***
Осёл таращится, его рот открывается и закрывается, как у особенно глупо выглядящей рыбы. Сэм с отстранённым интересом наблюдает, как его кожа сначала становится мертвенно-бледной, а затем медленно приобретает цвет, пока вся его голова не становится похожей на перезрелый помидор. У Осла залысина и дурацкий зачёс, так что сравнение более чем уместно. — Разве твои первоклассные детективные навыки этого не уловили? — спрашивает Сэм. — Похоже, ты наблюдал не так внимательно, как я предполагал. Большую часть ночей он практически вколачивает меня в матрас. — Он позволяет своей ухмылке стать немного злой и подмигивает единственной женщине-полицейскому, когда она издаёт приглушённый звук. — И по утрам тоже. Чёрт, я согласен на любой расклад. — Боже… — бормочет себе под нос Осёл. — Послушай, парень, всем насрать на то грязное дерьмо, которым вы оба занимаетесь, когда не грабите невинных людей. — Но ты спросил, почему я остаюсь с ним, — замечает Сэм. — Я просто пытаюсь объяснить. Он такой горячий, что ты не поверишь, к тому же у него огромный, как у коня, и он трахается, как демон, и мне это чертовски нравится. Я имею в виду, — добавляет он доверительным тоном, наклоняясь вперёд, — тебя когда-нибудь трахал парень, у которого множественные оргазмы? Он может трахаться часами, приятель. Входит-выходит-входит-выходит, как грёбаный поршень, клянусь богом. Лучшее, что я когда-либо чувствовал в своей жизни. Иногда мне трудно ходить, потому что он держит меня широко раскрытым и трахает так пиздецки глубоко. И он действительно охуенно хорош в этом, так что каждый раз попадает прямо в нужную точку. Клянусь, мой голос упал на пол-октавы из-за всех этих криков. Пять минут. В комнате так тихо, что Сэм слышит собственное дыхание. Каждая пара глаз устремлена на него. Четверо парней стоят, раскрыв рот, их глаза расфокусированные и остекленевшие, а бедная женщина выглядит так, будто вот-вот упадёт в обморок. У детектива Осла заметный под его дешёвыми полиэстровыми брюками стояк; Сэм отводит взгляд, чтобы сохранить обед там, где ему и положено, и идёт дальше. — Если быть честным, — продолжает он, — то мне наплевать, если он хочет грабить дома или перерезать глотки. До тех пор, пока он при каждом удобном случае продолжает загонять свой огромный великолепный член в мою задницу. — Он наклоняет голову и задумчиво мычит. — А ещё все эти минеты. Я правда обожаю отсасывать ему. Как я уже сказал: множественные оргазмы, так? Я помню, как однажды сосал его член, боже, должно быть, часа три, прежде чем он кончил. Прямо в горло. Я чуть, блядь, не захлебнулся. Охуенно круто. Он для выразительности облизывает губы и видит, как под плохо отглаженными форменными брюками появляются ещё два стояка. Женщина-полицейский, прислонившись к стене, обмахивается картонной папкой. Детектив Осёл, похоже, вот-вот слетит с катушек, но теперь, когда он начал, Сэм просто продолжает говорить, позволяя всему этому выплеснуться наружу. — Должен сказать, бывают дни, когда я просто не хочу вылезать из постели. — Он делает паузу, потом задумывается. — Не то чтобы мы ограничивались только постелью. У него есть заскок на том, чтобы брать меня в душе, что приятно, но, знаешь, немного опасно — он постоянно распускает руки, любит лапать меня везде. А ещё машина. Он просто обожает, когда я лежу лицом вниз на капоте, с джинсами вокруг лодыжек и моя задница вся скользкая и умоляет о его члене. У меня было так много синяков на бёдрах от этого, что я даже сбился со счёта. — Но больше всего мне нравится, — признаётся Сэм, — когда он разрешает мне скакать на нём. Мягко и медленно, пока он проникает в меня так глубоко, что я почти ощущаю его вкус, когда он кончает. Так охуенно сладко, боже, я мог бы делать это несколько дней, грубо трахать себя его членом… Дверь в комнату для допросов распахивается, выводя всех из оцепенения. Сэм оборачивается и весь леденеет, когда видит Дина, стоящего там с пистолетом, взведённым и готовым открыть огонь по комнате, со сжатыми в жёсткую линию губами и лицом чернее тучи. — Разговор окончен, — объявляет Дин. Он мотает головой в сторону Сэма, не встречаясь с ним взглядом. — На выход. Сейчас. Сэм языком вынимает из-за щеки скрепку и расстёгивает наручники, затем пересекает комнату и осторожно обходит Дина, стараясь не прикасаться к нему. Он не может удержаться от улыбки, когда женщина-полицейский оглядывает Дина с головы до ног, её взгляд задерживается на его паху, пока Сэм не выходит вперёд, чтобы закрыть ей обзор. Она краснеет и отводит взгляд, прочищая горло. — Хочу поблагодарить вас за гостеприимство, — говорит Сэм. — Я уверен, что это было очень познавательно для всех нас. — Заткнись нахуй и выходи, — говорит Дин совершенно ровным голосом. — Мы здесь закончили. Сэм закрывает рот и уходит. Он понятия не имеет, что делать, как реагировать; он никогда раньше не видел Дина таким, совершенно лишённым выражения. Эмоции Дина заперты крепче, чем Форт-Нокс, ничто не выйдет, ничто не зайдёт — а Сэм всегда умел войти. Он наблюдает за Дином, когда они медленно выходят из полицейского участка, видит его жёсткую позу и то, как он категорически отказывается смотреть в сторону Сэма, и его сердце проваливается куда-то в желудок, когда он понимает. Ох, блядь. Он как-то услышал. Как я рассказываю им… Рассказываю им всё. Сэм может сказать, что всё закончится катастрофой.***
В машине так же тихо, как и в комнате для допросов; ничего, кроме шума дороги и рокота двигателя, когда Дин выезжает из города. Они здесь не останутся; полицейские записи дадут им необходимую информацию, и теперь, когда они их достали, они могут укрыться в другом городе и выяснить, какая тварь является причиной смерти и как её убить. Сэм вцепляется в подлокотник и край сиденья и надеется, что они действительно выберутся из города целыми и невредимыми. Дин — тёмная, призрачная фигура на водительском сиденье, машина несёт их мимо бесконечных невспаханных полей так быстро, что Сэм едва различает столбы ограждения в свете фар. Каждый раз, когда он смотрит в сторону Дина, Сэм съёживается ещё больше. Двадцать миль пролетают в мгновение ока, а потом они подъезжают к мотелю Restwell Motor Inn, и Дин глушит мотор. Он бросает ключи Сэму на колени и бормочет: «Возьми вещи», — и направляется к офису, прежде чем Сэм успевает ответить. Сэм сжимает ключи так, что они врезаются в ладонь, потом вздыхает и выходит из машины. Он уже сложил сумки рядом с багажником, когда Дин возвращается, крутя на пальце ключ от номера. Он молча взваливает на плечи свою сумку и ведёт их в комнату. Сэм медленно следует за ним, совершенно не намеренный продолжать это молчаливое обращение, но боясь взрыва, который, как он уверен, грядёт. Он понятия не имеет, что собирается делать Дин, и у него внутри пустота при мысли, что брат, возможно, никогда больше на него не посмотрит. Сэм практически проскальзывает в комнату, опустив голову и ссутулив плечи, как он не делал уже много лет. Его подташнивает, он ждёт удара, или ключ от другого номера, или приглашения навсегда убраться к чёрту с глаз Дина. Он не испытывал такого стыда с тех пор, как папа в тринадцать лет впервые поймал его с рукой в штанах. Он кладёт свою сумку на кровать, которую не занял Дин, и, нервничая, стоит на месте. — Расскажешь, что за маленький трюк это был, или я должен догадаться? Сэм поднимает голову. Дин сидит на кровати, снимает ботинки, сверлит Сэма взглядом, ничем себя не выдавая. Сэм не может выдержать взгляда; Дин так сосредоточен, как Сэм никогда не видел, и это пугает его и возбуждает в равной мере. Сэм откашливается и пожимает плечами, переминаясь с ноги на ногу. — Я… я не знаю, что сказать, — признаётся он. — Они меня ужасно выбесили, чувак… этот придурок-детектив и его дерьмо с запугиванием, которое, вероятно, срабатывает с каждым парнем, которого он допрашивает. Я просто, не знаю, мне захотелось вывести его из себя. Я не думал, что ты услышишь хоть что-нибудь. — Точно. — Дин встаёт и стягивает с себя куртку и рубашку — медленными, неторопливыми движениями, от которых у Сэма сводит живот. — Поэтому ты решил, что будешь сидеть там и рассказывать им всё о марафонском сексе, который мы устраиваем каждую грёбаную ночь? Он пересекает комнату в носках, тёмно-красная футболка подчёркивает цвет его скул, из-за чего его глаза кажутся ещё более зелёными. Сэм машинально делает шаг назад, прежде чем заставляет себя стоять на месте. — Ты не должен был слышать, — повторяет он. Он пытается вложить в голос извинение, но ложь не хочет выходить. — Забавная штука со старыми зданиями, — говорит Дин. — Вентиляционные отверстия в них иногда установлены в странных местах. Это создаёт интересную акустику. Комната для допросов, внезапно вспоминает Сэм, находилась рядом с архивом. Который был последним в списке мест, которые Дин обыскивал. Что привело его туда как раз к тому времени, чтобы услышать каждое слово, сказанное им за последние несколько минут. — Так что теперь я спрашиваю тебя, Сэм. — Дин делает ещё два шага и подходит к нему вплотную. — Хочешь, чтобы я оттрахал тебя так сильно, что ты не сможешь ходить целую неделю?***
Он должен сказать «нет». Он должен отрицать это, смеяться, извиниться и двигаться дальше. Но когда Сэм открывает рот, чтобы ответить, то выходит: — Да. Дин врезается в него, как полузащитник, отбрасывая к стене. Сэм готовится к удару кулака, но Дин лишь прижимается к нему от груди до колен, каменно-твёрдый в джинсах, и его руки сжимают запястья Сэма. Сэм издаёт смущённый звук, дрожа от жёсткого тёплого веса тела брата, и задыхается, когда Дин быстро и грязно трётся о его член. — Дин… — начинает Сэм, и внезапно язык Дина оказывается у него во рту, глубоко пронзая и посылая импульс похоти прямо в пах. — Заткнись, блядь, — рычит Дин. — Ты уже достаточно сказал, Иисусе. Я сейчас пробью тобой грёбаную стену. Он снова целует Сэма, на этот раз по-настоящему, глубоко и влажно, завладевая его ртом. Сэм издаёт беспомощный стон и растворяется в нём, позволяя Дину прижать его к стене и сосать его язык, пока у него не закружится голова. Дин снова рычит и срывает с Сэма куртку, отрывая пуговицы, через мгновение сжимая его запястья словно наручниками и потираясь о его бёдра сквозь джинсы. — Грёбаный ублюдок, — выдыхает он, давая Сэму глотнуть воздуха. — Знаешь, как давно я этого хочу, Сэм? Годы. Я, блядь, чуть не умер, когда ты ушёл, когда я увидел тебя с Джесс. Думал, что я никогда не… Он прерывает себя проклятием и прокладывает дорожку острых кусачих поцелуев вниз по шее Сэма, снимая его рубашку и куртку до конца и задирая футболку Сэма. — Снимай, — приказывает он. — Хочу увидеть тебя голого, облапать всего, прежде чем хорошенько оттрахать. Заставлю тебя подавиться моим членом. Сэм вздрагивает и подчиняется, стягивая футболку через голову и позволяя ей упасть на пол. Он опускает руки, не зная, что с ними делать, позволено ли ему прикасаться. Дин стягивает свою футболку и возвращается, широко раздвигая колени Сэма, чтобы пристроиться между ними, и кладёт руки ему на плечи. — Блядь, прикоснись ко мне, — стонет он, медленно двигая бёдрами. — Господи Иисусе, Сэм, я так долго ждал. Ты свёл меня с ума своим грязным ртом в той комнате. Я хочу сделать всё, ясно? Каждую блядскую вещь, которую ты сказал. — М-множественные оргазмы, — выдыхает Сэм, обнимая Дина за спину. — Несколько часов, Дин. Хочу, чтобы ты был во мне всю грёбаную ночь. — Я научусь, — обещает Дин. — Выебу тебя столько раз, что ты не сможешь встать. Боже, что я хочу сделать с тобой… Затем он замолкает, целует Сэма, кажется, целую вечность, расстёгивает их джинсы и спускает джинсы Сэма вниз по бёдрам. Рука Дина на его члене горячая и шершавая, мозоли от пистолета и ножа вызывают дрожь во всём теле Сэма, заставляя его выгибаться и толкаться навстречу прикосновению. Он впивается пальцами в спину Дина, пытается подтащить его поближе, сбрасывает джинсы и обхватывает Дина ногой за талию, чтобы потереться об него. Дин спускает ему это с рук несколько минут, прежде чем отталкивает Сэма. — Я хочу, — говорит он, снимая джинсы и носки, и Сэм в спешке вылезает из своих ботинок. Дин садится на край кровати Сэма и раздвигает колени. — Иди сюда. Сэм оказывается на коленях, прежде чем полностью переваривает слова, держа руки на бёдрах Дина, когда наклоняется, чтобы попробовать его на вкус. Член Дина охуенно хорош, тяжёлый и красно-пурпурный от крови, тонкая плёнка жидкости покрывает головку. Дин держит его одной рукой, медленно надрачивая; он трёт головкой губы Сэма, просовывает её между ними и откидывает голову назад, когда Сэм стонет и усердно сосёт. — Блядь. Блядь. Сэм, — цедит он сквозь зубы. — Ты меня убьёшь, клянусь Богом. Сэм утыкается носом в ствол, облизывая вену, вбирает в рот яйца Дина и возвращается языком к головке. Рот наполняется слюной от остро-кислого вкуса, и он жаждет, чтобы вся эта толстая длина застряла у него в горле. Он издаёт голодный звук, когда Дин начинает толкаться в него, втягивая каждый дюйм в рот и сглатывая вокруг него, как будто может удерживать его там вечно. Дин выплёвывает ещё больше проклятий, когда толкается на пробу, и Сэм принимает его с ещё одним стоном. — О боже, боже, ох блядь, — повторяет Дин и задаёт ровный ритм. Сэм втягивает щёки и сосёт, слюна течёт из уголков рта, всё внутри скользкое и твёрдое настолько, что заставляет задницу болеть от того, насколько пустой она ощущается. Он расставляет колени шире и начинает дрочить себе, пока сосёт, чувствуя на себе пристальный взгляд Дина и слыша его похвалу в обрывках бессвязных слов. Дин выходит через несколько минут, покраснев до самой груди. Его глаза блестят, устремлённые на Сэма, как будто он — единственное, что стоит видеть, крепкие мышцы его груди работают, пока он тяжело дышит. Сэм вытирает рот свободной рукой, продолжая дрочить другой. Его губы по ощущениям побитые и чувствительные, измученные, но когда Дин протягивает руки, чтобы подтянуть его к себе, он без колебаний отвечает на поцелуй. — Обожаю это, — говорит Дин в губы. — Обожаю, блядь, слышишь? Адски горячо, и просто… Сэм. — И он, кажется, больше не может говорить, но это не имеет значения; Сэм его прекрасно понимает. — Я знаю, — говорит он. — Я знаю, просто… трахни меня, ладно, Дин. — И Дин, содрогаясь, прижимается к нему и поднимает на ноги. — Залезай. — Он показывает на край кровати. — На четвереньки, прямо сейчас. Сэм скользит по матрасу и встаёт в позу, высоко задрав задницу над краем кровати. Дин разводит его ноги шире и прижимается к пояснице, недолго ласкает его задницу, прежде чем подбирает свои сброшенные джинсы и вытаскивает упаковку смазки из заднего кармана. Сэм опускает голову на кровать при первом же прикосновении пальцев Дина; через две минуты он со стоном утыкается в покрывало и вертит бёдрами, пытаясь раскрыться шире. — Такой готовый для меня, — выдыхает Дин, целуя его вдоль позвоночника. Он нежно кусает Сэма за плечо. — Да? — Господи, блядь, пожалуйста. — Сэм раздвигает колени так широко, как только может, и толкается задницей назад, теперь уже без смущения. — Дин. Раздаётся шорох обёртки от презерватива, сдавленный стон Дина, и Сэм чувствует, как к нему прижимается горячая головка члена брата. Он, поощряя, подаётся назад, и в ответ получает руку Дина, раздвигающую половинки, и восхитительное скольжение плоти в плоть. Сэм шипит и выгибает спину, руки дрожат от напряжения, каждая его частичка сияет от ощущений. Дин медленно входит, положив руки на бёдра Сэма, затем останавливается, когда уже полностью вошёл, и успокаивающе проводит рукой по его спине. — Нормально? — Трахни меня, — рычит Сэм, теряя терпение, и с силой отталкивается. Ответный смешок Дина — тёмный, острый, как бритва, и от него у Сэма дыбом встаёт каждый волосок. — Просто помни, ты сам напросился, — шепчет он и начинает трахать.