Счастье – такая трудная штука

На небе вплоть до самого горизонта не было видно ни облачка. Нещадно палило июльское солнце, и воздух подрагивал призрачным маревом. Вокруг было тихо. Слишком тихо: не пели птицы, не жужжали насекомые, даже гул проносящихся мимо поездов и электричек словно бы растворялся в этой оглушающей тишине. Я тяжело вздохнул и медленно, предельно осторожно опустил запрокинутую голову. С кончика носа упала крупная капля пота. Вот уже минут двадцать, как я стоял посреди луга с выжженной солнцем травой, не способный сдвинуться с места, и проклинал собственную неосторожность. Это же надо было так глупо попасться! Ведь я знал, что здесь что-то происходит, и вроде как даже был настороже. Но то ли жара на меня так подействовала, то ли еще что, но в самый ответственный момент я отвлекся и попался, как глупая муха в сеть паука. Да уж… паука. Оправдывало меня только то, что до сегодняшнего дня я и не подозревал о существовании подобных тварей. Всегда считал, что на первом слое сумрака обитают лишь тени развоплотившихся Иных. Но это оказалось не так. Сегодня я там встретился с… чем-то. Утром, когда мое дежурство в Дозоре уже практически подходило к концу, к нам в офис пришел запрос из подмосковного отделения с просьбой прислать кого-нибудь из оперативников. Конечно же, можно было дождаться смены и отправиться домой спать, но я вместо этого поехал по вызову. Уж больно чудным мне показалось дело, по которому к нам обратились. Где-то с месяц назад на бывшем колхозном поле под Рузой, на котором теперь пасли коров, начали пропадать животные. Причем пастухи, как бы внимательно ни следили за своими «буренками», ничего подозрительного не замечали. По полю сновали дачники, идущие от станции электрички к садовым товариществам, но коровами они, разве что кроме детей, не интересовались. Никто не приближался к стаду ближе, чем на десять метров, а коровы продолжали пропадать. К тому же странно себя вели собаки. Нет-нет, а вдруг начинали яростно лаять и рычать, глядя куда-то в пустоту. После чего пастухи, будучи простыми мужиками, заподозрили, что за их коровами повадилась приходить нечистая сила. О пропаже животных было подано заявление в милицию, но дело, скорее всего, так и спустили бы на тормозах, если бы вслед за коровами не начали исчезать люди. Собственно, пропавших уже было трое: пенсионерка, совсем молодой парень и мужчина средних лет. На первый взгляд, общего между ними почти не было. Первые двое оказались дачниками, третий приехал на сезонные заработки. Общих знакомых у них не обнаружилось, жили они далеко друг от друга. Вот только к электричке все ходили одним и тем же путем. Местная милиция попыталась замять дело: мало ли, где эти трое могли пропасть, может, и не у них вовсе, а в Москве, на том же вокзале. Но оказалось, что пенсионерка исправно отзванивалась сыну с платформы, парень вышел из дома за молоком и никуда ехать не собирался, ну а мужчина вряд ли сорвался бы с места, не взяв с собой ни документов, ни денег. Вот так и получилось, что дело о пропаже людей в милиции все же пришлось завести. Хотя толку-то! Работавший там участковый, по совместительству светлый маг седьмого уровня, был уверен, что это дело не милиции, а Дозоров. Он чувствовал на том поле… что-то, чему никак не мог дать определение, но о чем поспешил сообщить коллегам-Иным. В Рузском отделении Ночного Дозора (а, впрочем, и Дневного) не было ни одного мага выше четвертого уровня силы. Никто из них не мог зайти в сумрак глубже первого слоя, и хотя осмотревшие подозрительное поле оперативники почувствовали странный магический фон, определить его природу не смогли. Тогда-то они и отправили запрос в московский офис. Запрос, в результате которого я сюда и приехал. Но не успел даже добраться до местного отделения Ночного Дозора, как нашел того, кто был виновен в исчезновении коров и людей. Ну, то есть, доказательств именно его вины у меня не было, но вряд ли в радиусе пары километров появилось бы сразу несколько неведомых монстров. Выглядело чудовище как здоровенный, чуть ли не в два человеческих роста, паук с острыми жвалами-мечами и жуткими темно-бордовыми глазами. Не знаю, как у настоящих пауков, а у этого глаз было пар шесть. И когда я встретился с ним взглядом… брр, да, такого не пожелаешь никому. Хорошо еще, что я инстинктивно вывалился из сумрака, а паук последовать за мной в наш мир не смог. Да уж, за оперативность мне можно давать медаль. Равно как и за неосторожность, невнимательность, недопустимую расхлябанность и рассеянность. Я представил, что именно мне скажет при встрече шеф, и еще раз тяжело вздохнул. Определенно, головомойки, причем заслуженной, мне не избежать. Но кто ж знал, что тут поселилось! И что оно перебралось с того самого поля на соседнее, поближе к электричке. Я шел, как теперь понимаю, непозволительно расслабленный. Любовался окружающей природой: перелеском с протекающим по нему ручейком, полем с выгоревшей травой и бессчетными кочками кротовьих усадеб. Не знаю, почему я сошел с тропинки: может, подсознательно что-то почувствовал, может просто сказалась моя удача…или это паук, словно вампир, подманил выбранную жертву неслышимой песней. Так или иначе, но я покинул дорожку и побрел наискосок через поле, срезая довольно приличный крюк. Когда я услышал звенящую вокруг тишину, было уже слишком поздно. Я на полном ходу вляпался во что-то невидимое, что-то вязкое, спеленавшее меня по рукам и ногам. Я практически не мог шевелиться, хотя оставшейся свободы и хватило на то, чтобы шагнуть в сумрак. На первом слое привычно бушевал ветер, казавшийся особенно холодным по контрасту с июльской жарой. Выгоревшая трава здесь превратилась в странные на вид колючки, овраг впереди стал глубже, темнее. Приглядевшись, я заметил тонкие, едва различимые нити, что висели в воздухе вокруг меня. Это было похоже на паутину, но лишенную схемы, сплетенную кем-то безумным. К тому же она ни на чем не держалась, но была столь крепкой, что удерживала меня, словно я был не тяжелее мухи. Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, я собрался с силами и шагнул на второй слой. Этот переход все еще давался мне нелегко, все-таки не так часто я забирался глубже первого слоя. Поначалу у меня закружилась голова, и я зажмурился. А когда открыл глаза, увидел его. Гигантского паука, застывшего метрах в десяти от меня. И его паутину, ставшую здесь гораздо толще, прочнее. То, что оплетало меня с головы до ног, тут выглядело не как полупрозрачные нити, а прочными веревками, почти канатами. Они цеплялись за меня отвратительными на вид присосками, а одна из веревок тянулась к пауку. Увидев меня, паук радостно зашевелил жвалами, словно бы уже примеряясь к тому, как будет меня жевать-измельчать, испустил короткий и резкий свист и потянул за связывающую нас нить. Я против воли сместился вперед. Попробовал выпростать руку, чтобы кинуть в паука фаерболом, но, увы, я был слишком хорошо им спеленут. Паук снова дернул за нить, но на этот раз я уже был готов и одновременно рванулся назад. В результате чего, не иначе, как чудом, вывалился из сумрака. Шевелиться я все еще не мог, но и паук был не способен тут до меня добраться. Я чувствовал его присутствие, его, направленный на меня взгляд и то, как он периодически дергал за нить в тщетных попытках затащить меня назад в сумрак. Но я — не корова и даже не человек, и был в состоянии ему сопротивляться. То есть, конечно, если бы я проторчал тут до ночи и заснул, его охота увенчалась бы успехом, но я уже связался с шефом и теперь ждал скорого освобождения. Если б еще не жара! Близился полдень, и пекло становилось практически невыносимым. Прогретый воздух обжигал кожу, а на моей не покрытой ничем голове и вовсе, наверное, уже можно было жарить яичницу. Перед глазами начинали плыть бесформенные сине-зеленые пятна. Так… вот только схватить тепловой удар мне и не хватает! То-то паук будет счастлив, если от перегрева я потеряю сознание. Еда сама упадет ему в лапы. Да не просто еда, а хорошенько поджаренная! Нет, вообще-то, жару я люблю. Где-нибудь на курорте, у моря или хотя бы около речки те же тридцать пять градусов воспринимаются благодатью. Хотя мне не нравится полностью «тюлений» отдых, но в перерывах между разного рода активностью, приятно полежать где-нибудь у воды и погреть промерзшие за зиму косточки. В идеале при этом — еще и прихлебывать холодное пиво. Что-нибудь чешское. Гамбринус там или крушовице… Зря я подумал про пиво. Сразу чудовищно захотелось пить. Борис Игнатьевич, где же вы?! Может быть, шеф специально медлит, меня так наказывает? Чтобы я, так сказать, сполна прочувствовал последствия собственной неосторожности? Так я уже понял, что виноват. Отнесся к происходящему чересчур легкомысленно. Все же недаром дозорные ходят в патруль по двое. Недаром смена длится по шесть часов. Потом внимание попросту притупляется, и даже у опытных оперативников, не чета мне, случаются досадные промашки. Да, я не должен был мчаться на этот вызов. Тем более один. Но в последнее время я слишком сильно не любил оставаться днем дома. На сон мне хватало пять-шесть часов, а потом становилось попросту нечего делать. Все же, пока я работал в Дозоре аналитиком, такого перекоса не было. Там я был занят почти все время: работал с различными базами, писал программы, изучал то и дело появляющиеся новинки. Тогда я мог работать и дома, был бы только под рукой компьютер. К тому же… у меня не было необходимости загружать мозг работой, мне было и так хорошо. Это сейчас, после истории со Светланой, мне требуется постоянно быть при деле. Тогда же я был еще свободным и счастливым человеком, чего сам, как водится, не понимал. Светлана появилась в моей жизни внезапно и сразу же прочно заняла в ней важное место. Сколько бы я ни ругался, ни ворчал на предопределенность наших отношений, я быстро к ней привязался. Не показывал виду, но считал ее безусловно своей. А она… да, наверное, ей было сложно. Все же она лишь недавно узнала о мире Иных, о том, что ей предстоит стать Великой Волшебницей, и мое поведение ничуть не облегчало ее адаптацию. И все же, мне казалось, что она приняла как данность то, что нам суждено быть вместе. Это и бесило меня, и восхищало. Но, увы, восхищение я никак не показывал, а вот раздражение и негатив выплескивались как-то сами собой. Да, я был сам виноват в том, что разрушил возможное счастье. Но от осознания этого было отнюдь не легче. Наоборот… С того жаркого июньского дня прошло почти полтора месяца, но мне до сих пор кажется, будто это было вчера. Мы тогда, получив неожиданные выходные, собрались на даче у Тигренка. И я, должен признать, повел себя не лучшим образом. Довел Светлану до слез, после чего напился. Не знаю, было ли это последней каплей в чаше ее терпения или же спонтанным решением, но в тот вечер она пошла против судьбы и предназначения. Выбрала не меня. Ведь наше с ней счастье было лишь вероятностью, весьма высокой, но увы, так и не реализовавшейся. В тот вечер она предпочла Игната, и до сих пор они вместе. А я, сам все разрушивший неудачник, остаюсь не у дел. Мы с ними теперь пересекаемся лишь по работе, от былой легкости общения не осталось и следа. Мне больно смотреть на их счастливые влюбленные лица, на то, как блестят их глаза, как они даже на совещаниях держатся за руки и шутят о чем-то, понятном лишь им одним. Я отчаянно ревную Светлану, но при этом даже не уверен, что люблю ее. Была бы она так же счастлива со мной, как с Игнатом? Не знаю. Не думаю. Все же между нами не было той всепоглащеющей страсти, что искрит между ними. А что между нами было? Дружба? Симпатия? Предопределенность… Иногда я задаюсь вопросом: а обратил ли бы я на Светлану внимание, если б не слова Бориса Игнатьевича? Как бы все обернулось, если бы он не принялся убеждать нас обоих, что мы предназначены друг другу судьбой? Может, тогда все сложилось бы так, как должно было: я бы ухаживал за ней и ценил каждую проведенную вместе минуту?.. Сожаления… это все, что мне теперь остается. И надежда на то, что когда в следующий раз я встречу «своего» человека, то не обижу его, не оттолкну. Что эта встреча вообще состоится. И что это снова будет Иной. Как много мне, все-таки, было дано. И как я был глуп, что все упустил. Мимо меня пролетел гигантский шмель, отвлекая от невеселых мыслей. Я проводил его взглядом. Шмель покружился над выгоревшей травой и, так и не найдя ни единого цветка, унесся в сторону оврага. Я снова остался один. Вдруг моей спины что-то коснулось. Я вздрогнул, в первое мгновенье подумав, что это до меня все же добрался паук. Но, к счастью, боли за этим прикосновением не последовало. Я чуть повернул голову и увидел… о нет! Уж лучше бы это, и правда, оказался паук! У меня за плечом стоял Завулон. Он что-то говорил, но до меня не доносилось ни звука, а читать по губам я не умел. — Не слышу, — сказал я, вымученно улыбнувшись, и мысленно чертыхнулся. Вот только Завулона здесь не хватало! С главой Дневного Дозора я познакомился в тот же день, что и со Светланой, примерно полгода назад. Я тогда сорвал ему многоходовую операцию, помешал переманить Светлану на сторону тьмы. С одной стороны, мне льстила мысль о том, что на первом же своем серьезном задании я сумел утереть нос самому Всетемнейшему. С другой же… Завулон был известен своей мстительностью, он никому и никогда ничего не прощал, и даже Борис Игнатьевич велел мне быть с ним осторожнее. Впрочем, пока что Завулон бездействовал. То ли считал меня, рядового мага третьего уровня, недостойным врагом, то ли… да нет, о том, что он забыл о моей роли в своем поражении, не могло быть и речи. Мне рассказывали, как он выжидал сотни лет, чтобы нанести удар в подходящий момент. Хотя, опять же, тогда речь шла о серьезных противниках, я же явно был не в его весовой категории. Он, если бы действительно этого захотел, мог бы уничтожить меня в любую минуту. Но пока что он почему-то не проявлял враждебности. Напротив, за эти полгода уже дважды спасал меня из крайне неприятных ситуаций. Я не понимал его. В альтруизм темного, особенного — этого темного, — верить было бы глупо, так что я терялся в догадках, что ему от меня нужно, какую именно гадость он для меня готовит. И каждая наша встреча оборачивалась нервотрепкой. Завулон, между тем, активировал какой-то амулет и обошел вокруг меня. Паутина к нему почему-то не прилипала. Осмотрев меня со всех сторон, он удовлетворенно улыбнулся и шагнул в сумрак, прямо к пауку. Немного помедлив, я последовал за ним. Мало ли, как все обернется, может и от меня, пусть даже связанного, будет какая польза. В этот раз переход на второй слой дался мне чуточку легче, чем обычно. Голова у меня не кружилась, и, если б не паутина, я был бы готов сходу ввязаться в бой. Однако Завулону помощь не требовалась. Он уже принял сумеречную форму, и теперь пауку противостоял демон. Почему-то сейчас он показался мне больше, внушительнее, чем в тот раз на крыше. Его фигура олицетворяла силу и мощь. Высокий рост, широченные плечи, защищающая тело броня-чешуя… Паук плюнул в Завулона веревкой наподобие тех, что опутывали меня, но присоски скользнули по чешуе и упали. Завулон оскалился, демонстрируя внушительные клыки. Раздвоенный хвост мотнулся из стороны в сторону, и я невольно улыбнулся, представив вместо демона взъерошенного кота. Нет, не кота — полосатого тигра! Паук продолжил плеваться веревками и чем-то еще бесформенным, но даже на вид отвратительно-липким, что, не приставая к чешуе, падало к ногам Завулона. Завулон вдруг повернулся ко мне и — я не поверил своим глазам! — озорно подмигнув, бросился на паука. В его руке словно из ниоткуда появился боевой посох, раздался свистящий вой, и в сторону паука полетела огненная струя «Плети Шааба». Паук противно заверещал, заклацал жвалами, заплевался еще интенсивнее, но от пламени не пострадал. Впрочем, Завулона это, похоже, не удивило. Воспользовавшись секундной заминкой противника, он подобрался к нему почти вплотную. Снова свистнула плеть, запахло паленой шерстью. Паук задергал всеми восьмью лапами одновременно и я, залюбовавшись этим диким, но на удивление красивым танцем, пропустил момент, когда Завулон поднырнул ему под живот. Что произошло дальше, я не очень-то и увидел, но, кажется, Завулон вспорол ему брюхо когтями. Во все стороны брызнула коричневато-желтая жидкость, паук дернулся в последний раз и завалился на бок. Завулон вытер лапы о его мохнатый бок и повернулся ко мне. Его взгляд полыхал азартом недавнего боя, клыки все еще были оскалены, хвост снова стучал по бокам. На мгновенье мне даже показалось, что сейчас он бросится на меня и растерзает, как паука. Но Завулон лишь улыбнулся, демонстрируя еще больше острых зубов, и огляделся. Порванная паутина лохмотьями висела в воздухе и валялась на земле, но отнюдь не вся сеть оказалась разрушена. Здесь, на втором слое, нити-веревки крепились на каких-то корягах, которых ни в реальности, ни даже на первом слое не существовало. Впереди и справа от меня все было затянуто густой паутиной, и мне вдруг показалось, что оттуда на нас смотрит еще шесть пар бордовых глаз. Небо затянуло тяжелыми тучами, и без того плохая видимость стала совсем ужасной. Вернулся было рассеявшийся густой свинцовый туман. Я передернул плечами и снова посмотрел на Завулона. Он стоял на фоне поверженного паука, на удивление гармонично вписываясь в окружающий апокалиптический пейзаж. На мгновенье мне даже показалось, что он — не просто высший темный маг, глава Дневного Дозора, а порождение сумрака. Кто-то страшный, чуждый, даже для Иных — иной. Но тут он пошевелился, и наваждение рассеялось. Он подошел к сплетенному в виде пентаграммы участку паутины и полоснул по ней когтями, разрывая нити. В тот же момент я вернулся в мир звуков. Заунывно выл ветер, шелестели кустарники, колючки и сухостой. Где-то вдалеке что-то ритмично пощелкивало. — Хорошо смотришься, — голос Завулона прозвучал, словно близкий раскат грома. Неожиданно, громко, пугающе. — Что? — Паутина. Тебе идет, — Завулон снова оскалился. Я недоуменно осмотрел себя, все еще тесно спеленатого. Хотя паук и был уничтожен, а его сеть наполовину разрушена, связывающие меня веревки никуда не делись. Я напряг мышцы в очередной попытке освободиться, но присоски держались чересчур крепко. — Не поможешь? — обреченно вздохнул я, уже предчувствуя, что Завулон и на этот раз не обойдется без спектакля. Да что же такое?! Он спасает меня уже в третий раз. Интересно, какой будет плата… — Зачем? — Завулон подошел вплотную и пальцем поддел одну из связывающих меня веревок. Она натянулась, впиваясь в кожу, и я глубоко вдохнул, проглатывая уж было готовое сорваться с языка проклятие. Ни к чему злить Завулона, особенно — когда его острые когти находятся в непосредственной близости от моего горла. — Ммм… ну не знаю. А зачем ты убил паука? — Паука? А, этого… Думаешь, я спасал тебя? Ты мне благодарен? — Да. Спасибо. Меня страшно нервировало то, как нагло он вторгся в мое личное пространство. То, что стоял слишком близко, что его теребящие веревки пальцы периодически задевали мое тело в чудовищной пародии на ласку. И все же я заставил себя приподнять голову и, глядя в демонические глаза с вертикальными зрачками, уточнить: — Да, я благодарен. Но я тебя о помощи не просил. Так что ничего не должен. — Ну нет, Городецкий. Просил-не просил, это так не работает. Ты мне должен, и сам это прекрасно понимаешь. — Чего ты хочешь? — судорожно сглотнул я. — Только учти: ничего во вред Ночному Дозору я делать не буду. — Конечно, нет, — Завулон провел когтем по моей шее, но, не надавливая, не царапая, а лишь намекая. — Ничего такого я и не потребую. — А…чего? — Пока не скажу, — Завулон вдруг сделал полшага назад и, примерившись к веревке, разрезал ее когтями в нескольких местах. Я повел плечами, сбрасывая путы. — Спасибо, — снова поблагодарил я, но на всякий случай отступил назад. — Сочтемся, — Завулон препротивно ухмыльнулся. — Ладно, пора, выходим из сумрака. Жара после полумрака и непогоды второго слоя показалась особенно сильной. Было душно, как перед грозой, но при этом на небе не виднелось ни облачка. Завулон в светлом костюме, рубашке и при галстуке на фоне сельского пейзажа казался совершенно неуместным. Мне даже на мгновенье сделалось его жалко: бедолага, каково в такую погоду ходить в пиджаке с длинным рукавом! Но тут же вспомнил, что у него, должно быть, припасено на этот случай множество артефактов. — А ты знаешь, что это было? Встречал уже таких пауков? — я нарушил вдруг показавшееся неловким молчание. — А ты как думаешь? — Думаю, да. Ты слишком хорошо представлял, как его убивать. Так что это было? И откуда, вообще, ты узнал, что здесь происходит? — Сколько вопросов! Городецкий, ты всегда такой шумный? — А ты всегда отвечаешь вопросами на вопрос? — Нет, обычно с наглыми светлыми третьего уровня я вообще не разговариваю. Но для тебя, так и быть, сделаю исключение, — Завулон шагнул ко мне, вновь вторгаясь в личное пространство, чуть наклонился и доверительно прошептал: — Ты мне нравишься. Что?! Я уставился на него в полном недоумении. Как это — нравлюсь? То есть, нравлюсь в качестве кого? Глупой мыши, с которой можно поиграть, прежде чем придушить за разрушение планов? Или же бесплатного клоуна? Хотя я, вроде, не делаю и не говорю ничего смешного и не понимаю, чему он так радуется при каждой встрече. — Боюсь тебя огорчить, но ты мне — нет, — ответил я раздраженно. Завулон заливисто, громко захохотал. — Все впереди, Городецкий, все впереди, — отсмеявшись, он фамильярно похлопал меня по плечу. — Так ты еще хочешь услышать про паука? — Да. — Они называются хаюды, живут на пятом слое сумрака. Их там довольно много, целые колонии, так что всем, кто там бывает, приходится время от времени с ними сталкиваться. Убить их несложно, ты бы и сам справился, если б в самом начале не попал так бездарно в паутину. И чему только вас там в Ночном дозоре учат?.. Впрочем, тем лучше для нас. Надо б не забыть объявить официальную благодарность Борису… — Спасибо, как-нибудь обойдусь, — раздался у меня за спиной голос шефа. — Разве что ты примешь в ответ официальную благодарность за трепетную заботу о сотрудниках Ночного Дозора. — Ну нет так нет, — Завулон демонстративно пожал плечами. Я обернулся и встретился взглядом с Гесером. Он смотрел на меня холодно и серьезно, будто бы в чем-то подозревал, но буквально пару мгновений спустя улыбнулся и приветственно кивнул. — Здравствуй, Антон. Я смотрю, вы тут уже справились. Что это было? Хаюд? — последний вопрос он адресовал не мне, а Завулону. — Одиночка, — Завулон кивнул и окинул поле пристальным взглядом. — На втором слое. Тебе это ничего не напоминает? — Хммм, — шеф тоже огляделся вокруг. Я последовал их примеру, но не увидел ничего нового. Все та же выгоревшая трава, пересекающая поле тропинка, справа — овраг, слева — зеленая полоса перелеска. Однако и Гесер, и Завулон, явно были чем-то обеспокоены. Может, паук все же был не один? Завулон что-то говорил про их колонии… — Ну что, готов поработать на пару, Темный? — неожиданно для меня предложил Гесер. — Составить пару Светлому? — Завулон на пару секунд демонстративно задумался. — Всегда рад. Правда же, Городецкий? — и он снова мне подмигнул, как тогда, в сумраке. Гесер нахмурился. — Оставь Антона в покое. Он в твои игры не играет. — А это уж выбирать не тебе, а ему. Несколько мгновений они стояли, пристально глядя друг другу в глаза, и мне показалось, что воздух сейчас заискрит от напряжения. Я не понимал, о чем только что была речь, и от этого было особенно неуютно. Какие игры? Причем тут я? Чего хочет от меня Завулон?! Надо будет спросить об этом Бориса Игнатьевича. Но не здесь, не в присутствии Завулона. К моему немалому удивлению, первым отвел взгляд Гесер. — Антон, возьми мою машину, она припаркована вон там на дорожке, возвращайся в Москву. Тут мы разберемся сами, — он бросил мне ключи, и я машинально поймал их. Задерживаться рядом с Великими магами дольше необходимого не хотелось, так что я поспешно попрощался и пошел в ту сторону, куда указал Гесер. Дойдя до перелеска, оглянулся на поле, но там уже никого не было. Гесер и Завулон ушли в сумрак. Светлый и Темный. Вместе. Как напарники. Я покачал головой: чего только не бывает. Мир далеко не так однозначен, как нас учат в первые дни в Дозоре. Углубившись в философские размышления о единстве и борьбе противоположностей, я дошел до машины Гесера. К счастью, на этот раз он приехал не в чудовищно-оранжевом кабриолете, а в строгом и солидном BMW. Я сел за руль и осторожно — все-таки водитель из меня был аховый — поехал домой. Последние сутки для меня были очень тяжелыми.