Люминесценция

Lux Aeterna - яркий, тёплый, всепоглощающий свет. Вне физики. Вне времени. Вне реальности. То, что было до сотворения мира и останется после. Четыре месяца спустя. Октябрь. Нью-Йорк. - Кайло! Кайло, стой. Putain, подожди же. Кайло! Рей вдруг спохватилась и, спрыгнув со стула, ринулась за мужчиной, который уже закрыл за собой дверь. Не задумываясь, она выскочила на улицу и застыла на ступенях - дождь лил такой, будто за ночь их дом переместился в Лондон. Девушка жалобно посмотрела на свои красные домашние тапки и ещё раз позвала гения, который порой не слышал ничего. Кайло, который уже убрал чемодан в багажник, развернулся, услышав наконец, как Рей зовёт его, и тут же нахмурился - его безумная валькирия стояла на крыльце в одном пусть теплом, но халате. - Марш в дом, - резко сказал он, одновременно открывая дверь и легонько подталкивая её обратно, в тепло. - детка, ты совсем…. - Ты забыл, вот. - девушка протянула Кайло его паспорт, а потом порывисто обняла его, хоть они попрощались ещё утром, проснувшись. А затем в душе. А затем - забыв о завтраке. И вот теперь Рей, в контраст всему безумию, обнимала с нежностью. - Я люблю-люблю-люблю тебя, слышишь? Мужчина поцеловал девушку в висок и подумал, что рассеянность вроде забытого документа была ему очень несвойственна. Обычно он всегда, даже в худшие дни, жил на некоем автопилоте, который не позволял ему потерять нужное. А тут немного утреннего сумасшествия с Рей и…чёрт, он постоянно терял от неё голову. Хотя, возможно, дело было в том, что они ещё ни разу за эти пару месяцев не расставались. И оба немного нервничали. Особенно Рей, которая волновалась заметней, хотя его не будет всего полторы недели. Но они оба знали - эти десять дней с рыцарями в небольшом туре будут тем ещё испытанием для человека в завязке, ведь команда Кайло не меняла, в отличие от него, свой образ жизни. - Всё будет в порядке. - в который раз пообещал мужчина, успокаивающе погладив Рей по запястью и зацепившись за её браслет из лунного камня. Последнее время она носила лишь его, оставив тот, с кианитом, в прошлой жизни. Видимо, ей хватало и его тьмы. Таков теперь был баланс валькирии. - Я справлюсь. Ты ждешь меня дома, мне больше ничего и не нужно. Я наберу, как приземлюсь. А потом вечером. - Вечером? - не поняла Рей, зачем он сделал на этом акцент. Обычно они созванивались без особых договоренностей. - Угу. Послушаем с тобой "Валькирий" по видеосвязи, да, детка? Я знаю, эта опера тебя очень возбуждает. Он весело подмигнул и, быстро поцеловав Рей, чтобы не заводить обоих, быстрым шагом пошел в машину. До рейса было достаточно времени, чтобы поболтать ещё, но этот халат на сквозняке в октябре мог закончиться плохо, потому Кайло делал ставку на сеанс в вайбере. В конце концов, он точно кое-что понял за эти месяцы - Рей таки была ну очень плохой девочкой. Рей рассмеялась и, помахав Кайло на прощание, зная, как много на самом деле этот простой жест значит для человека, бывшего одиноким так долго, закрыла дверь, ежась. Зашла на кухню, забралась обратно на свой стул и, согревая замерзшие пальцы о салатовую кружку в горошек, оглянулась. За эти четыре месяца изменилось столь многое, что Рей порой не успевала даже осознавать - это всё происходит с ними. Самыми беззаботными и ленивыми выдались только первые две недели после того, как Кайло вернулся в её жизнь. Спустя два дня после премьеры нетерпеливый мужчина утащил их обоих в тот отпуск, о котором они мечтали ещё в туре. Он взял с собой только Сенту, Рей - чемодан вещей, но по факту Кайло знал их планы куда лучше, потому что в те очень жаркие две недели на Боракайе что-что, а одежда им точно была не нужна. Когда после у Рей спрашивали, как ей понравился райский остров, она меняла тему. Не говорить же, в самом деле, что они в прямом смысле не выбирались из постели. Поначалу их секс был жадным, резким, нетерпимым, почти болезненным, но затем, ох, затем они научились слышать и чувствовать друг друга, пытаясь не быстрее добраться до развязки, а, наоборот, оттянуть её. Это стало потрясающей игрой - доводить один другого до белого каления, не давая желаемого, а потом, лениво сплетаясь телами и душами, едва дышать. Порой, правда, Кайло хватало на музыку. Он, сбрасывая с себя легкую паутину лени, выбирался из постели и играл, словно впадая в какой-то транс. В такие моменты Рей, лёжа на животе, испытывала вихрь эмоций не меньше того, который пронзал её во время секса. Глядя, как Кайло любовно прижимает подбородок к Сенте и играет ещё слишком грустные композиции, девушка пыталась удержаться в реальности. Мужчина, оставляющий в покое её тело, проникал этой музыкой ей в душу. Бах, Паганини и Бриттен со своим ре-минором заполняли собой всё. Однажды, слушая, как Кайло играет "Erbarme Dich"* из "Страстей по Матфею", она не заметила, как беззвучно заплакала. Потому что в том произведении Бах выразил себя без остатка, и, играя её, Кайло словно тоже пытался сделать то же самое. Все же, он закончил реабилитацию ещё слишком рано, слишком. Не мог в одну секунду даже со своей валькирией стать беззаботно счастливым, потому и коротал время ещё и с Сентой, каясь самому себе в понятных только ему грехах и взывая к милосердию, наверное, тоже своему. Ведь Рей ему его прошлое отпустила, но, видимо, сам себе индульгенцию за что-то Кайло так и не выдал, потому время от времени играл "Erbarme Dich". В тот самый первый раз, когда он играл эту арию, мужчина, закончив, улыбнулся. Стер пальцами слезы со щек Рей, и туман словно рассеялся. Но девушка знала - страсти по Матфею будут лейтмотивом их жизни ещё долго, и это lamento** не скоро выветрится из души её тёмного гения, лишь учащегося заново принимать свет. Рей казалось, что они заняты только любовью да музыкой. Уставшие, они даже спорили, кто пойдет встречать официанта с едой. Включали телефоны всего на пару минут, чтобы не терять связь со внешним миром. Однако оказалось, что, пока у неё не было сил даже донести вилку до рта, Кайло развил вокруг них бурную деятельность и в последний день отпуска сказал, что, возможно, им стоит сменить билеты и вместо Лондона полететь в Нью-Йорк. Для девушки, сидящей на полу рядом с чемоданом, который она так и не разобрала до конца, это предложение стало потрясением. За эти дни они с Кайло сотню раз сказали друг другу "люблю", но не обсуждали, что, собственно, дальше. Рей думала, что Кайло может захотеть продолжить реабилитацию, а, оказывается, он рвался в город, который, все же, был его домом многие годы. Хотел вернуться к работе, к рыцарям, к свету. Осторожно, проверяя реакцию, сказал, что общался со своими знакомыми в Мет, и её пригласили на собеседование. - Давай попробуем, Рей, - сказал он тогда, - попробуем жить вместе, в Нью-Йорке? Нет, конечно, если в Лондоне у тебя есть предложения, то, разумеется, останемся там. Рей удивило не то, что Кайло предложил ей перебраться в другую страну, а то, что он, даже не сомневаясь, говорил за двоих, что "да, можно пожить и в Лондоне". Мужчина больше не разделял их. И Рей не стала, тряхнув кучерявой головой. То был не первый переезд в её жизни, и она была уверена, что даже со своим забавным акцентом неплохо приживется в Нью-Йорке, тем более, если пройдет собеседование в Мет. Ведь кроме хвалебных рецензий на "Вино из Одуванчиков", Лондон ничего ей не предложил. Она, конечно, понимала, что в нью-йоркской опере ей поручат ставить какие-нибудь дневные спектакли, если все получится, но это было лучше, чем продолжать карьеру организатора. Рей хотелось организовать лишь одно - их с Кайло жизнь. Без райдеров. Начали они тогда с поиска нового дома. Вернувшись в Нью-Йорк после практически годичного отсутствия, мужчина, к удивлению Рей, отвез её в отель, сказав, что, пока они не найдут что-то, подходящее обоим, им придется жить здесь. В тот свой дом Кайло возвращаться не хотел, и спустя пару дней девушка узнала, почему, когда мужчина поехал туда на встречу с риэлтором, чтобы выставить его на продажу. Тогда Рей увязалась за ним. Кайло лишь пожал плечами. Тот дом…нет, то здание навсегда запомнилось Рей. Пока Кайло собирал кое-какие нужные ему вещи, она бродила по пустым комнатам, и эхо собственных шагов, преследовавшее её, пугало девушку. Дом без зеркал. Без красивых чашек. Без света. Сплошные тяжелые шторы, хром и холод, пробирающийся везде. Неудивительно, что Кайло было здесь плохо. Странно, что он вообще не ослеп. В тот день Рей увидела всю жизнь своего мужчины до неё. Весь рассыпанный кокаин. Разбитые вещи. Обрывки схем, которые не шли в момент, когда вдохновение предавало. Пепел и остатки чего-то, похожего на скрипку, в покрытом пылью камине. Замерзая в комнате, которая, наверное, служила гостиной, Рей плакала. Ей было так жаль своё одинокое чудовище, погибавшее здесь каждый раз по возвращении из тура. Она буквально видела, как Кайло рычал от бессильной злости, сидя на полу, когда не мог ничего создать, и как этот рык никто не слышал. Как запивал эту темноту и холод водкой, чтобы хоть немного согреться. Рей не романтизировала и не оправдывала. Она понимала, с кем связалась и какие трудности их ждут впереди, когда старые привычки будут хотеть вернуться. Знала, что одна любовь не станет панацеей. Но в этот момент ей было его безумно жаль. Сколько лет эта одинокая душа существовала, даже не ожидая принятия? Он же поверил в то, что не будет понят. Erbarme Dich… Erbarme Dich….Erbarme Dich…. Наверное, здесь эта ария звучала настолько часто, горько и честно, что однажды он не выдержал и разбил ту, другую, скрипку. В том доме Кайло, найдя её грустную и поникшую, рассказал о своем прошлом и Тёмном Карнавале. Как начал употреблять. Как с кем-то подрался, и этот кто-то не выжил. Как играл "Дьявольские Трели". Как Сноук каждый день говорил ему "ты никому не нужен". Говорил короткие фразы, нервно потирая запястье с розарием. Рей, вздохнув, никак не прокомментировала. Только поцеловала, прижавшись, и сказала, что, пожалуй, рассыпанный кокаин до прихода риэлтора лучше убрать. И это лучше сделает она, ведь... Тогда она спрятала глаза. Они ещё не научились нормально говорить о его зависимостях. Телефон Рей звякнул, выдергивая девушку из мыслей о том жутком доме, который, к счастью, больше не принадлежал Кайло. Теперь они жили здесь, в этом светлом маленьком особняке, где их спальня требовала ремонта, но всё и сразу они просто не могли охватить. Здесь было много света, и Кайло почти всегда играл другую музыку. Девушка допила чай, помыла чашку и довольно потянулась. Сегодня у неё был один из немногочисленных выходных, а значит, у неё было достаточно времени, чтобы приготовиться к тому видеочату, которого так жаждал Кайло. Ухмыляясь, она подумала, что неплохо, наверное, под грозный "Полёт" найти тот чудный кожаный ошейник красного цвета, который мужчина обожал больше, чем другие. В конце концов, она точно знала, как развлечь и отвлечь его настолько, чтобы у него и мысли не было скатываться в свою наркотическую пропасть назад. Что-что, а усиливать его зависимость от себя она точно научилась. Но перед тем, как подготовить себя к греху, Рей странно, загадочно улыбнулась. Покрутила головой и, наклонившись, достала из самой дальней тумбы, куда Кайло никогда бы не подумал заглянуть, банку кокосового Ред Булла, который как бы и не считался запретным, но вроде и не приветствовался. Девушка нарочно не обсудила с Кайло, что он думает об энергетиках, которые не смешиваются с кофе. Слишком хорошо знала, что мужчина разницы не видит, и, скорее всего, они тоже попадали под запрет, но пока он не сказал, а она не спросила, иногда, когда Кайло дома не было, Рей позволяла себе маленькие глупости. Тем более, что больше в её жизни Ред Булл не был столь частым гостем, как раньше. - Хорошего тебе тура, Караян. - пожелала Рей, открывая свой энергетик и на секунду закатывая глаза, когда забытый вкус обжег её рецепторы. Лишь сейчас, отдаваясь пагубной привычке, она вдруг поняла, насколько порой сложно Кайло удерживать себя от наркотиков, видя их на своей работе каждый день. И, будто подавившись, Рей опустила банку. - Putain! - недовольно протянула девушка и, вылив энергетик, пошла искать красный ошейник. Если мог Кайло, могла и она. * "Сжалься" (нем.). Вообще, это ария, написанная для альта, но не думаю, что Кайло было сложно её переделать. ** lamento - музыкальное произведение скорбного характера *** Полгода спустя. Март. Нью-Йорк. - Кайло? - позвала Рей, когда мужчина так и не вышел к ней, а она уже минут пять как была дома. Обычно он всегда находил минутку выйти ей навстречу, даже если работал. У них за полгода отношений выработались свои ритуалы, в которых не всегда был совместный ужин, но чай пить в одиночку считалось преступлением. Девушка насторожилась. Последний раз, когда Кайло не вышел, она нашла его злым и угрюмым на террасе, где он, забыв обо всем, исступленно играл "Дьявольские Трели", никогда не звучавшие в этом доме. Оказалось, в тот дурацкий день прошлое догнало его в виде афиш Тёмного Карнавала, появившихся накануне Дня Всех Святых, и Кайло провалился обратно к своим демонам так, что Рей неделю не могла до него достучаться - он просто молчал. К счастью, не тянулся к своим старым привычкам, но и от неё закрылся. Рей видела, что он ходит по какой-то своей, особой грани. Терпела девушка тогда семь дней, но когда Кайло вдруг за завтраком грохнул крышкой ноутбука, не способный нарисовать "грёбаную схему", Рей разозлилась и вытащила своего гения света на ту ярмарку, где показала ему, что прошлому пора умереть. Тёмный Карнавал при свете дня был лишь парочкой потрепанных трейлеров, рассохшихся столиков да миражом из сладкой ваты, покрашенной в зелёный цвет. Конечно, Рей знала, что это упадничество и угнетает человека, прожившего среди всего этого долгих два года, но делала вид, что не понимает. Говорила - это лишь столы да скучные, скрипучие аттракционы. И целовала его там, среди того дурацкого места проклятых, на глазах у странных обитателей и посетителей Карнавала, чтобы Кайло, наконец, понял - он больше не одинок. В месте, где какой-то там Сноук убедил его, что Бен Соло или Кайло Рен никому никогда будет не нужен, Рей доказывала собой, что тот ублюдок ошибся. Даже прокатилась с ним на чертовом колесе, показывая, - да, это всего лишь железные спицы и ржавчина, не больше. Никакой тёмной магии. Ничего от Брэдбери. Просто он был тогда чувствителен, потерян и уязвим. Просто Сноук этим воспользовался, решив завладеть его душой. Но больше ничего этого не существовало. - Ты всегда был Прометеем, дарующим свет. Не важно, как тебя звали или зовут. Бен. Кайло. Овод. Караян. Да к черту. И не важно, со мной или без. Ты всегда, всегда нёс свет. Просто дал ему на время погаснуть, отдав слишком много. Никакой Тёмный Карнавал не имеет над тобой власти. Никто не имеет, Кайло. В ту ночь она впервые заметила, что Кайло, её Кайло, умеет сиять. Едва уловимо, едва различимо, но в нём появилось что-то новое, и это новое разгоралось все ярче, пока не заполыхало вокруг него таким пламенем, что Рей впервые поняла, что он имел в виду, когда говорил, что её силуэт для него всегда отдает люминесценцией. Оказывается, это была не шутка и не галлюцинация мозга под кайфом. Люди правда умели сиять. И Рей впервые увидела это у Кайло, который, сбросив груз Тёмного Карнавала, вдруг стал меняться. До этого, все эти месяцы, что они были вместе, он возвращался к привычному сквозь усилия, как человек, пробудившийся от кошмара, но после того памятного визита на Тёмный Карнавал он становился новым человеком, которого Рей не знала. Больше не играл "Erbarme Dich", мотивы lamento выветрились, будто их и не было. Словно жуткий Хэллоуин прошёл, декорации были убраны, костюмы сняты, и вот перед ней был другой Кайло. Который по утрам любил подолгу стоять, грея чашку в руках, с закрытыми глазами перед огромным окном. Чтобы свет разгорающегося дня касался его. Он исцелился. Имел груз зависимостей, с которыми всегда будет бороться, но исцелился. И вот опять в доме стояла оглушительная тишина. А она уже привыкла, что они жили в ритме Campanella, который Кайло щедро с Сентой рассыпали по вечерам, пока Рей готовила ужин. - Кайло? - повторила она громче. В глубине души, открывая дверь в спальню или гостиную, Рей морально была готова ко всему. Когда живёшь с бывшим наркоманом - больше она не боялась произносить это - должен всегда быть готовым к тому, что тормоза могут сгореть. Потому, держа под рукой мобильный телефон, где в экстренный набор был давно, на всякий случай, вбит номер наркологической клиники, Рей ходила по дому, пока не дошла до комнаты, которую Кайло использовал, когда переносил идеи своих схем на стену, чтобы понять, где работает придуманное, а где лучше исправить. Постучала, но не получила ответ и вошла. И облегчённо вздохнула. Кайло был здесь. Сидел на полу, скрестив ноги, что-то яростно клацая на ноутбуке, экран которого бросал призрачный свет на его лицо, - мужчина отчего-то предпочел работать в полнейшей темноте. На голове у него были наушники, которые и стали ответом, почему он не отозвался. Просто ушёл в себя. Что ж, такое тоже бывало. Просто Рей всегда была готова к худшему из исходов. Свет из коридора хлынул в комнату, и Кайло очнулся. Стащив наушники, повернул голову и широко улыбнулся. - Детка, ого! Ты уже дома? - Уже десять вечера, конечно, я дома, а ты? - полюбопытствовала Рей, подходя поближе и присаживаясь на колени. Намекнула, что он слишком где-то в своей реальности. - Над чем работаешь? - Ммм… Над "Лоэнгрином". - Кайло прежде, чем ответить, удивленно посмотрел на часы. Действительно. Вот это он увлекся. В последние месяцы он снова горел работой. У него были мысли, взгляды, идеи, взрывающие голову, и потом эти взрывы окрашивали сцены чужих туров в потрясающие цвета. Это было настолько приятно, что он забывал обо всём на свете, пока не приходила Рей и не возвращала его на землю. Не на грешную. Землю обетованную. Где была она. - Лоэнгрин? Ты же в Байройт готовишь "Летучего Голланда" в этом году. Рей подставила щеку под поцелуй, пытаясь рассмотреть схему, но Кайло вдруг локтем опустил крышку ноутбука, что поразило девушку до крайности. Он никогда не скрывал от неё свои работы даже на стадии полуготовности. У неё были свои привилегии от жизни с гением. - В Байройт? - не понял сначала мужчина, который впервые с нетерпением ждал музыкальный фестиваль в честь Вагнера. Прошлым летом они с Рей по понятным причинам его пропустили, и его заменял Кардо, в этом же году Кайло собирался осветить Фестшпильхаус сам. Его даже не расстраивало, что валькирия будет работать отдельно. Таки не захотела ассистировать. Нашла свой путь - один из режиссеров-постановщиков Мет принял заказ на "Парсифаля" и пригласил Рей себе в помощники. Кайло даже показалось забавным, что они будут работать как бы на два диаметрально разных проекта. Он будет рисовать схемы для первой значимой оперы Вагнера, а крошка - для последней в жизни гения. - Это не для Байройта, - поняв, что молчание затянулось, а Рей все так же смотрит на него, добавил Кайло. - это...сейчас, подожди. - Он протянул к девушке руки. - Иди ко мне. Мужчина сначала пододвинул ноутбук, включил проектор, а затем посадил девушку перед собой, сжимая коленями, как часто делал, если они, сидя на полу, слушали вместе какую-то оперу. Рей устроилась поудобней, затаив дыхание. Когда Кайло показывал ей свои схемы именно так, выводя на большой экран и под музыку, это было просто невероятно. Значило, что он создал шедевр. - Так для чего Лоэнгрин? - Для тебя, конечно. - вдруг тихо прошептал он ей на ухо каким-то странным тоном, от которого у Рей мурашки поползли по затылку. - Знаешь, там есть один мотив*... Мне кажется, он идеально тебе подходит. - Мне? - Именно тебе. И именно на данном этапе. Не успела девушка сообразить, как Кайло клацнул по кнопкам, и одновременно со светом пространство заполнила воздушная музыка. Рей, настроившись на сон Эльзы, под который она впервые заливала сцену Тьмой, а Кайло целовал её без насмешек, аж встрепеннулась. Потому что звучал не "Сон Эльзы". Это было нечто другое. Знакомое даже тем, кто о Вагнере понятия не имел. Кайло прописывал свет для "Свадебного хора", и Рей не знала, чему не поверила больше - глазам или ушам. Потому что как бы Кайло ни сиял, как бы ни шептал "люблю", как бы ни мчался из тура быстрее, чем тот успевал закончиться… Рисовать свет для этой композиции было очевидным предложением перейти с ним на новый уровень. Не перейти. Вознестись. Сделать то, о чём Рей не задумывалась, просто понимая, кто он. Человек, не созданный для правил, и вдруг он написал для неё свет, выбрав фоном "Свадебный Хор". - Оу... - растерянно протянула девушка, ослепленная светом, который просто заполнил собой комнату. Столько золотого в исполнении Кайло девушка никогда ещё не видела. Ни единого раза. И она аж разрывалась, между восхищением от красоты созданного, смущением и восторгом. Кайло удалось вдруг выбить почву у неё из под ног - как же хорошо, что она уже сидела. - Я думаю, что не хочу ждать Байройта, Рей, чтобы услышать этот Хор ещё раз. - как-то задумчиво протянул Кайло, словно эта идея только пришла ему в голову, и не он уже неделю рисовал под неё свой шедевр.- А если мы послушаем эту мелодию…скажем…в апреле? В Париже? - Кайло, ты…ты уверен? - Девушка развернулась, и весь свет, бьющий ей теперь в спину, охватил её силуэт. - Рей, вообще, я хотел задать вопрос, - расхохотался мужчина, привычно положив руки ей на плечи, чтобы она замерла хоть на секунду, - ну, раз ты такая валькирия, то, да, конечно, я уверен в том, чего хочу. Теперь можно я попробую, или ты сразу скажешь "да"? - Попробуй. - сощурилась Рей, и Кайло улыбнулся. Он знал, что за прищуром девушка всегда прятала некую растерянность. Он же её уже изучил настолько, что реакции читал не хуже световых схем. - У меня тут возникла идея. - Ага, продолжай… - Wenn ich im Kampfe für dich siege, willst du, daß ich dein Gatte sei?* - резко перешел на немецкий Кайло, и Рей аж взвилась. Это было дико сексуально, а моменту положено было быть очень трогательным. Но нет же, он тихо заговорил на своём родном языке, вмиг повышая градус вокруг. Люди, которые называли немецкий холодным, не знали, насколько он мог быть горячим. И ещё...это было так уязвимо сейчас для него - говорить на родном. Ведь каждый раз они касались родных языков, ощущая некую неуверенность. И как бы Кайло сейчас ни улыбался, а всё же, он нервничал. Тот страх одиночества сейчас был в нем не меньше желания сделать её своею всеми способами. - А ты хитер, да? Подстраховался, чтобы я не отвертелась? - рассмеялась девушка, прекрасно понимая и то, что сейчас Кайло не прячется за Вагнером, а лишь возвращает их к тому моменту, когда они рассмотрели друг друга. Лоэнгрин соединил их тогда, соединит и сейчас. Он любил символы, этот её чокнутый гений. - А ты не ответила. - напомнил Кайло, хотя не сомневался, что именно скажет девушка, и без того принадлежащая ему. Или сомневался? - Ну, мне нужно немного подумать, - Рей шутливо прикусила губу, а потом резко подалась вперед, обнимая Кайло за шею, - хотя, стой. Твой бой уже окончен, дорогой рыцарь. Ты всё преодолел. Потому...oui! Bien sûr, que oui. Так хорошо? Не бесит мой французский? - Идеально. В тебе всё идеально. И я рад, что мы рискнем и сделаем это. - Да будет Свет, Кайло, да будет Свет. - прошептала девушка. Уже привычно запутывая пальцы в её кудрях и глядя на то, что он сотворил, нарушив все правила, мужчина подумал, что эта их история тоже нарушает законы. Начинали они, как и все. В их первый день Бог отделил Тьму от Света, и они пронесли это знание через годы, а теперь вдруг решили, обезумев от любви, объединить день с ночью, темное с белым. Вернуть всё в изначальный баланс. Вот это было хорошо, а не то, о чём говорила Библия. Потому что вот такой была их жизнь. И это решение было тем самым "днём первым"** Первым. Новым. Днём. Их. Второй. Жизни. Той, что одна на двоих. * - "есть один мотив"... Кайло опять возвращает их к Сальери, цитируя момент из трагедии Пушкина (которую я, к слову, ненавижу за клевету). "Там есть один мотив..." - так говорил то ли Бомарше, то ли Моцарт о мотивах "Тарара" Сальери. ** Если окончу бой победно, Хочешь моею быть женой? (нем.). Обращение Лоэнгрина к Эльзе. *** Ну, если вдруг вы забыли, то в Библии было "и был день, и была ночь. День первый" и так далее, до дня шестого. *** Два года спустя. Конец августа. Байройт. Фестшпильхаус Кайло резко выпрямился, чем вызвал недовольство у сидящего за ним зрителя, и посмотрел на сцену. Следом за дирижёром на сцену на поклоны выходили валькирии, которых мужчина про себя перечислял. "Брунгильда... Герхильда... Ортлинда... Вальтраута... Гримгерда... Рей... ох, Рей!" Естественно, его крошка, появившаяся на сцене, ничего не исполняла, но для него она всегда принадлежала к сонму этих легендарных воительниц, которых и оживила в Байройте. Этот сезон для мира стал очередным, для Кайло - восьмым за всю жизнь, для Рей - первым в новом амплуа. Такая математика завораживала. Скрестив руки, Кайло не спешил присоединяться к аплодисментам. Просто сидел и смотрел на счастливую, хоть и уставшую Рей, думая, как же она выросла. Не наделённая даром от рождения, как, например, он, девушка прошла весь свой путь и достигла мечты, которую многие бы оставили лишь за сложность. Его Рей сложностей не боялась. Она бросала им вызов, и вот куда её это привело. В Байройт, выше которого не было ничего. Тогда, впервые привезя валькирию сюда, Кайло лучше неё увидел будущее, потому что уже тогда знал - Рей будет на этой сцене. Она не просто выбрала - проложила свой путь. Выточила свой стиль. Выстрадала манеру подачи. Стала узнаваемой и неповторимой. Кайло гордился не только тем, как Рей удалось раскрыть и отточить свои способности, а и тем, что она не стала частью рыцарей Рен. И в мире бэкстейджа её воспринимали как "просто Рей", а не какую-то там "ну ту девчонку...как её...жену Кайло Рена". Нет, она была кем-то самобытным и универсальным за кулисами, одним целым они становились, лишь запирая двери своего дома. Неожиданно Кайло вздрогнул, когда их взгляды пересеклись. Да, она нашла его среди тысячи других зрителей и потому, что знала, куда именно смотреть, и потому, что для неё было нетрудно отыскать его после всех тех случаев, когда они теряли друг друга во мраке. Кайло улыбнулся. Подумал, что в тот, первый, неудачный визит в Байройт в чём-то ошибся. Он, предсказывая Рей премьеру, тогда не думал, что они будут прикасаться друг к другу взглядами. Не думал даже, что доживёт до этого момента. В те дни его незаживающая душа уже смирилась с тем, что угасла, и ждала лишь очередного передоза, чтобы распрощаться с телом, которое ненавидела, но… Та валькирия выбрала своего мёртвого и вернула к жизни. И вот он тоже здесь. Впервые за всю жизнь не за пультом, а как зритель. Не творец света. Не часть бэкстейджа. Сегодня он был просто...просто человеком, что наслаждался спектаклем. И плевать ему было вдруг на отсутствие нормальной вентиляции в Байройте. И на неудобные стулья. И на затекшие ноги. И на то, что ему пришлось всю оперу сидеть, немного сгорбившись, ведь с его ростом, оказывается, было не так удобно всем остальным. Мужчина только хмыкнул, когда увидел, как Рей привычным жестом после поклона тянется и трет запястье. Там, под широким рукавом свободной рубашки, прятался её розарий. Кайло рефлекторно коснулся руки, где он носил свой. Да, такими были их свадебные клятвы. Они не купили кольца, не видя в них для себя символизма, а накануне свадьбы, сидя на полу, разобрали её браслет из лунного камня и его розарий, чтобы собрать заново, обменявшись светом и тьмой. Так было ценнее, важнее и дороже. Так, прикасаясь к запястью, они всегда могли ощутить друг друга даже на расстоянии. Когда опустился занавес, Кайло улыбнулся. Теперь, когда заканчивался спектакль, начиналось что-то не менее интересное. Реальная жизнь. Которая ему очень нравилась. Хоть в ней было не всё радужно, и не каждый день был похож на красивую оперу. Случались и свои "ошибки в райдере". Ему не всегда удавалось быть хорошим...не мужем, нет. Человеком. Порой прошлое брало верх, и он срывался. Например, как тогда, год назад, когда Рей уехала со спектаклем в тур, и ему пришлось с ума сходить от ревности. Но они это преодолели. Хоть и ругались жутко первые три дня по телефону, пока оба не сказали себе "хватит". Успокоившись, Кайло прилетел тогда к ней, и они, не касаясь друг друга, обсудили многие нюансы, которые помогли им идти дальше. Его детка тоже не была ангелом, и ему это нравилось. Может, она и сияла, как святая Люсия, но порой и она била посуду, ругалась матом, втихую пила кокосовый Ред Булл и теряла терпение. Кайло делал вид, что не в курсе её мелких слабостей. Целуя её кисловатые от таурина губы, он только щурился. Выходя из театра, Кайло потер запястье. Там, под розарием, Рей оставила ему шрам, когда пыталась слишком резко окунуть Ред Чиф в кипящую кленовую карамель, и та брызнула на него. Но в тот день, ругаясь сквозь стиснутые зубы от боли, а потом, пару часов спустя, пробуя яблоки, Кайло улыбался. Лучше невольный шрам на руке до конца жизни, который бы напоминал об уютном моменте, чем боль от незаживающих ран в душе, которые никто не мог видеть, но они кровоточили долгие годы. Оставив след на коже, Рей, тем не менее, исцелила его душу, и лишь это было важно. - Кайло! Она подлетела к нему спустя полчаса после того, как он опустился на скамейку у служебного входа. Конечно, мужчина мог зайти, ведь был частью фестиваля и в этом году, хоть они с Рей уже традиционно работали над разными операми, но хотел продлить необычное ощущение обычности. Когда ещё он в следующий раз будет простым зрителем. - Я просто потрясен. - честно признался мужчина, который до сего дня нарочно не смотрел ни единого эскиза по "Валькириям", чтобы не испортить себе сюрприз и не начать давать советы Рей раньше времени. Хотел, чтобы опера была полностью, полностью её. - Да, мне кажется, я вывернула всю себя! - весело расхохоталась Рей, прячась в его объятиях, которые снимали усталость. Кайло зарылся носом в её волосы. С удивлением констатировал, что сквозь её летние запахи скошенной травы и тепла уже просачивались ароматы корицы, мёда да сладковатой, тягучей карамели. А ведь и правда, лето было на исходе и почти заканчивалось. Но они ещё успеют поймать его где-нибудь в отпуске. - Почему ты притих? - удивилась Рей, не зная, - он улыбается той своей мысли, что теперь знает, как его детка пахнет в каждое время года, и только по этим запахам, а не по календарю ориентировался, когда заканчивалась весна, а когда - приближалась осень. - Слушаю. - Что? - не поняла Рей, у которой в ушах ещё немного звенело от оперы. - Счастье. И тебя. Впрочем, это одно и то же.... И, вслушиваясь в тихий смех своей валькирии, тот, кто считал когда-то, что отрекся от любви, в который раз подумал - то золото Рейна, что он нашел на своём самом дне, оказалось не проклятым, а благословенным. И лишь благодаря глубине падения он сейчас так остро и хорошо осознавал ценность и красоту счастья, что обрёл. И имел терпение беречь, чтобы больше никогда не потерять. Это помогало ему бороться с демонами, которые порой хотели вернуться. - Пойдём? - предложила Рей, и он, не спрашивая, куда, и не разбирая дороги, пошёл за ней, и их мягкое сияние, сплетаясь между собой, не отбрасывало тени, а только озаряло наступающий вечер догорающего лета. Кто бы мог подумать, что люминесценция, которая была то ли чудом, то ли сказкой, то ли мутацией, соприкоснувшись с Тьмой, могла породить Lux Aeterna? *** Наверное, это первый эпилог, который я написала с комом в горле. Правда. Я не могу сосчитать, сколько съела Ред Чифф и карамели за время написания. Сколько было выпито кокосового Ред Булла и нормандского сидра. Сколько ночей сюжет и слезы не давали мне уснуть. Сколько переслушивала любимые отрывки из опер Вагнера, сколько перечитывала Брэдбери. Но я точно знаю, сколько эмоций и любви было вложено в эту историю, и потому я её не отпускаю, а, скорее, отрываю от себя с обещанием, что ребята вернутся к нам в "Инсайте". Немного отдохнут и вернутся. Обещаю. А пока пускай у них всегда будет Париж и Lux Aeterna. Мне бы хотелось бы сказать так много "спасибо", потому что в Люми я, как никогда, ощущала поддержку. В первую очередь, конечно, моей невероятной бете, которая не только умеет за два часа причесать главу, но и проникнуть в суть. Ты, моя дорогая Ai_rin_13, сердце этой истории, которое я всегда ощущаю. Спасибо вам, мои прекрасные, отзывчивые читатели. За ваши крутые коллажи, за теплые слова, за умение переживать, за слёзы, за критику, за все те вещи, которые сделали Люми неповторимой для меня. Мне нравилось её писать. Для себя. И для вас. Но...время заканчивается, занавес падает, и мы с радостью...нет, не ставим точку, но делаем свой финальный поклон, чтобы ещё раз выйти на бис. Всегда ваша, счастливая_соловейка.