Счастье – такая трудная штука

Я ехал в полупустом вагоне метро, рассеянно глядя на сидевшую напротив девушку. Совсем юная азиатка, на вид лет шестнадцати. Хотя тут я, может, и ошибался: не европейки часто выглядят моложе своего возраста. Симпатичная. Одета в яркую майку и короткие шортики, открывающие стройные гладкие ноги. Она слушала плеер и забавно покачивала в такт музыке головой, то и дело начиная притоптывать. Смотреть на нее было бы приятно, если б не ярко-бордовые линии, опутывающие ее ауру. Классический приворот. А, нет… не такой уж классический. Воспользовавшись заклинанием отвода глаз, я скользнул в сумрак и подошел к девушке, чтобы получше рассмотреть ее ауру. Приворот был свежий, наложенный дня два назад, но наложенный грубо, неправильно, кем-то очень сильным, но совершенно не опытным. Бордовые линии оплетали ауру слишком плотно, совсем как пару дней назад меня самого — паутина хаюда. Силы в заклинание было влито немеряно — хватило бы на десятилетия, а то и на всю человеческую жизнь, — так что, если б оно было исполнено грамотно, я бы за девушку только порадовался. Она бы всю жизнь любила одного человека, и, ничего не зная о заклятии и предопределенности, была бы счастлива. «А как же свобода выбора?» — наверняка спросил бы меня любой из светлых коллег. Да я и сам до истории со Светланой, задал бы точно такой же вопрос. Теперь же мне кажется, что счастье ценнее свободы. И что семья, отношения, в любом случае предполагают довольно серьезные жертвы и ограничения. Хотя да, тут спорный вопрос. Мало ли кто наложил приворот, и как девушка относилась к нему до магического вмешательства. Все же, одно дело — я и Светлана, и совсем другое — я и… какая-нибудь ведьма из Дневного Дозора. Бррр! Меня аж передернуло. Но в любом случае, приворот был наложен неправильно. Бордовые линии давили на жизненно-важные узлы, душили девушку, тянули из нее силу. Еще несколько дней, максимум недель, и… я вспомнил, как на занятии, посвященном приворотам, нам говорили об их последствиях. Огромное количество самоубийств было вызвано именно ими: наложенными из корысти или же любопытства, обрекающими на любовь без взаимности, слишком кратковременными, а то и подавляющими абсолютно все естественные чувства и потребности. Впрочем, здесь случай был особый. По оттенку бордового, по его интенсивности, я видел, что тот, кто приворожил эту девушку, искренне любит ее и пытается позаботиться о ее счастье. Но он явно был самоучкой, и потоки сил направил в обратную сторону. Ошибка, кстати, стандартная, и дозорным ее последствия прекрасно известны. Не важно, какой именно предлог будет у девушки — скорее всего беспочвенная ревность, — но не пройдет и месяца, как она вскроет себе вены или же прыгнет с крыши. Любовь… мы, светлые, часто забываем, насколько она бывает страшной, удушающей, смертоносной. Я пошарил в кармане легких штанов, отодвигая чуть в сторону ненужный сейчас плеер, и сжал в кулаке каменный стерженек. Он был гладкий, тщательно отполированный, вырезанный из коричнево-полосатого оникса. Заряженный Силой артефакт-«батарейка». Стиснув его сильнее, я почувствовал, как камень нагревается, отдавая энергию. По мере подзарядки, он становился все горячее и горячее, и вот уже я будто бы держал в руках раскаленный докрасна уголек. Обжигающий, приносящий боль, но не оставляющий следов на коже. Странно, да? Я вот уже много лет не перестаю удивляться подобным мелким магическим парадоксам. Опустошив амулет, я скользнул в сумрак. Вагон поблек, стал грязнее, обшарпанней. Изменились налепленные на стены рекламные листовки, схема метро расползлась, стала гуще, запутанней. Здесь, на первом слое, рисунки и тексты всегда честнее. И вместо фальши заказных линий и слов, тут можно увидеть правду. Ну или как минимум, то, о чем думал автор в момент написания. Не «фармусгель — лучший друг ваших суставов», а «фармусгель — бесполезная дрянь» и так далее… Люди вокруг сделались призрачными. Сейчас я бы мог пройти сквозь любого из них, и едва ли хоть кто-то это почувствовал бы. Но вот ауры здесь видны были четко. И пусть их не расцвечивали привычные краски, работать с ними удобней из сумрака. Я сосредоточился на девушке передо мной. Линии приворота отсюда казались не бордовыми, а темно-серыми, почти черными, отвратительно-склизкими. Они переплетались между собой, скрещивались, завязывались в узелки. Толстые и прочные, как я и думал. Такие гораздо проще аккуратно распутать и снять, чем разорвать, как обычные чары. Что ж, я был готов к кропотливой работе и, ухватившись за нить, тихонечко потянул за нее, так, чтобы не разорвать, а лишь проследить направление, найти кончик. Непроизвольно снова вспомнились события двухдневной давности. Забавно, как часто в нашей жизни встречаются такие вот парные сцены. То был связан я, теперь распутываю другого. Вообще, снимать приворотные чары несложно. Этому нас всех учат едва ли не в первую же неделю в Дозоре, но я слишком давно не практиковался, а потому вынужден был сосредоточиться. Чары сопротивлялись, тянули из меня силы, извивались, как змеи в тщетной попытке еще хоть к кому-нибудь присосаться. Да, нам рассказывали, что бывает и так: неопытный маг, снимающий чары, не разрушает их, а перебрасывает на себя. Но я был осторожен. Ослабил основные узлы, после чего с легкостью размотал кокон. Закончив работу, тяжело вздохнул и распрямился. Удовлетворенно посмотрел на засветившуюся чуть ярче ауру девушки. Прости, дорогая. Я только что отнял твой шанс на беззаветное счастье. Зато подарил, надеюсь, что долгую жизнь. А любовь… верю, что и ты, и я, еще встретим кого-то. И сами устроим свою судьбу. Безо всякой там предопределенности. — Дневной Дозор. Выйти из сумрака, — услышал вдруг я за спиной. Резко повернулся и увидел двух Темных. Занятый снятием приворота, я и не заметил, как они вошли в вагон. Я поморщился. Как досадно! Вот уж, действительно, последнее время мне не везет. Моя помощь девушке потянет на магическое вмешательство шестого, а то и пятого уровня. Не слишком серьезно, конечно, но… и надо же было этим Темным оказаться рядом со мной в такой момент! Еще чуть-чуть, буквально минуту, и никаких следов моего «преступления» бы не осталось. Никто бы ничего не узнал. Но раз уж меня поймали с поличным, придется отвечать по всей строгости Договора. Лишь бы теперь эти дозорные согласились решить все на месте, не привлекая начальство. А то Гесер и так последнее время мной недоволен. И, увы, не без причин. Повинуясь приказу дозорных, я вышел из сумрака. Заклинание отвода глаз все еще было активно, и никто из людей не обратил на наше появление внимания. Темные встали по бокам от меня. Неужели, настолько не доверяют? Боятся, что сбегу? Даже смешно. Да куда я от них денусь посреди перегона метро? К тому же я, хоть и нарушитель, но тоже дозорный. И уклоняться от ответственности не привык, пусть даже и не чувствую за собой ни малейшей вины. Досаду на то, что попался — да, безусловно. Раскаяние, что помог девушке? Нет. Поверни время вспять, я бы сделал еще раз то же самое. Несколько неприятных минут, пусть даже выволочка от шефа — ничто по сравнению с человеческой жизнью. Помнится, когда я впервые увидел Светлану, вот точно так же, в вагоне метро, тоже попытался снять висевшее над ней проклятье. Тогда это не получилось. И закрутились интриги Завулона… Я покосился на Темных. Стандартный патруль. Медведеобразный парень, наверняка оборотень, и черноволосая ведьма, красивая яркой, я бы даже сказал — агрессивной — южной красотой. Ведьма по ощущениям сильная. Плохо. С такой договориться будет непросто. Дождавшись следующей станции, мы вышли из поезда. Сначала ведьма, за ней я, замыкал наше короткое шествие оборотень. — В сумрак, — отрывисто приказала ведьма. Я мимолетно удивился ее непоследовательности, но поднял тень и шагнул на первый слой. — Назовись. — Антон Городецкий, Ночной дозор, — я как можно очаровательней улыбнулся. Все-таки, хорошо, что ведьма незнакомая. Есть шанс, что она не слышала о моей роли в провале зимней операции Дневного Дозора. С той же Алисой Донниковой договориться было бы невозможно. Не после столкновения на крыше. — Городецкий? — ведьма как будто удивилась, посмотрела на меня заинтересованно. Вдруг улыбнулась, широко, но недобро, представилась: — Лилит Абгарян, Дневной Дозор. — Илья, — коротко пробасил оборотень, также разглядывая меня с неприкрытым любопытством. Странно, они явно знали мое имя, но враждебности с их стороны я не почувствовал. Напротив, после того, как я представился, они как будто расслабились, и теперь смотрели на меня, как на забавную диковинку. Мне сделалось неуютно. Я не понимал, что их поведение значит, а при общении с Темными это чревато. Тут же вспомнился раз за разом спасающий меня Завулон, его намеки непонятно на что, смех на ровном месте… А ведь похоже, их патрульные знают, что он для меня приготовил. Вот и смотрят на меня с насмешкой, ехидством и ожиданием. Нашли себе клоуна! Я нахмурился и, забыв о том, что собирался договориться на месте, буркнул: — Проблемы? — Можно сказать и так. Что же вы, Антон Городецкий, ведете себя, как недавно инициированный Иной? Или в вашем Дозоре забыли о Договоре? И считают нормальным посреди дня воздействовать на случайных людей? Если да, мы, пожалуй, сообщим о новых порядках своим вампирами и оборотням. А то бедолаги постоянно сталкиваются с искушениями посильнее неправильно наложенных приворотов. Я потупился. Свет и Тьма, до чего же неприятно выслушивать отповедь ведьмы! И особенно — осознавать, что она права. Договор есть Договор. Либо его соблюдают все, либо никто. Хорош из меня дозорный, блюститель порядка. А впрочем… какого черта?! В Инквизиторы я не подавался, следить за равновесием — не мой долг. Девушка без моей помощи умерла бы, и скоро. Так что нет, я ни о чем не жалею. Я Светлый и еще не забыл, что такое добро и зло. Рассуждения о диалектических противоречиях, равно как и многоходовые интриги — удел высших и древних, вроде Гесера и Завулона. Я же слишком хорошо помню, что значит быть человеком. И горжусь этим! Вот только необходимости договариваться со взявшими меня с поличным дозорными это, увы, никак не отменяло. Хорошо хоть они относятся ко мне, кажется, вполне благодушно. А ведь если бы хоть один из их пары был вампиром… с мимолетным сожалением я подумал об утраченной дружбе Кости. Мне не хватало его, этого славного и наивного темного. Я только-только начинал понимать, что в мире помимо деления на светлых и темных, есть множество куда более важных нюансов. Понимать начал, но пока что не нашел в себе сил нанести Саушкиным добрососедский визит. Может быть, завтра… — Признаю, Договор я нарушил. — Отпираться было бесполезно, и я наполовину извинительно, наполовину игриво поднял вверх руки. Постарался со всем доступным мне очарованием улыбнуться ведьме, посмотрел в глаза оборотню. — Но надеюсь, что мы, как дозорный с дозорными, сумеем договориться. И признаем, что иногда небольшое вмешательство… ну, скажем, седьмого уровня, вполне допустимо. — Пятого, — предсказуемо начал торг оборотень, и я уж было вздохнул с облегчением, что отделался малой кровью, как ведьма отрицательно покачала головой. — Не в этот раз. Конечно, приятно, когда у тебя в долгу светлый дозорный, особенно такой известный, как вы, Антон. Еще приятнее иметь в своем распоряжении магическое подтверждение заключенной договоренности. Но нет. Хотя соблазн, признаться, велик. Она замолчала, и посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, явно что-то просчитывая. Я же в эти мгновения пытался понять, что мне грозит в худшем случае. Допустим, они сейчас откажутся идти на уступки, захотят оформить все официально. И? Мое нарушение слишком незначительное, чтобы Дневной Дозор по его поводу подавал протест. Нет, конечно, на имя Гесера в конце месяца обязательно ляжет определенный документ, но в нем, скорее всего, будет фигурировать далеко не одно мое имя. Москва большая, и патрульные нет-нет, а Договор по мелочи нарушают. И не всем удается решить дело на месте. Но…почему-то мне все равно было тревожно. Существовал во всем происходящем какой-то мне не понятный нюанс. Наконец ведьма широко и неискренне улыбнулась, сказала: — Мы не будем предъявлять вам никаких обвинений, Антон Городецкий. И не будем требовать в ответ никаких услуг. Идите с миром, и постарайтесь как можно дольше не попадаться. Хотя… лично я задержала бы вас еще раз с преогромным удовольствием. — Что, вот так просто? — я недоуменно посмотрел на ведьму. Я ожидал от нее какого угодно решения вплоть до приказа следовать за ними в офис Дневного Дозора, но только не этого. Чтобы Темные да упустили выгоду? По собственной инициативе отказались от… ну хорошо, будет называть вещи своими именами: от предложенной взятки?! Не верю! Мне уже порядком надоело не понимать, что происходит, и от этого я начинал злиться. Я бросил короткий взгляд на застывшего рядом оборотня в тщетной надежде по его виду догадаться, что им от меня нужно. Но тот смотрел на напарницу столь же недоуменно. Ну, хоть кто-то еще здесь такой же профан, как и я. — Да, вот так просто, — ведьма еще раз улыбнулась. Затем в показном смятении закусила губу и добавила: — Разве что… если бы вы запомнили наши имена, и при удобном случае замолвили за нас словечко, мы были бы вам крайне, крайне признательны. — Замолвить словечко? — переспросил я. По-хорошему, надо было бы дать такое обещание, не акцентируя внимания на то, сколь нелепа просьба. Но я все же уточнил: — Я-то при случае могу помянуть вас добрым словом, но вынужден признать, что вы меня переоцениваете. Борис Игнатьевич вовсе не… — О! — ведьма вдруг звонко, заливисто расхохоталась, будто бы я только что рассказал свежий смешной анекдот. И даже оборотень на этот раз не удержался от широкой улыбки. — А кто говорил о Пресветлом Гесере? Конечно же, он не прислушается к рядовому дозорному третьего уровня силы. А вот кто-то другой… — и она мне неожиданно пошло подмигнула. — Что? Кто другой? Вы о чем вообще? — Не понимаешь? Серьезно? — ведьма еще раз хихикнула. — Ох уж эти светлые! Ну да ничего, скоро поймешь. Ладно, прощай, Антон Городецкий. Приятно было наконец познакомиться. И помни: меня зовут Лилит Абгорян. — Илья Чурсиков, — пробасил оборотень. Тут к платформе подъехал очередной поезд, и ведьма, ухватив своего напарника за руку, затащила его в вагон. Я же остался стоять на месте, в полной растерянности глядя им вслед. Что это только что было?! На кого намекали Темные? Кто, по их мнению, в отличие от Гесера, готов прислушиваться к моим словам?.. И не из-за этого ли таинственного покровителя меня все еще не уничтожил их шеф?.. Хотя слова «не уничтожил» совершенно не передают специфики поведения Завулона. То, как часто он стал появляться в моей жизни… Мне в голову вдруг пришло совершенно нелепое, я бы даже сказал, бредовое, объяснение поведению Темных. А что если они считают меня… ну, кем-то вроде любимчика Завулона? Определенная логика в этом есть. Раз Завулон, известный мстительностью и злопамятностью, не только спустил рядовому Светлому свое поражение, но еще и раз за разом спасает его… Я сглотнул ставшую вдруг густой и вязкой слюну. Кажется, я наконец понял план Завулона, и он мне предсказуемо не понравился. Похоже, он решил оставить меня в живых, но при этом уничтожить мою репутацию. Вон, его собственные подчиненные уже не воспринимают меня всерьез, открыто в лицо смеются. Впрочем, это скорее их проблемы, чем мои. Недооценивать противника всегда опасно. И если Завулон хочет со мной поиграть…я хоть и не Высший, и не древний, но один раз его уже побеждал. Наверное, любой другой рядовой Светлый на моем месте бы испугался, но я почувствовал лишь азарт и предвкушение. Давненько мне уже не было столь хорошо! Пожалуй, с тех самых пор, как Светлана предпочла мне Игната. Все эти месяцы я, сам того не осознавая, купался в жалости к себе и в тоске. И вот теперь я снова чувствовал себя живым и готовым к бою. Хорошо, что я все еще не снял с себя заклинание отвода глаз. Со стороны я, должно быть, выглядел форменным сумасшедшим: один стоял посреди платформы метро и широко улыбался. В моей жизни, кажется, начинался очередной принципиально новый период, и чтобы узнать, к чему готовиться, я по своему обыкновению запустил на плеере случайный трек. Итак, что на этот раз сулит мне судьба? Голос Кипелова бодро ответил: Я рожден был ночью в час молитвы волчьей В темном логове зверей. Черный ангел ада был со мною рядом На кругах людских страстей. Я прошел сквозь пламя, был огнем и камнем, Червем был средь мертвых тел. Прозван был нечистым, имя мне — Антихрист, Ты — Христос, ты — на кресте… Без тебя я — призрак, что из храма изгнан, Без меня ты — скучный миф. Мы с тобой как братья в гимнах и проклятьях С вечной властью над людьми…