***
Кэрол медленно потянулась, зевая, после чего ещё сильнее завернулась в праздничное одеяло, на белом фоне которого был изображён узор из маленьких ёлочек, подарков и леденцов. Девушка поправила подушку в тон к постельному и все же вылезла из кровати, снимая с лица красно-зелёную маску для сна, в которой, в общем-то, совершенно не нуждалась, ведь единственное окно в её комнате, закрытое плотными нежно-голубыми шторами, все равно не выходило на улицу. Кэрол умылась, небрежно собрала волосы наверх и натянула длинные красно-белые носки в полоску, после чего, надев тапочки, вышла к общий коридор и направилась на кухню. Наступило Рождество. Никто из обитателей космической станции, где Кэрол и Ник самостоятельно организовали себе временный отгул от всех земных проблем, не знал об этом празднике, что вызвало равнодушное понимание со стороны Фьюри и абсолютное недовольство со стороны Дэнверс. Как же так? Сама атмосфера этого события была слишком волшебна, чтобы проигнорировать его, а потому девушка один раз таки вернулась на Землю, скупив украшения не одного и не двух магазинов, чтобы хотя бы частично воссоздать ту красоту, которую люди организовывают в честь торжества, и которой она искренне восхищалась. Кэрол негласно пообещала себе, что после всего пережитого у неё будет Рождество со всеми его радостями. Кэрол налила себе кружку тёплого ароматного какао, посыпанного корицей. Приятно вдохнув воздух, успевший заполниться ароматом напитка, Кэрол вздохнула, и на лице её прояснилась светлая улыбка умиротворения. -Ты ведь не встаёшь так рано? — она обернулась к Нику, который за столькие годы так и не научился незаметно подкрадываться к ней. Приветливо улыбнувшись, он забрал свой кофе, который оставил на столе ещё десять минут назад, — тебе идёт этот цвет, — коротко дополнила Кэрол, оценив темно-красные, почти пижамные штаны Ника и до нелепого милый свитер с вышитым белым пушистым котом. Кэрол знала, что ещё раз надеть этот наряд Фьюри она не заставит, а потому запоминала его таким сейчас, стараясь не упустить ни одной детали. Они прошли в небольшой зал, украшенный Кэрол незадолго до самого праздника. Большая ель, декорированная золотой и красной мишурой, на которой горели тёплые огни оранжевых, жёлтых и красных оттенков, стояла не в центре комнаты, а чуть дальше огромного кремового ковра. На диване в тон могло поместиться до пятнадцати человек, хотя столько там все равно не собиралось. Иногда могли подойти несколько постоянных жителей, чтобы посмотреть телевизор, висевший ровно над камином напротив, иногда в этой комнате сидели на ковре дети, играя с шарами, которые стягивали с ёлки. Вокруг белых кирпичных стен висели, помимо праздничного венка и все той же, уже зелёной, мишуры, деревянные игрушки и длинные красные носки, в которых для детей были спрятаны конфеты и другая ерунда, которая им непременно понравится. -Что будем смотреть? — спрашивает Кэрол, облокотившись о большую подушку на диване. Кружку она уже поставила на маленький столик. -Я не знаю подходящих фильмов, кроме того, что про мальчишку, оставленного дома, так что… -Гринч! — дочка Талоса, радостно влетевшая в зал, ведёт за собой трех друзей, и они усаживаются на ковёр перед телевизором, — включите Гринча! И Кэрол, улыбнувшись, соглашается, потому что… Ей просто хорошо, так какая разница, что смотреть? А детский энтузиазм обладает удивительной силой. -Когда мы вернемся? — спустя какое-то время спрашивает Ник, совершенно не следивший за сюжетом последние пол часа. -Думаю, мы можем улететь через три дня. Здесь будет свой праздник на выходных, так что Талосу в любом случае надо будет вернуться к семье. -Да, тогда, пожалуй, стоит закругляться. Как ты думаешь, мы сразу вернемся к нашим обязанностям? -Вполне возможно, а что? -Я все ещё надеюсь сходить с тобой на каток до того, как ты погрузишься в работу или вообще улетишь по очередному заданию. Кэрол, конечно, никто не стал выгонять из КСБ. Более того, теперь она числилась на работе и там, и на Земле, причём не где-то, а в самом Щ.И.Т., пока что под прикрытием. Об её участии знал лишь ограниченный круг лиц. -Ник, ты ведь не умеешь кататься? — приподнимая брови, спрашивает Кэрол, которая села, скрестив по-турецки ноги, немного повернувшись в сторону Ника. Она допивает свой какао и задумывается, — надо будет заварить больше, — на секунду отвлекается она, рассматривая кружку. -Да, это точно, — усмехнувшись, говорит Ник, и почему-то вновь чувствует себя тем Фьюри, каким он был, встретив Кэрол в первый раз. -Почему ты пьёшь кофе? — его рука застывает в воздухе в нескольких сантиметрах от латте, который он рассчитывал допить, под действием вопроса Кэрол. Ответом Ник вопросительно на неё посмотрел. -Нет, я ничего не имею против, но ведь это совсем не праздничный напиток. Ладно какао, тоже не главный символ, но пунш, глинтвейн, эгг-ног* в конце концов, — Кэрол прищурилась, смотря на погрузившегося в свои мвсли Фьюри, — почему именно латте? Ты постоянно пьёшь его с момента, как мы сюда прилетели, хотя здесь хватает и других напитков.***
*много-много лет назад* -Николас Фьюри, поднимайся, — женщина в цветочном платье и очках с толстой оправой расставляет тарелки перед воскресным завтраком, и маленький мальчик нехотя выходит из комнаты, сонно потирая глаза; он садится на свое место и щурится из-за лучей солнца, выглядывающих с окна и застывающих прямо на столе с молочно-белой скатертью. Мужчина лет сорока, уже доевший завтрак, сидит во главе стола, читает газету и пьёт кофе. Сейчас он, в своём серьёзном костюме, покончит с этой страницей и скроется за дверью на неизвестный промежуток времени. Работа отца вызывает у ребёнка одновременно гордость и сожаление, ведь военному пилоту почти не дают отдых и выходных. -Пап, что ты пьёшь? — спрашивает Ник и уже наверняка знает, что ему ответят. -Это кофе. -А можно попробовать? — задаёт он вопрос до того, как отец вновь углубится в чтение газеты. Отец смотрит скептически, но протягивает ему кружку, — тебе не понравится. Ник делает с ходу большой глоток, и горький вкус ему действительно не нравится, но он этого не говорит, а лишь замечает, скривившись: -Ты забыл добавить сахар, — отец смеётся на замечание ребёнка и забирает кружку, — Кэтрин, сделаешь ему латте? Я убегаю. -Ты хотел сказать, улетаешь, — мисс Фьюри тоже смеётся, поправляя его пиджак, — и, Джек, не забудь, мы ждём тебя к Рождеству, — женщина целует мужа на прощание и, действительно, чуть позже делает ребёнку обещанный латте. После этого случая Ник пьёт этот напиток, оказавшийся куда лучше горького кофе, очень часто, особенно на праздники, когда отец дома, и он считает себя очень серьёзным и взрослым, раз пьёт почти такой же напиток, как и он.***
Фьюри, поднимая кружку и прокручивая её в руке, с улыбкой смотрит на Кэрол. -Это аромат и вкус моего детства, праздников, на которые отец возвращался с работы, — Ник больше ничего не рассказывает, но Кэрол улыбается, ведь Фьюри мог просто съязвить, без откровений, и она все равно бы не обиделась. Лишняя сентиментальность не характерна ни дня неё, ни для него, и все же ей приятно его доверие. Кэрол отворачивается к экрану телевизора и, устроившись ближе к Нику, опускает голову ему на плечо. -Кэрол, как долго мы сможем жить вот так спокойно? -Я думаю, что недолго. В нашей жизни всегда что-то происходило и будет происходить, разница лишь в том, что теперь мы не одни, — она бросает последний серьёзный взгляд, после чего, сильнее прижавшись к Фьюри, полностью погружается в просмотр, и её лицо озаряет безмятежная улыбка. Ник берет её ладонь в свою, переплетая их пальцы, и в глубине души соглашается. Не одни. _____________________ * — популярный рождественский напиток в США и Канаде, состоящий из молока, яиц и сахара с бурбоном, ромом, бренди и любым алкогольным напитком на Ваш вкус