***
Белль сидит на коленях у Чжухона, перебирая его волосы, когда они навещают Чангюна в госпитале. После небольшой сцены с Робертом они пошли пообедать и сразу же вернулись обратно. Хёнвон, Холли, Люси и Роберт, который не отводит взгляд от Хёнвона, тоже тут. Странно видеть Чангюна, лежащего без сознания между их стульями, и они не могут оставаться в тишине весь день. Белль интересно, где Кихён, и ей хочется ударить Роберта по лицу за то, что он заставил его уйти. Слизеринец ненавидит показывать, как сильно он заботится о Чангюне, и Белль знает, что он изо всех сил пытался попасть в больничное крыло раньше. Во всем виноват Роберт; этот гриффиндорский болван думает, что он всегда прав, никогда таковым не являясь. Через некоторое время Роберт уходит, не выдерживая. Хёнвон показывает ему язык, когда он поворачивается к ним спиной, и они все тихо хихикают, чтобы не быть услышанными. — Придурок, — шепчет Хёнвон. — Это был не Кихён! Я видел его сегодня утром, и он был чертовски взволнован, — слизеринец обнимает Люси за плечи, продолжая говорить. — Его тело дрожало, и он был очень бледен, я никогда не видел его таким раньше, — рассказывает всем Хёнвон, и три девушки обмениваются понимающими взглядами. Они уверены, что Кихён влюблен в Чангюна так же сильно, как и Чангюн в него, но они также знают, что Кихён не самый умный, когда дело доходит до чувств. — Он даже забыл вернуть снитч мадам Хук, и перед тем, как я пошел с вами в Большой зал, — он делает паузу, указывая на сестер Блум, — я нашел его лежащим на кровати и разглядывающим свой браслет, — рассуждает Хёнвон, и девушки точно могут сказать, что он хочет узнать больше. Сказав эти слова, он встает и хватает Чангюна за запястье, показывая его браслет, который идеально сочетается со слизеринским браслетом Кихёна. — Его тетя не дарила ему его, не так ли? — Хёнвон поворачивается, чтобы посмотреть на девушек, и все трое качают головами. Чжухон так же сбит с толку, как и Хёнвон, и он молчит, внимательно слушая, о чем говорит слизеринец. — Они вместе? — нерешительно спрашивает он, но девушки снова качают головами. — Они просто нравятся друг другу, — улыбается Белль. — Они такие очаровательные, — усмехается она, видя выражения лиц Хёнвона и Чжухона. — Почему он мне ничего не рассказал? Я думал, ему нравится Меган Скотт, когда он не хотел давать Брайни шанс, — Чжухон наконец открывает рот, и три девушки громко смеются. Они не могут поверить, насколько глупы эти двое. Очевидно, что Чангюн и Кихён нравятся друг другу. Они внезапно прекратили ссориться и исчезали почти каждый день в одно и то же время. Кроме того, Кихён поднимался по лестнице каждый раз, когда уходил, а Гостиная Слизерина находится внизу, в подземельях. Кроме того, Люси видела, как Чангюн заставлял Кихёна смеяться во время матча и отвлекался. А студент Рейвенкло никогда раньше не отвлекался, тем более, если они играли против Слизерина. — С чего бы ему нравилась Меган? Я не думаю, что Чангюн даже знает о ее существовании, — Белль хмурится из-за отсутствия интуиции у ее парня. — Вы ни о чем не догадывались? — спрашивает она, и парни качают головами. — Па-а-а-рни, — хором тянут три девушки и закатывают глаза. Солнце начинает исчезать, и зажигаются больничные свечи. Они остаются там одни и убеждаются, что никто не подслушивает их личную беседу. — Знаешь, Хани, — Белль чмокает своего парня в щеку, — Чангюн никогда ничего тебе не говорил, потому что думал, что вы с Робертом осудите его за то, что он гей, — объясняет она, и Чжухон, кажется, обижается. — С чего бы мне осуждать его? Он мой друг, и этого ничто не изменит, — вздыхает гриффиндорец. — Но он прав насчет Роберта… Возможно, ему это не понравится, — теперь Чжухон понимает сомнения Чангюна. — Эй, обещай, что ничего не расскажете об этом, — внезапно говорит Холли, обращаясь к Хёнвону и Чжухону. — Кихён думает, мы не знаем, что ему нравится Чангюн, — добавляет она. — А может быть, он и сам не знает, — рассуждает она, задумываясь на несколько секунд. — Да, он определенно не знает, — говорит она, и другие девушки смеются. — Мы ничего не расскажем, — улыбается Чжухон, и Хёнвон кивает в знак согласия. Они впятером смотрят на Чангюна еще несколько секунд, а затем меняют тему, болтая о разных вещах, пока не приходит время ужина. Белль удивлена, не видя Кихёна в Большом зале во время ужина, но она уверена, что парень навестит Чангюна, когда они все будут спать.***
Кихён молча смотрит на закрытый балдахин своей кровати, осторожно касаясь пальцами браслета. Слизеринец проводит там весь день, думая о Чангюне и размышляя, что делать. На улице уже стемнело, и озеро за окном выглядит устрашающе. Кихён лишь дважды выглядывает, чтобы проверить остальных, и понимает, что весь день ничего не делал. Это не особая проблема, потому что сегодня суббота, но он чувствует себя бесполезным. «Мы победили, — думает он, и сердце его сжимается. — Мы победили, потому что его там не было», — разум снова начинает терзать его, и он смотрит на часы, чтобы узнать, сколько уже времени. — Три часа ночи, — шепчет он, поражаясь тому, как быстро пролетело время. Парень в третий раз приоткрывает занавеску и видит, что все крепко спят. Он садится, хватая свою черно-зеленую мантию, чтобы потом надеть ее. Он обувается и направляется в Гостиную, которая слабо освещена. Тут пусто, и он спешит уйти, подумывая о том, чтобы пойти в больничное крыло. «Надеюсь, он уже очнулся», — слизеринец скрещивает пальцы на удачу, шагая по пустынным подземельям. Замок жутковат ночью, и обычно Кихёну это нравится, но все смешанные чувства, которые он сейчас испытывает, заставляют его желать, чтобы вокруг было больше света. — Люмос, — бормочет он, молча поднимаясь наверх и надеясь, что не наткнется ни на профессоров, ни на старост, патрулирующих коридоры. Когда он добирается до первого этажа, ему приходится спрятаться за колонной и потушить свет своей палочки, чтобы его не заметили. Профессор Ким открывает дверь в кабинет Защиты от Темных искусств, и Кихён смотрит ему вслед, пока тот не скрывается из виду, и только после этого продолжает свой путь. В больничном крыле горит одна единственная свеча, и он видит, что кабинет мадам Помфри уже заперт. Кихён тихо заходит в госпиталь на цыпочках, чтобы его не услышали. У Поппи Помфри хороший слух, особенно после стольких лет попыток пациентов подняться с постели, когда им было противопоказано это делать, или попыток студентов пробраться ночью к своим друзьям. — Оглохни, — шепчет Кихён, указывая палочкой на закрытую дверь. Это заклинание не позволяет другим услышать его, поэтому он возвращается к своей обычной походке после того, как использует его. Кровать Чангюна стоит почти в самом конце длинной комнаты, и слизеринец понимает, что тот еще не очнулся, когда подходит. Кихён садится на стул рядом с кроватью и с болезненным узлом в груди смотрит на чужое спокойное лицо. Если бы он не отвлек парня, то бладжер бы никогда не ударил его. — Думаю, не может быть талисмана у двоих сразу, — шепчет он и нерешительно берет Чангюна за руку, слегка приподнимая его рукав, чтобы посмотреть на браслет. Слизеринец переплетает их пальцы и остается сидеть, просто глядя на парня, что лежит без сознания. — Что же происходит? — Кихён подносит руку Чангюна к своей груди и кладет ее на бьющееся сердце. — Ты же не можешь мне нравиться… Ведь так? — он чувствует себя так глупо, разговаривая со спящим человеком, но ему нужны ответы, и он знает, что не сможет спросить, когда тот очнется. Ему нужно выговориться, чтобы эта тяжесть в груди исчезла. — Ты полукровка, а мой отец постоянно твердит мне, что я должен жениться на чистокровной девушке, — сухо усмехается он. — И мне не может нравится парень, если я сам парень, это неправильно, — он вздыхает. — Разве ты не думаешь так же? Твоя мать-маггл может думать иначе, но твой отец очень похож на моего, — Кихён вспоминает все случаи, когда отец Чангюна приходил к ним домой. Он знает, что его собственный отец никогда не пошел бы в гости к магглам, и, возможно, именно поэтому студент Рейвенкло не знал, что их отцы дружат. Кихён иногда задается вопросом, не был ли его отец Пожирателем смерти, как и отец Хёнвона? Слизеринец никогда не видел его левую руку, да он и не уверен, что у Пожирателей смерти до сих пор есть темная метка после того, как Темный Лорд исчез. Он должен спросить Хёнвона об этом позже; это вопрос, который не выходит у него из головы. Может быть, его отец не хочет, чтобы он общался с полукровками или магглорожденными, потому что он мыслит так же, как Волан-де-Морт? Кихён продолжает смотреть на Чангюна. — Ты заставляешь меня нарушать все мои дурацкие правила, ты в курсе? — спрашивает он и улыбается, думая, что, может быть, это не так уж плохо — немного ослушаться отца. Прежде чем он успевает сказать что-то еще, из комнаты мадам Помфри доносится шум, и он отпускает руку Чангюна, напоследок поправляя его одеяло, прежде чем тихо покинуть больничное крыло.***
В воскресенье утром Кихён идет завтракать со своими друзьями, потому что чувствует себя намного лучше после «разговора» с Чангюном в госпитале. Его сердце больше не болело, и он наконец смог расслабиться и немного поспать после того, как вернулся в свою спальню. Слизеринец переодевается в повседневную одежду и оставляет нетронутой свою слизеринскую мантию, потому что не собирается выходить на улицу сегодня; у него много домашних заданий, и он планирует находиться в Гостиной, наслаждаясь темнотой комнаты. Кихён знает, что уже позднее утро, потому что вокруг пусто. Все наверняка уже в Большом зале, и ему не терпится попасть туда. Ему нужно услышать голоса друзей и на какое-то время забыть о том, что произошло накануне. Он, конечно, сходит навестить Чангюна ночью, но сейчас у него есть дела и ему необходимо сосредоточиться. Кихён выходит из Гостиной Слизерина и молча идет по подземельям. Потом он осознает, что пропустил вчерашний вечер у Слизнорта, и задумывается, не рассердится ли профессор. Гораций Слизнорт обычно не сердится, он очень понимающий, и Кихён знает, что он беспокоится о Чангюне. Возможно, он даже отменил встречу. Добравшись до вестибюля, он чувствует себя немного ошеломленным. Ощущение, будто он был заперт в спальне в течение нескольких дней, и толпы шумных студентов вокруг напрягают. Кихён медленно проходит между длинных деревянных столов и машет рукой сестрам Блум. Хёнвон оборачивается, когда обе девушки приветствуют его в ответ, и все трое широко улыбаются. Слизеринец рад, что они не сердятся за то, что он исчез, и, как только он садится, все предлагают ему поесть. Все студенты Гриффиндора оборачиваются, чтобы посмотреть на него, и они шепчутся, обсуждая его. Кихён не удивлен, Роберт был очень зол на него накануне, и он, конечно же, рассказал всем, какой он бездушный придурок. Правда заключается в том, что он никогда не планировал ничего подобного, даже когда ненавидел Чангюна. Он честный игрок, ему нравится побеждать за счет своего таланта, а не из-за жульничества — нет правила, запрещающего бить кого-то бладжером, но Кихён считает это безумством и варварством. — Выспался? — спрашивает Холли, и он кивает в ответ. Хёнвон не прекращает пялиться, и ему становится не по себе, но он решает просто поесть в тишине. Чжухон сидит прямо за ним, вместе с Белль, и Кихён чувствует облегчение, узнав, что по крайней мере ближайшие друзья Чангюна не ненавидят его. — Не волнуйся, тебя ненавидят только студенты Гриффиндора, — говорит Холли, словно прочитав его мысли. — Алана была тут несколько минут назад, чтобы поблагодарить Хёнвона за попытку остановить бладжер, и она просила передать тебе, — Холли прокашливается, прежде чем продолжить. — Она сказала, что они не верят ни единому слову Роберта, — Кихён ухмыляется и снова кивает, продолжая есть. К нему вернулся аппетит, и он чувствует, будто умирает с голоду. — Эй, — нерешительно начинает Кихён. — Он… — слизеринец старается взять себя в руки. Он очнулся? — наконец спрашивает он, и, кажется, он может увидеть сердечки в глазах Хёнвона. «Что происходит с этим придурком?» — думает он, вспоминая, как хорошо он обращался с ним недавно и как он был взволнован, узнав, что Кихён действительно переживает за Чангюна. — Нет, — отвечает Люси. — Мы ходили к нему перед тем, как прийти сюда, и он был все еще чертовски бледен, — трое друзей наблюдают за его реакцией, он уверен в этом. Он изо всех сил старается показать свое самое убедительное бесстрастное лицо и кивает. — Ты еще не ходил в больничное крыло? — спрашивает Люси, но Кихён чувствует что-то подозрительное в ее тоне. Сестры Блум обладают особой способностью читать людей, и он не удивлен, что они уже заподозрили, что он ходил туда один, чтобы никто не видел. — Н-нет, — немного запинается Кихён, мысленно давая себе подзатыльник. — Не знаю, хочу ли я. Я имею в виду, Чанг… Грязнокровка еще не очнулся, и я не смогу с ним даже поговорить, — он почти портит все, называя его по имени, и это не остается незамеченным. У троих его друзей сердечки в глазах — не только у Хёнвона, — и они смотрят на него слишком уж внимательно. «Чангюн без сознания, он не мог рассказать Белль, — думает он и тут же паникует. Может быть, ловец Рейвенкло не был без сознания и притворялся, когда он приходил к нему. — Я облажался», — решает он и начинает молиться, чтобы он не запомнил его невероятно дурацкий монолог. — Справедливо, — кивает Холли. — Тогда можешь сходить, когда он очнется, — добавляет она, и после этого они молча едят. Все взгляды по-прежнему устремлены на него, и лучшее, что он может сделать, это не обращать на них внимания.***
На улице стемнело, а Кихён все еще сидит в Гостиной и пишет длинное эссе, которое профессор Стебль задала им в прошлый вторник. Он не осознавал, как много ему надо написать, до этого момента, и жалеет, что не занимался ничем, кроме практики, в течение недели. Его разум был затуманен матчем против Рейвенкло, а также заклинаниями по Трансфигурации. Дело не в том, что он не мог справиться с ними, просто ему было очень весело менять черты лица и цвет волос. В прошлый четверг они с Чангюном ходили в Выручай-комнату, и они смеялись друг над другом все время. Кихён чувствовал себя таким расслабленным в тот момент; ему очень нравится проводить время с брюнетом, особенно после того, как они решили повесить ярлык на свои отношения. Они друзья, и Кихён верит, что из них выходит замечательная команда. «Угх, почему я так по нему скучаю?» — возмущается он, отрывая взгляд от пергамента, и видит, как Хёнвон засыпает за своей книгой. — Эй, — он щелкает пальцами, и высокий парень подпрыгивает от неожиданности. — Ты уже спишь, Хёнвон. Они вчетвером поужинали какие-то время назад, но полный желудок, кажется, влияет на Хёнвона так, что он не может держать глаза открытыми. — Ты прав, — зевает Хёнвон. — Спокойной ночи, — добавляет он и отправляется в спальню мальчиков. Сестры Блум все еще тут, как и некоторые студенты третьего и пятого курсов, но Гостиная начинает медленно пустеть, пока в конце концов не остаются только трое друзей, Лео и Фергюс. Последний невероятно счастлив, потому что думает, что Кихён причастен к несчастному случаю с Чангюном, и внезапно начинает относиться к нему лучше, хотя сам Кихён терпеть его не может. Фергюс ужасно раздражает, и Кихёну приходится несколько раз сказать ему отвалить, прежде чем он наконец понимает и покидает Гостиную. Лео следует за ним, и сестры Блум закатывают глаза, когда парни исчезают из виду. — Эй, мы тоже пойдем спать, — Люси поднимается со стула и зевает. — Не засиживайся, у нас завтра занятия, — подмигивает она, немного смущая Кихёна. — Ладно, мам, — отвечает слизеринец своим обычным тоном, делая вид, что не замечает, как сестры смотрят на него. Они явно знают, что он покинет Гостиную через несколько минут, чтобы пойти к Чангюну, но, пока он не признается в этом, они не могут быть уверены на сто процентов. Девушки дважды дергают бровями в унисон, и он игнорирует их, дописывая последние слова своего эссе, пока они не уходят в спальню. Он больше не может найти никакой информации о ядовитой тентакуле, поэтому сдается. Он уверен, что получит «Превосходно», и совсем не переживает. Парень кладет пергамент в учебник по Травологии, с помощью заклинания левитации отправляет его в спальню и сжимает свою палочку, которая понадобится ему, чтобы осветить себе путь, потому что ночью в замке очень темно. Кихён ждет еще несколько минут, пока не наступает час ночи, и уходит. Он тихо открывает входную дверь в Гостиную и бредет по пустым подземельям, как и прошлой ночью. Вокруг тихо, и на этот раз он видит профессора Слизнорта, возвращающегося в свой кабинет. Старик явно был на кухне, и Кихён усмехается, замечая поднос, полный сладостей, в его руках. Он прячется за углом, пока профессор не исчезает из виду, а затем идет дальше и довольно быстро добирается до больничного крыла. — Оглохни, — шепчет он, указывая на кабинет мадам Помфри. Чангюн по-прежнему лежит без сознания на больничной койке, как и прошлой ночью. Он выглядит бледным, Люси была права, и это заставляет Кихёна волноваться еще больше. Что, если он вообще не очнется? Слизеринец садится на тот же стул, что и в прошлый раз, и, взяв чужую руку, переплетает их пальцы, как уже делал ранее. К счастью, Чангюн не оказывается холодным, напротив, его кожа очень теплая. Кихён смотрит на его умиротворенное лицо и улыбается. — Почему ты не просыпаешься? — спрашивает он, умоляя Чангюна открыть глаза этой ночью. Он сходит с ума и скучает по студенту Рейвенкло. Он хочет снова проводить время с ним, практиковать заклинания и помогать с эссе. — Я скучаю по тебе, — шепчет он и тут же жалеет об этом, когда Чангюн стонет и сжимает его руку. — Кихён? — глубокий голос звучит хрипло после всех часов, что его владелец был без сознания, и Кихён краснеет, когда Чангюн открывает глаза, сразу же поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Привет, — студент Рейвенкло трет глаза свободной рукой и слегка потягивается, прежде чем понимает, что их пальцы переплетены. Чангюн усмотрит на их руки, и на его лице появляется легкая улыбка. Кихён краснеет еще сильнее и надеется, что из-за тусклого освещения этого не видно. — Привет, — отвечает слизеринец, тоже улыбаясь. Он не хочет скрывать свое счастье; он ждал этого момента и не собирается сдерживаться. — Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? — спрашивает он, и Чангюн хмурится. — Бладжер прилетел мне в голову, верно? — Кихён кивает. — Значит, мне это не причудилось, — Чангюн несколько секунд смотрит в потолок, а затем снова переводит взгляд на парня, сидящего рядом с его кроватью. — Ты, — он делает паузу. — Ты назвал меня Чангюном, — говорит он, и Кихён снова краснеет. — Н-нет! Я… — слизеринец паникует и пытается отнекиваться, но не справляется. Чангюн точно знает, потому что бладжер ударил его по голове только после этого, и он, несомненно, услышал его правильно. — Да. Я назвал, — признается Кихён и чувствует, как ладонь студента Рейвенкло снова сжимает его собственную. — Что? Собираешься смеяться надо мной? — набирается храбрости он, но она улетучивается, когда Чангюн качает головой. Сердце Кихёна быстро бьется в груди; эти щенячьи глаза, уставившиеся на него, невозможно игнорировать, и он тут же понимает, что чувствует. Впервые в жизни он уверен, что ему кто-то нравится и что этот кто-то — парень-полукровка, а не чистокровная девушка. Парень-полукровка, который заставляет его смеяться и чувствовать себя как дома, парень-полукровка с чистым сердцем и блестящим умом. — Который час? — Чангюн прерывает его размышления, и он понимает, что на несколько минут утонул в мыслях. — Половина второго ночи… Уже понедельник, — отвечает Кихён, и брюнет широко раскрывает глаза. — Серьезно? — Чангюн удивлен, и Кихён понимает: ведь он потерял сознание в субботу утром, еще до окончания матча по квиддичу. Кихён кивает в ответ, и студент Рейвенкло немного приподнимается. — Я никогда раньше не отвлекался, — его низкий голос эхом разносится по пустому госпиталю. — Но мне было весело, — добавляет он, и Кихён не может поверить своим ушам. — Тебе было весело получить бладжером по голове? Очень умно, Чангюн, — слизеринец закатывает глаза и упускает удовлетворенную улыбку Чангюна при упоминании его имени. Кихён не знает, почему, но он больше не может называть его грязнокровкой после инцидента, тем более с этими глазами, смотрящими на него в этого момент… — Я не это имел в виду… Мне было весело с тобой, — Кихён вздрагивает, слыша эти слова. — Раньше я безумно нервничал, когда должен был играть против тебя, но не в этот раз, — объясняет Чангюн, прежде чем второй успевает что-то спросить. — Сначала я нервничал из-за Аланы, но потом ты сказал, что не собираешься поддаваться мне, и я расслабился, потому что знал, что ты шутишь. Да, теперь я понимаю, когда ты шутишь, — они оба смеются, и Кихён надеется, что студент Рейвенкло не слышит его сердце, потому что оно вот-вот взорвется. — И так как я не мог найти этот чертов снитч, я тоже решил пошутить… Все закончилось не очень хорошо, но мне было весело, — говорит он, и слизеринец наконец понимает, что он имел в виду. Чангюн прав, они всегда нервничали из-за матчей по квиддичу, но не в этот раз. Кихён тоже это чувствовал, он просто получал удовольствие от игры. — Мне тоже было весело, — шепчет розововолосый, поворачивая голову, чтобы посмотреть на их переплетенные пальцы, потому что он так сильно краснеет, что боится, как бы Чангюн не заметил. — Но потом я переживал, — говорит он, сам того не осознавая, и Гюн широко раскрывает глаза. — Т-ты беспокоился обо м-мне? — Чангюн заикается, и Кихён поднимает взгляд, обнаруживая удивленного парня. — Ну а чего ты ожидал? Бладжер прилетел тебе в голову, после чего ты рухнул вниз с почти сорока метров! Профессор Макгонагалл смягчила твое приземление, но ты выглядел таким бледным, а мне все еще нужно было поймать снитч, — нервозность Кихёна начинает проявляться, но Чангюн не осуждает его, он внимательно слушает. — Прости… Ты должен понимать, как странно мне слушать подобное, ведь раньше мы ненавидели друг друга и ты никогда не говорил мне ничего подобного, — Чангюн прав: они были врагами несколько месяцев назад и Кихён не самый эмоциональный человек. Он старается сдерживать свои чувства внутри, и брюнет привык к этому. — Но спасибо, — он широко улыбается, заставляя сердце Кихёна снова забиться быстрее. Сказав эти слова, Чангюн садится и неожиданно обнимает его. Слизеринцу требуется несколько секунд, чтобы отреагировать и обвить руками шею младшего парня. Он жаждал объятий всю неделю, и Чангюн осуществил его желание. Они отстраняются слишком быстро, на его взгляд, но это уже больше, чем он мог бы просить. — И за это тоже прости, — извиняется он, и Кихён усмехается. — Я не возражаю, — Кихён немного сдерживает свою радость, чтобы не быть слишком очевидным. — Но тебе лучше не шевелиться. На случай, если мадам Помфри велит тебе не двигаться, — он говорит первое, что приходит в голову. — Ты прав, — взгляд Чангюна падает на колени, и он нервно теребит белую простынь. Кихён наблюдает за ним и вдруг начинает скучать по тонким пальцам, сжимающим его руку. — Я пойду, уже поздно, а завтра у меня занятия, — Кихён встает, и Чангюн смотрит на него. — Я еще зайду, прежде чем мадам Помфри отпустит тебя, обещаю, — улыбается он, и студент Рейвенкло поднимает мизинец. Кихён тихо смеется, но все равно цепляется за него своим мизинцем. Несколько секунд они смотрят друг на друга с игривыми улыбками на лицах, а затем слизеринец разворачивается и направляется к выходу. Он старается не оборачиваться, но в тот момент, когда он не сдерживается, обнаруживает, что Чангюн смотрит на него, и его сердце снова ускоряется.***
В это утро у Чангюна полно энергии. Мадам Помфри несколько раз ругает его, когда он порывается уйти, и говорит, что он должен остаться еще на несколько часов. Она должна осмотреть его, чтобы убедиться, что все в порядке, но он не чувствует себя плохо, он в полном порядке. Прошлая ночь была невероятной для него, и он не может перестать думать о Кихёне. Слизеринец был очень милым и заботливым, открывая свою мягкую сторону, которая так нравится Чангюну. Он все еще с трудом верит, что тот больше не называет его грязнокровкой, но это не значит, что ему не нравится. Было что-то в глазах Кихёна, что доказывало, что он действительно переживал о Чангюне, что-то, чего не было раньше. Чангюн съедает одну из конфет, которые Холли подарила ему на день рождения, — да, он даже не открывал их, потому что не очень любит сладкое, — и удивляется, когда начинает парить над кроватью. «Летучие шипучки», — читает он и подумывает о том, чтобы хотя бы раз побывать в Сладком королевстве, потому что явно упускает возможность увидеть потрясающие сладости. Он съедает еще одну, находя левитацию довольно забавной. В госпитале всего три ученика, и мадам Помфри занята лечением руки первокурсницы, которая, по-видимому, сломана. Чангюн продолжает есть и с любопытством разглядывает других пациентов, так как больше делать нечего. Белль принесла ему сладости, но совершенно забыла о его книгах. Он не возражает ничего не делать в течение нескольких минут, но он не может вытерпеть несколько часов. Лежать на больничной койке отнюдь не весело, и эти волшебные сладости оказываются единственным источником его развлечений. — Мистер Им! — мадам Помфри замечает, что он парит в воздухе, и ругает его. — Прекратите баловаться, или я… — она делает паузу, потому что собиралась сказать, что выгонит его, но это не очень хорошая идея, учитывая, что парень умирает от желания уйти. — Отниму очки у Рейвенкло! — кричит она, и Чангюн вздыхает. — Я просто ел, — как ребенок, ноет брюнет, откладывая летучие шипучки в сторону. — Съешьте что-нибудь другое! — Мадам Помфри отворачивается и возвращается к девушке. Чангюну приходится ждать, пока она осмотрит его, потому что эти трое студентов пришли утром с занятий, так что ему безумно скучно. Брюнет хватает конфеты, которые Люси купила для него, и съедает одну. Она ему не нравится, так что он решает попробовать засахаренный ананас, который подарил ему профессор Слизнорт. Это оказывается не так плохо, как он думал, это очень даже вкусно. Он продолжает есть их, ожидая, когда мадам Помфри наконец осмотрит его. Пакет просто огромный, и Чангюн уверен, что не закончит его и за миллион лет. «Отошлю немного родителям», — думает он, погружаясь в собственные мысли и не замечая, что Белль, Чжухон, Роберт и его друзья по художественному кружку пришли к нему. — Чангюн! — Чжухон бежит через весь госпиталь, чтобы обнять его, но мадам Помфри останавливает его на полпути, потому что тут нельзя бегать. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, и Чангюн поднимает вверх большой палец. У него во рту один из этих засахаренных ананасов, а он не любит разговаривать с набитым ртом. — Профессор Ким опять заставил нас практиковаться в невербальных заклинаниях, и у меня неплохо получается, — улыбается он, и Чангюн повторяет свои действия, искренне радуясь за друга. У Чжухона были проблемы с невербальными заклинаниями, так что приятно слышать, что у него наконец-то начало получаться. — Прости, я ел, — извиняется Чангюн. — Это же супер, — улыбается он, и Чжухон садится рядом с ним на кровать. — А я уж подумал, что ты разучился разговаривать из-за этого бладжера, что ударил тебя по голове, — смеется Чжухон, и Белль закатывает глаза. Пятеро других друзей сидят на стульях вокруг кровати, и Чангюн хмурится, понимая, что Роберт здесь. Он не обратил внимания, когда ребята заходили в больничное крыло, но Роберт явно был зол на него, так что он забыл тут? Чангюн надеется, что он не собирается устраивать какую-нибудь сцену; в последнее время он, похоже, стал экспертом в подобном. — Я хочу понять, что произошло на самом деле, — с любопытством говорит Хосок. — Ты же никогда не отвлекаешься, — добавляет парень, и он прав, но Чангюн не говорит им настоящую причину. Он начинает вспоминать великолепную улыбку Кихёна и то, как он выкрикнул его имя сразу после. Его беспокойное лицо свежо в памяти Чангюна, и он внезапно чувствует желание задать Кихёну еще несколько вопросов о том, что произошло. Сдержит ли он свое обещание прийти до того, как мадам Помфри отпустит его? — Я просто не мог найти снитч и отвлекся; ничего интересного, — врет Чангюн и слышит саркастический смешок Роберта. — Хочешь что-то сказать, Роберт? — студент Рейвенкло поворачивается, чтобы посмотреть на гриффиндорца, и видит его вызывающее выражение лица. — Я просто не понимаю, почему ты его защищаешь, — Роберт неодобрительно качает головой и отворачивается. — Не понимаешь, почему я защищаю кого, Роберт? — Чангюн притворяется, что ничего не понимает. В произошедшем нет ни капли вины Кихёна, он сам начал валять дурака. Роберт ничего не знает, он просто ослеплен ненавистью. Студент Гриффиндора громко смеется, слыша его вопрос, и все остальные закатывают глаза. Чангюн даже видит, как Хосок бормочет: «Ну вот, опять», — а затем скрещивает руки на груди. — Не прикидывайся дурачком, я давно тебя знаю и могу сказать, когда ты врешь, — кажется, Роберт рвется в бой. — Ты под влиянием Империуса, или что? Что он сделал, чтобы заставить тебя поменять свое мнение? — парень придвигается ближе к Чангюну, изучая его лицо, чтобы увидеть, нет ли в нем намека на заклятие. — Вы ненавидели друг друга! Он плохой человек, и ты это знаешь! Он оскорбил тебя в день твоего рождения, а ты защищал его, а не меня, — взрывается Роберт, и Чангюн видит, что глаза всех присутствующих распахиваются еще шире. — И теперь ты снова защищаешь его, хотя, по правде говоря, он нарочно отвлек тебя, — снова саркастически усмехается Роберт. — Что он тебе сказал? Нам всем не терпится узнать, — говорит он и ждет, пока брюнет скажет что-то в ответ. — О ком ты говоришь? Я не понимаю, — Хосок вмешивается в разговор, прежде чем Чангюн успевает ответить, и Минхёк бьет его по руке. Хосок всегда был таким — нетерпеливым. — Он говорит о Кихёне, придурок, — Минхёк закатывает глаза и поворачивается к Чангюну. — Мне тоже любопытно, — ничто на поле никогда не оставалось незамеченным комментатором, и брюнет не знает, что делать. Его голова начинает болеть от всех этих вопросов, и он не желает делиться своими личными мыслями. Брайни тоже, кажется, интересно это, и единственными, кто поддерживают его, оказываются Белль и Чжухон, хотя они тоже мало что могут сделать. — Он ничего не делал, это я отвлекал его, понятно? — отвечает студент Рейвенкло. «Что происходило, пока я был без сознания?» — задумывается он и начинает беспокоиться о Кихёне. Рассказал ли Роберт что-то остальным, чтобы запятнать репутацию Кихёна? Гриффиндорец способен на это, так что Чангюн не удивился бы, поступи он именно так. — Он угрожал тебе? Я уверен, что его отец был Пожирателем смерти, и я не удивлюсь, если он использовал заклятие Круциатус на тебе… — Что? Его отец не был Пожирателем смерти, идиот! Держи рот на замке, если не знаешь, о чем говоришь! — с Чангюна достаточно. — Если я изменил свое мнение о нем, это моя проблема, тебе не нужно беспокоиться об этом, — он изо всех сил старается успокоиться, потому что еще секунда, и он врежет Роберту по лицу. — Если я «променял тебя на него», как ты выражаешься, почему ты продолжаешь таскаться за мной? Я не заставляю тебя дружить со мной, если ты не хочешь, — он отворачивается, чтобы посмотреть на Чжухона, избегая взгляда Роберта. — Опять деретесь, мистер Саймонс? — мадам Помфри наконец приходит осмотреть Чангюна. — Отойдите, — говорит она, и все подчиняются, позволяя ей приблизиться к пациенту. Она убеждается, что все в порядке, — это занимает две секунды, и Чангюн удивляется, почему она не сделала этого раньше, — и разрешает ему уйти. — С вами все в порядке, мистер Им, но впредь будьте внимательнее, — говорит она студенту Рейвенкло и уходит к другому пациенту. Чангюн откидывает одеяло в сторону и осознает, что все еще одет в свою форму для квиддича. Прежде чем он успевает подняться, сестры Блум, Хёнвон и Кихён — удивительно! — заходят в госпиталь. — Он уже уходит! Мне тут не нужна целая толпа! — останавливает их мадам Помфри, и они все выходят. Роберт быстро уходит, слишком рассерженный, чтобы снова встречаться с Чангюном, а остальные остаются. Хёнвон, как всегда, обнимает его и начинает радостно болтать с ним. Брюнет рад их видеть, но в этот момент ему хочется остаться наедине с Кихёном. Он улыбается, когда они пересекаются взглядами, и в тот момент, когда Люси хватает Хёнвона за руку, он шагает ближе к нему. — Спасибо, что пришел, — шепчет Чангюн, чтобы никто не услышал. — Я ведь обещал, не так ли? — отвечает Кихён, и они оба улыбаются, шагая плечо к плечу, пока не доходят до Большого зала. Им приходится расстаться на несколько минут, чтобы Чангюн мог принять душ и переодеться, но они уверены, что смогут провести много времени вместе после этих напряженных дней.