Люминесценция

Гранат (PANTONE 19-1930) - напоминающий о сияющих оттенках заката, цвет сочетает в себе жизнерадостность и прилив адреналина, излучает тепло, энергию и безудержную страсть. Цвет соблазна, желания, томления. В общем, того, что Рей носит в себе с первой главы. - Merde! По, какого хрена тут всё валяется? - рявкнула Рей, споткнувшись о целую связку разноцветных проводов, которые змеились в темноте, а она не заметила. Приземлившись коленями на старый, вытертый сотнями ног паркет, она зло уставилась на технического директора. - Где гребаные кабель-каналы?* Ты хочешь убить всех к чертовой матери? Или разорить страховые компании? - Мы буквально только их убрали, - растерянно ответил мужчина. Обычно Рей, даже очень устав, не ругалась. Видимо, совсем вымоталась. Или ударилась больно. - Ты в порядке? - Нет, - хмуро ответила девушка, отряхиваясь. К счастью, в этот раз обошлось без сбитых коленей, за которые в прошлый раз Кайло её троллил так, будто ревновал, что стерла она их, не стоя на коленях и делая ему минет. При этом, продолжая удерживать на расстоянии вытянутой руки. Да и она как-то вот не спешила, будто у них впереди вечность. - Я не в порядке, но неважно. Выставь здесь, значит, дополнительный свет и… черт, делай, как хочешь. Рей осознала, что задохнулась на слове “свет”. Просто так. Будто оно с размаху дало ей в солнечное сплетение. Стало так больно, что она едва не согнулась пополам. Девушка тряхнула кучерями и вышла на сцену, старательно отводя взгляды от световых приборов, которые техники быстро прятали в рэки. Ей что, теперь до конца жизни будет больно от взгляда на каждую лампочку? Или это реакция на то, что происходило здесь и сейчас? Точнее, не происходило. Ничего, блядь, не происходило. Рей поежилась от сквозняка и посмотрела в опустевший зрительный зал. Подумала, что это максимально странно со стороны Кайло. Сначала намекнуть, дать ей какую-то надежду, а потом просто раствориться, едва закончился концерт. Он, человек, просидевший на этой площадке без сна около двух суток, просто исчез. Девушка хотела понять, честно пыталась поставить себя на место человека, у которого здесь произошла трагедия, и который покинул оперу, как только его работа была окончена. Но обида захлестывала Рей, потому что впервые за чёрт-знает-сколько-времени он показал, что помнит её. Не просто показал, а ещё и посмотрел так, будто она не какая-то там детка в смешной футболке. С желанием, но без той пошлой жажды, без звериного оскала, без превосходства. Просто так, как мужчина мог посмотреть на девушку, которая ему нравится. Так, что сердце екнуло. Но теперь Рей была уверена, что, скорее, все себе надумала - и свет, и взгляд. Ну, выбрал он неподходящий для Венской Оперы фиолетовый, так что с того? Не обязательно принимать это за подарок. Кайло Рен был не тем человеком, который бы так открыто продемонстрировал что-то личное. Да и было ли у него там, в личном, что-то, кроме злости, ярости и боли? Вряд ли. Если у него была причина залить сцену именно таким цветом, так, наверное, потому, что фиолетовый всегда был близок сумасшедшим гениям. А он таким был. Сумасшедшим. Гением. Её сумасшедшим гением. По крайней мере, по ночам, когда она оставалась одна в своей постели. Тогда-то он и приходил за ней. В её мыслях, мечтах, прикосновениях. Он приходил наградить, а не обидеть. Там, в моменты, когда Рей проваливалась во мрак и, закусив губу, достигала дна своих перевернутых, темных небес, Кайло не делал ей больно. Потому что не был настоящим. Лишь мираж, лишь призрак, лишь мечта. А в реальности… в реальности у неё были собственные иллюзии в руках, боль в ударенных коленях и полное отсутствие Кайло. Он бы не исчез, если бы помнил её. Он бы пришел за своей самой прекрасной женщиной, а не сбежал от неё. Но он ушёл, даже не попрощавшись, хотя какая для него была трагедия в том, чтобы не видеть ее полтора дня? Интересно, улетая в Нью-Йорк, он тоже даже не глянет? Просто уйдёт, пока она будет смотреть ему в спину, до боли впиваясь ногтями в ладони, чтобы не заплакать? - Прошу прощения…. - Да, - резко ответила Рей, а потом закрыла глаза, вздыхая. Да что же это такое? Кайло с ней не переспал, а она будто от него набралась агрессии. А может, как раз проблема именно в “не переспал”? Может, все было банальней? - Простите, пожалуйста, я немного забегалась. Девушка развернулась и посмотрела на пожилого механика сцены. Выдавила улыбку. Не хватало ещё кидаться на старожилов. Совсем контроль теряла от разочарования. Никто не виноват, что она Кайло интересна, лишь когда выпить не с кем. - Бен оставил это у меня в каптёрке, вы бы не могли вернуть ему? Вы же их тур-менеджер, да? Рей, невесело улыбнувшись, взяла в руки толстовку Кайло, вспомнив, что, действительно, в зале он был в какой-то мятой темной футболке. У неё с каждым городом было все больше вещей Кайло, прям квест какой-то. Теперь, замерзая от одиночества в те ночи, когда она плакала от того, что он так сильно обижал её на людях, Рей могла бы кутаться в эту пахнущую дымом, можжевельником и бедой вещь да согреваться, думая, что он рядом. Что он пришел обнять. Ей бы не помешали объятия. Как те, в поезде, когда сквозь сон мужчина прижимал её к себе так сильно, будто не желал отпускать, будто она была нужна ему, будто она что-то значила. - Верно, - выдавила из себя Рей, осознав, что просто молча комкает вещь Кайло в руках. Она бы ещё носом зарылась в эту ткань, чтобы совсем странно выглядеть. - О, вы сказали "Бен"? Так вы знали его в детстве? - вдруг дошло до девушки. - И каким он был? Хулиганом, наверное, да? Рей вдруг представила, как маленький Бен носился тут по сцене с каким-то мечом из реквизита, представляя себя рыцарем. Откуда-то же взялась у него идея назвать так свою команду. - Самым одиноким ребенком в мире, по правде, - тяжело вздохнул пожилой мужчина, как-то странно посмотрев на Рей. Он отлично узнавал этот взгляд. Влюбленный и полный отчаяния. - Ну, знаете, из тех, которые дергают любого за ворот куртки, чтобы им уделили немного внимания, потому что родная мать слишком занята и даже не поворачивает головы в сторону сына, проходя мимо. Такие потом вырастают в замкнутых молчаливых детей, которые знают, что никому не нужны, и уже больше никого не трогают. Но, странно, несмотря на заброшенность да невесёлое детство, в Бене всегда был особый свет, который не гас. Он вечно во что-то верил, что-то искал, всего было мало. Жаль, что та история все испортила, а ведь он только начал обретать себя. Вернулся в Вену после путешествий с дядей таким счастливым и окрыленным. - Какая история? - крепче вцепившись в толстовку, спросила Рей резко севшим голосом. Мурашки побежали под футболкой. Стало не по себе. Крылья беды затрепыхались так близко, что Рей ощутила их. Она не хотела знать, не хотела, не хотела... Последствия девушка видела, и не хотелось касатся чужой катастрофы, это было слишком личное. - Той, когда на него свалился почти весь чертов свет, подвешенный ближе к левой кулисе. Не знали, откуда у него шрамы на лице? Так это здесь случилось. Лет семь уже как. Его друг умер, а он чудом выжил. Недели три не приходил в себя, ну а потом его едва не посадили за это, потому что тур-менеджер той постановки как-то избежал ответственности. Адвокаты кое-как свели все к условному сроку, но скандал был страшный. Рей тяжело сглотнула ком, появившийся в горле. Злой и колючий, он раздирал изнутри. Вот почему он так срывался, когда она вертелась, как назло, в левом углу. Вот откуда вся угрюмость, молчаливость, злость. Здесь, на этой сцене, Бен Соло узнал, что уязвим. Здесь ему сделали очень больно. - Знаете, - продолжил тем временем механик, - до сих пор помню его после суда, когда он появился здесь, чтобы забрать вещи и уехать, куда глаза глядят, - на работу его больше никто не торопился брать, все заказы разом и слетели. Кому нужен световик с условной судимостью - пойди разберись, виновен или нет. Такой худющий, израненный, с этим красным, свежим шрамом на лице, с которого только швы поснимали. Как только на ногах держался? А все равно гордый. Упрямо отказался от сочувствия, и до вчера я его и не видел. Неудивительно, что он так долго не возвращался. Странно, что вообще приехал. Я бы на его месте не стал. Рей с ужасом смотрела на пожилого мужчину, а тот - на неё. Густав, видавший за кулисами многое, неспроста вдруг вывалил на постороннего человека такую историю, которая, впрочем, тайной не была. Ему хватило увидеть Бена, чтобы понять - тот, взлетев на пик карьеры, был все тем же замкнутым ребенком или все тем же израненным мальчиком, который потерял всё и, наверняка, боялся смотреть в зеркало. Но также Густав заметил и то, что мальчишка, еще с трех лет не ищущий внимания, вдруг со странной надеждой дергал именно эту девушку. Не за кудри, конечно, но дергал. Густав, наверное, единственный, кто понял, отчего он так кричал на Рей, когда она появлялась на сцене. Порой, отталкивая, пытались уберечь. - Позаботьтесь о нем, ладно? - Ну, я же его тур-менеджер, - кивнула Рей, хотя ей показалось, что старый механик имел в виду другое. Как и она сама, в принципе. Этим она и занималась с Дублина. Пыталась заботиться о странноватом мужчине. С момента, как перевязала ему руку. Стараясь не замечать, что он все время кусается и лягается. - И передайте ему, пожалуйста, что Сента очень по нему тоскует. Он знает, где её найти. Рей, сердце которой было полно любви, вдруг вздрогнула. Нахмурилась. Сента? Кто такая Сента? Очередная самая прекрасная женщина в мире? Ревность - необъяснимая, нелогичная, темная - вдруг сжала Рей в свои тиски. Просто кивнув, девушка отошла, не увидев, как взгляд Густава вспыхнул неким лукавством. Всё, что нужно, он увидел, чтобы быть спокойным за “своего мальчика”. - Рей, нужно доделать… - Вот и доделай, - отмахнулась от По девушка, выходя за пределы сцены и медленно идя к выходу. Ей тоже хотелось теперь сбежать. И только выйдя на улицу, она сообразила, что куртку свою оставила в гримерке, но переступить порог лучшей оперы в мире больше не могла. Написав По быструю смс с просьбой забрать её вещи, девушка, натянув толстовку Кайло и набросив капюшон, решила прогуляться по вечерней Вене. Запах можжевельника и беды тянулся за ней, будто она влезла не в его вещь, а в его внутренний мир... * Кабель-каналы - это специальные каучуковые коврики с желтой крышкой, с помощью которых маскируют провода, делая проходы за кулисами или на фестивалях максимально безопасными. *** Когда порыв ветра донес до Кайло обрывки музыки, смеха да сладковатого дыма со стороны площади святого Михаила, он остановился. Удивленно нахмурился. Эти звуки и запахи он бы ни с чем на свете не перепутал, но раньше в Хофбурге не проводили ярмарок*. Сам про себя пожал плечами - что ж, город менялся, чему удивляться. Он вот тоже за семь лет … стал слегка другим. Привычно прищурившись, Кайло рассмотрел веселые огоньки. Всего лишь ярмарка. Не цирк. Не тёмный карнавал. Ярмарка. Ему нечего волноваться, такое место если и разбудит что-то в нем, так лишь ностальгию, не боль. Повернув, мужчина направился в сторону площади, спрятав руки в карманы куртки и жалея, что позабыл где-то свою толстовку, - в опере ему все время было душно, не хватало воздуха, хоть везде гуляли сквозняки, и высота потолка была завидной. Теперь же, наоборот, он жутко промерз, а ведь вечер выдался довольно теплым. Наверное, поэтому его и потянуло в веселящуюся толпу, поближе к людям и какао, которое он, вообще-то, недолюбливал. И лишь очутившись среди знакомой возни, шума, ярких красок и чересчур сладких - как он раньше-то не замечал - ароматов, Кайло понял, что решение было опрометчивым. Здесь почти все напоминало о карнавалах Сноука. Глядя на рассыпанный на каком-то столике сахар, он аж оцепенел, вспомнив, что первую дозу втянул в себя именно так, рассыпав косую дорожку на липкую от разлитого глинтвейна столешницу. Просто потому, что сдался и больше не мог терпеть самого себя. Хотел унять боль хоть на секунду, впервые за пару бесцветных лет ощутить малейший кайф. Привлеченный детским смехом, Кайло уставился на аттракционы и не почувствовал радости. «Все страх и боли мира - вот, что вращает карусели, - невесело подумал он в контраст чужой радости, вспоминая самый октябрский роман Брэдбери, в котором слово "беда" словно с него было списано. - Сырой ужас, агония вины, вопли от настоящих или воображаемых ран - всё перегорает в его топках и с пыхтением влечёт дальше». Вздохнув и ощутив себя самым мрачным человеком среди веселья, которого никак не отпускали старые призраки, Кайло развернулся, чтобы уйти, когда увидел, что среди смеющихся людей было ещё одно грустное лицо. Вообще, сначала он узнал толстовку. Странно было не узнать, когда на спине написано “Рыцари Рен”, - этот логотип, нарисованный Кардо в третьем часу ночи на темном карнавале, он узнал бы и в толпе. Кривые буквы стали навсегда символом свободы. Да, мрачной, но свободы же! И лишь потом увидел Рей, которая смотрелась забавно в короткой юбке и вещи на пару размеров больше неё. Девушка сердито смотрела перед собой, опираясь на стол локтями. Потерянная, расстроенная, одинокая. У неё-то что произошло? Устала? Поругалась со своим cheri? Переживала, что он накричал на неё в который, мать его, раз за этот тур? Вдруг Кайло подумал, что это судьба. Их все время сталкивало лбами. В баре, в гримерке, среди ночи в городе. Она все время была у него на виду, как почти материализовавшееся желание. Желание, на которое смотреть в полночь было опасно, потому что оно волновало его. Потому что он знал, что под толстовкой футболка с надписью It’s Lit, под футболкой - розарий, под розарием - теплая, теплая кожа, пахнущая корицей и розой. А у него, как назло, так сильно замерзли руки, что, не задумываясь, Кайло направился к Рей, которая, даже понурив голову, продолжала равномерно светиться. Его персональный маяк. Его… lux aeterna. - Как насчет компании, детка? - привычным поддразнивающим тоном спросил он, занимая пустующее место напротив. Ну хоть какое-то место рядом с ней пустовало, но он хотел, чтобы свободным было то, другое, в её постели. Рей, задумчиво ковыряющая ногтем дерево, вздрогнула и подняла глаза. Удивленно выдохнула. А потом как-то смиренно улыбнулась. Естественно, это Кайло. Кто же ещё. Почему-то здесь. Подавив желание сказать “Сенте составь компанию, она так по тебе тоскует”, девушка вяло пожала плечами. Она знала, что её вспышка болезненной ревности очень глупая. Во-первых, мало ли, кто и почему скучает по Бену, а во-вторых, она вообще не имела права на ревность. Она! Но все равно было… - Я не думаю, что…. - Если скажешь “нет”, я просто загадаю последнее желание, крошка, - он косо усмехнулся. Не сегодня, нет, не сегодня. Кайло знал, что не отпустит её раствориться в ночи, потому включал свой паскудный характер, служивший якорем. Протянув руку, мужчина накрыл пальцы Рей, которыми она пыталась, наверное, проковырять дыру в нору Алисы. Кожа девушки была непривычно холодной. Кайло понял, что она тоже мерзла здесь, среди чужого смеха, беззаботности да пряных специй, витающих в воздухе. - Знаешь, я вдруг понял, что ужасно голоден. А ты? Рей, пытающаяся согреть пальцы об его ледяную ладонь, удивленно посмотрела на Кайло. Непривычная расстеряность, граничащая с апатией и болью, которую она нашла на его лице, исчезла, уступив место знакомому нагловатому прищуру глаз да косой ухмылке. А все же, как они были далеки от тех вечеров, когда он насильно удерживал её в барах отелей рядом с собой. Сейчас Кайло интересовало, голодна ли она. Но при этом её бесило, что вел он себя как обычно. Не давая ни намека на тот их диалог взглядами в фиолетовых лучах, бьющих ей в спину по его воле. Неужели то, и правда, была лишь фантазия, порожденная желанием услышать из его уст заветное “моя самая прекрасная женщина в мире”? - Я бы выпила, - неожиданно сказала Рей. Ей не хватало этих посиделок, на самом деле. - Хорошо. Столик за тобой, выпивка за мной. Возьму тебе клюквенный сидр. Взял бы нормандский, но его здесь нет, - он пожал плечами, лукаво блеснул глазами и направился к ближайшему домику, торгующему едой. Рей так и замерла, подавившись вечерним воздухом. Нормандский сидр! Чертов Кайло Рен! Всё-то он помнил и просто играл с ней, будто показывая, как неприятно, когда рассыпают хлебные крошки, но не открывают картину полностью. Кажется, по тем крохам, что рассыпала она, мужчина все же нашел её, и вот они здесь, у пряничных домиков. По спине поползли мурашки. Как бы бокал сидра не обернулся бедой. Как бы вдруг не появилось чудище и не сожрало её с потрохами. И не отгрызло ей ту самую руку, которой она крошки ему рассыпала. - Ты собрался стоять здесь всю ночь? - удивленно фыркнула Рей, поскольку Кайло взял многовато еды. - Ну, это ты из тех, кто клюет ползернышка, а я не ел двое суток, - пожал плечами Кайло. - А у тебя есть более интересные планы на ночь? - полюбопытствовал мужчина вдруг. Девушка закашлялась, чем вызвала у Кайло дьявольскую улыбку. А затем втянула пар, поднимающийся над стаканчиком. Пахло потрясающе. Клюквой. Теплом. Гвоздикой. Проклятой корицей. Как бы голову не потерять. Не от алкоголя. От мужчины, который был близко и, кажется, не собирался превращаться в чудовище. Когда он был таким, то она пропадала. А ещё Рей все время думала и о тех, других словах механика сцены. О самом одиноком ребенке на свете. О заброшенном, тихом мальчугане, который вырос с увереностью, что никому не нужен, и, наверное, живущий с ней и по сей день. Станешь здесь открытым и приветливым. Наверное, злость стала естественной реакцией на любую попытку стать ближе. Так бывало. Сначала люди жаждали быть принятыми, а потом закрывались и защищали свое одиночество, срастаясь с ним в ядовитом симбиозе. - Знаешь, - задумчиво продолжил Кайло, не игнорирующий, в отличие от Рей, шницель, который всегда любил именно как street food - в несуразно больших сэндвичах, а не в ресторанах, где нужно было резать его ножом и вилкой. Наверное, потому что он всегда был тем, кто на ходу. У него всегда не было времени на все эти церемонии. - я хотел бы взять яблоки в карамели, но здесь они просто ужасны, если честно, но купил маршмеллоу из Гренни Смит, видишь? Он вёл свою расчетливую партию, не сводя пристального взгляда со все ещё хмурой Рей. Заметил, что за все время беседы девушка ни разу не улыбнулась. За что она сердилась на него? Рей сделала слишком резкий глоток. Да он просто издевается над ней! Злость и обида с новой силой вспыхнули в девушке. - Putain, - пробормотала она, - ну и сволочь же ты. - Какой ни есть, - пожал плечами Кайло, а потом неожиданно перестал жевать. Порылся в куртке, достал зажигалку и поджег гель в горелке, которую принес с едой. Протянул Рей зеленый маршмеллоу и задумчиво смотрел, как тот под легкое шипение приобретает потрясающую коричневую карамелизированную корочку. Девочка научилась удерживать баланс, больше ничего не сжигая. - Зачем ты мучаешь меня, comprends pas**. Сказал бы прямо, - хмуро буркнула она, - мстишь за то, что я так долго молчала? Но мне просто было горько и стыдно. А с тобой что? Получаешь удовольствие? - Валькирия, скорее, мучаю себя, потому что понимаю, что не могу больше быть тем парнем, который учил тебя узнавать свет. Не могу. - вдруг заговорил он, первым же горячий зефир стаскивая со шпажки. Привычно обжигало пальцы. Привычно шипело. Привычно оставляло приторный вкус во рту в контраст горьким словам. - Со мной слишком многое случилось, и тут уже ничего не попишешь. Но я не хочу, чтобы твое хорошее воспоминание стало плохим. Не хочу, чтобы ты думала, что я не помню. Потому что помню, конечно, помню ту смешную девчонку с фиолетовой челкой. Такую надутую, такую смешную, такую трогательную. Ты так надежно спрятала себя за кудрями, за “р”, за профессионализмом, что не смог узнать тебя. Но я помню. Я тебя помню... И рад, что ты вернула мне те моменты. Он вздохнул, подумав, что это его самый длинный монолог за последний год. И самый честный. И что он хотел сказать другое, но Рей была отчего-то обижена и упрямо смотрела на столешницу, даже когда между ними снова были яблоки, корица и карамель. Хотя он столько ругал её, что один ярмарочный ужин, одно случайное почти свидание не могло заштопать раны от обид, которые явно кровоточили. Делать больно людям он отлично научился. - Ой, да ладно, Кайло, одной прекрасной больше, одной меньше. Не трать красноречие, - отмахнулась Рей, в голове которой билось то странное имя. Сента. Сколько их у него было? Смешных девчонок, которым он покупал яблоки? - Я никогда никого так больше не называл, - очень резко ответил Кайло, хмурясь. - Да, я не ассоциировал тебя, потому что часто работал во Франции, и ты - не единственный переводчик, который плечом к плечу помогал мне, но… самая прекрасная женщина могла быть только одна. Пусть всего лишь на одну ночь. Если девушка вручила тебе что-то важное, ты не станешь так звать остальных. Рей изумленно посмотрела на Кайло. Это было так контрастно слову “детка”, которым он всякий раз насмешливо дразнил её. Деток у него, в самом деле, было много, и она ни разу не ощутила себя особенной, а вот "самая прекрасная", выходит, была лишь одна. Или Кайло лгал? Мужчина промолчал о том, что, когда Сноук притащил его со своим жутким балаганом в Трувиль, он целую ночь просидел на той траве, которая граничила с пляжем. Задумчиво грыз яблоко и вспоминал её. Первый и последний раз, прежде чем запереть и эти воспоминания и выбросить их со своей горечью, в темные, неспокойные воды Ла-Манша. Не было в тот раз у него ни костра, ни зефира, ни самой прекрасной женщины, но её он не забыл, пока разрешал себе такую роскошь, как память. В те три дня Кайло очень хотел и жутко не хотел встретить девчонку с фиолетовой челкой. В период, когда он отчаянно желал чьей-то компании и нормального диалога за чашкой чая с корицей, мужчина был бы рад прошлому, хотя знал, что одно дело - веселый световик, другое - угрюмый, скатывающийся в пропасть разнорабочий. Он тогда все ещё надеялся удержаться. Все ещё не пил. Все ещё не принимал кокаин. Все ещё не озверел. Все ещё верил, что кто-то примет его в свое сердце. Интересно, приняла бы его Рей, если бы они снова встретились? Ведь пыталась же принять сейчас. Продолжала тушить свет в своем доме, но и дверь не запирала. Вон, стояла рядышком, немного робко смотрела. Хотела верить. Милая девочка, что и сказать. Слишком милая. - Знаешь, это так странно, что ты помнишь Бена и тянешься ко мне. Все, кто Бена знали, от него отвернулись. Все, кого Бен любил, его предали. Он был никому не нужен, когда упал. А ты вот здесь. Спасибо, Рей. Только ты осталась. Только ты. Это немного давит, я не был столь ... великодушен. - Кайло…перестань, - Рей уставилась на него распахнутыми глазами, вцепившись в стаканчик, как моряк в грозу цепляется за штурвал, чтобы утонуть вместе с кораблем, напоровшись на риф. То, что он говорил, было так…так…слишком. Отчего его вдруг проняло? Ему аж настолько плохо в этом городе, что он вдруг немного сбросил свою маску, желая, как тот одинокий мальчик, внимания? - Да и не единственная я, кто не отвернулась. Сента тоже очень тоскует по тебе. Она не знала, как это вырвалось. Видимо, клюквенный сидр был крепче, чем Рей ожидала, но фраза сорвалась, выдавая её горечь с потрохами. Кайло замер, затем вдруг его глаза засияли. - Сента? - в его всегда таком минорном, лакричном голосе прорезалась радость. - Моя Сента? Правда? И где же она? Рей вдруг впервые захотелось дать ему по морде. Казалось, что он вот прямо сейчас сорвется, позабыв о шницеле, горячем виски с коричневым сахаром в своем стакане и о самой прекрасной женщине в мире, чтобы воссоединиться с какой-то там Сентой. - Густав сказал, ты знаешь, где. - Хоть какой-то плюс от того, что я задержусь в Вене. Я смогу забрать её. Действительно, как я не подумал, что она у него. Черт, Сента. Ну надо же. Я уже и забыл о ней. - Это твое привычное состояние, - съязвила Рей, наеживаясь снаружи и сжимаясь внутри. Как это было больно. Она, видимо, была эгоисткой, которая не радовалась, что, наконец, Кайло немного оживился. Её имя его в такой восторг вот не приводило. Она вообще чаще вызывала в нём гнев. - Сента - это моя скрипка, - вдруг Кайло заметил, что Рей стала колючей, и сообразил, что она-то не в курсе. - Мне её отец подарил на гонорар, который ему заплатили за тур с “Летучим Голландцем”, потому я назвал её в честь той девушки из оперы. Между прочим, Сента - моя первая любовь. Знаешь, девочки влюблялись в Гарри Поттера, а я - в свою скрипку, пахнущую сосновым лаком. Стоп, а ты подумала… “Серьёзно, детка? - изумился Кайло. - Ты ревнуешь? Ты? Нет, Сента, конечно, хороша в соль-миноре, но я уверен, что ты звучишь, если тебя коснуться, куда чище, чем даже творение Страдивари, правда?” Девушка была рада, что ярмарки освещались гирляндами. Она была краснее своего клюквенного сидра. Опустив голову, Рей пожирала глазами звездочку аниса, которая плавала в остывающем напитке. Ожидала смеха, иронии, насмешки. Наконец, черт возьми, она себя выдала. Поцелуи могли ничего не значить, фраза “ты мне нравишься” - тоже, а вот ревность. Ревность уже о чём-то да говорила. - Мне жаль, что ты теперь знаешь, - вдруг почти мягко сказал Кайло, отпив свой теплый виски. - Знаю, что ты играл на скрипке? - не поняла Рей. Тут жалеть было не о чем, как раз это, наверное, было потрясающе. Воображение уже рисовало, как он исполняет что-то невероятно щемящее. И вместо грусти девушка ощутила знакомый приступ желания. Каждая новая правда о Кайло заставляла её ещё больше тонуть в его тьме. - Нет, жаль, что ты тоже знаешь, как чувствую себя я каждый раз, когда ты тянешься к своему гребаному телефону, чтобы пообщаться со своим cheri. Гадкое чувство, когда человек успел отдать свои чувства кому-то другому, а ты вроде как зритель. - он невесело улыбнулся. Ему хотелось оттянуть внимание на себя. Кайло ощутил, как Рей неловко, и он вдруг решил поддержать её. - Но, знаешь, есть что-то и похуже. Знать, что, когда я улечу, ты не позвонишь мне. Я сто раз могу купить новый, не битый телефон, но все равно твой голос в чёртовой трубке не прозвучит. - Блядь, Кайло, зачем ты все это говоришь? - не выдержала девушка. - Чего ты хочешь? - Просто чтобы ты не ощущала себя глупо за приступ ревности. И чтобы ты знала - у меня никого нет, тебе нечего злиться, - Кайло снова вдруг делал это. Разливал между ними то восхитительное, томительное напряжение. Минуту назад он был трогательным, искренним, а сейчас его глаза вдруг блеснули, превращая в соблазнителя с яблоком в руке, хотя у него было лишь виски. Потому что ему чертовски надоело откладывать все моменты “на потом”. Всё, что нужно было сказать, он ей сказал. Всё, что нужно было прояснить, Рей вспышкой ревности осветила. Они стояли друг перед другом. Немного навеселе от горячего алкоголя. Дуреющие от желания. Одетые в теплые вещи и обнаженные в своей правде. Дальше бежать было некуда. Только делать шаги вперед. И Кайло решил начать свою партию первым. Заметив, что Рей, проигнорировала все, что он принес, ухмыльнулся. - Ты так ничего и не съела. Боишься стать Персефоной, детка? Девушка, ещё погруженная в “у меня никого нет”, сначала не поняла, а потом смысл его новой фразы дошел на неё. Она посмотрела на гранатовый пирог, алые зерна которого, перемешиваясь с ещё горячим сливовым конфитюром, соблазнительно поблескивали. Он дразнил её. Всегда находил эти библейские или мифические ассоциации, чтобы оттенить момент по максимуму. Повинуясь странному порыву, Рей, уже успевшая обжечь горло сидром, взяла пальцами одно зернышко и забросила в рот, показывая, что нет, она не боится стать Персефоной, она очень даже не против быть ею, и совсем не на полгода. В одном этом движении чувственности было больше, чем во всех их двухнедельных зажиманиях вместе взятых. Кайло тяжело сглотнул, позабыв о своем виски, - то, что делала Рей, было горячее. Она всерьез соблазняла его здесь, среди ярмарки? А ведь девочка, медленно слизывающая гранатовый сок с губ, могла бы и доиграться. Прямо сейчас могла бы. У него секса - как и у неё, впрочем - с Лондона не было. И сейчас его бы завело все, что угодно. - Детка-то ничего не боится, Кайло, - протянула она, вылавливая очередное зернышко и в этот раз задумчиво прикусывая себе палец. - Pas aujourd'hui, c'est certain!*** Этот алый, который она оставляла на губах, в сочетании с французским плохо действовали на выдержку Кайло. - Peut-être jamais, peut-être demain? - подходя к ней ближе, медленно, натыкаясь на чужой, непривычный ему язык, полюбопытствовал Кайло. Положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, в которых отражались огни вечерней ярмарки. От неё одуряюще пахло клюквой да гранатом. Воплощение страстного алого, воплощение багряной осени, воплощение его желаний. Рей застыла. Её ответ был дерзким, а его - слишком откровенным. Она просто говорила на родном языке, Кайло же, знающий наизусть все оперные арии, переигрывал с ней Хабанеру, спрашивая, когда же она, наконец, полюбит его*****. Ему стоило добавить “prends garde à toi”, потому что любить его было очень опасно, но… - Déjà, - выдохнула девушка, вместо “никогда”. Уже, уже, уже…. В самом-то деле, кто берегся, когда темный карнавал уже принял её в свои объятия, а она привстала на носочки, чтобы дотянуться до его обжигающих губ со вкусом виски. Кайло, закрыв глаза и обхватив её лицо ладонями, жадно целовал свое осеннее желание. И ему было плевать, что в этой опере он ни хрена не Зигфрид, который должен пробудить Брунгильду. Было плевать, что он даже не её парень. Тот был знатным идиотом, раз отпускал девушку от себя так надолго. В эту секунду ему просто было потрясающе хорошо. Жаль только, что хотелось куда большего. Намного большего. Хотелось всего и прямо сейчас. Судя по тому, как беспомощно девушка застонала ему в губы, закрыв глаза, она тоже потихоньку начинала сгорать. - Ох, - отстраняясь, чтобы втянуть воздух, выдавила из себя Рей. Кайло сцепил зубы. Стоило больших усилий здесь не касаться её. Начав, он бы не остановился. - Боже мой, вот это да, - вдруг подняв на него глаза, округлила их девушка. - Что? - нахмурился мужчина. - Нет, не смей её прятать сейчас, эту улыбку. Не нужно, - её все такая же холодная ладонь погладила его нежно по щеке, как тогда, в гримерке. Кайло поймал её и, сжав в руках, подул ей на пальцы, согревая. Подумал, что выглядит это романтично, в то время, как в голове он хотел эти теплые пальцы ощущать на себе. - Хочу её запомнить. Хочу запомнить, как ты улыбаешься, Кайло. Мужчина сделал три глубоких вздоха, пытаясь успокоиться. Нужно немного лучше держать себя в руках. Немного? Да нет, скорее, сильно больше. Просто эти поцелуи не удовлетворяли, они лишь дразнили. Кайло понимал, что, если девушка сейчас не сбежит, он ничего с собой не сможет сделать. Да он уже ничего не мог с собой сделать! Все в голове перемешалось, а Рей вдруг вцепилась в рукав его куртки и потащила куда-то в сторону. - Хочу запомнить твою улыбку, - повторила девушка, останавливаясь у одной из фотобудок, которая стояла в тени ряда аттракционов, и надпись “мгновенное фото” поблескивала пошловатым розовым, не сочетающимся с величественностью Хофбурга да белых ярмарочных домиков. - Пожалуйста. Он все ещё моргал, пытаясь взять себя в руки, когда Рей, вместо того, чтобы помочь ему себя же спасти, затащила его в чертову будку, где дистанция между ними лишь сильнее сократилась. - Крошка? - осипшим голосом спросил он, когда девушка поправила волосы, растрепанные пальцами Кайло. Она что, спятила? - Давай, Кайло, мы должны это сделать. Мужчина ошарашенно смотрел на Рей. Она затащила его в довольно узкую кабинку, защелкнув замок, и в самом деле ждала, что он сейчас будет улыбаться в камеру? Сейчас. Когда она так близко от него. Когда они прижаты друг к другу. Когда его тело рвануло к её? - Да, Рей, мы, определенно, должны это сделать, - вдруг легко согласился он, пряча свою голодную улыбку. Ему нравилось, что, соблазняя его среди ярмарки, она не заметила, что затащила себя в ловушку. Глупая валькирия! Глупая, глупая валькирия. Растаяла от улыбки и заскочила на грань, с которой он её не стащит. Ни за что. Скорее, он затащит её на себя. Все так же улыбаясь, Кайло сел на скамейку для фото. Она не шаталась, была устойчивой. Довольно... перспективно. - Ты будешь сидеть? - Мы немного не совпадаем в росте, знаешь ли, - он уже говорил не о фото, а Рей, продолжающая поправлять волосы, ещё не соображала ничего. Видимо, сидр совершенно забил ей голову. - Иди сюда. - он протянул ей руку. Девушка неожиданно смутилась. Одно дело - целоваться, совсем другое - вдруг залезть к нему на колени, чтобы сделать фото. Это было нечто более личное, но да она сама хотела фото, и Кайло был так любезен, что даже не ерничал. Подозрительно любезен. - Нет, детка, не так, - заметил он, когда девушка продолжила стоять к нему спиной. - Лицом к лицу, я хочу видеть свою самую прекрасную женщину в мире. - Но меня не будет видно на фото и….- вдруг она, развернувшись, наконец, к мужчине и попав в кольцо его рук, сообразила, почему “лицом к лицу”. Он совсем не собирался улыбаться в камеру. Её словно током пронзило. Сейчас? Серьезно, сейчас? Кайло хотел её прямо здесь? Мужчина, пользуясь тем, что они только вдвоем и что Рей - так близко, потянулся за своим светом, бездумно касаясь и пробуя яркость на вкус. Зажав застывшую девушку коленями, он, пользуясь тем, что сейчас не ощущалась разница в росте, потянулся за поцелуем, забираясь руками под толстовку и футболку. Ощущая, как его пальцы стискивают грудь, Рей прижалась к мужчине сильнее. Он так властно касался её, так властно, а тело преданно отзывалось. Естественно, ведь именно Бен научил это тело принимать удовольствие, ещё бы оно не отозвалось на его прикосновения, узнавая те самые пальцы. Ни в одном из касаний мужчины не было больше никакой сдержанности, которую Рей все время улавливала в других эпизодах. "Действительно, почему не сейчас?" - подумала Рей, когда мужчина на секунду зарылся в её кудри носом. Она устала от этой незавершенности, устала гореть и не догорать до конца, устала мечтать впустую. Сейчас. Да. Сейчас было идеально. Не важно, что будет потом. Сейчас - лучший из моментов. - Хочу тебя, хочу-хочу-хочу, - шептал Кайло, закрывая глаза и опуская руки ниже, оставляя в покое горевшую кожу. Даже розария не коснулся, - если ты всё это не остановишь… - Нет, - покачала головой Рей, отстраняясь от него, только чтобы забраться сверху. Его безумие передалось ей. Этот импульс толкал девушку ближе к нему. Он впервые сказал, что хочет её. Это так дурманило. - ни за что, нет. Больше я не могу. Её глаза лукаво блеснули. Она, перебирая рукой его волосы, опять коснулась губами губ, при этом нетерпеливо ерзая бедрами, будто проверяя его выдержку. Между ними было ещё столько слоев одежды, что Кайло от отчаяния застонал. Только беспомощно скользнул по её чулкам. Поза Рей не позволяла ему стащить с неё ничего лишнего. Она устроилась настолько удобно, что не давала возможности ни её раздеть, ни себя, потому приходилось дуреть под этими многообещающими движениями. Столько нетерпения, проклятие, и столько плавности. Много лет назад он пробудил демона какого-то! Где её скромность, испуганные глаза, нерешительность, робость? - Злобная, противная девчонка, - прорычал он, понимая, что Рей просто дразнит его, усиливая трение и сбивая его дыхание, - доиграешься, - слегка прикусывая кожу на её шее, пообещал Кайло - Хочу доиграться, да. - она рассмеялась, прижимаясь к нему крепче. Где были все сомнения? Где мучительные размышления? Она загорелась и знала, что не остановится. Кайло хмыкнул, давая ей время насладиться своей властью. Задирая на ней ворох одежды, слегка спуская лифчик, он целовал её грудь, рукой поймав розарий и слегка затягивая его у Рей на шее. Она могла ерзать на нем сколько угодно, но желание не позволит растягивать этот момент. Ему стоило слегка надавить пальцами на затвердевший сосок, как девушка тихонько застонала. Мурашки по её коже бежали отнюдь не потому, что она соприкоснулась с воздухом. Это из-за него. Она была взволнована, возбуждена и готова. Колени Рей рефлекторно сжались сильнее. Ерзать она перестала, сдаваясь. Крепко держалась за его шею, чтобы не свалиться, - его-то руки были слишком заняты. Это было лучше, чем фантазировать, но хотелось большего, большего, большего! - Кайло, - прошептала она, ощущая, как ониксовые бусы, ставшие привычными, давят на кожу, как её желание затягивается узлом внизу. Больше терпеть было невозможно, - а у тебя есть... - У тебя есть, - загадочно быстро ответил мужчина, резко оправляя её одежду, прерывая наслаждение и бесцеремонно роясь в карманах толстовки. - В толстовке? Серьезно? - расхохоталась вдруг Рей. - Ты правда думала, что после того, как мы чуть не занялись сексом в гримерке, я не буду носить презервативы? - изумленно спросил мужчина и, пользуясь тем, что Рей дала ему пространство, потянулся к ремню джинсов. Потом замер. Поднял глаза и погладил девушку по щеке. Непривычно нежно погладил. Это отличалось от его брутальных прикосновений. Такая горящая, с раскрасневшимися щеками, с закушенной губой, с растрепанными кучерями. Ох, как она хороша была в этот момент, но ему следовало проявить хренову вежливость. Чтобы потом Рей не ненавидела его и себя за бездумность, случившуюся от стакана сидра. - Слушай, валькирия… пошалили, да и будет, да? - ровно спросил он, стиснув зубы. Безуспешно пытался выровнять дыхание. Чудище внутри него протестующе завыло. "Отпусти её, Кайло, отпусти, пока не поздно. Не порти ты девочке жизнь. Она же просто выпила лишнего, но ты-то все соображаешь. Ну же, отпусти ты её, наконец." Его слова стали для Рей холодным душем. Он правда отказывался от неё сейчас, когда она уже поднялась, чтобы стащить белье и позволить ему отыметь себя здесь, поскольку бесстыдное желание оказалось сильнее всего? А потом она увидела его глаза. Жадные, горящие, восторженные и немного виноватые. И от этой вины внутри у неё все сладко сжалось. Не был он ублюдком, желающим просто трахнуть ее. О чем-то там он беспокоился. О ней. Потому и отталкивал её каждый раз. Каждый. Упущенный. Раз. Самое ироничное, что в её глазах вины не было. Ни перед кем. Как так? Потому что этот мужчина объяснил своими губами и руками когда-то давно, что за желание не стыдно? Или потому что Кин был теперь лишь одной тяжелой беседой и ничего не значил? Её ничто не удерживало от того, чтобы перейти черту. Даже страх того, что он может быть довольно злобным даже в близости, где-то растворился. Хотел бы сделать больно, уже бы сделал. Ещё в Амстердаме. - Да, Кайло, хватит шалить, - кивнула она, увидев, как пустота вдруг резко затапливает темноту в тех глазах. Как они гаснут. Как он сдерживает тяжелое дыхание. Он, и правда, остановился бы, если бы она попросила? Правда был аж настолько понимающим? - давай сделаем это по-настоящему, черт побери, иначе мы оба просто сгорим. Я не могу бежать от тебя. Давай мы...продолжим? - поддразнила девушка, возвращая ему фразу, которую он небрежно бросил ей в баре после первого поцелуя. - Ты знаешь, чего я хочу. Ты слышал это в телефоне и наверняка был жутко собой доволен, правда? Надеюсь, в реальности все только лучше. Продолжить тогда и сейчас было разными вещами. Ему не нужно было повторять дважды. Забравшись руками под её юбку - наконец-то, - он зацепился пальцами за её белье, спуская его. Удобно не было, но у него как раз опыта секса на скорую руку хватало. - Я сама, сама, - бормотала Рей, когда он, разобравшись со своей одеждой, потащил девушку на себя. Её тонкие пальцы обхватили его член, вызвав у Кайло довольный рык, чтобы направить в себя. Она точно знала, что ей не нужно помогать в такой момент. Как ей хотелось его ощутить в себе, она знала. - Проклятие, Рей, - фыркнул мужчина, закрывая глаза и крепко её обнимая, поскольку теперь она не держалась. Он ненавидел отдавать никому инициативу, а эта девчонка, эта остроносая валькирия, опять была сверху, касаясь его, как ей хотелось. Девушка тихо охнула, и этот вздох заставил их обоих застыть. Первый толчок в ней отозвался болью, и Рей приняла это за наказание. Плату за измену. Боль за счастье сейчас быть с Кайло. Предвестник будущих мук совести. Рей, весьма благодарная мужчине за то, что он сдержанно не шевелился, пристально наблюдая за её реакцией, плавно качнулась ещё раз, привыкая к нему. И ещё. И ещё. А в следующий миг уже томно, знакомо выдохнула. Чувство заполненности опасно вспыхнуло внутри, сжигая всё вокруг. - Parfait, - прошептала она, возвращая их в ту ночь, когда она кончала от звука его голоса, - как же это потрясающе, Кайло. Её голос аж звенел и захлебывался от восторга. Кажется, ей было плевать, что они позволили эмоциям захлестнуть их, и они занимались сексом вот так. Может, просто медленная ласка и белые простыни были не их историей. Они познали друг друга под свет и аромат костра, отчего бы не встретиться снова под звуки ярмарки. Это было закономерно. Это было символично. Это была их история. И этот случайный секс не был случайным. Это было не то же самое, что иметь девочку без имени, прижав её к стене переулка. Это было иное. В этой вот спонтанности не было ни капли спонтанности. Они шли к этому шаг за шагом, взгляд за взглядом, и снова нашли друг друга под осенними звездами. По-другому быть не могло. Кайло сжал ягодицы девушки, меняя её ритм. Издевательски медленный темп лишь заводил его сильнее, ничего не успокаивая внутри. Движение за движением, он сильнее насаживал Рей на себя, вызывая с каждым разом все более страстный и сильный стон. - Люди же вокруг, - рассмеялся он. Её волосы щекотали нос, но он не спешил отворачивать голову. Ему так нравились эти выгоревшие на солнце кучери цвета соленой карамели, так нравились. - Да плевать, - отмахнулась она и была права. Пойди разбери среди смеха чей-то стон, полный наслаждения, - ещё, пожалуйста, пожалуйста, пожаааалуйста. Казалось, если он остановится, мир просто рассыпется. Мир, где их было только двое. Она задыхалась, не успевая за его нетерпеливым ритмом. Старалась, но не успевала. Этот мужчина был так жаден, что было до мурашек приятно. Как он, оказывается, хотел ее, и теперь все дни ожидания вылились в быстрый, сумасшедший темп, которым он вбивался в её тело. Ей не нужно было как-то отклоняться, чтобы найти нужный угол, как она делала обычно. Уже было хорошо, потрясающе хорошо. Она все так остро ощущала. Шум ветра. Аромат корицы. Кайло. Она так потрясающе ощущала его всего. Рей что-то шептала, сводя мужчину с ума. Кайло, который пытался удержать себя в руках, ловил разницу между их касаниями. Девушка гладила его очень ласково, он же был грубоват и пытался это исправить на ходу, но сжимал слишком крепко. Так жадно хотел обладать, однако максимально боролся с собой. - Моя, моя, моя валькирия, - хватая воздух, в ответ на её стоны бормотал Кайло, но в голове билось предательское “нет”. Она не его, нет, не его. Это лишь момент, но, дьявол, какой же он, этот момент. “Осторожнее, идиот”, - огрызнулся он сам на себя, когда слишком дернул Рей за розарий, и она издала сдавленный стон, в котором было не только удовольствие. Ей нельзя, нельзя делать больно, он влюблен в нее, она пусть не его, а все же так важна. Нельзя. Кайло хотел, чтобы хорошо в этот раз было не лишь ему. Чтобы потом Рей не раскаивалась за то, что изменила парню в обмен на боль. Проклятие, почему он думал об этом сейчас, когда девушка, как и весь момент, принадлежала ему? Он так отчаянно хотел дать ей хоть что-то и при этом ничего не пытался взять себе - это казалось наглостью. Он знал, что быть с ней - лишь попытка сгладить все углы, на которые она натыкалась. Попытка извиниться. О себе он не думал, будто наказывая за эгоизм. Ему хотелось просто, чтобы ей было сейчас хорошо. За одну улыбку он бы… боже, он бы отдал все, а Рей улыбалась сейчас все время, даря дополнительное удовольствие и странный покой. Тело его горело, зато душа будто обретала мир в этом безумии. Он уловил момент, когда движения Рей стали порывистей, а взгляд - расфокусированнее. Девушка перестала издавать любые звуки, лишь тяжело дышала, вдруг крепче сжав его за шею. Кайло сжал её бедра, направляя Рей, делая проникновение глубже, слегка затягивая их. Она выгнула спину. Её тело пробила та самая неконтролируемая дрожь. Мужчина услышал даже как хрустнули пальцы, которыми она впилась в его волосы, - так Рей была напряжена. Девушка была так прекрасна в этот максимально уязвимый момент, что удержаться и не кончить можно было, только закрыв глаза, но Кайло смотрел на неё, запоминая, потому сорвался первым. Какой там контроль и подчинение, если невозможно удержать себя в руках. Она так потрясающе дышала на волне наступающего оргазма, что это было выше его сил. - Ох, - наконец, вытолкнула из себя Рей, застывая. А затем спрятала лицо в его плечо, в уже ставшем привычном запахе дыма, карамели и можжевельника, - ого. У неё и правда не было других слов, потому что это было слишком ярко. Она и забыла, насколько могла быть живой в умелых руках. Они, тяжело дыша, наконец, слегка отстранились, не размыкая объятий, чтобы посмотреть друг на друга. Растрепанные. Довольные. Улыбающиеся. - Ты - псих, - пытаясь восстановить дыхание, прошептала Рей, - чёртов псих. "И я тебя обожаю, знаешь?" - А ты просто невероятная, - улыбнулся Кайло, не желая отпускать её. Он ощущал себя восторженным и обманутым, потому что, кончив, понял - жажда Рей никуда не делась, теперь он, наоборот, хотел её ещё больше. Больше, сильнее, глубже, ярче, порочней, развратней. Ему было мало того, что произошло. Если напряжение ушло, то ненадолго. Кайло обреченно обнял её. Вот это он попал. Как же теперь им быть? Что дальше? Мужчина знал, что последние стоп-краны сломались, и больше удерживать свои желания оправданием её отношений он не сможет. Раз они оба переступили через них, значит, смогут ещё. Один грех всегда тянет за собой второй. Сладкая трясина уже засасывала их, но что же дальше? Внезапно Рей зашарила руками по карманам задранной юбки, чем заставила мужчину изумленно застыть. Она что, искала телефон? В этот самый момент? Что ей было нужно? У него, например, в данный момент было абсолютно всё. - Кайло, а у тебя есть монетка? - вдруг спросила она, прижимаясь лбом ко лбу. - Мы все ещё в фотобудке, помнишь? И я хочу эти пару кадров, когда мы такие. - она не стала добавлять, что хочет видеть их сияющие лица, когда он ещё в ней, когда они - единое целое. Она не знала, что будет, когда они выйдут, и хотела сберечь эту память навсегда. - Ну же, Кайло, сделай это для меня. * ярмарки на площади святого Михаила, в самом деле стали устраивать с 2014, потому неудивительно, что Кайло, отсутствовавший семь лет в Вене, не знал о них. Тут, кстати, извините, некая вольность автора, поскольку, все же, возле Хофбурга бывают лишь рождественские белые ярмарки (белые, потому что все торговые домики белого цвета, под стать дворцу), но я хотела что-то максимально близкое к Венской Опере, чтобы пересечение Кайло и Рей выглядело реальней, чем если бы они вдруг одновременно прошли больше шагов. А так 500 метров, 5 минут - все логично. ** не понимаю (фр.) *** не сегодня, это уж точно (фр.) **** может, никогда, может, завтра (фр.) **** Да есть же, есть! Скажем так, для некоторых инстаграмных подписчиков я не думаю, что часть главы была таким уж сюрпризом, - я не зря тестила яблочный зефир да выискивала идеальный аромат теплого виски, но кое-что - фотобудка - таки осталась за кадром и, надеюсь, она стала...неожиданностью. Приятной или нет, вы можете рассказать в отзывах))) Но мы дожили. Они дожили. Все дожили, да? И, знаете, они логично-прекрасны. В этом порыве, который не порыв. В этом грехе, который объясним. В этом всем они были прекрасны. Всем прекрасной недели.