***
Утром с похмелья мы с Наташей страдаем, в то время как Кирилл подкалывает нас тем, что мы «алкашки две конечные». Шатохина грозит Незборецкому, что если он не прекратит, то во-первых, получит по сопатке, а во-вторых: «слышь, ты, хоть слово, блять, скажешь ещё, и косички твои переместятся с головы в твою блондинистую жопу!». После аспирина нам становится немного легче, а затем белобрысый всё же осмеливается сказать нам новость, которая обескураживает нас обеих. Дело в том, что завтра мы с классом едем в Питер. Не подумайте, что это решение было принято слишком быстро, нет. Идея затевалась ещё в ноябре месяце, просто с тогдашними проблемами я не решилась что-то обдумывать, но Кирилл уломал меня записаться на эту поездку. Подружаня моя ещё немного повалялась на диване, так сказать, отлежалась, после чего за ней приехал брат. Он тоже хотел вчера изрядно выпить, но в итоге в чате класса на глаза его попалось сообщение от классной руководительницы, в котором собственно и упоминалась поездка. Артём и рюмки выпить не успел, потому трезвый, как стёклышко в их с Наташей майбахе. После их отъезда, мы с белобрысым сразу же решили собраться. Лень и головная боль тянули меня пойти и поспать ещё, но здравый смысл так и кричал, что если отложу, то ничерта не успею. Много вещей нам явно не понадобится, поэтому положив несколько тёплых худи, пару штанов и столько же футболок, мы закрываем чемодан, ставя его у выхода из квартиры. В рюкзаки же мы оба сложили самое важное, а все сборы закончились подборкой тех вещей, в которых мы, собственно говоря, поедем. После Незборецкий предложил посмотреть фильм, он лёг на диван, а я ему на грудь. Я честно пыталась вникнуть в сюжет этого кинематографического искусства, но боль в затылке будто бы усилилась, что заставило меня моментально провалиться в сон. Проснулась я уже вечером, блондина рядом не оказалось. Как выяснилось, он готовил нам ужин.***
Утро приходится начать рано. Предстоящая поездка отнимет много времени, и потому учительница ясно сказала прибыть на остановку ровно в шесть часов утра. Пробуждение для меня выдалось весьма тяжелым, я явно не привыкла вставать в такую рань. В школу просыпаться приходится в полвосьмого, а тут на тебе — в шесть уже надо быть на месте как штык. У Кирилла всё как обычно — заряд энергии и бодрости, который прямо сейчас тащит меня за руку к остановке. На мои просьбы ехать на машине (чтобы поспать подольше) он ответил чётко и ясно, мол в автобусе ещё успеем наездиться, надо устроить утреннюю пробежку. Какая пробежка, блять, в пять утра?! Приходим мы вовремя, а вот автобус решает ещё больше испортить нам всем утро. Он опаздывает уже на двадцать минут, пока мы всей нашей компанией стоим и проклинаем всё и всех. Все не выспались, все устали стоять, но водителю, похоже, плевать. После нескольких звонков нашей классухи этому мужику, который и повезёт нас, он все же поторопился и ещё приблизительно через четверть часа подъехал к остановке. Мы загрузили наши чемоданы в специальный грузовой отсек, рюкзаки с самым необходимым многие забрали с собой в салон. Я залетела в автобус самая первая, и предо мной возник гигантский выбор мест, куда можно сесть. Долго думать я не стала и уселась на предпоследнее по счёту от дверей сидение у окна, после чего пристегнулась и, удобно расположившись, запрокинула голову назад и прикрыла глаза. Через пару минут я почувствовала слева от себя чьё-то тепло, но мне не понадобилось открывать глаза, чтобы понять, кто это, ведь Кирилла выдал его одеколон, который я за долю секунды узнаю из тысячи. Кладу голову на его плечо и моментально проваливаюсь в сон, совершенно наплевав на неудобное положение и шум. Спать хотелось настолько сильно, что на все неудобства было, откровенно говоря, насрать. Когда я просыпаюсь, до конца поездки остаётся около пяти часов, которые мы с Незборецким убиваем за просмотром фильмов. Успеваем посмотреть старую добрую мелодраму «Москва слезам не верит» и «Казино». Последний не досматриваем всего на минут сорок (сам фильм длится почти три часа) потому что водитель на пару с классной руководительницей сообщают о нашем прибытии. Подвозят нас прямо к гостинице, в которой мы проведём следующие три дня.***
— Ты что, блять, просто будешь сидеть?! — возмущённо спрашиваю я, когда Глеб усаживается на какой-то пыльный стул, запрокинув одну ногу на другую, а руки засунул в карманы так, что его бомбер принял более вытянутую форму. — Ну да. Тебе советую сделать тоже самое. Я вообще не хотел сюда переться, это Катя меня уломала. — Мне не интересно, кто там тебя уломал, я хочу выбраться отсюда быстрее! — А я, может, не хочу, — злорадно лыбится Голубин, глядя мне прямо в глаза. — Да иди ты, — посылаю его я, принимая тот факт, что выход мне придётся искать одной, и никто не поможет. Дело в том, что классная руководительница на пару с завучем решили устроить нам «весёлое времяпровождение», записав меня и моих одноклассников по группам по пять человек в квест. Кто-то не пошёл, а именно Кирилл с Наташей, кого-то поставили в компанию с друзьями, а меня, блять, с Глебом! Для того, чтобы выбраться из этой чёртовой комнаты, необходимо усилие нас обоих, но, как вы уже могли заметить, выйти на свободу хочу здесь только я. Не подумайте, что я не протестовала и не пыталась не пойти, просто спорить с этими женщинами невозможно, они всегда уверены в себе и противостоять им нереально. Помещение, в котором мы находимся, очень плохо освещено светом, а глаза предательски долго привыкают к темноте. Толком ничего разглядеть издалека (кроме очертаний мебели) мне не удаётся, из-за чего приходится действовать по-другому. Я обхожу всю комнату по периметру, оглядывая все предметы, лежащие на тумбочках и полках. К сожалению, ничего не даёт мне надежды и не наводит ни на какие мысли, которые помогли бы хотя бы на шаг приблизиться к разгадке этой чёртовой закрытой комнаты. Внезапно я замечаю на одной из двух дверей чёрную коробку. Она настолько слилась с мраком этого помещения, что увидеть её стало поистине сложно. Подхожу к ней и снимаю с неё плотное чёрное полотно, благодаря чему мне открывается вид на железный ящик. На нём висит маленький замок, и мне, судя по всему, необходимо найти к нему ключ. Вновь осматриваюсь. Непроизвольно взгляд мой падает на Глеба, который таращится на меня так, словно я тут по потолку хожу. Мне становится очень неуютно из-за этих его что-то выражающих глаз, и поэтому я произношу это вертящееся на языке: «что?!». Парень, немного погодя, встаёт со стула, направляясь ко мне. Инстинктивно делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь спиной в стену. У блондина сейчас очень удивлённые и, я бы даже сказала: «страшные» глаза. Никогда не видела, чтобы он так на кого-то смотрел, честно. — Глеб, у тебя всё нормально? — тихо интересуюсь я, нервно сглотнув ком в горле. Всеми клеточками тела ощущаю, что в этот момент я его боюсь. — Что ты делаешь? — Этот вопрос я задаю тогда, когда Голубин медленно тянет руку к моей шее, немного касаясь её. По спине бегут мурашки от этих прикосновений, и я даже сама не знаю, из-за страха это или из-за чего-то ещё. Блондин аккуратно берёт пальцами кристалл, который висит у меня на шее, не отрывая от него взгляда. И что это его так привлекло? Не может же это быть тот Глеб... тот самый... — Маша? — шёпотом спрашивает он, наконец сталкиваясь со мной глазами. — Что? — не осмеливаюсь говорить громче, момент явно взял надо мной верх. Я не успеваю заметить, как длинноволосый достаёт из-под ворота своей футболки чёрный камень. Тот самый. Меня хватает и ужас, и страх, и радость, и удивление, всё, мать его, вместе! Получается, что я нашла его, моего друга. Но кем же он стал, Боже мой... выходит, что всё это время я враждовала и одновременно общалась со своим лучшим другом..? Бывшим лучшим другом, теперь официально. Сперва мы долго смотрим друг другу в глаза, не осмеливаясь прервать эту тишину между нами. Когда же до меня доходит факт, в кого превратился тот самый Глеб, перед глазами будто проносятся все наши с ним стычки, произошедшие за эти полгода. Меня моментально одёргивает, и я отхожу подальше от него, стараясь побыстрее выбраться из этого помещения. Нужно срочно всё это взвесить и обдумать. Необходимо. — Ты чего? — пока я роюсь в каком-то миниатюрном сундучке, со спины ко мне подходит Голубин. — Ничего! — моментально отвечаю я, отбрасывая шкатулку и двигаясь дальше. — Маша, нам надо поговорить! — возражает парень, вновь оказываясь рядом со мной. — О чём?! — Я сейчас явно на нервах, и поэтому не могу контролировать тон своего голоса. Можно сказать, что я ору на него. — Действительно! Значит, мы столько лет друг друга не видели, и нам не о чем поговорить? Хочешь сказать, что тебе похуй? — теперь и он повысил тона. Возможно, я немного перегнула палку. — Вот именно, мне не похуй! Просто ты — не тот Глеб, которого я знала! Ты был хороший и добрый мальчик, а не самовлюблённый мудак! — Ты тоже изменилась! Маша, это было семь лет назад! Семь! Мы повзрослели, это нормально! — Пожалуйста, не говори мне ничего! Я должна это всё обдумать наедине с собой, — я произношу это очень тихо, из-за чего на какой-то момент задумываюсь о том, услышал ли он меня. Шалят у меня нервишки, надо уже, наверное, к психиатру записываться. — Хорошо... но потом мы это обсудим ведь, правда? — Голубин тоже говорит негромко, а интонация его голоса сейчас кажется мне какой-то очень жалобной. Я бы даже обняла его сейчас, если бы не наши отношения и последние новости. — Да, конечно... — киваю я, после чего Глеб тоже принимается искать ключ от того ящичка. Так процесс идёт намного лучше и быстрее, уже через двадцать минут дверь оказывается открыта. За всё то время, что мы с Глебом искали выход, никто из нас не проронил ни слова. Но я подметила кое-что: Голубин начал смотреть на меня совершенно другими глазами. В его очах уже нет пафоса и злости, появились только какая-то доброта и сожаление. Интересно получается, выходит, он понял, что я свой человек, и, что передо мной не нужно выёбываться и вести себя как последняя скотина? Это всё и вправду очень любопытно, но сейчас мне не до этого. Я слишком шокирована той новостью, что моим другом детства оказался такой подонок, как Глеб. Не спорю, иногда он ведёт себя нормально, но есть одно ключевое слово: «иногда». До меня прекрасно доходит осознание того, что сейчас мне необходимо всё взвесить и побыть наедине со своими мыслями, поэтому я стараюсь аккуратно смыться из толпы нашего класса так, чтобы никто меня не заметил, однако от взора Кирилла скрыться мне не удалось. Он заметил меня и вышел прямо за мной, на ментальном уровне почувствовав, что что-то не так. Когда я уже надевала своё тёплое серое пальто (которое до того момента висело в гардеробе), я почувствовала его тяжёлую руку на своём плече, из-за чего сперва вздрагиваю от неожиданности, а потом оборачиваюсь и заглядываю прямо в его глаза, что полны искренних беспокойства и заботы. — Ты куда? — спрашивает блондин, слегка приподняв свои светлые брови. — Кир, я... мне нужно побыть одной. — Выдавливаю я из себя, замечая, что глаза его наполняются какой-то тоской. — И куда ты пойдёшь? Ты же в Питере не была ни разу, я тебя не отпущу одну. Подожди, — он подходит к бабуле, что работает в раздевалке, вручает ей свой номерок, а та приносит ему его чёрную куртку с мехом на капюшоне. — Спасибо, до свидания. После этого он наспех застёгивает на себе вещь, затем берёт меня за руку и в таком положении мы выходим из здания. Пока преодолеваем этот не очень длинный путь, я успеваю поблагодарить небеса за то, что мне достался такой заботливый парень, и в тоже время мне стало как-то стыдно и неудобно, ведь пришлось дёргать его с экскурсии. Кирилл, также как и я, в Санкт-Петербурге находится впервые, поэтому ему, должно быть, обидно. — Ну и что произошло? — Аккуратно интересуется он, поворачивая голову в мою сторону. Мы уже отошли от того музея где-то на триста метров, а пока шли, никто не осмеливался начать диалог. — Не важно... — я опускаю взгляд себе под ноги, чувствуя, что на глаза навернулись слёзы. Мне бы самой сперва разобраться в своих мыслях и чувствах, а потом рассказывать. — Эй, ты чего? — Он останавливается, нежно берет меня за подбородок, тем самым заставляя смотреть на него. Глаза в глаза, беспокойство в тоску. — Так, ну так дело не пойдёт. Давай найдём какой-нибудь отель, уедем? Деньги у меня с собой есть, много, не переживай за это. — А как же вещи? У нас с тобой только рюкзаки, всё важное в чемодане осталось. — Да хуй с ними, в отелях же всегда магазины есть, купим пару футболок переночевать и нормально. — А экскурсия? Ты ведь тоже в Питере не был, я, получается, просто испорчу тебе эти выходные... — Вот только не начинай, ты для меня намного важнее, чем поездка. Захотим, ещё раз поедем, не проблема же теперь. — Он ободряюще улыбается, а я тянусь ближе к нему и прижимаюсь всем телом настолько близко, насколько это вообще возможно. В этот момент эмоции всё же пересиливают моё терпение, и я начинаю плакать. Возможно, кому-то показалось бы это странным, но мне действительно больно от того, кем оказался тот человек, по которому я так скучала, которого пыталась найти. На протяжении семи лет я искала в толпах зеленоглазого блондина со второй половинкой кулона на шее. После дружбы с ним любая другая казалась мне не такой, из-за чего у меня толком не было друзей, поменялось всё лишь со сменой школы в этом году. Я даже сама была удивлена, что смогла открыться кому-то другому. Знаете, расставание с другом оказало на меня очень большое влияние. Будто бы в моем подсознании поставили отпечаток, да такой, что остался он со мной практически на всю жизнь. Кирилл успокаивающе гладил меня по голове и шептал какие-то слова поддержки, попутно заказывая нам такси. Я прервала эту его затею, аргументировав это тем, что хотела бы проехаться на местном метро. Незборецкий ничего лишнего спрашивать не стал, лишь кротко кивнул и начал искать в интернете маршрут до какой-то там гостиницы. Мы спустились в первую попавшуюся подземку, та, к слову, была не далеко от нашего местонахождения, поэтому и добрались до неё мы быстро. Путь до самого поезда я запомнила очень смутно, мой мозг словно был в тумане. Досмотр вещей, металлоискатель, эскалатор, ожидание поезда и поиск мест в одном из его вагонов пронеслись буквально за секунду. Сели мы рядом, я положила голову на его грудь, а он обнял меня одной рукой, перебирая волосы. Его щека лежала на моей макушке, и я готова поспорить на что угодно, что выглядели мы со стороны очень мило. Все двадцать минут езды я витала в своих мыслях, сдерживая порывы разрыдаться прямо там. Мне было необходимо выплеснуть все свои эмоции, но сделать этого шанса не было, так как находились мы в общественном транспорте, где меня приняли бы за сумасшедшую. Не подумайте, что мне не плевать на мнение общества, просто я предпочитаю рыдать или кому-то в плечо, находясь с этим кем-то наедине, либо одна в подушку в своей кровати. От выхода из метро до самого отеля мы решили добираться пешком. Кирилл всё не отпускал мою руку, а я кое как сдерживала слёзы, разглядывая тёмную безлюдную местность, в который мы находились. Часто я ощущала на себе его взволнованный взгляд, но смотреть на него не решалась. Чувствую, по прибытию в гостиницу я сперва разрыдаюсь, сидя в его объятиях, а потом мне придётся всё объяснить, чего, если честно, делать совершенно не хочется. Уже стоя у ресепшна, блондин кивнул мне в сторону небольшого бутика прямо в лобби, где висела различная спортивная одежда. Белобрысый сказал, что пока он оформляет нам номер, я могла бы купить нам, в чём переночевать, но я сказала, что хочу сделать это с ним вместе и осталась стоять рядом. И знаете, если бы не девушка, которая стояла за стойкой и кидала на моего парня различные взгляды (которыми показывала свою симпатию к нему), то я бы пошла и купила шмотки, так нам не пришлось бы тратить на это лишнее время. Возможно эта моя ревность очень глупая, Незборецкий ведь не станет мне изменять, но я сегодня на нервах, и потому я просто не могу оставить его здесь один на один с этой швабр... девушкой. Меня окончательно выбесило то, что когда я давала какие-то комментарии на её слова (а если быть точнее, отвечала на некоторые вопросы касаемо требований в номере), она смотрела на меня, как на врага народа. Я явно её выбешивала, и это у нас с ней было очень даже взаимно. Я специально положила голову на плечо Ти, после чего он машинально обнял меня. Кирилл не обратил внимания на моё действие, а вот девушка прямо таки вспыхнула от ярости, начиная немного дерзить, всем своим видом и тоном голоса показывая, что она устала от нашей компании. Я лишь злорадно улыбнулась, когда её терпение лопнуло, и Ксения (такое имя было написано на бейдже) удалилась под предлогом того, что её срочно вызвал администратор, а сама подослала к нам другого работника. С ним процесс пошёл быстрее, и уже спустя десять минут нам вручили ключи. После недолгих выборов вещей, в которых будем спать, мы отправились на лифте на нужный этаж. К счастью долго искать номер нам не пришлось. Сняв верхнюю одежду, я сразу же отправилась на балкон, чувствуя, что Незборецкий идёт следом. Пусть было холодно, но мне на это было совершенно плевать. Я смотрела на виды Петербурга, все здания казались такими маленькими, красивыми и завораживающими, что я даже на какой-то момент забыла о своих переживаниях и проблемах, залипнув на эту картину. Ощущение тепла вернуло меня в реальность, я дёрнулась от неожиданности и повернула голову вбок, заметив, как белобрысый накидывает на меня моё же пальто. — Ты простыть задумала, или что? — Он приподнимает одну бровь в недопонимании, и до меня только сейчас дошло, что я сняла верхнюю одежду и направилась, мать вашу, на улицу. Где моя логика, чёрт бы её побрал?! Все переживания резко становятся актуальными, они будто со всей дури наваливаются на мою голову и душу. В глазах машинально появляется образ Глеба, и мне вновь хочется рыдать. Я стремглав сокращаю между нами расстояние, и обнимаю спину Кирилла, мысленно благодаря его за то, что он расстегнул куртку, что позволило мне совершить это действие. Наконец моим эмоциям дали зелёный свет, и я разревелась. Слёзы никак не прекращали движение вон из моих глаз, и я кожей лица чувствовала, как намокает поверхность свитшота Незборецкого. Гул улиц будто бы немного затихал в моменты, когда я всхлипывала, делая эти звуки громче. Блондин успокаивающе гладил меня по волосам и спине, тихо шепча мне на ухо различные хорошие слова, а руки его будто прижимали меня к себе ещё сильнее, хоть и казалось, что ближе уже некуда. Минут через десять моя истерика подошла к концу, лишь изредка от меня были слышны всхлипы, которые бывают всегда после таких рыданий. Их обычно невозможно контролировать, как и произошло в этот раз. — Всё? Тебе легче? — тихо спрашивает Ти, из-за чего я немного вздрагиваю. До этого я вслушивалась в его дыхание, поэтому он чуть-чуть напугал меня своими словами. — Да... — так же тихо произношу я, прикрывая глаза. — Я, короче, понимаю, что тебе вряд ли хочется говорить на эту тему, раз уж ты так плачешь, но знай, что я за тебя очень переживаю. Расскажешь, как будешь готова. — После этих слов он мягко целует меня в макушку, накидывает капюшон и застёгивает молнию на пальто, а затем покидает пределы балкона, скрываясь за дверью, ведущей в номер. Несмотря на то, что я в тёплой одежде, мне стало ужасно холодно из-за его ухода. Я думала, что он устроит допрос, но всё получилось совсем не так. В моей голове уже даже вырисовывались тирады для рассказа всей информации Кириллу, но его проявление чуткости меня совсем обескуражило. Я чётко понимала, что хочу поделиться с ним своими проблемами, хотя обычно такое происходит ой как не часто. Я простояла на балконе ещё около двух минут, после чего мне стало максимально одиноко. Слёз уже почти не было, из моей груди не вырывались громкие всхлипы, я успокоилась. Вдохнув в лёгкие побольше морозного воздуха, я вернулась в номер, где обнаружила Незборецкого. Тот сидел на кровати, подогнув одну ногу под себя и приложив трубку типичного отельного Телефона к своему уху. Услышав, что я пришла, он обернулся, мельком оглядел мой вид и произнёс что-то типа: «подождите секундочку». — Мань, ты что-то будешь? Я еду заказываю. — Мне становится ясна ситуация, и я подхожу ближе, разглядывая меню. — Честно, настроение напиться, а там заказывай мне то, что и себе, мне без разницы. — Тихонько говорю я, снимая с себя пальто. Парень кивает и повторяет мои слова, затем договаривается ещё о чём-то и кладёт трубку. — Кирилл... я могу и сейчас тебе рассказать, почему я... ну, ты понял. — Виновато смотрю в его глаза, после чего вновь кивает и немного отодвигается, освободив мне место рядом с собой. Я поджимаю губы и присаживаюсь подле него, а блондин наблюдает за моими действиями, не шевельнувшись. Набираю в лёгкие побольше воздуха, всем своим видом показывая, что рассказ мой весьма тяжёлый, и белобрысый берёт мои ледяные ладони в свои тёплые, поглаживая большими пальцами тыльные стороны, чем придаёт мне хоть немного уверенности. — Помнишь, я рассказывала тебе про друга детства? Ну, который Глеб. — Парень кивает, не нарушая тишины, — я узнала, кто это. — Ти округляет глаза, искренне удивляясь моим словам, — короче, ты был прав тогда. Это, блять, Голубин. — Когда я произношу последнее предложение, слеза опять норовит вытечь из моего левого глаза, но я нещадно её смахиваю. Хватит на сегодня рыданий. — Да ну нахуй... ты уверена? — Незборецкий явно находится в замешательстве, будто не верит мне. Его лицо показывает все признаки удивления: приоткрытый рот и глаза по пять копеек. — Кир, ну а как ты думаешь? На этом грёбаном квесте так получилось, что мы попали с ним в одну комнату, были наедине. Чё-то спорили, ну ты его знаешь, с ним трудно не ругаться, и он как-то так на меня странно посмотрел, я не поняла, в чём дело, потом заметила, что он вытащил из-под футболки тот самый камень, представляешь?! Я... я просто поверить не могу, что это он! Ну как же так-то, а?! Он был таким хорошим раньше, а сейчас хамло ебаное, как так?! — Я эмоционально жестикулирую руками, давая своим чувствам и мыслям волю. — Маша, тш-ш, успокойся. Иди ко мне, — блондин обнимает меня так нежно, как только может, — люди меняются, понимаешь? То, шо он был нормальным в детстве, совсем не значит, что когда повзрослеет таким и останется. Взгляды на мир у человека постоянно меняются, также как и отношение к чему-то. Не стоит из-за этого расстраиваться, ну. — Я всё это понимаю, просто... мне всегда так хотелось его найти, а оно вот как получилось... почему жизнь такая несправедливая?! — мне опять хочется плакать, и на этот раз я не сдерживаю этот порыв. Моя голова вновь прижата к его груди, а плачу я куда-то ему в шею. — Знаешь, сколько ещё такой несправедливости будет? Ну, подонок он, шо тут бубнить и расстраиваться? Забей, Маш, — он хочет сказать что-то ещё, но ему приходится отпрянуть от меня, так как наш заказ еды прибыл. Кирилл отдал деньги, забрал поднос и вернулся ко мне, поставив наш ужин на тумбочку подле его стороны кровати. — Ты как, малышка? — Незборецкий садится на корточки рядом со мной и вновь берёт мои руки в свои. Его взгляд полон заботы и теплоты, как и всегда. — Не знаю. Ты говоришь правильные вещи, но... мне так обидно, что так вышло. — Опускаю взгляд куда-то на пол, тяжело вздыхая. — Надо это как-то пережить. Отвлечься. Ты ведь раньше жила без этого, и нормально. Ой, я заказал твоё любимое вино и твой любимый салат. Вот я только тебе об этом сказал, и готов поспорить, что ты захотела кушать. Пошли, там стол есть, — улыбнулся он, попутно заставляя улыбнуться и меня. Почему-то в моменты наших совместных улыбок мне становится так тепло на душе, я прямо представляю нас через несколько лет такими же: улыбающимися друг другу и счастливыми. Еда, любимое вино, а также болтовня о всяком действительно помогли мне отвлечься и расслабиться. Несколько раз на наши телефоны приходили Сообщения и пропущенные от учителей и наших друзей, но нами было принято решение абстрагироваться от мира и побыть наедине. В последнее время таких моментов мне очень не хватало, ведь они были совсем другими. Приходилось делить время с домашней работой и школой, что не могло радовать. А сейчас мы, будто на каникулах, могли позволить себе почувствовать себя беззаботно и счастливо. Есть такие люди, при общении с которыми ты попросту забываешь про все свои проблемы, отдаваясь моменту и наслаждаясь разговором. С самого первого дня нашего знакомства я знала, что Кирилл явно из таких людей.