Единственный друг на краю заката.

<…> Алгоритм по всем положенным инструкциям должен быть закреплен у нее на груди. И он был там, одна из частей, но возникал вопрос, надолго ли. Визор больше не закрывал лицо: он был оторван и валялся метров через полтора от тела. Окоченевшее тело. Окоченевшее тело. Руки. Правая рука, из-под пальцев торчит кусок красной нитки. Впившийся в правое бедро осколок от лезвия ножа. Ещё один в левом боку, где селезёнка. Стекло, которое выполняло функцию защиты и позволяло ориентироваться в пространстве, было напрочь залито. Нил в ужасе сорвал с неё это кровавое месиво и отбросил к треснувшему визору. Лицо не распухло, не раскроилось, но рот и щёки были измазаны кровью, засохшей, почти чёрной. Вокруг стоящие констатировали смерть, и делали это так, будто бы он слепой и ничего, совсем ничего не видел. Парень забрал часть алгоритма и отдал его Айвзу. Командор посмотрел на девушку и молча ушел. Она была нужна только для этой бойни под водой. Скорбеть было некогда, нужно было уходить. Прибывшие медики долго осматривали Ганг. — У неё есть пульс, — в глазах Нила промелькнула искра, словно он сам на мгновение ожил. Главная по врачебным делам, мадам Хикару, женщина со смоляными волосами и морщинами вокруг глаз пронзительно посмотрела в глаза парню. Он посмотрел на нее в ответ. — В правом бедре лезвие, толщина около 5 миллиметров, в левом боку осколок такой же толщины, — доктор надела перчатку и протянула руку сначала к одному острию, потом ко второму. Секунда — и они оба по очереди оказываются у неё между пальцев. — Глубина ранения 8 сантиметров. Второе ранение сквозное, — вокруг каждого из повреждений гематомы, но не те, которые Хикару и остальные врачи привыкли видеть. — Нил. Лезвия инвертированы, — спецагента снова прошибло. — Кроме того, — она щупает туловище Ганг. — Переломы, следуя из этого — обширное внутреннее кровотечение, повреждение органов. Она умрёт, — Нил умолял. Но доктор Хикару только пожала плечами и махнула рукой остальным. Несколько человек погрузили без пяти минут труп на носилки и унесли в самолёт, потому что группировке надо было сматываться как можно скорее. У Нила заболела голова. Он думал только о том, что Иво всё ещё не мертва. Она весь год твердила ему, что выполнит условия их спора, ее звонкий голос доносился эхом у него в голове, звенел в ушах. «Я тебе, такому тюфяку, не проиграю!» Ганг Иво никогда не считала Нила тюфяком. Она была всего-то авантюристкой, азартной, храброй девчонкой, которая готова была на все, чтоб получить одобрение от того, кому полоскала мозги глупыми вопросами с момента своего появления здесь. Нил смотрел на Ганг свысока, и первое время даже избегал девушку настолько, что укатил в Ниццу под предлогом больничного, а она умудрилась попросить у него сувенир из поездки. Он пообещал ей желчный камень с абсолютно холодным лицом, тем же днём улетел во Францию и даже попробовал завести интрижку с местной музыканткой, чтоб отвлечься, но не смог оставить её хотя бы на ночь рядом с собой. Даже когда молодой учёный изрядно надрался водкой с тоником и потащил девушку, что видел первый раз, к себе в номер, то не мог забыть ту, от которой уехал под предлогом надуманной болезни. Поэтому Нил плюнул на всё и раньше положенного вернулся назад. Его встретили друзья, которых он нажил в Тенет и которые справлялись о его здоровье, а среди них стояла девочка девятнадцати лет со светлыми, выгоревшими на солнце волосами и в непозволительно коротком чёрном платье, которая первым делом спросила, где обещанный желчный камень. Так они первый раз пошли на свидание, прямо в день его возвращения в Мумбаи. В бесконечном потоке поцелуев и руках, скользящих под одеждой друг друга, никогда не позволяя себе чего-то больше. Свидание было именно таким: долгие разговоры и прятки по углам опустевшего к ночи Дхарави. Именно тогда Ганг Иво впервые надела своё чёрное платье, едва прикрывающее всё, что следовало прикрывать. Он единственный знал, что у нее крайне редкая форма астмы. Нил видел, как Ганг старалась на каждой тренировке под водой, как она погружалась в воду на несколько часов и проводила эти часы там. Постоянные дыхательные упражнения, йога в свободное время. Как при очередной прогулке девушка согнулась пополам в ужасе, потому что не хотела, чтоб даже Нил знал о её недуге. Приступы были не очень частыми, но очень травмирующими что морально, что физически. Этого не видел (и не должен был) ни один человек в пределах Тенет, но видел он. Страх. Собственный страх и безвыходность. Не нужно иметь много ума, чтоб заметить, насколько часто ингалятор выскальзывает у молодой диссидентки из кармана. Также не нужно было много ума, чтоб понять, почему она всё ещё продолжала это делать. И этот вопрос мучал Нила с момента ее появления уже в его жизни. Есть ли у Ганг выбор? И был ли он хоть когда-нибудь? <…> Нил уже битый час уговаривал бутылку водки наголо, потому что тоник кончился, как вдруг раздался звонок. В трубке был слышен голос доктора Хикару. Она сказала, что большую часть времени с момента прибытия Ганг Иво провела без сознания, а затем вдруг решила очнуться, и врач подумала, что Нил захотел бы с ней… Попрощаться? На фразе «захотел бы попрощаться» парня затошнило. Он мгновенно протрезвел и сбросил вызов. Когда Нил оказался в лечебном отсеке и увидел Иво, свою Иво всю испещренную трубками, катетерами и прочим, что поддерживало в ней остатки жизни, он оглянулся назад и закрыл дверь за собой. Молодой учёный и рядовой остались наедине. У неё на обуглившемся от постоянного инвертирования запястье красовалась красная нить с брелком. Это было похоже на монету, но в центре ее была дырка, сама монета была изрядно потёрта. Ганг приоткрыла глаза. Нил взял ее за руку. — Иво, — едва дыша произнёс он. Лицо Иво не дрогнуло. Такое ощущение, что всё, что от нее осталось живого - это глаза. — Ганг Иво, — она вдохнула, вдохнула очень тяжело. — Нил, — Ганг начала говорить, и говорила очень тихо, но старалась не прерываться. — Ты только взгляни, что я тебе привезла. Опера у меня её отнял, как только я пришла к нему работать четыреста лет спустя, а я её часа два назад того, представляешь, увела… — Нил опустил голову, но не от раскаяния, а от восхищения. Он не понимал, как умирающий человек может думать о таких мелочах, но вместе с тем понимал, что для Ганг Иво это было не мелочью. Девушка продолжила. — Я знаю, что произойдет дальше. Те люди не оставят всё это вот так просто. Они уже знают, что я была на дне Востока. — Как? — Нил. С момента, как началась подготовка к операции. Они знали и дали мне забрать часть только чтоб убить двух зайцев одним выстрелом. — Ты опять читала русские сказки? — Нил. Опера — подставное лицо, всего-то мой работодатель. Голос. А они соберут части воедино. Они нашли информацию обо мне, хотя ты… — Иво, я клянусь, я сделал всё, чтоб о тебе не было ничего, кроме имени, которое и так вымышлено. — Оно не вымышлено, — улыбнулась Ганг. — Я действительно Иво. Иво Ганг, девятнадцати лет от роду, уроженка Великобритании 2419-ого года рождения, простая лаборантка из Опера, сооснователей Ротас, — спецагента словно ледяной водой облили. Глупая, чудная Иво, думал Нил. И она продолжила говорить так, словно боялась не успеть сказать всё, что хотела. — Там все отслеживается, Нил, каждый мой шаг. Они отсылают координаты Сатору, и он даёт с барского плеча указания, исходя как раз из координат. Они знали все заранее, всегда знали. Ты справился с тем, о чём я тебя даже не просила... — Подсунул тебе таблетку с цианидом тогда, в том переулке? — горько подытожил Нил. — Это помогло мне прожить на год дольше, — Иво цокнула языком. — Но их не переиграешь. Как можно переиграть тех, кто на каждое задание берёт инвертированное оружие? — Нил хочет улыбнуться, но чувствует вину за то, что не уберёг девушку от людей Сатора и людей будущего. Он заметил, как из-под халата и покрывала торчала почерневшая от осколка рана. Правое бедро и всё, что ниже колена — словно обуглено, но на самом деле это последствия одного из ранений. — Иво, — повторяет Нил, не зная, что сказать ещё, и сжимает ее ладони. Иво молчит. Проходит около пяти минут. В этот раз девушка не считает секунды. Но нарушает тишину. — Нил. — Иво. — Я знаю, что будет дальше. Если Тенет посягнет на то, чтоб меня прикрыть, то каждого из вас перебьют, как скот. — Иво. — Нил, здесь никто мне не поможет, я умру в любом случае, в любом из возможных и невозможных вариантов... — Не говори так, всегда ведь есть выбор, выход, можно... — Не здесь. Здесь никогда не было выбора. У меня выбора не было никогда, — Нил увидел, как из глаз Иво потекли слезы. Она была так слаба. — Помнишь турникеты? Там, в Осло. Фрипорт. — Первое задание, — парень кивнул. Там их впервые отправили вместе на разведку. — В Осло, ещё тогда, я хотела пройти просто чтоб убедиться. Ведь как говорил Айвз, если не увидишь себя на выходе из турникета входящим туда, то последствия могут быть ужасными, — Ганг Иво начала задыхаться от истерики. Нил держал ее за руку. — Нил, по ту сторону было пусто. Мне нельзя ходить через турникеты, наверное, потому что это не моё время. Знаешь, я думала, что сошла с ума, но на самом деле все оказалось куда проще. Смерть ждала меня намного раньше, хотя я не думала, что настолько. Не на четыреста лет назад. Она поймала меня здесь, в этой убогой лечебнице, от которой до морга минуты полторы в мешке для трупов. И никакого сраного выбора никогда не было, — Он знал, что его милая Иво права. Выбора не было. Смерть была ей предначертана с того самого момента, как та ускользнула из лап людей, о которых она не рассказывала ровным счётом ничего и никому. Но ускользать вечно было невозможно. Девушка подцепила красную нить с монетой большим пальцем и сняла со своего запястья. — Возьми, — Нил покорно протянул ладонь за тем, что даёт ему Ганг и сжал вещь в руке. На нитке виднелась запёкшаяся кровь. — Я ведь обещала привезти тебе безделушку со дна, хотя ты мне свой заветный камушек так и не привез. Но вот она здесь, — Ганг Иво чуть вытянулась всем телом, напряглась, все её кости хрустнули. — И я буду здесь, — девушка дала парню нить, но держала двумя пальцами монету на ней. Ей было страшно говорить о том, что было и так понятно. — Я не в обиде за камень, я знаю, что ты не болел тогда. Это будет моя последняя тирада, и будь добр… — Нил покраснел от стыда, чуть позже усмехнулся. Сказал, что стерпит её словесный порыв. Ганг зажмурилась, потому что кивать было больно. — Нил, несмотря на всё, что будет, я хочу, чтоб ты жил дальше, и жил достойно. Тебя ждёт ещё множество дней, полных приключений и неожиданных поворотов. Тебе предстоит принять кучу важных решений, которые изменят судьбу всего мира без преувеличения, — спец агент внимал каждому слову своей милой Иво. Она угасала и бледнела каждую секунду в геометрической прогрессии. — Я в этом уверена. И я хочу, чтоб ты не испытывал сожаления. Ты не должен думать о том, что как будто всё можно было исправить, потому что исправить ничего было нельзя. Всё, что ты должен — двигаться дальше. Нил. Это больно, и когда ты говорил, что это больно, я всегда тебе верила и верю сейчас. Но что произошло, то произошло, ведь так? — Нил опешил. Что произошло, то произошло. Это была его фраза, всегда его. Рядовой много сожалела обо всяких мелочах весь год, а он зарывался носом в её волосы и после каждого проявления любви (в поцелуях, прикосновениях — во всём) шептал именно это. — Здесь, — произнесла Ганг Иво на предпоследнем издыхании, сжимая краешек монеты, — Твоя храбрость, удача и абсолютно вся моя любовь к тебе, которая только может существовать. Я тебя… — девушка тяжело вдохнула. Показатели жизнедеятельности на экране резко опустились. Сердце спецагента съежилось в ничто. Девушка разжала пальцы. — Мы живём в сумрачном мире, — дрожащим голосом сказал молодой учёный, сложив руки в том самом жесте. Ганг попыталась ответить тем же жестом, но руки больше не слушались. — И нет друзей на закате. — Ты мой единственный друг на закате, Иво Ганг. — А ты — мой, — красная нить повисла на безымянном пальце левой руки рядового. Это было лучше всяких высокопарных речей о любви, которую нельзя было измерить. Девушка глубоко вдохнула, выдохнула и закрыла глаза. Нил смахнул с щеки предательскую солёную дорожку и аккуратно, чтоб не потревожить, взял её красную нить и спрятал в карман. После этого Нил слегка коснулся губ Иво Ганг своими губами в последний раз, дождался, когда та уснёт, и вышел из палаты. Домой спецагент британской разведки шёл абсолютно опустошённый. Улицы Мумбаи казались голыми без её платья, шрамов на руках и русских поговорок. Всё было абсолютно пустым. Через полчаса после того, как Нил вышел из больницы, ему позвонила доктор Хикару. Он сам просил об этом: чтоб ему сказали. В трубке так и звучало: «Она скончалась». Затем позвонил тот, кто его нанял. Его звонка Нил не ждал, но всё же ответил. — Мне очень жаль, — сказал человек по ту сторону. — Как только будешь готов приступить к работе, дай знать. — Нил ничего не ответил и положил трубку, после чего достал из кармана брелок из монеты и красной нити — её подвеску на шею — покрутил и повесил на рюкзак. В нём была храбрость, удача, сила. Абсолютная любовь Иво Ганг, его единственного друга на краю заката в этом сумрачном мире, в котором они жили весь этот год.