Счастье – такая трудная штука

Светало. На фоне предрассветного неба все четче проявлялись купола соборов Сретенского монастыря. Прямо под окнами в тускло-желтом свете уличных фонарей темнели уже сбросившие листву деревья. Мокро поблескивала старинная кованая ограда, отделяющая проезжую часть Рождественского бульвара от тротуара. Шел противный осенний дождь: вроде бы мелкий, но холодный и бесконечный. Порывы ветра играли бурыми листьями, трепали зонты и полы одежды пока еще редких первых прохожих. Я стоял у окна в просторной комнате на втором этаже и бездумно смотрел вниз. Вяло провожал взглядом проезжающие мимо редкие машины, теперь вот — встречал рассвет. Здесь, в историческом здании на Рождественском бульваре, я проводил уже далеко не первую ночь. Не знаю, по какому принципу для штаба нашей с Темными совместной операции выбрали именно это место. Наверное, потому что оно находилось примерно посередине между офисами Ночного и Дневного дозоров и при этом удовлетворяло вкусам как Гесера, так и Завулона. Квартиры здесь были просторные, с высокими потолками, как и во всех построенных в начале двадцатого века доходных домах. Вот только я чувствовал себя здесь неуютно. Не знаю, чем это было вызвано: может быть, излишне массивной мебелью из красного дерева, обилием антикварных предметов, дорогих картин и ковров. А может, тем, как выглядела эта квартира в Сумраке, когда мы только пришли сюда. Она так и кишела энергетическими паразитами, причем не только относительно безобидным синим мхом, но и мерзким даже на вид кровавым бородавочником. Здесь явно произошло отнюдь не единственное трагическое событие. И хотя шеф играючи очистил тут все, а Завулон щедро подарил всем нам законсервированную атмосферу альпийских лугов начала века, я не мог отделаться от ощущения некоей тяжести. И глухими ночами во время дежурства нет-нет, а думал: кто жил здесь прежде? Что такого ужасного с ними произошло? А¸ может, все было банальнее, и причина моего дискомфорта была та же, что и у остальных Светлых: нас окружало чересчур много Темных и Инквизиторов. Впрочем, в отличие от коллег, мне, действительно, было из-за чего нервничать. Уж слишком пристальное внимание обращали на меня как Темные, так и Инквизиторы. И я постоянно чувствовал себя то ли клоуном на цирковой арене, то ли залезшим на крышу самоубийцей, на которого снизу пялится целая толпа прохожих. Пялится и гадает: прыгнет или нет. Хорошо хоть пока не подбадривают и не дают советы… хотя я уверен, скоро начнут. Сентябрь выдался на удивление мирным. Даже обычных происшествий вроде легких внушений с целью обогатиться как будто бы стало меньше. Наверное, это должно было бы заставить нас насторожиться. Коллег постарше, вроде Семена, уж точно: он сам не раз повторял, как не любит затишья. После них мирозданье обязательно преподносит какую-нибудь особую пакость. Но и Семен, и Тигренок с Медведем, — да половина нашего офиса! — были слишком заняты тем, что допекали меня. Они свои действия объясняли беспокойством, но меня несказанно раздражали их сочувствующие взгляды, шепотки за спиной, постоянные вопросы, как у меня дела да как настроение. Признаться, я готов уже был придумать какую-нибудь жалостливую историю о плохом отношении ко мне Завулона, лишь бы только оправдать их ожидания, но тут Ольга отозвала меня в сторону для серьезного разговора. Она прекрасно заметила и то, что наши коллеги перегибают палку, и мою реакцию на их «заботу», но попросила не обижаться, перетерпеть. Ведь не только Семен дружил с жертвой ухаживаний Завулона. Кроме светлого целителя Сашки были другие, и ни для одного из них внимание Всетемнейшего не закончилось ни чем хорошим. Что ж. Я об этом догадывался, но услышать подтверждение своим мыслям почему-то оказалось неприятно. Я тогда крепко задумался о том, чего хочу и что делаю. Тем более что и шеф во время нашего с ним единственного разговора на эту тему призывал к тому же: подумать. Кстати, Борис Игнатьевич на всю эту ситуацию с выбором Завулона отреагировал на удивление спокойно. Не знаю, чего я ожидал. Может, очередных рассказов о моих предшественниках, предупреждения ни в коем случае не связываться с Темным, предложения помощи... Но шеф, как обычно, поступил по-своему. Однажды вечером он пригласил меня в кабинет и спросил, точно ли я хочу участвовать в совместной опеке над Дашей. Не давит ли на меня Завулон, не принуждает ли с ним общаться. Наверное, он тогда использовал на мне какое-то внушение, ну, или выставленный им коньяк оказался настолько хорош, но я как на духу выложил ему все свои мысли и сомнения. Что да, мне важно показать этой девочке с вечно испуганными глазами, что Светлые и Темные — не враги. Пусть мы разные, но между нами вполне возможна дружба. Что да, меня пугают даже мысли о возрасте и опыте Завулона, его склонности к многоходовым интригам и манипулированию, но… Ох, сколько их было, этих «но»! Гесер тогда никак не прокомментировал мои откровения, лишь хитро сощурился, а на следующий день они с Завулоном подписали окончательный вариант договора о нашей совместной опеке над Дашей. С тех пор официально я дважды в неделю встречаюсь с Темными на их территории: обычно я порталом прихожу к Завулону домой, но как-то раз он меня пригласил и в офис Дневного Дозора. Ох и переполошились тогда его ведьмы! За те полчаса, что мы находились в кабинете, к нам под разными предлогами заглянуло человек пять! И все они даже не скрывали своего разочарования по поводу присутствия Даши. Но в том-то и дело, что с того незапамятного разговора, когда я впервые пришел к Завулону домой, мы с ним ни разу не оставались наедине. И я даже не знаю, радует меня это или огорчает. Во время этих встреч мы все втроем пьем чай, в хорошую погоду — гуляем, обсуждаем мир Иных и Дашины планы на жизнь. У нее как раз возобновилась учеба, и мы дружно решили, что ей необходимо сменить школу. Не возвращаться же ей туда, где над ней годами издевались, где еще остались ее обидчики… где все будет напоминать ей о совершенном убийстве. То, что она сделала… не представляю, почему я отнесся к столь тяжкому преступлению настолько спокойно. Большинство моих коллег и тут меня не понимают. Ведь из-за нее пятнадцать человек так и не проживут свои жизни. Но из-за нее ли? Или из-за своей любви издеваться над слабыми? Из-за собственной жестокости и бесчеловечности?.. Конечно, самосуд — не выход, но… Хорошо, что всякий раз, когда Даша замыкается в себе, заново переживая те страшные события, рядом с нами оказывается Завулон. Он не испытывает моих сомнений в оценке ее поступка, с присущей ему уверенностью говорит, что каждый имеет право на самозащиту. Вот, дескать, он… Далее следует какая-нибудь кровавая, но неизменно увлекательная история из его собственного прошлого. Рассказывает он их, вроде бы, Даше, но при этом так смотрит на меня, что я не сомневаюсь, кому на самом деле предназначены все эти истории. Сначала я терялся, не мог понять, зачем он это делает. Ведь это точно не было попыткой меня запугать: тогда акценты были бы расставлены иначе. Потом пришел к выводу, что так он старается аккуратнее познакомить меня со своим прошлым. Лучше я узнаю о тех событий от него, в мягкой форме, чем от какого-нибудь «доброжелателя». Поначалу Завулон довольно категорично заявил, что Даша пойдет учиться в пафосный частный лицей, где среди прочих предметов преподавались древние языки. Этот лицей, оказывается, был страшно популярен среди московских ведьмочек и их родственников, даже среди преподавателей там было несколько слабых Темных. Я по реакции Даши сразу понял, что ей такая идея не по нраву, но спорить с Завулоном она не решилась. Ничего, для этого у нее есть я, наглый Светлый. К слову, Завулон вроде как искренне удивился, что Даша отказывается учиться в столь престижном месте, но согласился спросить, чего хочет она сама. И выглядел он при этом так… что я не выдержал, расхохотался. В то мгновение мы как никогда были похожи на давно женатую пару, обсуждающую будущее дочери-подростка. И то, что мне досталась роль мягкой и все понимающей мамы, было настолько нелепо, что показалось смешным, а не возмутительным. Неожиданно выяснилось, что языкам Даша предпочитает математику, а обществознанию — программирование. Меня тогда обуяло детское желание фигурально показать Завулону язык. Дескать, смотри, наш ребеночек-то в меня. Но я сдержался… у нас с ним пока были не те отношения, чтобы позволять себе подобные вольности. Даже во время мирных и почти семейных чаепитий я старался не забывать, с кем имею дело. Я стал приносить Даше свои диски, журналы и книги по программированию, составил список лучших в Москве физмат школ. В течение нескольких недель мы с ней каждый день ездили в одну из них, смотрели со стороны на учеников и учителей. Когда Даша определилась с тем, где хочет учиться, Завулон сделал так, что ее без вопросов приняли через месяц после начала учебного года. Она довольно серьезно отставала по программе, но Завулон нанял ей целую армию репетиторов. На самом деле удивительно, как быстро и легко я вжился в роль опекуна проблемного подростка. Никогда бы о себе такого не подумал! Но мне искренне нравилась Даша. Нравилась ее серьезность, ну и, конечно же, то, как скептически она относилась к пропаганде Темных, что велась на вечерних курсах Дневного Дозора. Завулон лишь посмеивался, что это мое дурное влияние, а я… рядом с ними я был практически счастлив. Как я и просил, Завулон не давил на меня, ни коим образом не торопил с ответом. Только смотрел порой вопросительно, дескать, не хочу ли я продолжить наш с ним исключительно личный разговор. Но я не хотел. Нет-нет, я ни в коем случае не собирался проверять степень его терпения. Дразнить древнего Темного — плохая идея. Но у меня, действительно, пока еще не было однозначного ответа. Да, рядом с ними мне было комфортно и легко. Но я не был уверен, что готов принять Завулона, как свою пару. Хотя… признаться, его поцелуев мне хотелось. Я часто в своей одинокой постели вспоминал те жаркие объятия. И как хорошо мне было при том, что мы всего лишь друг другу отдрочили. Я представлял, что было бы, позволь мы себе зайти дальше. И под эти фантазии впервые в жизни попробовал засунуть себе внутрь пальцы. И нет, ласкать себя так оказалось совсем не интересно. Но вот представлять, каким взглядом наблюдал бы за мной Завулон, окажись он рядом… О, от одних только подобных мыслей, я быстро и бурно кончал. Так пролетел сентябрь. Октябрь же встретил нас ледяным дождем не только на улице, но и в работе. После месяца затишья количество происшествий возросло кратно. Илья где-то даже раскопал архивные сведения, что по количеству случаев, требующих вмешательства боевых магов, был побит рекорд столетней давности. Оперативники обоих дозоров были вынуждены брать дополнительные смены, но даже так рук не хватало. Гесер и Завулон при полной поддержке Инквизиции объявили мобилизацию запаса. Происходило что-то поистине страшное. Сходили с ума и начинали бросаться на людей прежде абсолютно законопослушные вампиры, оборотни, светлые перевертыши… Я зашел к Саушкиным узнать, что по этому поводу думает Костя, и он рассказал, что зов крови стал резко сильнее. Вот слабые духом и срываются, не выдерживают многократно возросшего соблазна. Я вспомнил себя прошлой зимой, вспомнил, каких усилий мне стоило не перегрызть горло кому-нибудь из случайных прохожих или соседей. И если тогда был обычный зов, то что же бедняги испытывали сейчас?.. На рейдах мы пачками задерживали и вампиров, и оборотней, но я старался быть аккуратнее: мне было их искренне жаль. И учитывая обстоятельства, я даже не винил их в совершенных нападениях. Хорошо хоть мы были начеку и почти всегда успевали на место до того, как состояние жертв становилось критическим. К сожалению, проблемы доставляли не только вампиры и оборотни. В какой-то момент к ним присоединились ведьмы, и вот это уже было серьезнее. Они вдруг начали сводить счеты друг с другом и со своими человеческими противниками. Да так изощрённо, что, уверен, расследовать эти происшествия мы будем еще годами, а то и десятилетиями. Потом был светлый целитель, вдруг решивший осчастливить кого-то из своих знакомых. Причем он не стал мелочиться, вылечил сразу всех находившихся в хосписе пациентов. Правда, тут, несмотря на все рассуждения о балансе, в глубине души я его одобрял. Признаться, к тому моменту я начал опасаться, что из-за близкого общения с Темными тяга к Свету во мне угаснет, что мне придется пополнить ряды служителей Равновесия. Не то, чтобы мне не нравились инквизиторы… Но тогда я вздохнул с облегчением: несмотря на симпатию к Косте, Даше… ну, и к Завулону, конечно же, я оставался Светлым. Очень молодым по меркам Иных, очень «человеческим» Светлым. И да, для меня все еще оставались не пустым звуком такие понятия, как «долг», «бескорыстие», «помощь людям»… Ведь я и опеку над Дашей согласился принять именно потому, что пожалел ее, захотел помочь. Но худшее началось две недели назад. С глубинных слоев Сумрака полезли прежде не виданные мной твари. Не все они были хищными и агрессивными, но даже безопасные по своей сути, но странно выглядящие существа на московских улицах вызывали панику. Что уж говорить о тех, кто был вполне плотояден. Инквизиторы достали из своих схронов какие-то сильные древние артефакты, и жить стало проще. По крайней мере, успокоились хотя бы вампиры, оборотни и прочие Иные. В ответ на мое возмущение, почему так нельзя было сделать сразу, Гесер заметил, что это — темные артефакты, и их работа подпитывается регулярными жертвоприношениями. Человеческими жертвоприношениями. А потому, чем быстрее мы сумеем нормализовать обстановку в городе и отказаться от их использования, тем больше невинных жизней спасем. Время, время… Никогда прежде я так остро не чувствовал его ход. Было очевидно, что все эти явления: усиление зова крови, повысившаяся агрессивность ведьм и оборотней, отказ некоторых Светлых от выполнения Договора были вызваны неким возмущением Сумрака. Опять же, с помощью артефактов, выданных нам Инквизиторами, мы сумели замерить некоторые из этих возмущений. Всякий раз они носили концентрический характер, волнами расходясь от той или иной точки на карте. Проблема была в том, что точки эти каждый раз оказывались разными, и никакой очевидной связи между ними не просматривалось. И вот однажды нам повезло. Матвей Святославович, один из старейших и сильнейших Темных Москвы, случайно оказался в центре событий. Официально он никогда не состоял на службе в Дневном дозоре, но нет-нет да оказывал им услуги. На волне всеобщей мобилизации он отправился патрулировать улицы, как он сам выразился, «решил тряхнуть стариной». И, столкнувшись с лезущими сквозь асфальт растениями — обитателями четвертого слоя Сумрака, — догадался посмотреть, что в этот момент происходит на глубинных слоях. На первом слое гулял сильный ветер, которого не было в обычном мире. На втором это были уже шквальные порывы, чуть не сбившие его с ног. Ну а глубже… по его словам, он едва смог выбраться с третьего слоя. Там свирепствовал настоящий ураган. Со сносящими все на своем пути смерчами, с бьющими в землю молниями… Темные почти сразу пригласили туда и нас, и Инквизиторов. Однако вот это «почти» стало ключевым. Мы опоздали. К моменту нашего прибытия ветра не было ни на первом, ни на втором слое Сумрака. Ниже по понятным причинам я спуститься не мог — мне и второй-то все еще давался с трудом. Но я слышал разговор спускавшихся глубже Светланы и Ольги. На третьем слое уже тоже все стихло, но после урагана там царил настоящий разгром. Повсюду валялись вырванные с корнем деревья, принесенные ветром гигантские каменные валуны, трупы не успевших сбежать существ… Что ж. По крайней мере, стало понятно, почему сумеречные твари покидают места своего исконного обитания. Зачем они с таким упорством лезут вверх. Если ветер усиливается слой за слоем… Да, им не позавидуешь. А вместе с ними — и нам, вынужденным переживать нашествие всех этих монстров. И кстати, не была ли моя летняя встреча с хаюдом предвестником этих событий?.. Может, нет, а может, и да. Мне оставалось только гадать, ну и на всякий случай я ту встречу занес в базу данных. В двадцатых числах октября официально был создан совместный штаб, в который вошли Ночной и Дневной Дозоры Москвы, Инквизиторы, а также приглашенные специалисты из двенадцати разных стран. И пока волонтеры с мобилизованными Иными под руководством наших боевиков патрулировали улицы, устраняя последствия прорывов, основные усилия были брошены на аналитику. Нам срочно требовалось найти закономерность в том, где и когда возникают эти бури. А главное — почему. Вполне ожидаемо шеф вновь перевел меня из оперативников в аналитики. Дни и ночи напролет я просиживал в штабе. Сперва вместе с коллегами Темными и с недавно инициированным, но крайне талантливым Светлым программистом из Индии, мы разрабатывали необходимые алгоритмы, потом писали код. И вот теперь вся техническая работа осталась позади, и оставалось только анализировать имеющиеся у нас данные. Но их явно пока было недостаточно, и дни авральной работы сменились днями ожидания. — Антон, иди домой, — услышал я за спиной голос Ольги и одновременно почувствовал божественный аромат свежесваренного кофе. Я повернулся на запах, и тут же теплая кружка оказалась в моих руках. — В ближайшее время вряд ли что-то произойдет, а тебе нужно нормально поспать. Да и переодеться не помешает. Сколько ты уже в штабе? А ведь действительно, сколько? Я поморщился, пытаясь вспомнить. Дня три мы не отлипали от компов, лишь изредка по очереди кемарили тут же на диване. Потом… Ну да, двое суток я тут уже маюсь в бездеятельном ожидании, лишь изредка внося в базу данных новую информацию. Но все больше — гоняю чаи с новыми знакомыми да терплю шепотки Темных, их полные любопытства и азарта взгляды. Хммм… Не удивлюсь, если окажется, что они открыли тотализатор на наши с Завулоном отношения. Даже интересно, на что они додумались ставить. Надо будет потом спросить Костю, он, хоть и не состоит в Дневном дозоре, почему-то всегда в курсе сплетен Темных. — Спасибо, — поблагодарил я Ольгу за кофе, и тут же сделал глоток. Густой, идеально крепкий напиток доставил мне истинное наслаждение. Вот чего не отнимешь у долго живущих Иных, так это умения выбирать продукты и вкусно готовить. У меня самого почему-то кофе пока получается так себе. Может, еще и поэтому я обычно предпочитаю чай. Глоток за глотком я выпил всю кружку, нужно заметить, большую и основательную, не то, что изящные наперстки, которые приносят Завулону его ведьмы. Да, Завулон, Гесер с Ольгой и иностранные Великие маги да волшебники все эти дни не покидали штаба. Они вели какие-то бесконечные совещания, созванивались с коллегами в разных частях мира. Периодически появлялись сведения, что в различных старинных архивах встречаются упоминания похожих сумеречных бурь. Увы, но эти архивы еще никто даже не начинал оцифровывать, и нам приходилось ждать, пока привезут документы. Некоторые из них были столь древними, что их нельзя было перемещать через Сумрак, и курьеры добирались на самолетах. Хорошо хоть сейчас — конец двадцатого века, и на дорогу к нам из той же Латинской Америки уходят часы, а не недели и месяцы. Это явление было настолько редким, что ни Гесер, ни Завулон, ни даже Инквизиторы по своим каналам все еще не могли найти живого свидетеля его былых проявлений, но все же не единичным. И чем больше документов находили в архивах иностранных Дозоров, тем сильнее становилась надежда, что хоть в одном из них обнаружится полезная информация. Правда, пока нам попадалось лишь описание подобных бурь, их влияние на Сумрак и населяющих его тварей, но нигде не говорилось ни о причинах, ни даже о продолжительности этих явлений. Ничего. Если набрать хоть сколько-нибудь существенную базу данных, наша программа сможет работать и с этим. Да и аналитики в штабе собрались опытные, не чета мне. — Антон, — Ольга мягко дотронулась до моего предплечья, привлекая внимание. И повторила: — Я серьезно. Не нужно доводить себя до измождения, иди домой. — Да я бы пошел, но… вдруг появится новая информация, ее нужно будет срочно обработать, — не слишком активно возразил я. Ведь и правда, в ближайшие часы ничего важного не ожидалось. Те два документа, что сейчас находились в пути, прибудут в Москву один через пять часов, другой — через девять. Плюс дорога из аэропорта до штаба… А домой, если честно, хотелось. В первую очередь — снять одежду, в которой я все эти дни даже сплю. С помощью заклятий я поддерживал ее в чистоте и объективно она была будто только из стиральной машинки, но подсознание заставляло ею тяготиться. Тем более что Завулон каждый день менял рубашки и костюмы, а мне не хотелось плохо выглядеть в его глазах. Да-да, именно в его. Я так серьезно воспринял эту историю с предназначением, что теперь очень остро реагировал на его присутствие. В штабе постоянно появлялись красивые ведьмы и волшебницы запаса, но я ловил себя на том, что постоянно ищу взглядом вовсе не их, а Завулона. И вроде бы, я был полностью сосредоточен на работе, но при этом, даже не оборачиваясь от монитора, четко знал, когда он появлялся в нашей комнате. Да что там! Я затылком чувствовал, когда он просто проходил мимо по коридору. Что-то подобное я испытывал в своей жизни лишь однажды, когда в восьмом классе влюбился в девочку из параллели. Тогда, точно так же, как и сейчас, у меня в груди будто появился настроенный на нее радар, и я чувствовал ее приближение в коридоре или в столовой. Правда, в ее присутствии на меня нападал ступор, неизменно краснели уши, и мои придурковатые друзья довольно быстро поняли, что происходит, и принялись дразнить этой влюбленностью… К той девочке я так и не подошел, о чем потом жалел неоднократно. Но то, что естественно в тринадцать-четырнадцать лет, в тридцать вызывает лишь недоумение. К тому же, я был абсолютно уверен, что уж чего-чего, а влюбленности в Завулона не испытываю. Это было… другое. Но сколько я ни пытался анализировать собственные чувства и эмоции, никак не мог распутать этот клубок. Слишком много всего там было накручено. Уважение и восхищение, страх и вполне здоровое недоверие, физическое влечение… наконец, жажда попробовать: каково оно, быть с тем, кто тебе предназначен. Я давно уже понял, что жить нужно здесь и сейчас, не обкрадывая самого себя из-за страха перед возможным будущим. Но как легко все в теории, и как сложно в реальной жизни! Если бы я только смог разобраться в своих желаниях… Но, увы, понять себя порой бывает сложнее, чем случайного попутчика. — Вряд ли в ближайшее время что-то произойдет, — покачала головой Ольга. — А если и да, тут кроме тебя есть другие аналитики. — Я не… — начал было я, и тут же замолчал, почувствовав пробежавший по спине холодок. Готов спорить на годовую зарплату, к нам подошел Завулон. — Пресветлая права, — тут же раздался его голос у меня над плечом. Он встал почти вплотную ко мне, и от его дыхания мои волосы пришли в движение, защекотали шею и ухо. Я сделал шаг чуть в сторону и обернулся. Давненько я не видел его с такого близкого расстояния. Здесь, в штабе, мы не общались, лишь издалека обменивались приветствиями. И, кстати, с Дашей не встречались уже больше недели… ну да она — девочка разумная, понимает, какой у нас тут аврал. Завулон выглядел как обычно аккуратно: идеально причесанный, в дорогом серо-голубом костюме, при галстуке. Вот только под глазами залегли глубокие тени да морщинки на переносице и вокруг рта стали глубже. Все мы устали за эти дни. — Тут сейчас хватит и одного программиста. Сходи домой, отдохни. Пока Гэллемар подежурит, потом поменяетесь. Ему тоже не помешает толком поспать. Да уж. Всем нам не помешает. Шеф уже обещал, что как только мы разберемся с происходящим, он всем дозорным по очереди даст отгул. — Хорошо, — согласился я. — Не нужно меня уговаривать, я не спорю. Домой так домой. И тут боковым зрением заметил, как пристально, по-птичьи сощурившись, Ольга смотрит на Завулона. Честно говоря, я так и не понял, как они друг к другу относятся. Вроде бы, общаются ровно и уважительно, да и, в отличие от большинства других моих коллег, Ольга никогда не говорила ничего плохого о Завулоне. Но при этом порой бросала на него такие взгляды, будто перед ней стоит личный враг. Интересно, уж не его ли заслугой было ее заточение в теле совы?.. — Ну вот и отлично, — кивнул Завулон. — Хочешь, я перекину тебя домой порталом? Забавно, как исправно работает закон подлости. Еще минуту назад в комнате стоял ровный гул: группа оборотней в углу обсуждала недавно вышедший второй фоллаут, компания ведьм сплетничала о какой-то общей знакомой, а в противоположном конце две совсем юные на вид светлые волшебницы обсуждали первый детский прикорм. Но в это мгновение во всех разговорах одновременно образовалась пауза, и последняя фраза Завулона прозвучала громко и четко в установившейся тишине. Я буквально кожей почувствовал взгляды присутствующих. Ну да, ну да. Это был первый раз, когда Завулон позволил себе подобную вольность по отношению ко мне на публике. Его бесконечные весенне-летние шутки на грани фола не в счет. Здесь, в штабе, он вел себя исключительно сдержанно, я бы даже сказал — подчеркнуто официально. Впрочем, это не мешало ему нет-нет да бросать в мою сторону вопросительные взгляды, по откровенно надуманным поводам заходить в комнату, отведенную аналитикам и программистам. Интересно, это он сейчас специально или настолько устал? Предложение перекинуть домой портал звучало слишком интимно. Намеком на куда более близкие отношения, чем между нами были на самом деле. Для Иных дом — это их убежище, крепость. Это я с легкостью приглашаю к себе гостей, того же Костю, некоторых коллег. Но для многих наших позвать кого-то домой — высшая степень доверия. И чем Иной старше, тем реже пускает в свой дом посторонних. Так что Завулон не просто так устраивает наши традиционные чаепития с Дашей у себя дома, это вполне явная демонстрация намерений. А предложение перекинуть ко мне домой портал… это прозвучало едва ли не признанием, что мы с ним живем вместе. Ну или по крайней мере, свидетельством моего абсолютного к нему доверия. Нет, такими фразами случайно не разбрасываются. Это была очевидная провокация, вот только я, и правда, слишком устал, чтобы гадать, чего он добивается. Решил скомпрометировать меня перед Ольгой, своими ведьмами и оборотнями? Да ну, не верю. Наши отношения уже пересекли ту черту, когда это имело бы смысл. Скорее уж он так прощупывает почву, намекает, что время, которое он мне дал на раздумья, не бесконечно. Но почему сейчас? Всего неделю назад я был у него в гостях, и он вел себя безупречно. Ладно, чего гадать. Какой бы ни была его мотивация, мое дело — реагировать. И тут я буду ориентироваться исключительно на собственный жизненный опыт. Не важно, что принято у долго живущих Иных. Лично меня его предложение ни коим образом не оскорбило. Я бы, пожалуй, даже ответил на него согласием, но дома ждет пустой холодильник, так что по пути нужно будет зайти в магазин. К тому же, хотелось хоть немного подышать свежим воздухом. — Нет, спасибо, — спокойно ответил я, тем самым, похоже, принимая какой-то вызов. Ну да не важно. Потом разберусь, в какие игры мы теперь с ним играем. Ольга нахмурилась и бросила на меня взгляд, значения которого я не до конца понял. Ну да… любой другой Светлый воспринял бы его предложение как угрозу или прямое оскорбление. Дескать, Темнейший настолько силен, что может в любой момент проникнуть в твой дом, даже не заметив защиту. А в контексте его притязаний… хммм. Пожалуй, отсутствие возмущения или страха с моей стороны выглядело практически признанием того, что я готов принять его, как свою пару. А я готов? Теоретически — да, но… понять бы все-таки, что мне мешает. Его опыт? Его возраст? То, что он — Темный? Нет, есть что-то еще… и пока я не разберусь в себе, ответа «да» он не услышит. — Ну, я пойду, — поспешно сказал я, пока Ольге не пришло в голову отвести меня в сторону для «серьезного разговора». — К какому времени нужно вернуться? — Часов десять у тебя есть, — ответила она. И не удержалась, добавила. — Антон, ты ведь знаешь, если вдруг что, ты всегда можешь на меня рассчитывать. При этом она посмотрела прямо на Завулона, широко и ласково ему улыбнулась. — Антону очень повезло с коллегами, — вернул ей улыбку Завулон. — С друзьями! — Так, все, я ушел. Желаю вам спокойного дня! — резковато попрощался я. Надо будет потом извиниться перед Ольгой, она ведь и правда пытается меня защитить. Но слушать их пикировку сейчас было выше моих сил. Быстрым шагом я пересек комнату и вышел в длинный мрачный коридор. Наш штаб находился в огромной пятикомнатной квартире, хозяева которой под влиянием шефа срочно отправились в длительную командировку. И если бы я точно не знал, что здесь живут обычные люди, то решил бы, что это — обитель какого-нибудь Иного, рожденного во второй половине девятнадцатого века. Мебель здесь была исключительно антикварная, повсюду виднелись произведения искусств восьмидесятых годов прошлого века. А в коридоре и вовсе светильники были стилизованы под газовые рожки. Перед тем, как впервые прийти в этот дом, я прочитал про него краткую историческую справку. В ней говорилось, что именно здесь, в доходном доме Силуанова, аж в тысяча девятьсот четвертом году был установлен первый в Москве лифт. Конечно, с тех пор лифт неоднократно меняли, но он все равно выглядел таким старым, что я предпочитал ходить пешком. Хорошо хоть наш штаб находился на втором этаже, а не выше! Высота потолков здесь была не чета современным панелькам, добрых три с лишним метра, и этажи разделяли три широких пролета. Кто-то из жильцов недавно сделал в подъезде за свой счет ремонт, и теперь, как почти сто лет назад, стены вдоль лестницы украшали свежие мозаика и барельефы. Не успел я спуститься даже до половины, как услышал чьи-то торопливые шаги, и меня догнал смутно знакомый мужичок. — Вы к метро? — спросил он, пристраиваясь идти со мной рядом. — Да, а что? — Вы же Антон Городецкий, да? Я Стас. Станислав Мозин. И тут я его вспомнил. Точно, Станислав, темный маг четвертого уровня, инициирован в конце восемнадцатого века. Живет в Петербурге, но и в Москве бывает достаточно часто. В Дневном Дозоре не состоит, но, насколько я понимаю, периодически консультирует Темных. Официально у него своя фирма, специализирующаяся на финансовой аналитике. Стоят его услуги дорого, можно даже сказать — очень дорого, но недовольных среди его клиентов нет. Ходят слухи, что этот весьма скромный по уровню маг — один из сильнейших провидцев Европы, и что линии вероятностей он читает с точностью, недоступной даже большинству Высших. Интересно, от меня-то что ему нужно. Я посмотрел на него внимательнее, отмечая нехарактерно демократичную для Темных одежду: потертые джинсы, расстегнутую кожаную куртку поверх ярко-оранжевой толстовки. Роста он был небольшого, щупленький, весь какой-то неказистый. Странно. И интересно, как на этот образ реагируют его клиенты — финансовые и промышленные воротилы. — Здравствуйте, Стас. Приятно познакомиться. — Мы обменялись крепким рукопожатием. — Вы хотели мне что-то сказать? — Нет-нет, ничего важного, — махнул он рукой. — Я просто решил пройтись до метро в приятной компании. Ну, конечно, так я и поверил. Хотя… возможно, он, действительно, всего лишь удовлетворяет свое любопытство. Присматривается к очередному избраннику Завулона. Мы вышли на улицу, и я тут же пожалел, что отказался от предложенного портала. Сейчас было не лучшее время для пеших прогулок. Дул холодный пронизывающий ветер, в воздухе висела мелкая морось. В такую погоду хотелось максимально ускорить шаг, чтобы побыстрее оказаться в помещении. А лучше — и вовсе не выходить на улицу. До метро тут было минут десять пешком, сперва вдоль Рождественского, а затем — вдоль Сретенского бульваров. Мы со Станиславом дошли до Большой Лубянки, пересекли ее, как вдруг он остановился на очередном светофоре. Ох уж эти питерцы! Привыкли у себя там гулять в любую непогоду. Вот и сейчас Станислав предложил последний участок пути пройти не вдоль проезжей части, а по внутренней дорожке бульвара. Я все еще ждал, что он заговорит на какую-нибудь важную тему и лишь гадал, будут ли это расспросы о моем отношении к Темным или же информация, которую он счел важным донести до меня, а потому согласился. Но вопреки моим ожиданиям Станислав завел ни к чему не обязывающий разговор о питерской осенней погоде. Поток машин был уже достаточно плотным, люди просыпались и ехали на работу. Мы стояли в ожидании зеленого человечка, и я без особого энтузиазма рассматривал проносящиеся мимо иномарки. Как вдруг асфальт на проезжей части в одно мгновение провалился, и в образовавшуюся трещину на полной скорости въехал новенький ленд крузер. Это случилось так быстро, что я даже не успел понять, что происходит, как почувствовал, что меня затягивает в Сумрак. Вот я стоял на светофоре, рассеянно слушая Станислава, а вот уже оказался на первом слое. Здесь посреди дороги ни провала, ни трещин не наблюдалось, только вместо асфальта лежала брусчатка. Температура была существенно ниже да шел полноценный дождь. Провалившийся внедорожник лежал на боку чуть в стороне от места аварии. Только вот… было в нем что-то странное. Я присмотрелся внимательнее и обнаружил весьма впечатляющие вмятины на крыше. Но вовсе не это было главное: аура водителя чувствовалась отчетливо, но… Поразительно! По ней выходило, что человек находится не в реальном мире, а глубже в Сумраке. Я достал из кармана связку боевых амулетов и приготовился в любой момент их активировать. Огляделся по сторонам, пытаясь понять, что произошло, что или кто затащило нас сюда. Но, видимо, источник опасности находился глубже: на первом слое ничего странного не обнаружилось. Я отправил шефу мысленный сигнал об опасности. И хотя понимал, что Борис Игнатьевич пришлет сюда патруль уже через минуту, шагнул глубже в Сумрак. В моей руке был зажат мощный боевой амулет, и лишь только оказавшись на втором слое, я активировал его. Пропавший водитель нашелся сразу. Вернее, то, что от него осталось. Со всех сторон его оплетали мерзкие на вид сине-зеленые щупальца, а в тело вгрызались острые тонкие зубы. Он был еще жив, но к счастью для него пребывал без сознания. При моем появлении существо прекратило кровавую трапезу. Настороженно подняло свободные щупальца, повернулось так, что я встретился взглядами с четырьмя черными глазками. И хотя в них не было ничего человеческого, готов спорить, при виде меня существо испытало чистую радость. Оно отбросило недоеденного человека, и всем собой потянулось ко мне.