Спрятать тело

Не то чтобы Сяо Синчень готов был признаваться в своих чувствах. Признал он их в тот же момент, как те появились - потому что даоджан никогда не врал. Но сказать об этом другу, так удивительно умеющему о нем заботиться? И дело было даже не в том, что Сяо Синчень не был обрезанным рукавом. И не в том, что он не имел вообще никакого опыта любовных отношений. Все гораздо проще (сложнее) - он не уверен в том, что не оттолкнет дорогого друга своим признанием (уверен, что оттолкнет). Поэтому приходится молчать, и молиться Небесам, чтобы позволяли ему не краснеть от прикосновений безымянного заклинателя, так самоотверженно готового о нем заботиться. Так что Сяо Синчень все же мог назвать себя счастливцем. До того дня, когда друг (любимый) не исчез. Слишком неожиданно. Слишком больно. Даос два дня рыскал по городу и окрестностям. Впервые повысил голос (наорал) на А-Цин - та не расстроилась (обрадовалась) исчезновению "паршивца". Еще он повысил голос (так же, как и на А-Цин) на торговцев и прочих жителей городка, когда те попытались снова над ним посмеяться, ведь при нем не было верного зрячего друга, и по его словам выходило, что тот пропал. Еще он разнес прилавок человека, сказавшего "туда ему и дорога" - даос не был уверен, руками или мечом, но кажется, он все же призывал Шуанхуа. Он не готов был терять еще кого-то. Друг, который уже полгода жил с ними, ушел. Даоджан был уверен, что по его вине. (так же, как и Сун Лань) Глазницы снова начали кровоточить. Они буквально горели от боли, но Сяо Синчень был только рад. Были бы у него глаза - и он выплакал бы их. Он даже не стал менять повязку, и та присохла к окровавленным векам, поэтому когда даос услышал такие знакомые шаги во дворе, взору друга наверняка предстала не самая лучшая картина. Сяо Синчень был в слишком запыленной одежде, и лицо было покрыто засохшей и свежей кровью, и пальцы, которыми он судорожно ощупывал брата-заклинателя любимого, тоже. Поэтому его губы говорили не признания, а отчитывали за такой неожиданный уход, пока он обмирал от ужаса - друг словно окаменел, как будто теперь прикосновения даоджана были ему неприятны, и это совершенно точно вина Сяо Синченя. Но он (все равно) признается. Пусть даже друг после этого наверное (совершенно точно) уйдет. - Я люблю тебя! Это прозвучало прямо над ухом, и друг говорил своим и не своим голосом. Синчень замер, не в силах пошевелиться и бессмысленно проговаривая губами беззвучное "я тоже". - Идиот, - присовокупил друг уже совсем чужим голосом. Даос этот голос узнал, и узнал сразу, но застыл вовсе не поэтому. Эта шутка слишком бессмысленна и жестока, Сюэ Ян, как и все твои действия. Он сказал бы это, если бы успел. - Ты его напугал, псих несчастный, - утверждает любимый (Сюэ Ян), пускаясь в рассуждения о том, что вообще люди делают, чтобы признаться в любви. От того, что его друг (Сюэ Ян) все же любит его, и это была не шутка, в груди стало жарко и тесно (и не только в груди, если уж на то пошло). Но когда тот начал рассуждать о поцелуях, Шаунхуа сам оказался в руке, и Сяо Синчень даже не помнил, как призвал его. Тот, кто жил с ним под одной крышей (Сюэ Ян), тот, кого он любил всем сердцем (Сюэ Ян), только что признался ему в любви и оказался Сюэ Яном, и больше потрясений он точно не способен был выдержать. Так что, когда мысль увела друга (Сюэ Яна) в сторону комплиментов, даождан даже ненадолго расслабился. Зря, понял он через секунду, потому что: - Я могу тебя убить и быстро спрятать тело! - и это по-твоему хорошее?! - Блять. Судя по звуку, с которым обычно Сюэ Ян (Сюэ Ян!!!) прижимал руки к лицу, тот и сам понял, что ляпнул не то. Пауза затягивалась. Наконец Сюэ Ян (даос все еще не верил) резко развернулся и попытался сбежать, поэтому Сяо Синчень абсолютно автоматически (то есть бездумно) полоснул мечом по его икре. Звук, с которым его любимый Сюэ Ян упал на одно колено, был оглушающим. - Я тоже тебя люблю, - прохрипел Сяо Синчень.