Единственный друг на краю заката.

... Он вскрыл шлем спустя двадцать минут после того, как её подняли на поверхность. Сначала сорвал черный визор, который был криком о достигнутой смерти. Ее так учили с самых первых дней, как только эта операция была придумана. Это было особым заданием. — Рядовой Ганг Иво. — Н-да, сладкий? — девушка облизнула губы, а затем поджала их, слегка закатывая глаза. Ганг Иво была неотесанна сама по себе, словно кусок глины, из которого должны были сделать скульптуру Артемиды, но не сделали. То есть, всё для скульптуры было готово: и мастерство, и материал, и материя духовная — душа. Но чего-то не хватило. И всё же она была женственной. Пусть не угловатыми, грубыми чертами лица и обуглившимися, огрубевшими от постоянного инвертирования конечностями — шрамами будущего. Её волосы были когда-то медными, но выгорели в солому и теперь лежали на плечах редким, посёкшимся, неаккуратным грузом, глаза стали тусклым болотом: взгляд был абсолютно пуст. Но Ганг Иво была по сути своей притягательна. У неё был слегка с хрипотцой голос, но голос был поставлен, и поставлен весьма недурно. Она стояла напротив командора Айвза, смотрела ему прямо в глаза и внимательно слушала. — Рядовой Ганг Иво. У вас особое задание, — командор так и говорил. Особое задание. Когда Ганг слышала словосочетание «особое задание», то уголки губ невольно дёргались. Ей нравилось. — Вы должны спуститься на Восток, это Южный океан. Отправляетесь туда через два дня. Несколько лет назад там, на дне, нашли подлодку, точнее сказать, её добрую половину. Нам стало известно о том, что у членов экипажа подлодки N тоже было своего рода особое задание. Долговременная экспедиция. Множество отсеков хранения, один в одном, как… — На дереве утка, в утке заяц, в зайце яйцо, а в яйце — смерть... — Рядовой Ганг Иво,— Айвз едва сдержался. Ганг вжала голову в плечи и заиграла желваками. Она его не боялась, страшнее было то, о чём он говорил. — А как так вышло? Почему подлодка оказалась на дне? Почему её не разорвало от давления? И где её злая половина? — Ганг! — девушка замолчала. Айвз посмотрел на неё исподлобья. — В хранилище есть отсек с тем, что нам нужно. Ты должна будешь это достать. — Это что, кусок той идиотской головоломки, которая… — Рядовой. <…> Девушка заходит в бункер красного цвета. Изнутри этот бункер режет глаза кровавой подсветкой. Военная форма вычищена до блеска. Это была её последняя серьёзная миссия. Ганг Иво, рядовой девятнадцати лет от роду, выгоревшие волосы, туго заплетённые в хвост и аккуратно расчёсанные. Нил очень старался. На работе они не выдают себя, но собирал спецагент её дома. Ганг закусила губу и поняла, что её начали погружать. Двести метров. Ганг Иво чуть пошатывается. В голове сплошной фотоплёнкой мелькают отрывки всей её жизни. Отец, заплетающий её медные косы и целующий в лоб. Первая драка с одноклассницей, когда малышка Иво прокусила сопернице со злости плечо. Первый поцелуй на выпускном. И ключевой момент: работа в Опера. Пятьсот метров. В первые две недели старшая лаборантка взяла над пугливой Ганг кураторство, потому что пугливая Ганг неплохо разбиралась в химии и биологии, плюс была достаточно способной для своих тогда 18 лет и хватала информацию на лету. Она помнила отчётливый запах пороха, потому что часто имела дело со снарядами. Вскрывая кое-какие карты, она занималась инвертированием сначала простых свинцовых пуль, а уже потом перешла непосредственно к оружию и обмундированию. Семьсот метров. В первую неделю она сожгла себе сначала одну, а потом уже и вторую ладонь обратной радиацией до той степени, что пальцы обуглились дочерна, а всё, что до запястья, оставило градиент от угольного до едва серого. Старшая лаборантка приходилась ей троюродной тёткой по материнской линии, поэтому пугливая Ганг Иво обошлась выговором, парой персиков и инъекциями от лучевой болезни в качестве утешения. После пары месяцев возни со снарядами (как раз тогда кончился курс инъекций) Ганг приступила к подготовке людей. Первого человека, которого отправили через только построенный турникет — прорыв для всего человечества — Ганг Иво выносила на своих плечах. Он задыхался от крови, льющей фонтаном через горло и нос. После этого девочку подпустили к турникету только через месяц. Тысяча метров. Ганг закатывает глаза, потому что в воспоминаниях она приблизилась к переломной точке событий. Она шла по коридорам, было влажно и сумрачно, остановилась около кабинета одного из высокопоставленных в Опера. Ей не говорили об именах, поэтому девочка звала мистера-работодателя Оперой. В смысле, имя такое ему дала в своей голове: Опера. По пути уже старшая лаборантка выронила бумаги и наклонилась их поднять. А когда услышала перепалку за стеной, то села и затихла. Краем уха Ганг Иво уловила разговор, что слышать ей совсем не стоило. Пусть не весь, на начало представления она самую малость припоздала, но это не помешало узнать слишком много. В кабинете было двое. Мужчина и женщина. Они говорили на повышенных тонах. — … едки довели планету до той стадии гниения, что мы по уши в воде, нефти и мусоре, о какой жалости вы пытаетесь мне сказать? — Но это ведь не значит, что надо стереть всё то, что есть сейчас, поворачивать время в обратную сторону… Оно того не… А как же моя… — голос принадлежал троюродной тётке по матери Ганг Иво. Та замерла, взгляд устремился в никуда. В голове обосновался страх. — Мы достигли очень большого прогресса. Пока что мы на стадии работы с одним русским олигархом. Он достал нам уже шесть частей алгоритма, и сделал он это за очень короткий срок. Поймите, мы изменим наш мир в такую сторону, что больше не придётся бояться умереть от очередного потопа, шторма или ещё какой экологической катастрофы, — голос мужчины был противно скрипящим, низким, словно водили острой стороной мела по школьной доске. — Поймите, Сон, конца не избежать, — в голосе мужчины появилось презрение. — Но если вы удержите свой язык за зубами, тогда мы захватим с собой вас и даже вашу туповатую племянницу… — Ганг нахмурилась. Хоть она и попала на эту работу по знакомству, но не была тупой. Не была, не была, никогда не была. — Будете работать вместе, как и сейчас… — у Ганг Иво заболело в груди, а затем во рту появился привкус вязкой мокроты. Она поняла, что в полном дерьме. Тысяча сто метров. Когда четыре пули, одна за одной, разрывают голову тётушки Сон, Ганг кричит. Мистер-гребаный-кретин-убийца Опера тут же позвал охрану и с пистолетом в руках погнался за девочкой. Она бежала так быстро, как никогда не бегала. Сзади был слышен топот берцев. Сзади было человек десять. Иво повернула в сторону отсека переправки грузов, крепко сжимая небулайзер. Слёзы застилали глаза. В голове был лишь один вопрос: «За что?» За углом её ждала шестёрка убийц. Ганг Иво, находясь в состоянии аффекта, сбила одного с ног, выхватила пистолет и выстрелила в голову сначала подкошенному военному, а потом ещё пять пуль нашли своё место в чужих головах. Секунда на осознание — и светловолосая Иво бежит дальше. План действий был намётан, девочка добралась до своего единственного спасения, захлопнула большую и страшную дверь, а затем вскрыла один из люков сосуда для переправки. Точнее, подставила к виску переправщика дуло и сказала, что если он не закроет её и не отправит туда, куда отправляет груз каждую чёртову неделю, то размозжит нахрен ему его уж слишком храбрую башку. Мужчина был старше ее лет на 30, но при этом беспрекословно сделал всё, что было ему сказано. Для своих дурацких 18 лет Ганг Иво оказалась слишком убедительна. Тысяча двести метров. Ганг Иво вытирает слёзы с лица и надевает часть акваланга, крайне тяжёлый шлем. Её пальцы скользят по поверхности визора. Рядового пришвартовали прямо к подлодке. Девушка включает подачу кислорода, открываются двери. Она выплывает. Вода ледяная настолько, что Иво стискивает зубы и слышит, как они почти трескаются. Через 15 минут она уже внутри.