Сияние

Мы гуляем с блондином до самого утра, теряя счёт времени. Разговоры ни о чём, в перерывах нежные поцелуи и тёплые объятия, счастливые улыбки на наших лицах и сияние его глаз — вот, как можно охарактеризовать эту прогулку. Я буквально тону в его небесно-голубого цвета очах, вслушиваясь в голос, которым он рассказывает про своё детство, какие-то истории из него. Мы ходим по парку, держась за руки и разглядывая гирлянды, развешанные на деревьях, которые в новогоднюю ночь не включили. В какой-то момент я улавливаю на его лице такую довольную, самонадеянную и победную ухмылочку, после которой он толкает меня в огромный сугроб. Я даже среагировать не успеваю, только, находясь в какой-то прострации, немного сощуриваю глаза, пока парень заливисто хохочет. Когда он весьма по джентельменски протягивает мне руку, чтобы помочь встать, я хватаюсь за неё обеими ладонями и утягиваю его в этот же самый сугроб. Блондин не успевает и глазом моргнуть, как оказывается в лежачем положении, утопая в снежище. — Так ты, да? — каким-то хитрым тоном произносит он, пока я коварно улыбаюсь и хихикаю. — Будешь знать, как Машу обижать! — продолжаю смеяться, наблюдая за тем, как он усаживается прямо в снегу, отряхивая с рукавов белоснежные осадки. — Ой, подумаешь. Тебе полезно, ты вредная, — он бросает в меня маленький комочек снега, не убирая с лица улыбку. — А ты дурак, — теперь уже усаживаюсь я, подводя вот такой итог. — Люди любят дураков, — мне кажется, что у него скоро лицо треснет пополам, потому что с каждым своим словом он улыбается ещё шире. — Как гениально, — хлопаю глазами, разглядывая его таинственные очи, те так и норовят что-то сказать, но я его опережаю, — слушай, я вот тут спросить хотела, — я вновь плюхаюсь в снег, благодаря саму себя за то, что надела длинную тёплую куртку, и такие же штаны, что позволяют мне находится в сугробе и не мёрзнуть, — Кирилл? — Что? — парень с необычайно счастливой улыбкой всматривается в моё лицо. — А ты всегда меня будешь любить? — на этом моменте он чуть привстаёт и ложиться на меня сверху, да так, что теперь наши лица находятся на одном уровне и опасно близко. — Всегда-всегда, — произносит он и тянется за поцелуем, но я прищуриваю глаза и на моем лице теперь видно негодование. — Точно?! — блондин слегка отстраняется. — Точно, клянусь, — теперь уже резво накрывает мои губы своими, а я лишь обвиваю его спину своими руками. После этого диалога мы отправляемся ходить по всему городу. Уж не знаю, зачем, просто домой нам обоим очень сильно не хотелось, а наш городок в эту ночь казался необычайно красивым и дорогим сердцу. Тепло в правой ладони от руки Незборецкого, в паре с его, ставшим мне уже родным, парфюмом, создавали какую-то особенную атмосферу. Понятия не имею, почему, но я точно могу сказать, что запомню этот день на всю жизнь. Уж больно остро и чётко мне ощущается это уму не постижимое счастье, которое я уже готова дарить случайным прохожим. Кажется, что его слишком много, а от этого хуже не становится, только заставляет улыбнуться. Подумать только, всего-то пару месяцев назад жизнь казалась мне каким-то цирком, в котором я — марионетка проблем. Только одной меньше стало, сразу ей на смену приходила другая. Было стойкое желание отключиться от мира сего хотя бы на часик, забыться и потеряться, отправиться туда, где меня никто не сможет найти. Туда, где меня никто не знает. А сейчас я переполнена счастьем сама не пойму, почему. Единственным предположением является парень, который стал для меня всем ещё с начала сентября месяца. Тогда мне казалось, что я не смогу завести друзей, что мир ограничивается лишь особями лицемерными и злыми, но, как оказалось, знаменитую поговорку «в семье не без урода» можно перефразировать, «в семье не без доброй души» — вот так её теперь воспринимаю я. Раньше мне казалось, что я буду по жизни одиночкой, но этот блондинчик с косичками на голове просто взял и перевернул моё мировоззрение. Он изменил меня. Заставил верить в лучшее, не жить надеждами, подарил мне неописуемое счастье. Последнее сделал сперва в лице друга, а потом уже любимого человека. И вот именно в такие моменты, когда ты ощущаешь это пылающее чувство где-то в области груди, когда тебя прямо таки распирает от чувства счастья и безграничной любви к этой жизни и твоим близким людям в ней, тебе становится наплевать на всё. Ты готова дурачиться, делать какие-то безумные, естественно, в хорошем смысле, поступки, просто прыгать и танцевать от этого самого счастья, дарить его всем вокруг, радоваться просто так, без причины. Это чувство, будто опьяняет, делает тебя, как кажется тем, кто ещё не испытывал это на себе, безбашенным и вообще на голову чокнутым. Но тебе плевать на это. Недавно я задалась вопросом. Вот, вроде бы, все твердят одно: в мире существует баланс хорошего и плохого, что после дождя всегда выходит солнце, что после чёрной полосы идёт белая. Последние два высказывания точно верны, это я на себе неоднократно испытывала в последние месяцы. Но почему у меня то всё гипер-мега-херово, то слишком хорошо? Какой-то слишком яркий контраст, не находите? И всё бы ничего, но тебя сперва, будто окрыляет, а потом режут на куски эти самые крылья счастья. И вот именно сейчас, пока мы в комфортной тишине двигаемся по прямой траектории по мосту на городской набережной, меня хватило отчаяние. Отчаяние за то, что если я сейчас счастлива, значит, по уже раннее прожитой хронологии, должно наступить что-то очень плохое? Верно? Я ведь самой себе противоречу, сперва говорю, что научилась жить одним днём, а после задумываюсь о какой-то херне, которая будет неизвестно когда. Всё-таки нельзя мне размышлять очень глубоко, потому что я таким образом убиваю себя изнутри. Но что я могу поделать с этим внутренним беспокойством и стойким ощущением, что вот-вот случится что-то ужасное? Паранойя? Тоже так думаю.

***

Когда мы вернулись домой, на улице было всё ещё темно, и если бы не горели гирлянды в компании с фонарями — тут бы подошло выражение «темно, хоть глаз выколи». Мы бы ещё погуляли, но Кирилл настоял на обратном, ибо руки мои уже покраснели от холода. К чёрту генетику и природу, которые наградили меня чересчур тонкой кожей, из-за которой у меня эта, так называемая, аллергия на холод. В доме горела одна лишь лампа, и я готова поспорить, что включила её мама, чтобы мы, когда придём, не запнулись обо что-нибудь. Свет от лампы позволяет нам разглядеть небольшую часть гостиной, где на диване расположилась Наташа в обнимку с Димой. Ух, быстро они... Я делаю яркость на телефоне чуть ярче и поочерёдно заглядывая в комнаты брата и матери, те лишь сопят в подушку, распластавшись на своих кроватях. Мой блондинчик долго возится в темноте с шнурками своих зимних кроссовок, из-за чего тихо матерится, пока его нервы уже на пределе. Я непроизвольно натягиваю на своё лицо лёгкую улыбку и подхожу к нему, включая на мобильнике фонарик. Незборецкому явно пригодилась моя помощь, и уже через минуту обувь была развязана. Мы тихонько повесили свои куртки на вешалку и пошли в мою комнату, где я максимально беззвучно прикрыла дверь. — Пиздец, и нас, конечно же, никто не дождался, — возмущается он, слегка поджимая губы. — Кирь, время почти пять утра, все выпили. Ну кому оно надо, ждать двух придурков, которые свалили, никому ничего не сказав? — я улыбаюсь, подходя ближе к нему. — Ой, да ладно, — он тоже лыбится, приобнимая меня за плечи и устанавливая зрительный контакт, — Марафон новогодних фильмов, или спать? — А ты как думаешь? — коварно лыблюсь и отстраняюсь от него, подходя к столу, на котором, на моё удивление, полнейший порядок. Оттуда хватаю ноутбук, после чего Незборецкий уходит в ванную, и мы оба переодеваемся. Он в свою «пижаму», которая невесть откуда появилась в моём шкафу, состоящая из оранжевых спортивных штанов и белой футболки, а я облачаюсь в свою: голубые пижамные штаны и такого же цвета тишка, ничего примечательного. Мы укладываемся под одеяло, я удобно устраиваюсь в его объятиях, положив свою голову ему в область груди и шеи, а он приобнял меня рукой, которая как раз и была ближе всего к голове, то бишь правой. Ноутбук мы поставили на наши колени, после чего начали спорить, что же будем смотреть. — Давай «Ёлки»? — предлагает белобрысый с явным энтузиазмом. — Не, давай лучше «Президент и его внучка»! — собственно, спорить начинаю я. — Да ну, тогда уж лучше «Бедную Сашу». — Фильм хороший, но у меня сейчас не такое настроение, давай «Один дома». — Ну какая тебе разница, и там и там сюжет чуть-чуть бандитский и угарный. Ну пожалуйста, ну, давай «Бедную Сашу»... — он делает такие глазки, подобно коту из Шрека. Так, Незборецкий, мать твою, это запрещённый приём! — Да шо ты мне глазки строишь? — заимствую у парня его любимое слово. — А ты шо мои фишки пиздишь? Это я тут «шокаю»! — и начало-ось... — Ты часто это делаешь, и я от стресса уже переняла эту твою привычку! — Я всю жизнь шокаю, не надо мне тут. Я вот когда первое слово сказал, это было не «мама» или «папа», а «шо»! — Это, конечно, очень увлекательно, но мне вот интересно, какой мы в итоге фильм посмотрим? — Может «Гринча»? — устало выдыхает блондин, заглядывая в мои глаза. Я закатываю глаза, но всё же решаю включить то, что он просит. Всё-таки остатки совести у меня ещё присутствуют, обычно Кирилл первый идёт на уступки. Но, видимо, новогоднее чудо всё же присутствует, раз я решила сделать так, как просит он. Не знаю, почему так происходит, но иногда я даже своим самым близким людям хамлю без причины, какие-то странные вспышки злости. Они частенько проявляются даже при самой обыкновенной заботе. И, что характерно, я сперва вымотаю все нервы, накричу и испорчу настроение, а потом запрусь у себя в комнате или в душе и буду жалеть о содеянном. Но извиниться редко гордость позволяет. Мне почему-то резко стало неприятно от самой себя. Как так вообще мои мысли дошли, Господи?! Ну новогодняя ночь, нужно радоваться и наслаждаться моментом, а я тут опять загоняюсь в свои мысли. Незборецкий, точно почувствовав мои странные мысли, прижал меня ещё крепче к себе. Я тоже времени терять не стала и обвила рукой его торс, в очередной раз подметив в своей голове, что мне спокойно от его объятий. На просмотр уходит около сорока минут, а так мало именно потому, что Кирилл всё же не выдержал и заснул, положив голову на мою. Смотреть одной у меня не было никакого желания, и поэтому я выключила ноутбук, положив его на тумбочку. Время шесть утра, я ещё даже не ложилась, да и не хочется особо. У меня мелькали мысли о том, чтобы спуститься на кухню и чего-нибудь съесть или выпить, но я не стала этого делать, потому что лежу в неудобном для этого действия положении. Если я встану, блондин непременно проснётся, что не желательно. Так что остаётся мне только лежать и сверлить темноту своей комнаты. Через какое-то время глаза мои привыкают к темноте, и я решаю поразглядывать свою комнату. Когда я обвожу взглядом контуры комода, вспоминаю о том, что совсем скоро отсюда перееду. Меня охватило какое-то чувство тоски, ведь именно здесь, в этом доме, в этой комнате, за шесть лет проживания здесь я успела обжиться, привыкнуть ко всему, разложить вещи самым удобным образом. Мне правда хочется жить с Кириллом, но душа всё равно останется здесь. В этой комнате, отделанной в белоснежных тонах. Сколько всего связанно с ней, сколько эмоций и чувств я здесь испытала. Мысленно я уже начала решать, что же с собой возьму, из-за чего прихожу к выводу, что шкафы Незборецкого просто развалятся от количества моих любимых шмоток. Обязательно нужно будет прихватить плед, подушки и гирлянду. А ещё настенные часы. Ещё всю мою книжную полку, и плевать я хотела на то, что книги я эти уже никогда не перечитаю. Блять, да я же полдома с собой вынесу, ей-Богу. Когда стрелки тех самых часов, что я намереваюсь забрать, переваливают восемь часов утра, веки всё же начинают тяжелеть. После этого долгожданного в данной ситуации чувства я прикрываю глаза, вслушиваюсь в сопение блондина и проваливаюсь в сон, позабыв переживания. Просыпаемся мы, что и следовало ожидать, позже всех. Лицезреть спящего Кирилла мне в этот раз не удалось, он поднялся раньше меня. По его словам он поздравлял всех своих друзей около сорока минут, после чего разбудил меня вопреки всему своему нехотению это делать. «Ты очень милая, когда спишь». Вместе с парнем спускаемся на кухню, где я наблюдаю всех, кроме мамы. Наташа с явным недовольством сверлит поверхность стола, облокотив свою голову на ладони. Уверенна, подружаня моя изрядно напилась и теперь страдает от похмелья. Дима и Саша выглядят более менее бодрячком, что приятно удивляет. — Ой, голубки проснулись. Доброе утро в пятом часу вечера, — Ганджа не сдерживается и начинает разговор со стёба. — Оно не доброе, когда меня будят, — я кидаю презрительный взгляд на Кирилла, поджав губы. — А шо ты ночью делать будешь? — блондин в своей обычной манере усмехается, натягивая свойственную ему ухмылочку на лицо. — Отстань. Сань, а че, мама спит что ли? — ловко я, конечно, темы умею переводить. — Её срочно на работу вызвали, пиздец у них там какой-то, я с похмелья не вникал... — Йоу, Санёк, не матерись при малышах, — Ганджа вновь подаёт голос, после чего заливается громким смехом, в то время как я закатываю глаза. — Блять. Вы можете потише говорить? — Наташа напоминает о себе весьма недовольным тоном, она явно пила больше всех. — Туся, аспирин дать? — ну, кто, если не лучшая подруга теперь о ней позаботится? — Я уже выпила, не помогает... Голова боли-ит... — Может поспишь? — Именно это я, пожалуй, сделаю... Если можно... — Вставай, — я аккуратно беру Шатохину под локоть и веду в гостевую комнату, где она рухает на диван, а я заботливо укрываю её пледом. — Спи, тебя будить никто не будет. Если Артём позвонит, скажу, что ты у меня ночевать осталась. Озвучиваю свои напутствия, после чего, стараясь не издавать громких звуков, выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь. Вновь выхожу к ребятам, пока они ждут того момента, когда заварится чайник. — Рассказывайте, чё вы там делали, когда мы с Киром ушли, — интересуюсь я у брата и друга, кидая на них изучающие взгляды и откинувшись на спинку стула. — Короче, Наташа и Димон ушли восвояси, про них я не в курсах. Мы с Артёмом пошли в бар, а дальше... Я уже не помню. — на последних словах улыбается так, будто рассказывает что-то сокровенное родителям, как какой-нибудь провинившийся подросток. — Мы с Наташей погуляли и домой пошли, потому что она два раза чуть не упала в снег, и я решил, что подруга твоя уже слишком пьяненькая, — Дима лыбится во все тридцать два, не сводя какого-то коварного взгляда с моей персоны, — А вы то где были? — Гуляли всю ночь, домой пришли под утро, — весь этот мой короткий рассказ произношу слова совершенно обыденным тоном, так, словно мы болтаем о погоде да пряниках небесных. — И вам нормально по такому морозу шляться, да ещё и ночью, мм? Мне кажется, вы чего-то не договариваете, — теперь такая же ухмылочка, как и у Ганджи, нарисовалась на лице моего братца. Я кидаю взгляд на своего парня, из-за чего ловлю на себе его глаза, выражающие те же смешанные чувства, что и у меня сейчас. — Саня, они влюблённые, нам их не понять... — дредастый хлопает друга по плечу. В глазах его чётко виден стёб. Вот найдёшь себе кого-нибудь, Димочка, припомню я тебе! В голове так и вертятся всякие колкие фразочки, но я всё же сдерживаю их, ссоры тут ещё не хватало. Дело в том, что на просторах интернета Сашу и Диму, как это модно сейчас говорить, шипперят. Прикол этот идёт от того, что на все интервью они ходят вместе. Странные люди, насколько мне известно, братец мой не афишировал расставание со своей пассией, у фанатов и слушателей нет поводов для создания всех этих пейрингов. Мы сидим с ребятами около двух часов. Типичные посиделки после похмелья, ничего необычного. После них мы с Незборецким уходим в мою комнату, и я уже хочу было предложить что-то посмотреть, ибо заняться больше нечем, но белобрысый меня останавливает. — Маш, как насчёт того, чтобы завтра к моим родителям сгонять? — задаёт этот вопрос максимально непринуждённо, хлопая глазами. — Уже завтра? А... Это... Ну... — я запинаюсь на словах, всё же страх перед предстоящей встречей с его родителями у меня присутствовал. — Та шо ты так нервничаешь? — блондин подходит ближе ко мне и накрывает своими ладонями мои щёки, — В конце концов, не съедят же тебя там, ну? Я буду рядом. — Я боюсь, что оставлю плохое впечатление о себе... — Слушай, если ты нравишься мне, то им и подавно понравишься. Ты у меня самая лучшая, вообще о плохом не думай, — парень склоняется и целует меня в лоб, — так что, поедем? Если что, можем попозже, но просто у бати отпуск только до пятого, мама сказала пораньше приехать, — блондин с просьбой смотрит в зелень моих глаз, пока я проклинаю все законы физики, из-за которых нужно обязательно знакомиться с его предками. — Хорошо, поехали завтра, — еле как выдавливаю из себя улыбку, стараясь сделать её правдоподобно счастливой, или что-то в этом роде. — Они тебе понравятся, ты им тоже. Короче, у меня план такой: сегодня ночью утренним рейсом вылетаем, проводим с ними завтрашний день, потом отдыхаем с дороги, ночью спим, а весь следующий день будем гулять. Город красивый, я ж там столько мест классных знаю, потом вечером или ночью домой полетим. Как тебе идея? — идея то, Кирюша, отличная, если не учитывать весь тот стресс, что мне придётся пережить. — Идея хорошая, но надо получается уже сейчас шмотки собирать, а то утром времени не будет. Во сколько там самолёт? — В пять утра. До Шереметьево где-то час ехать, получается встанем в три, время с запасом будет. Ну что, я покупаю билеты?