       Ты лгала так тихо, как только могла, прерывисто дыша и стараясь не шлепаться головой от силы тысячи солнц. Ты пыталась перехитрить и профессора биологии, и человека, который, вероятно, проверял жизненно важные органы свежих трупов и вводил наркотики людям. О чем ты, черт возьми, думала?       Он бродил вокруг тебя несколько мгновений, останавливаясь здесь и там, чтобы остановиться и оценить твое текущее состояние. Именно тогда ты заметила, что не связана. Ни одна из твоих конечностей не была связана, и твоя одежда, насколько тебе известно, не снималась во время твоего отдыха. Как странно. Можно было ожидать, что он примет меры предосторожности. Даже если бы он был сильнее и хитрее тебя, ты думала, что он хотел бы сделать свою работу по соблазнению и успокоению тебя настолько безболезненно, насколько это возможно.       С другой стороны, он действительно не решил не взять тебя в плен, не так ли? Но ты даже не была близка к тому, чтобы считаться ему равным.       В его искаженном уме ты была его собственностью, и это была судьба, которую ты наверняка смирилась бы рано или поздно. Конечно, ты знала, что эта темная правда была ложной. Ты бы никогда не приняла такое, даже если бы он сломал тебе разум и тело. Ты выросла на независимости и личности. В аду он ни за что не отнимет это у тебя, в здравом уме или нет. Ты скорее умрешь.       Он бродил вокруг тебя, казалось, часами, и, возможно, прошли часы, когда ты лежала так тихо, как только могла. Каждый шаг, каждый вздох и каждое сердцебиение походили на тиканье старых дедовских часов, они вели обратный отсчет до твоей кончины.       Но убьет ли тебя Леви?       Ты знала, что он утверждал, что любит тебя, но его любовь не была похожа на ту привязанность, которую ты получала раньше. Это было навязчиво и опасно, нездорово и отталкивало. Это было неприемлемо современно или социально. Он был преступником, и ты догадывалась, что такой образ жизни приучил его быть таким же, как и он сам.       Ты верила, что если ему дадут шанс и если он начнет понимать, что ты никогда его не полюбишь, он обязательно убьет тебя. Это был бы классический и гнусный случай: «Если я не могу тебя иметь, никто не сможет». Ты поняла, что возможно тебе, придется предпринять какие-то быстрые действия в ближайшем будущем, чтобы предотвратить такое, и хотя это вызовет у тебя сильную тошноту, это будет необходимо для выживания.       Ты даже не бодрствовала целых двенадцать часов и уже вырабатывала военную тактику. В конце концов, с твоим быстрым умом (область обучения) была для тебя правильной областью. — Молчишь? — И вместо игривости в его тоне была резкость.       Сейчас или никогда. Ты обнаружила, что желаешь, чтобы «никогда» не было возможным. — Нет, — Ответила ты кротким, сонным голосом. — я пыталась сориентироваться… Что ты добавил в мой напиток?       Вопрос был настолько прямым и грубым, что ты заметила краткий миг легкого удивления на обычно бесстрастном лице Леви. Неужели ты зашла слишком далеко с таким точным, прямым вопросом?       Некоторое время он смотрел на тебя, прежде чем щелкнуть языком и закатить глаза, как будто ты только что задала самый глупый вопрос в мире. — Гамма-гидроксимасляная кислота. Я думал, ты уже догадалась об этом. Какое чертово разочарование.       Что? Неужели он забыл, что ты не без ума от биологии?       Пустой взгляд, вероятно, выдал твое невежество, а также заставил снова закатить глаза мужчине, который утверждал, что любит тебя. — Наркотик для изнасилования на свидании. — Он вздохнул.       Ты заметно вздрогнула. Это слово «изнасилование» было таким уродливым. В детстве ты ничего об этом не думала. В подростковом возрасте ты думала, что это синоним секса. Наконец, став взрослой, ты осознала правду, стоящую за словом и его действиями. Изнасилование было отвратительным, и этот наркотик, который он тебе дал… Неужели он…? — Я не изнасиловал тебя. — Он выглядел обиженным.       Ты вздохнула с глубоким облегчением. Слава богу. Всё остальное было травмирующим. Но что ты должна была сказать его признанию? Ожидала ли ты, что отблагодаришь его за его сексуальную щедрость? Это определенно не входило в твой план на игру. Женщинам ни в коем случае не следует благодарить мужчин за то, что они не насилуют их, независимо от того, насколько они сумасшедшие или одержимые. Не подвергаться сексуальному насилию не было привилегией — это было основным правом человека.       Вместо того, чтобы поблагодарить его, как он, несомненно, хотел, чтобы ты сделала, ты пошла другим путем. Ты надеялась, что не покажешься высокомерной, несмотря на бушующие негативные эмоции, витающие в твоем уме. — Почему ты вообще накачал меня наркотиками? Почему ты просто не сказал мне пойти с тобой? — Твои брови нахмурились, изображая лишь легкое раздражение. — Если бы ты сказал, что хочешь поговорить со мной, это не было бы проблемой.       Какая ложь. Ты знала, что лучше не идти за ним куда-нибудь, но тебе нужно было оценить, насколько он тебя знает. Поймал бы он тебя на твоем блефе? А если он это сделал, смогла бы ты убедить его в обратном?       Его глаза скользили по твоему телу, и ты подавила дрожь отвращения, когда они легли на твои бедра. В его глазах был какой-то блеск. Ты знала, что он жаждет тебя, что ему нужен ещё один шанс лечь с тобой и доставить тебе удовольствие. Он получал удовольствие от обладания вещами — обладания людьми и казался почти богоподобным своей партнерше. Ему нужно, чтобы они ценили его внимание к деталям, то, как он работал с ними, и то, как он заставлял их «взрываться». Он жил ради похвалы и стонов, вылетающих из их ртов, множества «ох и ах» и того, как их тела выгибались под его обжигающим ядовитым прикосновением. Сейчас дела обстоят так, что ты сожалеешь, что спала с Леви Аккерманом.       Удовольствия было много… В очень хорошей степени. Если бы не знойный, опасный взгляд в его стальных серых глазах и навязчивый подтекст в его речи, ты могла бы подумать, что он лучший любовник, который у тебя когда-либо был.       Он глубоко вздохнул, когда дотянулся до твоей груди, руки сжались в кулаки по бокам, как будто он сдерживал себя, чтобы схватить тебя. Когда он наконец добрался до твоего лица, он бросил на тебя печальный взгляд, который позже сочтет пренебрежительным. — Ты больше не находишь меня привлекательным. — Он сказал тихо, обвиняюще. — Почему?       Как, черт возьми…? Ты не огрызнулась и не сказала, чтобы он перестал на тебя пялиться. Ты не бросилась прикрываться, когда он не торопился проверять тебя. Ты всё время смело смотрела ему в глаза. -…Что? — Недоверчиво спросила ты.       Его глаза слегка сузились. Упершись руками в мягкий матрас, он начал спуск к тебе. Ты быстро попятилась, вскоре спина прижалась к изголовью. Ты всегда думала, что будешь точно знать, что делать в подобных ситуациях, посмотрев слишком много романтических комедий, чтобы сосчитать. Однако, поскольку наркотик всё ещё находится в твоем организме, а твой разум всё ещё перемешан, ты даже не заметила, что можешь легко откатиться в сторону и попытаться сбежать. К тому времени, как действие действительно произошло с тобой, было уже слишком поздно.       Он был на тебе, как голодный паук, готовящийся полакомиться своей добычей.       Он держал тебя между собой и изголовьем кровати, и его лицо было слишком близко, чтобы успокоиться. Ты не знала, куда смотреть, и, черт возьми, не знала, как реагировать. Почему ты не ожидала и не спланировала, что он подойдет ближе?       Его рука подошла к твоей щеке. — Ты больше не краснешь, когда я смотрю на тебя. — Другой рукой он погладил твое бедро. — Ты больше не краснешь, когда я прикасаюсь к тебе.       Он прижался лбом к твоему. — И ты хоть раз фантазируешь о нашей ночи вместе?       Нажав поцелуй на кончике носа, он прищелкнул языком. — Я скучаю по тебе.       Из горла вырвался тихий непроизвольный вой. Всё шло не так, как ты ожидала. Знал ли он, как сдерживать свои действия, или его ложное чувство собственности мешало тебе? Хотя тебе было крайне неудобно, ты не могла отрицать, что это было очень хорошо.       Он думал, что полностью контролирует тебя, но не мог видеть, что ты обвила его вокруг пальца. Тем не менее, нужно было действовать осторожно. Это был не просто человек, который был поражен тобой. Ты должна была заставить его поверить в то, что ты его уважаешь, любишь его в ответ и будешь продолжать ему подчиняться. В определенной степени ты должна была подчиниться ему, прежде чем он неосознанно подчинился бы тебе.       Если ты хотела выбраться из этого места здоровой, физически невредимой и живой, необходимо было получить небольшую или большую психическую травму.       Глубоко вздохнув, ты набралась смелости и заговорила. Тебе в голову пришла мысль обнять его руками, но ты хотела как можно больше уйти от физического контакта. — Я тоже скучаю по тебе… — Прошептала ты, слезы, жгучие твои глаза, были лишь фальшивыми по своему эмоциональному происхождению. — Я тоже хочу объясниться, но мне страшно. Я не хочу, чтобы ты причинил мне боль. Я не хочу, чтобы ты думал, что я что-то замышляю.       Он немного отстранился, с печалью в его серебряных глазах, когда он заметил твои слова и просканировал твое лицо в поисках признаков обмана. Слезы, вероятно, спасли тебя от натиска проверочных, обвинительных вопросов. Ему было плохо, от того, что ты нервничала? Мог ли он чувствовать себя виноватым? — Я хочу дать тебе шанс… Но, (Т/И), имей в виду, что это последняя капля. — Его глаза остановились. — Если я думаю, что ты мне лжешь, или мне не понравится твой ответ… Я не буду тебя бить, но…       Надвигающаяся угроза чего-то похуже физического повреждения была реальной. Изнасилование всё ещё было на кону. Эмоциональная деградация всё ещё была на кону. На кону всё ещё стояли жизни твоих друзей и семьи. На кону был ад, голод и обезвоживание. Возможно, он не привяжет тебя, но, скорее всего, он запер бы тебя в комнате.       Несмотря ни на что, эту шараду нужно было засчитать. Подобно мантре, это то, что ты повторяешь снова и снова, извергая свою хорошо продуманную, быструю ложь.       Ты не могла устно убедить его, что не лжешь, его скептицизм будет зашкаливать. Было бы гораздо труднее убедить его в обратном таким заявлением о вине. Подлизываться к нему тоже было не вариант. Он уже заметил твои колебания. Нагло броситься на него было бы очевидно. Ты обошла стороной его воспринимаемую правду таким образом, чтобы не выдать твою истинную личность до такой степени, что он заподозрил бы твою ложь. Не исключая получения степени бакалавра, это будет самая сложная ситуация, с которой ты когда-либо сталкивалась в своей жизни. — Мне есть что сказать… Я постараюсь сделать это быстро. — Ты дышала, эмоции явно бушевали внутри тебя, как яростная летняя буря. — Давай начнем с моего избегания… И я просто хочу ещё раз прояснить, что я не оправдываюсь. Я хочу, чтобы ты понял, почему я сделала то, что сделала. Я ни к чему не потворствую.       Он кивнул в ответ, призывая тебя продолжить. В его спокойном лице ещё не было нетерпения. Фактически, он выглядел довольно довольным, что ты признала свою неправоту. — Когда у нас впервые был секс, это было страшно. Я никогда в жизни так не боялась. Это был не ты. Это было всё, что происходило вокруг меня. Это была смерть Райнера, секреты и избегание Энни, снисходительность Жана‚ ожидания г-на Захариуса, полиция ограничивающие мое время на улице. У меня не было никого, кто мог бы утешить меня. Я отвергла тебя, потому что не понимала, почему ты можешь интересоваться мной. То есть, я достаточно умна, чтобы поступить в отличную школу для аспирантуры, но у тебя гораздо больше опыта, во всех сферах жизни. Не только это, но я пострадала во многих других отношениях, чем я думала. Я почти уверена, что у меня было посттравматическое стрессовое расстройство* из-за смерти Райнера и преследования.       Он поднял темную бровь. — Посттравматический синдром? — Спросил он низким голосом, намекнув, что он обиделся.       Ты медленно кивнула, ожидая такой реакции. — Да. Было. Помнишь, я не знала, что это был ты до сих пор. Думаю, я бы меньше нервничала, зная, что ты делал эти вещи по необходимости, чтобы завоевать меня. Я знаю, что ты бы не стал попытайся причинить мне боль. Особенно сейчас. У тебя был шанс убить меня или сделать со мной всё, что ты хотел, когда я была без сознания. Ты этого не сделал. Я была… ну, по общему признанию, я была удивлена… Ты под всем этим хороший человек… по крайней мере, для меня.       Ответ, казалось, удовлетворил его достаточно, чтобы убрать резкую складку на лбу. — В любом случае, как я уже говорила, я повреждена. Я не понимала, почему такому авторитетному мужчине нужна я. Я не думала, что принесла тебе достаточно «на стол». Может быть, в сексуальном плане, но думать, что ты действительно хотел что-то ещё со мной было такой абсурдной мыслью. Не говоря уже о слухах. Энни намекнула на то, что ты член мафии. Да, я думала, что мафиози бессердечны и убюдки. Ты определенно ублюдок, но я не думаю, что ты бессердечный. В каком-то смысле. — Ты ещё раз глубоко вздохнула. — Я думаю, ты слишком сильно заботишься.       Он все воспринимал с нейтральным выражением лица, но можно было сказать, что он ещё не был недоволен. Он, должно быть, наслаждался похвалой, потому что ещё не остановил и не прервал тебя. Дела шли хорошо. Трудно было сказать такие ужасные, неправдивые вещи, но расплата за это будет заключаться в том, что ты сможешь забрать их все обратно, когда он, наконец, окажется далеко от тебя, заперт и гнить в тюремной камере.       Ты открыла рот, чтобы продолжить свой фасад, когда всё это обрушилось на тебя, как обвал валунов.       Он вообще не попадет в тюремную камеру. Ты не могла пойти в гребаную полицию, потому что все они работали вместе с ним. Это была не новая информация. Почему ты не вспомнила об этом раньше? Что, черт возьми, ты должна была теперь делать?!       От него нельзя было сбежать и бежать в полицию. Правоохранительные органы были не на твоей стороне. Даже если бы они захотели сыграть в шараду, надев на него наручники и забрав его для кратковременного облегчения с твоей стороны, Леви не остался бы в тюрьме. Он будет освобожден под залог, и тебе будет отказано в дальнейшем рассмотрении дела в суде. Они бы утверждали, что не было достаточно доказательств, чтобы судить его. Они могут даже повлиять на твое психическое здоровье, возможно, предположив, что до них доходили слухи о том, что ты психически неуравновешенна с тех пор, как Райнер был найден мертвым.       Ты не сможешь спрятаться. Хуже всего то, что он, скорее всего, попытается наказать тебя за дерзость, причинив боль твоим друзьям и семье.       Ты можешь попытаться сбежать в другой город и заручиться там помощью правоохранительных органов, но они не поверят твоим обвинениям в том, что полиция Сины была в сговоре с мафией.       Твои глаза расширились, а рот отвис. Это было оно. После такого тщательного планирования в течение многих лет у семьи Аккерман было все. И все, что Леви хотел в жизни, это ты.       Невольно, почувствовав, что последняя надежда ускользает от тебя, ты произнесла невнятное, тяжелое «Черт возьми».       Леви смотрел на тебя несколько мгновений, прежде чем щелкнуть пальцами перед твоим лицом, пытаясь вывести тебя из транса. Он серьезно понятия не имел, что на тебя нашло. Ты что-то вспомнила? Тебе было больно? Неужели что-то случилось в твоей голове, что заставило тебя так резко замерзнуть? — (Т/И). (Т/И). Что случилось? — Он спросил. — Не закрывайся. Ты не можешь закрыться. Ты испортишь себя.       Ты хотела ударить его сзади, и если бы ты не застыла на месте, ты могла бы это сделать. Ты бы погубила себя? Неужели он серьезно не осознавал агонию, которую ты пережила? Ты хотела тут же отказаться от всего, что уже сказала. В любом случае, какое это имело теперь значение? Тебе не уйти. Вместо того, чтобы он истощался из-за его одинокости, ты бы испарилась из-за его жалкой, проклятой стороны.       Ты чувствовала себя невероятно глупо. Как ты могла даже понять, что сможешь сбежать от этого обманчиво красивого, извращенного, умного безумца? Как ты могла принять себя так жестоко, так холодно? Ты цеплялась за надежду, что станешь свободной женщиной, что система правосудия каким-то образом не подведет ни тебя, ни других, и теперь у тебя осталось тяжелое чувство страха, увенчанное не чем иным, как депрессией. — Этого не может быть. — Пробормотала ты. — Нет-нет-нет-нет-нет.       Леви схватил твою руку, поглаживая её так осторожно, как мог человек вроде него. Он понятия не имел, что с тобой случилось. Конечно, после пробуждения ты казалась психически более слабой, чем обычно, но, похоже, ты восстанавливалась. Почему ты вдруг повернулась к худшему? Это не имело смысла, и когда что-то не имело смысла, его терпение истощалось, а когда его терпение истощалось, он иногда терял контроль. Но нет.       Он не мог потерять контроль.       Не сейчас, не тогда, когда ты была такой.       Закрыв глаза, он глубоко вздохнул, что отвратительно контрастировало с твоей поверхностной гипервентиляцией. Его мать научила его этой технике незадолго до своей смерти. В детстве он страдал от острых приступов паники, вероятно, из-за отсутствия элементарных потребностей и из-за чрезмерно враждебной уличной среды. Хотя у него больше не было приступов паники, он нашел другое применение технике глубокого дыхания пару лет назад, когда он не мог сохранять спокойствие в довольно неприятной ситуации. Несомненно, сейчас это пригодится. Ты можешь даже быть впечатлена тем, как он сохраняет хладнокровие, когда ты приходишь в себя.       Легкая улыбка озарила его губы. Ты была так дорога ему. Ты даже не понимала, что заставила его чувствовать себя, так хорошо. Ты заставляла его улыбнуться, делая минимум? Во вселенной не было никого подобного тебе, он знал это. Вот почему ты никогда не могла бы оставить его. Вот почему ты всегда будешь его, несмотря ни на что.       Твой разум был в беспорядке, и все, о чем ты могла думать, это прыгать на жестокого, ужасного человека перед тобой и выбивать из него вечно любящее дерьмо. Однако даже в таком состоянии ты знала, что это принесет тебе не больше пользы, чем обращение в полицию. Ты не знала, где находишься. Ты не знала, кто прячется поблизости. Ты не знала, кто нацелится на тебя, если ты убьешь или ранишь Леви.       То, что произошло в следующие десять минут твоей жизни, как и то, что Леви Аккерман сделал с тобой с тех пор, как ты поступила в престижный университет, будет преследовать тебя годами, пока ты, наконец, не обратишься за терапевтической помощью.       Хруст стекла под обувью можно было услышать в комнате сразу, что заставило и тебя, и твоего похитителя оживиться. Шумы пугали вас обоих по-разному. Для тебя это означало, что присутствовали другие люди, другие люди, которые не остановились бы ни перед чем, чтобы убедиться, что ты нравишься мужчине перед тобой на протяжении всей твоей жизни. Для него это означало неприятности, никого не должно было быть сегодня в комплексе.       Никаких телохранителей.       Никогого Кенни.       Никого. Вообще.       Он приказал всем своим подчиненных не появляться, а Кенни ушел играть. Либо кто-то ослушался его, либо в его руках был злоумышленник, который, несомненно, искал тебя.       С молниеносной скоростью он вырвал нож из сапога, поднялся на ноги и приготовился изо всех сил к неизвестному. Ты с ужасом наблюдала, как тебя осенило, что это могла быть спасательная миссией для тебя. Если бы это было так, тогда все, кто рисковал своей жизнью ради тебя, все, кто прошел весь этот путь, чтобы спасти твою жизнь… Они все умрут.       Это было похоже на то, что к тебе неслась разъяренная толпа. Слышалось переворачивание мебели, сопровождавшееся банальными криками. Ты отметила, что все было приглушено, что указывало на то, что комната была либо спрятана, либо звукоизолирована. Может быть, даже оба варианта. Кто-нибудь хоть бы тебя нашел? Какая-то эгоистичная часть тебя надеялась на это. Был небольшой шанс, что они победят психопатического зверя-человека. Была небольшая доля оптимизма, которая говорила тебе, что Леви можно победить, проявив достаточное лукавство, силу и умение, но не без жертв. Ты не сомневалась, что люди умрут. Возможно, не все, но за твое имя и честь будет пролита кровь.       Это было нереально.       Это было похоже на фильм.       Ты попятилась от двери, скользя ягодицей по шероховатому покрытию матраса, пока спина не почувствовала прохладный кирпич стены. Наконец, заметив зарешеченное окно рядом с твоей головой, ты тоже отодвинулась как можно дальше от него. То, что что-то выглядело защищенным, не обязательно означало, что это так.       Ты ахнула, когда кто-то начал сильно крутить дверную ручку, и чуть не вырвал, когда дверь врезалась тремя крупными телами. Ты узнала только Бертольда.       Леви сделал несколько размеренных шагов назад, сохраняя дистанцию между собой и тремя злоумышленниками. Судя по звукам, по другим частям дома бродили ещё около пяти человек. В отличие от большинства его целей в прошлом, эти люди были хитрыми гангстерами, которые на протяжении многих лет прекрасно справлялись со своей мускулатурой и остроумием. Они были умелыми и хитрыми, и хотя он все же был лучше многих из них, для него было лучше стоять в стороне и рассчитывать правильный исход ситуации. Он также должен был заботиться о тебе, он не мог допустить, чтобы их грязные руки соприкасались с тобой.       Ты уставилась на своих спасителей. Ты знала, что они были твоими спасителями, они должны были быть ими. Бертольд, насколько тебе известно, не участвовал ни в каких других скандальных организациях, и ты думала, что слышала голос Энни прямо из коридора. Они обещали прийти к тебе на помощь, если они тебе понадобятся, в обмен на твои рискованные услуги на мероприятии для выпускников. Они сдержали свое обещание. Во что ты не могла поверить, так это в одежду, которую они одели. Снова ты почувствовала себя в кино.       У всех мужчин были черные капюшоны на головах, которые приятно контрастировали с их красно-черными боди с заклепками. Хотя комбинезоны были из простой ткани, рукавицы, голени, грудь и паховая броня казались легкой броней, что позволяло двигаться устойчиво, безопасно и бесшумно. Их сапоги также были украшены заклепками и казались уменьшенной версией ботинок со стальным носком. Поверх нижней половины их лиц были куски серой ткани, как будто это должно было служить приличной маскировкой их личности. Несмотря на тщательно продуманный ансамбль и бесполезные полумаски, ты сразу узнала Бертольда.       Глаза этого человека осмотрели комнату в поисках чего-то. Когда его взгляд, наконец, упал на тебя, забившись в угол, пытаясь не кричать, ты поняла, что ты, безусловно, была той наградой, которую они искали. Его глаза расширились. Он почти удивился, увидев тебя. Неужели он думал о худшем…? — (Т/И)! — Воскликнул он. — Ты в безопасности!       Из коридора раздался ещё один голос. — Ни за что. (Т/И) там?! — Имир.       Бертольд утвердительно хмыкнул. — Дай знать Энни.       Похоже, здесь была вся банда. Твой худший страх и самое эгоистичное желание сбылись. Тебе не понравилось, насколько спокойным был Леви. Фактически, ты презирала его расслабленность. Разве он не чувствовал угрозы? Он не боялся за свою жизнь или, по крайней мере, не боялся потерять тебя? Как он мог быть таким дерзким, таким уверенным в своей победе? Он не был сверхчеловеком. Он не был тем Богом, каким считал себя. Даже у него были слабости, маленькие грязные изъяны, которые можно было использовать, чтобы убить его. Конечно, он знал это до некоторой степени.       Внезапно ты получила повышение морального духа, что было самым опасным, когда дело касалось твоего умного рта. — Т-ты не можешь думать, что выберешься из этого живым. — Пробормотала ты. — Ты… Слишком много сделал, чтобы они тебя отпустили.       Аккерман посмотрел на тебя через плечо, нахмурившись. В этот момент Энни, Имир, Зик и двое других, которых ты не узнала, ворвались в комнату, чтобы отдохнуть рядом с тремя другими. — Она права. — Подтвердила Энни, её лоб был вспотевшим, голубые глаза блестели убийственным намерением. — Неважно, кто должен умереть здесь сегодня. Как бы то ни было, мы собираемся положить конец твоей жизни.       Леви не отрывал глаз от тебя, его серый взгляд никогда не покидал твоих (Т/Ц) радужки, даже когда он обращался к другим. — Не беспокоишься о ущербе? — Нет.       Твоя подруга не смотрела на тебя, и хотя ты довольно хорошо научилась распознавать, когда она лгала, на этот раз ты не была уверена. Сила в её голосе, выражение её лица, ненависть в её глазах — все они были такими жестокими. Она выглядела так, будто ни перед чем не остановится, чтобы убить Аккермана, даже если это означало бы потерять всех, кого она любила.       Именно в этот момент и ты, и твой похититель поняли, что для Титанов ты совершенно бесполезна. Если бы они могли спасти тебя во время этого ужасного испытания, они бы это сделали. Если нет, то ты станешь ещё одной неудачной жертвой их делу. — Вот дерьмо. — Прошептала ты. Ты должна была найти выход, не попав под перекрестный огонь, но ты знала, что такой подвиг почти невозможен. — Ой, блядь.