Счастье – такая трудная штука

Казалось бы, после того, что мне рассказали Семен и Тигренок, после выводов, сделанных на кухне у Кости, я должен был всю ночь промучиться кошмарами или бессонницей. Но нет. Спал я на удивление крепко. И снился мне каменный дом с красной черепичной крышей. Он стоял в уединении на берегу озера, обрамленного горами, и воспринимался… настоящим домом. Местом, где тебя ждут и любят, где защитят от любых невзгод и сомнений. Куда можно прийти переждать бурю, а можно вернуться с победой, поделиться с его обитателями счастьем и радостью. В интересные, однако, игры играет мое подсознание. Первым делом, проснувшись, я проверил себя на наличие чужого влияния. Такой сон был слишком на руку Завулону, чтобы я не усомнился в его природе. Да… мне теперь на долгие годы придется сомневаться во всем и вся. В мотивации окружающих, даже в собственных чувствах и мыслях. Наверное, от такого легко сойти с ума. И любой здравомыслящий человек постарался бы выбраться из ситуации, в которой я оказался. Выбраться, пусть даже и той страшной ценой, что заплатил Сашка, друг Семена. Но… я вновь прислушался к себе. Как и накануне, во мне не было страха. Лишь предвкушение и азарт. К проверке на наличие чужого влияния я подошел со всем тщанием. Выложил перед собой в рядок амулеты, некогда подаренные мне Гесером. Затем, поразмыслив, добавил к ним и те, что на досуге создавал сам. И пусть они были гораздо слабее, да и работали по стандартной схеме, в них я хотя бы мог быть уверен. Ну… насколько я теперь вообще могу быть уверенным хоть в чем-то. С помощью амулетов я выяснил, что чужое влияние на мне все же было. Любопытное сложное плетение, отдаленно напоминающее те сигнальные чары, что я и сам привык ставить на ценные для меня предметы. Хммм… Не знал, что их можно вот так изменить, адаптировать для наложения на людей и Иных. Впрочем, я прекрасно осознавал, что слишком многого еще не знаю о мире Иных. Что мои пять лет, прошедшие после инициации по сравнению… ну, нет, конечно, не с вечностью древних типа Гесера или Завулона, с ними сравнивать себя нет ни малейшего смысла, но даже по сравнению с десятилетиями Ильи или Игоря — смехотворны. Интересно, кто же это такой заботливый, Завулон или Гесер? Впрочем, шефу нет причины накладывать на меня сигнальные чары. Он и так чувствует, когда его ученик попадает в беду. Любой из его недавних учеников: эта связь в Сумраке не пропадает столетиями. Значит, Завулон. Что ж, это объясняет, как он нашел меня в тот раз на поле. Как вообще каждый раз оказывается возле меня в минуту опасности. Причем успевает раньше Гесера. Я ему, конечно, благодарен за неоднократные спасения, но нужно будет попросить шефа снять эти сигнальные чары. Мало ли, что под ними скрывается, чего я не увидел. А самому лезть в плетение, созданное таким мастером… ну нет, я не самоубийца. Закончив с проверкой, я взглянул на часы. Семь утра. Время, когда обычно я только собираюсь с работы. Все же странно, что мой привыкший к ночной жизни организм так легко заснул прошлым вечером. Завулон не назначил определенного времени встречи, даже не сказал, как именно я должен узнать его адрес, а потому я решил быть готовым заранее. Лучше я подожду пару часиков, чем Завулон застанет меня врасплох, например, неодетым за завтраком. Я поспешно умылся, привел себя в порядок и поел. После чего придался размышлениям, как мне максимально обезопасить себя во время встречи. Плохо, конечно, что ни Гесера, ни Ольги нет в Москве. В их отсутствие у Темных практически развязаны руки. С другой стороны, наша встреча — сугубо личная. И хотя опека над Дашей касается работы Дозоров, мы с Завулоном теперь оба понимаем, что это лишь предлог. Настоящая же причина приводила меня в смятение. Итак, передо мной стоял выбор: принять на веру тот факт, что Завулон считает меня своим возможным избранником или нет. И если нет, то действовать исходя из предположения, что все это — лишь издевательство, месть за зимний проигрыш. Да и то… скорее даже не месть мне, а часть какой-то очередной многоходовой партии с Гесером. Слишком уж тонкая ведется игра для того, чтобы всего лишь покарать выскочку-светлого среднего уровня. К тому же… как мы вчера поняли с Костей, похоже, операция со Светланой была лишь частью чего-то большего. Но вот чего? Нет, пока у меня слишком мало информации, чтобы думать в этом направлении. Если же Завулон серьезен в своих притязаниях, что тогда? В эту версию довольно складно ложатся все странности последнего года. Освобождение Ольги, инициация Светланы, мое несостоявшееся Предназначение. Меня как слепого щенка ткнули носом, как обидно и горько терять того, кто тебе предначертан. Что ж… я выучил этот урок. Но что теперь? Все же одно дело — недавно инициированная милая девушка, Светлая, и совсем другое — древний Темный мужик. Хм-м. Нет, я, конечно, не гомофоб, никого не осуждаю. Даже сам, помнится, в студенческие годы пару раз по пьяни тискался с однокурсниками. Единственное, что я тогда понял: целоваться гораздо приятнее с девушками, ну а кто тебе дрочит по большому счету не важно. Можно закрыть глаза и получать удовольствие. Так… что-то мои мысли повернули не туда. Представлять себя с Завулоном в интимной обстановке не хотелось категорически. Да и не в поле партнера проблема. Сведи меня в очередной раз Предназначение с милым мальчиком или пусть даже с мужчиной, но по меркам Иных с ровесником, с кем-то, недавно инициированным, я бы только обрадовался. Завулон же… рядом с ним не расслабишься. И совместная жизнь будет скорее похожа на проход по минному полю. Совместная жизнь?.. Эк меня занесло. Мы еще даже толком не поговорили, а я уже напридумывал невесть что. Из своего домашнего сейфа с амулетами и кое-какими пусть слабыми, но артефактами, я достал костяной медальон на медной цепочке, тот, что Завулон дал мне зимой при нашем знакомстве. Повесил его на шею, и вновь осмотрел свой арсенал. Да уж… не густо. С этим можно идти против Темных четвертого, максимум третьего уровня. Я же собирался связаться с сильнейшим из Темных Москвы, а возможно, и всей Европы. Ну да скудный арсенал — не повод встречаться с ним совсем безоружным. Так что я обвешал себя всем, что могло бы оказаться хоть сколько-нибудь полезным. В иной ситуации и выигранная секунда спасает жизнь. Вскоре я был готов к предстоящей встрече, но информация об адресе Завулона все не появлялась. Прошел час, полтора, и вот наступило девять. Я как раз шел на кухню, чтобы налить себе чаю, как в прихожей вдруг образовался портал. Не знаю, какого именно приглашения я ждал от Завулона. Наверное, магического вестника с адресом или вовсе каких-то намеков, загадок. Частей паззла, только собрав который, я смог бы попасть в его дом. А собственно, почему я решил, что он приглашает меня именно в дом? Жилище Темного — его убежище, его крепость. И просто так гостей они не приглашают. С тем же успехом его «я буду ждать тебя у себя» может значить и офис. Даже скорее всего это должен быть офис. Вот только… почему-то мысль о том, что Завулон примет меня в служебном кабинете, а не дома, разочаровывала. В любом случае, я полагал, что, узнав адрес, отправлюсь к нему обычным образом: на попутке. Кинуть же в мою квартиру портал, демонстративно проигнорировав все уровни защиты, было наглостью. Интересно, что он этим хотел сказать? Завулон ничего не делает просто так, и этот портал должен нести сразу несколько посланий и еще с десяток скрытых намеков. Это явно не демонстрация силы: не станет же профессиональный боец хвастаться тем, что сильнее детсадовца. А у нас, как бы ни было прискорбно это осознавать, разница в весовых категориях примерно такая же. Что тогда? Намек на пока не существующую между нами близость? Насколько я знаю, такие порталы в домах друг у друга обычно открывают только близкие друзья, члены семьи и любовники. Да, наверное, и такое послание тут тоже имеется. А кроме того, еще и желание вывести меня из себя, оголить эмоции. Если бы я заранее приготовил речь для встречи с Завулоном, сейчас бы наверняка с нее сбился. Вот только планировать что-то заранее — не мой стиль. Я легко подстраиваюсь под обстоятельства, и остаюсь уверенным приверженцем импровизации. Я глубоко вдохнул-выдохнул, расслабляясь — все же меня, как бы я ни храбрился, еще как задела эта демонстрация незащищенности моего жилища — и шагнул в портал. Я никогда не бывал в главном офисе Дневного Дозора, но вряд ли кабинет Завулона там выглядел так. Хотя… это же Темные с их любовью к пафосу и роскоши, с них станется. Я оказался в просторной светлой гостиной, обставленной дорогой антикварной мебелью в стиле ампир. Две стены из четырех представляли собой огромные панорамные окна во всю стену, за которыми виднелась набережная узкой речки и зеленый парк. Этаж был не низкий и не высокий: где-то седьмой или восьмой. Я тут же начал прикидывать, где нахожусь территориально. Это явно не центр, слишком тут зелено. Не «Алые Паруса» на Москва-реке, не… — Доброе утро, Антон, — услышал я справа. Повернулся и только тут заметил Завулона. Он стоял возле накрытого к чаю столика и выглядел… удивительно по-домашнему. Кажется, я прежде не видел, чтобы он носил что-то кроме строгих костюмов. Сейчас же на нем были светлые брюки и клетчатая серо-сине-белая рубашка с коротким рукавом. Что это? Игра в демократизм? Стремление подчеркнуть неофициальность нашей встречи? Или же обычное желание что человека, что Иного, утром дома одеться расслабленно? — Доброе утро, Завулон. — Артур. В неформальной обстановке называй меня Артуром. Проходи, присаживайся. Тебе налить чай или кофе? — Чаю, пожалуйста, — что ж, если Завулон решил поиграть в чаепитие в великосветской гостиной, кто я такой, чтобы ему мешать. Я прошел к накрытому столику и сел в кресло с резными подлокотниками в виде сфинксов. Интересно было бы посмотреть на эту мебель через Сумрак… уж слишком на многое намекает образ сфинкса. Но в присутствии хозяина это делать было бы неприлично. Даже после того как он первый нарушил все законы вежливости, открыв в моей квартире портал. Завулон взял в руки чайник из тончайшего белого фарфора, налил мне ароматного чаю. Кстати, интересно: он специально обставил нашу встречу так, чтобы я чувствовал себя максимально некомфортно? Эта гостиная, этот чайный сервиз скорее подошел бы для встречи с тем, кто еще застал великосветские гостиные девятнадцатого века. Конечно, по меркам Завулона это было совсем недавно… что лишь подчеркивает нашу с ним разницу в возрасте. И он прекрасно это понимает. Так что же он делает?! Почему не пригласил меня в расслабляющую обстановку, хотя бы не попытался усыпить бдительность? Ведь это так очевидно: не давить, не нервировать, прикинуться милым, так сказать. «своим парнем» — и встреча пройдет куда более гладко. По крайней мере, Гесер всегда именно так вел себя с новичками. Или дело именно в этом? Завулон хочет сразу расставить все точки над и? Показать, что предложение, каким бы оно ни было, исходит не просто от какого-то Иного, Темного, но именно от него, со всеми его тысячами прожитых лет?.. Ну что ж. Это логично. Ведь и у нас сейчас не собеседование главы одного из Московских Дозоров с потенциальным сотрудником. Тогда я должен сказать спасибо, что тут все обставлено в стилистике девятнадцатого, а не какого-нибудь одиннадцатого века. — Не буду скрывать, отрадно тебя здесь видеть, — сделав глоток чаю, заговорил Завулон. Проникновенно посмотрел мне в глаза и едва уловимо, кончиками губ, улыбнулся. — Особенно с учетом того, что Семен и Тигренок тебе, наконец, рассказали о моем проклятии. Большинство Светлых на твоем месте сейчас бы пылали праведным гневом и бежали к Гесеру за защитой. — А она мне нужна? Защита? — Возможно — нет, возможно — да, — Завулон хитро сощурился и уже открыто широко улыбнулся. — Все зависит только от тебя и твоего отношения к происходящему. Ого! Это что же, угроза? Честно говоря, не ожидал. После разговора с Семеном и Тигренком у меня сложилось впечатление, что стадию запугивания потенциальных партнеров Завулон прошел около тысячи лет назад. А значит, это все-таки не угроза, а констатация факта. Ведь, действительно, в зависимости от моего отношения к самой идее связаться с древним Темным его притязания могут показаться как кошмаром, так и обычными заигрываниями. — Звучит не слишком-то успокаивающе, — хмыкнул я. — Верно. Я и не пытался тебя успокоить. — Заметно, — я демонстративно обвел взглядом гостиную. Взял в руки отставленную было чашку, сделал глоток. Все же я люблю хороший чай, а этот без преувеличения был великолепен. Впрочем, чего еще ждать от Завулона? Не заварочных же пакетиков! — Я только не понимаю, чего ты добиваешься. Судя по тому, что говорили Семен и Тигренок… нет, правда, не понимаю. Так что мне бы хотелось услышать твою версию происходящего. Чего ты от меня хочешь? И… как сам ко всему этому относишься. — Антон… — Завулон покачал головой. — Вот что мне в тебе нравится, так это прямота. Она не всегда уместна, ею не стоит злоупотреблять. Но порой… порой она просто необходима. К сожалению, мы, прожившие сотни и тысячи лет Иные, уже практически лишились способности говорить прямо. Не буду скрывать: у меня был определенный план на этот разговор. Но так даже интереснее. Хорошо. Я сделаю для тебя исключение. Раз уж ты спросил, отвечу. Тем более, что ты — первый из Светлых, кто поинтересовался моим отношением ко всей этой истории. Первый из очень и очень многих Светлых... Так что, может, в этот раз, и правда, что-то пойдет по-другому. Завулон замолчал и окинул меня таким жадным взглядом, что мне стало неловко. И наконец я безоговорочно поверил, что его притязания — реальность. Так не смотрят на того, кто является лишь частью плана, сколь бы сложной ни являлась интрига. Лишь на предмет искреннего вожделения. На того или то, чем хотят обладать. Но в то же время мне на ум почему-то приходило сравнение не со страстно влюбленным мужчиной, а с одержимым коллекционером. С тем, кто готов заплатить любую цену, пойти на любое преступление, лишь бы заполучить желаемое. И то, что этим призом должен стать я, вдруг заставило усомниться: а справлюсь ли я с его одержимостью, смогу ли поставить себя полноценным партнером. Пусть не равным по возрасту, опыту, силе, могуществу, но равным в рамках наших с ним отношений? Не превращусь ли в пленника, в жалкую тень самого себя?.. В тот самый предмет, жемчужину коллекции, который холят и лелеют, но держат под сотнями охранных заклятий в сокровищнице? И самый главный вопрос: а чего хочу я? Почему-то вчера я раздумывал над мотивами Завулона, но совершенно упустил из виду собственные желания. Что нужно мне? — У тебя ведь в семье никто тяжело не болел? — вдруг спросил Завулон. — Ну почему же. Болел. Когда я был маленьким, от рака умерла бабушка. — Да, точно. Но это немного не то. Тебе тогда было сколько? Восемь лет? Девять? — Восемь, когда поставили диагноз. И девять, когда она умерла. А что? Почему ты вдруг спрашиваешь? — Детская память не совершенна. Ты многое тогда воспринимал иначе, чем взрослые. Но все же… есть шанс, что поймешь. Понял же зимой Светлану. Представь себе тяжело больного человека, который медленно и мучительно угасает. Его любящую семью, людей, которые делают все возможное и невозможное, чтобы найти лекарство. Тратят последние деньги, связываются с лучшими врачами, а когда и они не помогают — со знахарями, с шарлатанами. Я сейчас говорю не о тех, кому везет наткнуться на истинного целителя, а о тех бедолагах, что от безысходности бросаются на любую возможность, на любой, самый мизерный шанс. Это может длиться годами, а у кого-то и десятилетиями. Умом они уже понимают, что выхода нет, что болезнь побеждает. Но надежда… надежда — крайне живучая штука. И крайне опасная. Разочаровываться раз за разом… это, и правда, отличное проклятие. Признаться, я не сразу понял всю его силу, но теперь… пожалуй, за тысячи лет я так и не встретил никого, кому пожелал бы подобного. — О! — честно говоря, меня обескуражила прямота Завулона. Такой откровенности я от него не ожидал. Уж точно не в первые же минуты нашего с ним разговора. Но… что-то в этом было. Искренность меня всегда подкупала. — Кажется, понимаю. — Нет, Антон. Тебе только кажется, — покачал головой Завулон. — Это невозможно понять, только испытать самому. — Я… мне жаль, что тебе пришлось… приходится проходить через подобное. Мне и правда было жаль Завулона. То, как он говорил о вере и надежде… не дай Триединый испытать столько разочарований, сколько выпало на его долю. Но несмотря ни на что, он продолжает бороться. Раз за разом, век за веком. Упорно пытается найти того самого Светлого. А я… еще до Светланы, до того, как узнал о мире Иных, пару раз пытался строить отношения с девушками. С одной из них даже прожил вместе около года. Причем у меня всегда было чувство, что это — не то, временные варианты, что моя судьба ждет где-то там, за поворотом. Но даже так я слишком хорошо помню, как было больно, когда мои девушки, не получив желаемой вовлеченности в отношения, меня бросали. Как тяжело было начинать сначала. Знакомиться, ходить на первые свидания, притираться друг к другу… А Завулон веками проходил через все это и даже большее, ведь Тигренок говорила, что некоторые его избранники-Светлые прожили рядом с ним десятки лет. Сколько их было? Двадцать? Тридцать? Пятьдесят?.. И не сдается ведь, даже не веря, продолжает свои попытки. Это не может не вызывать восхищения. Но при этом… лучше не думать обо всех тех Светлых, что привлекли его внимание до меня. Хотя, интересно, конечно: жив ли сейчас хоть один из них? Какой будет моя судьба, если я не приму предложенные отношения? А если… если приму? — Жаль… — повторил за мной Завулон. — Да, мне тоже. Но мне не нужно твое сочувствие. Я живу с этим уже тысячи лет. И надеюсь прожить еще столько же. Я привык. И говорю тебе все это не для того, чтобы развести на эмоции, лишь отвечаю на твой вопрос, — Завулон вновь сделал паузу, а я мысленно фыркнул: «Ну да, конечно же!». Во что я никогда не поверю, так это в делающего что-то просто так Завулона. Не та у него репутация, ох, не та… Но меня это почему-то не отпугивало, а наоборот, странным образом привлекало. Бодрило. Видимо, придя на мой счет к каким-то выводам, Завулон кивнул и продолжил: — Ты спросил, как я отношусь к идее наконец обрести своего истинного. Все просто: я в это не верю. Давно уже не верю. Но, — и вновь последовала емкая пауза, — конечно, надеюсь. Так что, Антон, прошу, удиви меня. У тебя это неплохо получается. У меня получается удивлять древнего? Да ладно! Интересно, когда это я успел. У меня как раз сложилось ощущение, что все мои действия целиком и полностью укладываются в его планы. Но у долго живущих Иных есть одна замечательная особенность: они никогда не врут. Недоговаривают, формулируют свои мысли так, чтобы собеседник услышал прямо противоположное сказанному. В игре словами им нет равных. Ну да оно и понятно, с их-то опытом… Но именно поэтому откровенную ложь они считают ниже своего достоинства. Это мне объяснил Гесер почти сразу после инициации. Он учил, что все важные разговоры с достаточно старыми Иными нужно пересматривать с помощью специальных амулетов. Обычно это делается в контролируемых снах. Сам я никогда не прибегал к подобным методикам, но нужный амулет у меня в запасе имелся. И тот урок Гесера я, надеюсь, усвоил неплохо. В словах старых Иных, тем более — древних, всегда нужно искать двойной и тройной смысл. Но никак не откровенную ложь. А значит, чем-то я Завулона, и правда, успел удивить. Но вовсе не факт, что в хорошем смысле. Он запросто может иметь в виду и мою предсказуемость. Если он и правда спланировал не только мою встречу со Светланой, но и неудачу наших с ней отношений… Или я слишком его демонизирую? И на самом деле не так уж хорошо ему удается просчитывать мои действия? А со Светланой у меня и в самом деле был шанс? Шанс, который я упустил. Причем по собственной воле. Ведь никто не стоял у меня над душой, не заставлял страдать из-за предопределенности, из-за того, что мы не выбирали друг друга, что нас свело предназначение. Ведь сама Светлана поначалу наши отношения приняла. И терпела мое хамство, пока я окончательно все не испортил. Я! Не Завулон, не кто-то еще мне враждебный, я сам. И не важно, насколько это было предсказуемо, укладывалось ли в чьи-то планы. Это — часть моей жизни. Мои ошибки, мое раскаяние, моя боль… И все же теперь я был рад словам Завулона, что он не верит во встречу с тем самым, предсказанным ему когда-то, избранником. Это давало иллюзию свободы выбора. Иллюзию, что над нами не довлеет предназначение, что мы с ним сами решаем, попробовать ли сойтись. Впрочем, теперь-то я уже знаю, что именно так и работает любое предназначение: показывает лучший путь из возможных, дорогу, пройдя по которой ты будешь счастлив. Но каждый сам решает, куда повернуть на том или ином жизненном перекрестке. Позволить ли себе любить и быть любимым или же выбрать свободу, а вместе с ней — одиночество. Интриги, манипуляции… да, конечно, можно повлиять на сделанный выбор. Это так просто: всего лишь показать человеку факты под нужным углом. Заставить задуматься на определенные темы. Но… я все равно уверен, что в итоге решения каждый принимает сам. Опытный мастер интриги строит партию, исходя из характеров задействованных в игре фигур. А значит, и пешка влияет на гроссмейстера. — Что ж, я постараюсь. Люблю удивлять. Но ты не ответил на другой мой вопрос. Зачем я здесь? Чего ты от меня хочешь? — Лекарство, Антон. Помнишь? Даже не веря, люди продолжают искать лекарство. Ну и… — Завулон вдруг встал, в два шага обогнул разделяющий нас столик и встал прямо надо мной, заставляя запрокинуть голову, чтобы видеть выражение его лица. В его глазах плескались смешинки и что-то еще такое, неуловимое, от чего у меня в груди разлилось странно-приятное тепло. — Мне казалось, я достаточно прямо дал тебе понять: ты мне нравишься. Ты красивый и интересный. А главное: я легко могу представить тебя не только в своей постели, но и в своем доме. — Ого, — я несколько смутился от его очередной откровенности. — А я все гадал, как ты выбираешь очередных… — я чуть не сказал «жертв», но в последний момент заменил слово на «кандидатов». — Я столько живу, что давно уже могу позволить себе ориентироваться на личную симпатию, — Завулон многообещающе улыбнулся, медленно поднял руку, словно бы давая мне возможность уйти от прикосновения, и дотронулся до моего лица. Легонечко, подушечками пальцев провел по щеке, скользнул на шею, обвел кадык и вновь вернулся наверх, к губам. Очертил рот, надавил на губы, мягко, но настойчиво заставляя приоткрыть их. Подобная инициатива партнера была для меня в новинку. Обычно это я ласкал понравившуюся девушку, а она отвечала на мои ласки. Я первым дотрагивался, первым целовал, первым начинал избавлять нас от одежды. Но здесь, с Завулоном, смена ролей была настолько естественна, что я даже не испытал потребности перехватить ведущую роль на себя. Лишь послушно приоткрыл губы и облизнул его пальцы, впустил их в рот. Кожа была с едва уловимым солоноватым привкусом, очень даже приятная на вкус. Вот только… слишком двусмысленно было вот так смотреть на него снизу вверх, посасывая пальцы. То есть, я бы даже сказал: недвусмысленно. Поразительно: ни вчера, ни этим утром, узнав о предполагаемом партнерстве, я не представлял нас с Завулоном в постели. Не гадал, какими окажутся его прикосновения: легкими и нежными или требовательными, почти грубыми. Не задумывался, кто из нас кого поимеет. То есть, фигурально-то понятно, у меня нет ни шанса, а вот буквально… позволит ли Завулон мне взять себя. А я? Сколь многое позволю ему я? Почему-то, отправляясь сюда, я думал, что нам предстоят долгие разговоры, напряженное противостояние. Что Завулон будет играть словами, а я — пытаться уловить в них скрытый смысл и все возможные оттенки недосказанности и правды. Я опасался, что растеряюсь, что буду чувствовать себя наедине с ним неловко, так, как это бывало прежде, когда я еще не знал причин его поведения. Когда его весьма откровенные домогательства списывал на желание поиздеваться, на игры сытого кота с глупой мышью. И уж точно я не ожидал столь стремительного перехода к ласкам. А собственно, почему? Ведь и на поле под Рузой, освобождая меня от паутины хаюда, Завулон лапал меня весьма откровенно. Да и вообще, не раз повторял, что находит меня привлекательным. А я? Если оставить в стороне размышления, связанные с проклятием и предназначением, хочу ли его я? Еще этим утром я бы ответил «нет». Я воспринимал его как могущественного противника, как того, чьим интригам нужно противостоять, но не как объект сексуального желания. Тем удивительнее было сейчас осознавать, что я все же хочу его. Хочу попробовать на вкус эти тонкие губы, хочу заставить потемнеть от страсти эти полные извечной тоски глаза. Хочу раздразнить, спровоцировать, прощупать границы его знаменитого самоконтроля. Я выпустил пальцы Завулона изо рта, слегка подвинулся назад вместе с креслом и встал на ноги. Завулон опустил руки и тоже сделал полшага назад. На его лице не отражалось ни малейших эмоций, и все же я видел: он возбужден. Еще как возбужден! Легкие летние брюки не могли скрыть эрекцию, да и расширенные зрачки его выдавали. Но нужно отдать ему должное: он не давил, ни коим образом не настаивал. Но оно и понятно. Ведь ему от меня нужен отнюдь не одноразовый секс. Наверное, любой другой Светлый на моем месте сейчас «пылал бы праведным гневом», как довольно точно выразился Завулон. Но я взрослел в интересную эпоху. Конец восьмидесятых и начало девяностых было временем абсолютной свободы, я бы даже сказал, вседозволенности. У меня не было всех тех предубеждений, что у моих старших коллег. И сейчас… сейчас я не хотел упустить момент. Я сделал шаг Завулону навстречу. Стремительно сократил между нами расстояние, пристально глядя ему в глаза. Легкое удивление в его взгляде почти моментально сменилось пониманием. Я подошел к нему вплотную, приблизил губы к его губам. Но в последний момент почему-то промедлил: то ли дразня, то ли искренне не решаясь поцеловать первым. Даже в этот момент я не забывал о разнице в нашем статусе, опыте, силе. Было бы неловко его домогаться, если бы он решил сохранять между нами дистанцию. Но, к счастью, Завулон меня понял правильно. Накрыл мои губы своими, втянул в жадный и страстный поцелуй. И если до этого все его ласки были нежными и осторожными, то этот поцелуй был их полной противоположностью. Он сразу ворвался языком в мой рот, заявляя свои права, свое собственничество. И я, несколько растерявшийся поначалу от его напора, вскоре принялся отвечать ему. Наши языки устремлялись навстречу друг другу в извечном танце-борьбе, то сталкиваясь, то отступая, впуская «противника» в рот, позволяя коснуться зубов и неба. По всему моему телу будто пробежал ток, будя ощущения, которые я раньше ни с кем не испытывал. Да и не позволил бы себе испытать рядом со слабой и хрупкой женщиной. Завулон болезненно ухватил меня за волосы на затылке, но это лишь придало остроты ощущениям, и я с силой стиснул его предплечья в ответ. Это было так здорово: не сдерживаться, не бояться, что завтра на хрупком теле появятся синяки, за которые тебе выедят мозг. Одной рукой я скользнул по его спине вдоль позвоночника, огладил лопатки и крепкие плечи, спустил руку вниз, выпростал его рубашку из брюк. Коснулся горячей и нежной кожи на пояснице. Он тут же испустил звук, похожий на одобрительный взрык, с силой сжал зубами мою губу, прокусывая ее до крови. Тут же зализал, втиснул колено мне между ног, бедром надавил на пах, вызывая легкий болезненный стон. Довольно сильно толкнул, заставляя попятиться, но не разорвал объятий, последовал за мной, шаг-в-шаг, как партнер в страстном танго. Так мы и двигались назад словно некое четвероногое существо, пока моя спина не коснулась стены. Завулон тут же навалился на меня всем телом, прижался грудью к груди, животом к животу, пахом к паху. Вновь ухватил меня за волосы, запрокидывая голову, посмотрел мне в глаза. Его взгляд был таким шальным, таким диким, что я невольно самодовольно усмехнулся. Приятно было осознавать, что это я заставил древнего Темного выглядеть так. Живым, необузданным, жаждущим… Завулон оскалился в ответ на мою ухмылку, коротко лизнул мою нижнюю губу и тут же наклонился, присосался к шее. Наверное, с такой жадностью на своих жертв набрасываются оголодавшие вампиры. Хотя нет, они сразу разрывают горло, Завулон же покусывал и посасывал мою кожу, ооох, задевая чувственные места, о существовании которых я даже не догадывался, посылая по всему телу волны удовольствия. Я невольно застонал и сильнее запрокинул голову, еще больше открывая шею. А ведь этим жестом я сам себе ответил на куда большее количество вопросов, чем мог бы после многочасовых размышлений. Ни врагу, ни просто противнику я бы горло никогда не подставил. Мое подсознание оказалось умнее меня: оно, похоже, уже приняло Завулона, как потенциального партнера. Я вновь запустил руки ему под рубашку. Огладил низ поясницы, запустил пальцы в брюки, сжал верх ягодиц. Такие крепкие и упругие, они идеально легли в ладони. Завулон чуть напрягся, оторвался от моей шеи и вновь посмотрел в глаза пристальным, немигающим взглядом. Его зрачки настолько расширились, что радужки было почти не видно, глаза казались абсолютно черными, бездонными. Я потерялся в этом взгляде, почувствовал, что тону, как зимой — на втором слое Сумрака. Видеть его таким было… ооох! Не разрывая наших взглядов, Завулон опустил руку и резкими, отрывистыми движениями расстегнул мой ремень, вжикнул молнией на джинсах. Чуть отстранился, давая мне и себе пространство, потянул джинсы вместе с трусами вниз. Прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи паха. Я переступил, расставляя ноги пошире, открывая Завулону лучший доступ ко всем стратегически-важным местам. И тут же сам вытащил руки из его брюк, ухватился за ремень, спеша расстегнуть его. Завулон чуть подался вперед, странным змеиным движением коснулся моей щеки кончиком языка, в тот же миг ухватил за член. Довольно ощутимо сжал его, провел ладонью вдоль ствола, погладил головку с выступившей каплей смазки. Я с огромным трудом сосредоточился на борьбе с ремнем его брюк. Слишком сильно мне хотелось расслабиться и просто позволить ему делать все, что захочет с моим телом. Но я никогда не был эгоистом в постели. И желание дарить удовольствие было почти столь же сильно, как и получать его. А в чем-то, может быть, даже сильнее. Вид пылающего от страсти партнера заводил куда больше, чем любые самые изощренные ласки. Вот и сейчас я буквально плавился не столько от его действий, сколько от взгляда. От той неприкрытой жадности, с которой он смотрел на меня. Легким движением Завулон размазал смазку по моему члену, ухватил за мошонку. Принялся перебирать по ней пальцами, то надавливая посильнее, заставляя меня постанывать от граничащего с болью удовольствия, то лаская совсем нежно, едва ощутимо, но столь же приятно. На какое-то время я потерялся в этих ощущениях, но вскоре пришел в себя и продолжил борьбу с брюками Завулона. Стащил их вместе с бельем с его бедер, также ухватил за член. Сколько же лет прошло с тех пор, как я брал в руку чужой член! Больше десяти, пожалуй. И я совершенно не помнил, чтобы в студенческие годы, это меня так возбуждало. Да точно нет. В ту пору это воспринималось взаимной дружеской услугой: ты мне, я тебе. Экспериментом, вызовом государству, в котором на тот момент еще не была отменена сто двадцать первая статья. Сейчас же… ох, абсолютно все воспринималось по-другому. Ощущать упругую твердость в ладони, такую нежную и бархатистую кожицу, было неожиданно приятно. Или… Или мне столь же сильно понравилось бы сейчас прикасаться к чему угодно, хоть к слизням, если бы это сопровождалось таким же хмельным взглядом Завулона, таким же ощущением… единения? Так, пожалуй, какие бы отношения не связали нас впредь, я никогда не признаюсь ему, что думал о слизнях при нашем первом столь тесном знакомстве. Завулон вновь взялся за мой член и восхитительно-правильным движением, сильно и мощно, принялся дрочить. Я же вторил ему, как зеркальное отражение, повторял каждое его движение, каждый нажим, каждую ласку. И это было… оох, столь ярко, наслаждение столь сильно, будто я снова сделался подростком, только познающим свое тело. Причем Завулон ведь не делал ничего особенного. Всего лишь дрочил мне у стены. Всего лишь смотрел на меня алчущим взглядом… Да моей последней девушке требовалось минут пять мне отсасывать, чтобы так завести! Завести настолько, что… черт! — Я сейчас кончу, — предупредил я Завулона. Он тут же перехватил мой член у основания, сильно, почти болезненно сжал его. Склонился к уху и прошептал: — Имя, Антон. Назови меня по имени, и тогда я разрешу тебе кончить. — Ар… Завуло-он, — почему-то в последний момент я решил, что уместнее будет назвать его истинным Сумеречным именем, а не тем официальным, которым он просил себя называть. Пусть даже сам он считает, что «Артур» — имя для «своих», что… ох, нет, когда он вот так сжимает мой член, думать решительно невозможно. — Умница, Антон. Хороший, послушный мальчик, — он возобновил движение рукой, а второй жестко ухватил меня за подбородок. Приказал: — Смотри в глаза. А ведь и точно. Я сам не заметил, как от удовольствия зажмурился. Но мне и самому было необходимо видеть выражение его лица, впитывать в себя его эмоции, так что я открыл глаза. Вновь встретился с ним взглядами. И яростно, в увеличенном темпе задрочил ему. Мне было важно, чтобы и он кончил если не вместе со мной, то не со слишком большим отставанием. — Давай, Антон. Кончи для меня. Сейчас! И да! То ли Завулон так точно выбрал момент для своих слов, то ли мое подсознание приняло правила игры, но по всему телу тут же пробежали волны удовольствия, и я кончил, да еще как! Меня накрыл один из ярчайших оргазмов за последние годы. Я не сдержался, запрокинул голову, пребольно ударившись затылком о стену, испустил громкий стон наслаждения. На какое-то время я словно бы выпал из реальности, растворился в охвативших меня ощущениях. А когда пришел в себя, не сразу, но осознал, что мы с Завулоном больше не касаемся друг друга. Что он стоит чуть поодаль, а моя рука испачкана его липким семенем. Почему-то меня вдруг накрыло запоздалое смущение. Я пришел к Завулону для серьезного разговора, но, по сути так ничего и не прояснив, позволил ему зажать себя у стены. Да что там! Сам поцеловал его. Сам первым полез к нему в штаны. Наверное, любому другому Светлому на моем месте сейчас было бы стыдно. Хотя… тот же Игнат вообще не парился бы произошедшим. Но на то он и светлый инкуб. Я же… хм! Я ни о чем не жалею. В конце концов, мы с Завулоном оба — не трепетные средневековые девы, вынужденные хранить так называемую женскую честь. Мне было хорошо, Завулону, я надеюсь, тоже. Главное теперь, чтобы он меня понял правильно. Не воспринял мои действия, как согласие… да на что бы то ни было! Я искоса посмотрел на Завулона, и тут же поймал его пристальный взгляд. Он уже привел себя в порядок, и теперь стоял, весь такой аккуратный, небрежно-элегантный, что на контрасте с моими все еще спущенными джинсами воспринималось довольно смущающе. — На держи, вытрись, — Завулон протянул мне влажное полотенце. Он и не думал сглаживать возникшую неловкость, казалось, наоборот, мое смущение его лишь забавляет. Под его насмешливым взглядом я принял полотенце, быстро вытерся и оделся. Так… кажется, я все же начал жалеть о своем опрометчивом поступке. Нужно было сначала обсудить с ним все волнующие меня вопросы, а потом уже придаваться разврату. Теперь же собраться с мыслями будет сложно. Вид его слегка припухших от поцелуев губ, его даривших мне наслаждение рук, отвлекал неимоверно. И этот взгляд! Так и хотелось выкинуть что-нибудь эдакое, лишь бы стереть с его лица насмешку. Но я давно уже не подросток, привык справляться со своими порывами. Я произнес короткое заклинание, призывая бездымный огонь, демонстративно сжег полотенце. Ни к чему оставлять Завулону то, что он смог бы обратить против меня. Самые страшные проклятия строятся именно на крови, слюне или сперме. Не то, чтобы я полагал, будто он в самом деле стал бы вредить мне. Но тут уж лучше даже не искушать. Я прошел к креслу, в котором недавно сидел, вновь устроился в нем, единым глотком допил остывший чай. — По поводу Даши… — я посмотрел на также вернувшегося в кресло Завулона. — Принципиально я согласен. Я бы хотел участвовать в ее воспитании. Показать ей, что Светлые с Темными хоть и противники, но не враги. — В твоем ответе я и не сомневался, — Завулон вновь самодовольно ухмыльнулся. И тут же добавил: — По крайней мере, в ответе на этот вопрос. И я рад, что ты не считаешь нас врагами. Так что, отправляем в Инквизицию запрос о совместной опеке? — Погоди-погоди, — я рассмеялся, восприняв попытку заключить договор об опеке со мной, как хорошую шутку. Собственно, именно ею она наверняка и была, шуткой, способом разрядить обстановку. И все же я посчитал не лишним проговорить свою позицию вслух. — Ты же знаешь, мне нужно все обсудить с шефом. Документ об опеке ты будешь составлять с ним, не со мной. Мое дело было согласиться или отказаться, а уж детали… не хотелось бы оказаться без прав, но с кучей обязанностей. — Не доверяешь? — Ни капли, — я вернул ему его же ухмылку. — В общем-то правильно. Никогда не доверяй Темным. Да и Светлым не стоит. Но мне, Антон… мне — можно. Я хмыкнул, настолько его фраза была похожа на культовую реплику Мюллера из «Семнадцати мгновений весны». Даже стало любопытно, а смотрит ли древний фильмы и сериалы. Ну да сейчас было не время для подобных вопросов. Если у нас все сложится, я обязательно узнаю, как он проводит досуг. Какую музыку слушает, какие книги читает. Но все это мы обсудим потом… если вообще обсудим когда-либо. — Так что? — я решил форсировать наш разговор. — Ты меня пригласил дать ответ по поводу опеки над Дашей, и я его дал. Подробности вы обсудите с Гесером. Получается… мы уже обо всем поговорили, и я могу возвращаться домой? — Антон, — Завулон укоризненно покачал головой. — Не играй со мной. Тебе не идет. Да и плохо пока получается. Подрасти сперва… лет так на тысячу. Ты задал мне вопрос, как я отношусь к своему проклятию, что думаю по поводу встречи с предсказанным мне избранником. И я ответил на твой вопрос. Теперь твоя очередь. Что по этому поводу думаешь ты. Согласен ли … попробовать стать моей парой? — А если нет? — Если нет, то я буду убеждать тебе активнее. До тех пор, пока ты не согласишься. — Он склонил голову на бок и вдруг улыбнулся мне. Без насмешки, как-то очень правильно, по-доброму, тепло. — Ведь, кажется, тебе понравились мои методы убеждения. — Понравились, — не стал скрывать я. — И если ты будешь убеждать так… что ж, я не против. — Ого, — Завулон присвистнул, становясь похожим на уличного мальчишку. — Что я вижу? Честный Светлый? Да, пожалуй, в этот раз все и правда пойдет не по привычному сценарию. Я услышал тебя, Антон. Ты не сказал мне «нет», и теперь… — он хищно улыбнулся, отчего по всему моему телу пробежала волна мурашек. Слишком свежи еще были воспоминания о том, как сладко он умеет убеждать. — Стоп-стоп, — я вскинул руку в протестном жесте, — я не сказал «нет», но и «да» не сказал. Это ты живешь со знанием о предсказании тысячи лет, я же узнал о нем только вчера. Я пока сам не знаю, как относиться к мысли… о нас с тобой. Мне нужно время. — И оно у тебя будет. Все время мира, если захочешь, — серьезно пообещал Завулон. И тут же вновь его губы искривила ухмылка, он добавил: — Ну а я буду рядом. И прослежу за тем, чтобы ты думал в нужную сторону. Чтобы не забывал обо мне ни на минуту. — Не дави, — покачал я головой. — Я серьезно: мне нужно подумать. — Думай. Все равно мы теперь будет часто встречаться. Я посмотрел на него вопросительно, и он уточнил: — Даша. Мы теперь ее опекуны, так что совместный досуг нам обеспечен. Заодно и познакомимся поближе. И нет, — он презабавно хихикнул, — это не то, о чем ты подумал. Хотя… настолько поближе я тоже не прочь познакомиться. Я тоже был не прочь, но вслух ничего не сказал. И так уже, получается, обнадежил Завулона куда больше, чем собирался. Неизвестно еще, чем мне это аукнется. Ну да поживем — увидим. Мы — Иные, и как верно сказал Завулон, все время мира в нашем распоряжении. Принимая столь судьбоносное решение, главное — не торопиться. Сперва нужно взвесить все «за» и «против», убедиться в том, что принятое решение — именно то, чего я хочу. Не результат чьих-то интриг, а мое собственное желание. И да, совместная опека над Дашей пойдет нам обоим на пользу. Мы сможем пообщаться в неформальной обстановке, хоть немного узнать друг друга. Нужно отдать Завулону должное, это он хорошо придумал. — Ладно, не буду тебя больше задерживать, — Завулон небрежным движением руки скастовал посреди гостиной портал. — Мы с Пресветлым составим и подпишем договор. А ты думай, Антон, думай. И что бы тебе ни казалось, знай, ко мне ты можешь прийти в любой момент, с любым решением. Да и просто — прийти. Если вдруг захочешь о чем-то поговорить, я полностью в твоем распоряжении. Держи, — он кинул мне амулет, бронзовый кругляшек с узорами, которые я обязательно изучу дома. — Сожми его в руке и мысленно позови меня, я услышу. Но сам понимаешь, являться по первому зову не обещаю. Без обид. — Без обид, — подтвердил я. И так уже это было куда больше, чем я ожидал. Мы с Завулоном попрощались, и я второй раз за утро шагнул в портал. Мне и в самом деле было, о чем подумать.