***
Ровно неделя прошла с того случая. В первые, где-то, дня три, мне было стыдно смотреть в глаза Кириллу, а вот он как будто бы стал ещё мягче по отношению ко мне. Продолжением того вечера я словно дала ему понять, что всё, что происходит между нами — абсолютно серьёзно. Про ситуацию с Арсеном никто из нас не решался поднимать тему. Всего раз мы обсудили это поздней ночью в компании с бутылкой моего любимого вина. Принялось единогласное решение — сообщать друг другу о малейшей информации об этом человеке, а Наташе не говорить ни слова про его неожиданное появление. Что касается переезда — весь следующий день после перехода на новый уровень наших отношений, мы перевозили мои шмотки в его, а теперь уже, если быть точнее, в нашу квартиру. Мы прожили вместе около шести дней, и надо сказать, что это лучшее время в моей жизни. Именно о таком времяпровождении с любимым человеком я мечтала ещё с самого детства, со времён, когда мать читала мне сказки про принцев и принцесс, которые по окончанию этих сказок «жили долго и счастливо». Не знаю, быть может, мой переезд как раз и является началом этого самого окончания стандартных и древних сказок. В это, во всяком случае, хочется верить. Мы постоянно ложились очень поздно (просмотр фильмов и бесконечная болтовня как-то сами коротали время), но это было ровно до тех пор, пока не началась всеми нами ненавистная учёба. Домой мы приходили в районе четырёх часов вечера, когда на улице уже начинало темнеть, а в теле уже не оставалось сил банально приготовить ужин. Однако, благодаря весьма развитому в Незборецком качестве, которое у нас называется «неугомонная позитивность», хорошее настроение у нас оставалось даже при всём этом. Было очень классно ехать в машине, подпевая вместе любимым трекам, или же ходить пешком, держась за руки и болтая обо всём на свете. Когда телефонный календарь показывал на то, что уже пятница, а значит, крайний день перед выходными, белобрысый подвёз меня в школу, а сам уехал на студию. Кстати, недавно он подписался на какой-то там лейбл, про который я даже где-то слышала, но то, что меня реально удивило — им руководит сам Баста. Я помню, как слушала его в двенадцать лет, иронично. В начале февраля будет целый отчётный концерт Кирилла, куда приедут все наши близкие друзья, а также его кенты с Черновцов. Я уже начала знакомиться с его фонотекой, а ещё белый показывал мне демки с грядущего альбома, и надо сказать, что Незборецкий действительно очень талантливый. Когда мы прощаемся в его машине, я даже успеваю немного загрустить, что мне придётся весь день провести без него, но несколькими секундами позднее я замечаю Наташу у входа школы, и моё настроение вмиг поднимается. На всех уроках я сижу с Шатохиной, на что Артём отпускает шутку о том, что я, как самая натуральная, цитирую: «лисица-альбинос», украла у него сестру. В компании с лучшей подругой время летит абсолютно незаметно, и я даже не успеваю осознать, как приходит время забирать вещи из раздевалки и отправляться домой. Брат Натальи тактично извиняется перед шатенкой, сообщая о том, что он поедет бухать с пацанами, отмечать окончание первой учебной недели в году. Подруга лишь наспех обнимает его, щебеча о том, что нам с ней всё равно по пути, да и мы собирались провести променад по торговому центру. Мы разговариваем про последние новости о выходе новой книги Стивена Кинга во время того, как облачаемся в уличную одежду, за разговором время летит куда быстрее, и уже через пару минут мы оказываемся на улице. — Наташа… — резко откуда-то снизу крыльца школы слышится до боли знакомый голос Лизера, и мы с Натой непроизвольно пугаемся, сию секунду поворачивая головы в сторону звука. — Ты что здесь делаешь? — у голубоглазой сейчас, кажется, глаза из орбит вылезут от удивления и некого страха. — Я… я пришёл поговорить с тобой. Мария, не могла бы ты оставить нас наедине? — теперь брюнет обращается ко мне, а я перевожу взгляд на подругу, совершенно не понимая, что делать в данной ситуации. Шатенка вырывает свою руку (до этого момента мы шли под ручку) и медленно уходит по направлению к нему, пока я из состояния шока перехожу в состояние ступора. Я уже хочу было идти за ней, дабы остановить её от этой затеи, но меня кто-то грубо хватает за плечо сзади, вынуждая остановиться и обернуться. Сегодня все явно хотят довести меня до какого-нибудь сердечного приступа, уж больно много удивлений. Передо мной, ступенькой выше стоял никто иной, как Глеб. Он одними только глазами говорил мне не идти туда, в его взгляде я чётко видела обеспокоенность и какое-то отчаяние. — Маш, они сами разберутся, не лезь, — он хватается рукой за моё предплечье в попытке отвести подальше, но я не намерена сдаваться. — Ната, ты ёбнулась?! После всех своих мук, слёз и месяца депрессии ты вот так вот просто пойдёшь к нему?! Ты в своём уме?! Наташа, блять! — Шатенка оборачивается только на последнем предложении. Я не могу понять, что сейчас творится у неё в голове и на душе, её выражение лица слишком непонятное. — Мань, езжай с Глебом. Прости, мне надо поговорить с Арсом. Не переживай за меня, я тебе вечером позвоню. — После этих слов она усаживается в его машину, и автомобиль с визгом шин уносится со школьного двора в неизвестном направлении. Я стою, разинув рот и провожая тачку взглядом. До меня, видимо, не сразу дошло произошедшее. — Эй, ты чё? — аккуратно интересуется Голубин, чуть склоняя свою голову ко мне. — Ничё. — Я резко вырываюсь из его хватки, направляясь в сторону дома. Не успеваю я пройти и пары метров, как он снова оказывается рядом, не давая сдвинуться с места. — Давай подвезу? — Зачем?! Отвали уже от меня со своим «довезу»! — Бросаю я, пытаясь выбраться из оков его рук и пойти дальше. — Я, вообще-то, хочу помочь. Чё ты такая злая? Ещё на меня гонишь! — спокойным тоном говорит он, как бы намекая на мою чрезмерную агрессию. Я тяжело выдыхаю, пытаясь мыслить не злостью. — Зачем тебе мне помогать? Арсен уехал с Наташей, мне ничего не сделает, можешь ты отъебаться от меня наконец?! — Я правда, правда пытаюсь говорить размеренно, но не очень получается. — Ну, ты любишь искать себе на жопу приключений. Слушай, забудь пожалуйста, что я сказал тебе тогда в машине. Если честно, я сам не понимаю, почему мне хочется тебе помогать, это как-то само выходит. — Он говорит настолько искренне, что мне даже не верится, правда ли сейчас передо мной стоит Глеб, а не какой-то другой человек. Искренность всегда цепляла меня в людях, и сейчас она меня будто подкупила. Я вымученно вздохнула и пошла с ним в сторону знакомой мне машины, в которую впоследствии села на переднее сиденье. Мой мозг будто затуманился, я даже сама не поняла, почему сейчас поехала с ним, мною явно управляла какая-то нечистая сила. Я называю ему адрес супермаркета, в который мы с Кириллом частенько ходим за продуктами, отмазываясь тем, что мне нужно заскочить к какой-то там знакомой, которая живёт в том доме. Я, конечно, и вправду дура, но не на столько, чтобы сообщать блондину адрес Незборецкого. Где-то на полпути тишина как-то сама покидает нас, и мы заводим какой-то незамысловатый диалог про нынешнюю поп-культуру. Дело в том, что Голубину приспичило включить радио, и я не удержалась от фразы «нынче такое говнище по радио крутят, переключи на рэпчанское что-нибудь, или вообще выруби». Блондин соглашается с моей точкой зрения, но решает послушать музыку с флешкарты, аргументируя это тем, что и по рэп-радио крутят ту ещё шнягу. Не согласна с тобой, ой, как не согласна. Я послушала очень много треков Олега, Кирилла и Саши, и с уверенностью могу сказать, что рэп нынче очень даже хороший. Далее разговор перетекает в очень расслабленное русло, мы начинаем обсуждать всё подряд: от нового документального фильма от «National Geographic», до каких-то слухов из школы, которые «необходимо обсудить с адекватным человеком». Короче говоря, действия развиваются почти также, как тогда, в ноябре месяце, на его даче. Мне было очень грустно, а Глеб, так сказать, появился в нужное время в нужном месте. Мы тогда провели несколько часов за разговорами обо всём на свете, и мне казалось, что он на самом деле очень интересный человек, который всего навсего скрывается под маской свирепого мудака. Я вновь путаюсь в своей жизни, не понимая, что вообще к чему. С одной стороны, с Голубиным есть о чём поболтать, он не раз выручал меня из разных ситуаций, а вот с другой… сколько гадостей он мне наделал, плюс ко всему блондин не в ладах с Кириллом, который, между прочим, является моим парнем, и этот факт очень влияет на ситуацию. — Может, поболтаем как-нибудь? Или я для тебя на веки вечные в игноре? — Усмехается он, когда машина паркуется у входа в тот самый супермаркет, к которому я попросила меня довезти. — Можно, но я не понимаю, зачем весь этот цирк? — Я тоже не сдерживаю ухмылки, приподнимая одну бровь в вопросе. — Какой цирк? — Ну, я, как-никак, девушка твоего бывшего лучшего друга. Вы же разосрались и ненавидите друг друга. Тебе не кажется странным такое общение? — Это да, но что мне мешает с тобой дружить? Чё хочу, то и делаю. — Самодовольно лыбится он, слегка прикрыв глаза и делая свой вид очень победным. — Ну-ну. Спасибо, что подвёз, — я легко улыбаюсь и хочу было уже выйти из машины, когда он резко ловит моё запястье, заставляя меня притормозить и удивиться. — А обнять? — Теперь его глаза похожи на те самые, что были у кота из «Шрека». Я не могу отказывать людям с такими глазами! Это запрещённый метод! Я с усмешкой вздыхаю, но всё же аккуратно притягиваю его к себе, непроизвольно вдыхая аромат его парфюма вперемешку с никотином. Этот запах чем-то напоминает запах Кирилла, а всё потому, что они, скорее всего, курят одни и те же сигареты. Подметив эту деталь, я выхожу из автомобиля, аккуратно прикрыв дверь. Блондин сразу же уезжает, оставляя меня на улице одну, а я вдыхаю полную грудь морозного воздуха, где-то у себя в голове в который раз осознав, какая же у меня странная жизнь. Я всё же зашла в магазин, вспомнив о том, что у нас дома кончились кое-какие продукты. Когда я уже выхожу из здания с не очень большим пакетом в руках, в кармане моей куртки я чувствую вибрацию. Не глядя на контакт отвечаю на звонок, прикладывая мобильник к уху и направляясь в сторону дома. — Алло? — Маш, это я. — В трубке я слышу грустный голос Наташи, а факт, что он невесёлый не может сулить ничего хорошего. — Нат, что-то случилось? — Взволнованно интересуюсь я, перешагивая через сугробы между тротуаром и дорогой. — Случилось…***
Арсеньев круто вырулил со школьного двора на самое крупное по величине шоссе города, направляясь в совершенно неизвестном им обоим направлении. Казалось, парень просто хотел поговорить, а тачка — так, вождение для успокоения нервов. Шатохина вся вжалась в сидение, и, насколько это возможно, села дальше Лизера, будто бы боясь вступить в тактильный контакт с ним. Девушка нервно сглотнула ком в горле, после чего вздохнула и начала говорить. — Что ты хочешь? — Она осмеливается кинуть на него робкий взгляд, разглядывая знакомые очертания лица и то, как аккуратно и уверенно он крутит баранку руля. — Поговорить. — Тихо отвечает он, не сводя глаз с дороги. Брюнет терпеливо ждёт того момента, когда на ближайшем светофоре загорится красный, и когда заветный кругляшок становится нужного цвета, машина останавливается, и он переводит свой взгляд прямо в её глаза. Они оба будто тонут в очах друг друга, не в силах оторваться, хоть это и приходится сделать из-за правил дорожного движения, ведь светофор уже сообщает о том, что нужно продолжать ехать. Длинноволосого явно не устраивают такие обстоятельства, поэтому старательно восстанавливает в памяти карту города, и удача в этом на его стороне. Кареглазый сворачивает в какой-то спальный район, где паркуется на ближайшее свободное место, после чего разворачивается к шатенке всем корпусом, разглядывая её лицо. — Ты бы хотела всё вернуть? — Робко спрашивает он, смотря на неё со всей любовью, нежностью и трепетом. В Шатохиной блещет здравый смысл, который так и кричит ей о том, что пора бы валить домой. — Я не знаю. Арс, ты понимаешь, что ты сделал? Ты подставил меня, моего брата, друзей, хотя мы с Машей к твоему этому «бизнесу» вообще не были причастны! Я не могу понять: если ты меня любил, зачем ты это сделал? — жалобно тараторит Наташа, слегка нахмуривая брови. Она смотрит так пронзительно, что Лизеру в какой-то момент кажется, будто она сейчас дыру в нём просверлит. — Это очень длинная история… — после этих слов брюнет объясняет всё в малейших подробностях, он не рассказывал так даже Марии, хотя она могла бы стать неплохим козырем, если бы поверила. А может и нет, это были лишь его предположения. — Арс, я не знаю. Нам было хорошо вместе, да, но… — Просто скажи напрямую: у тебя остались чувства ко мне, или нет? — перебивает он девушку, заставляя её задуматься. — Не знаю. Пойми, я не могу тебе врать. Я встретила одного парня, и… — Наталья тяжело вздыхает, опуская взгляд вниз, — влюбилась, кажется. После этого чувства к тебе притупились, но они остались. Плюс ко всему, прошло время, я многое за это переосмыслила… — она вновь поднимает глаза на него, поджав губы от досады. Ему больно это слышать, а ей больно это говорить. — Я понял. Так значит, ты… ты будешь с ним, да? — теперь его глаза бегают, он словно пытается пригвоздить своё внимание к чему-то другому, но никак не выходит. — Не знаю. Всё сложно. Ты же сам понимаешь, что если мы друг друга забудем — всем будет лучше? — А если мы уедем?! Далеко, далеко уедем! Туда, где нас никто не знает! — Он как бы загорелся идеей, и потому голос его стал более весёлым, радостным, а глаза так и горели надеждой. — Но как? Арсен, у меня здесь всё: друзья, брат, родители. Я не смогу без них, — своими словами она вмиг потушила этот огонёк надежды. Слова о том, что надежда умирает последняя здесь явно неуместны. — Окей. Я отвезу тебя до дома и просто исчезну из твоей жизни. — Парень выезжает с двора, а голубоглазая впадает в то самое состояние, когда не можешь и слова произнеси. Рот будто склеивают самым липким клеем, а слова куда-то сами пропадают из головы, или же разлетаются в хаотичном порядке, не давая и шанса на то, чтобы слепить из них хотя бы одно дельное предложение, которое понесло бы смысл. Всё происходит так, как и сказал Арсеньев. Брюнет довозит бывшую любимую до остановки неподалёку от её дома, специально не довозя до подъезда, чтобы, на случай, если Шатохин дома — не возникло лишних вопросов. Она выходит из машины, он проделывает то же действие, вдыхая полные лёгкие морозного воздуха. Парень оглядывает свои ботинки и снег под ними, а Наташа уже горит желанием достать из кармана пачку сигарет и скурить все содержимые никотиновые палочки разом, зная, что это просто убийственная доза. Сейчас между ними такое неприятное напряжение, которого не было никогда. Даже в их самую первую встречу обстановка была более разряженной и живой, несмотря на то, что они понравились друг другу с первого взгляда. — Ну что, пора прощаться? — Тихо и неуверенно спрашивает Шатохина, подходя чуть ближе к нему и смотря прямо в глаза. — Пора. — Он тоже делает шаги к ней, не прерывая зрительного контакта. Наверное с минуту они просто смотрят друг на друга, да так, словно в последний раз в жизни, словно хотят запомнить каждый миг, прожитый в эти минуты. А ведь сама картинка выглядит так, будто это не реальная жизнь, а съёмки какого-нибудь красивого фильма про любовь, где главным героям срочно необходимо расстаться, как бы они не хотели остаться вместе и жить долго и счастливо. На фоне их «гляделок» проезжают машины, в которых едут люди, которые даже представить себе не могут, мимо какого судьбоносного момента они проезжают; на небе красуется красный закат, видимо, даже небеса сегодня настроены на что-то грустное, но притом красивое и в каком-то плане романтичное. Арсеньев берёт в руки ледяные ладони Шатохиной, большими пальцами потирая их тыльные стороны в попытке согреть. Они оба понимают, что это последний раз они переживают такое. Первый и последний. Если для Лизера расставание уже не впервой, то у Наташи же всё иначе. Он — её первая, такая светлая и искренняя любовь. Она его любила. И, быть может, даже продолжает любить где-то в глубине души. Ну, если это не так, то почему же ей так больно отпускать этого человека? Арсен тоже её любил, но он и сейчас уверен в своих чувствах, в отличии от Натальи. И, скажи она лишь несколько слов о том, что даёт ему второй шанс, он был бы готов сделать всё, что угодно, дабы вернуть себе свою бывшую вторую половинку, к которой так трепетно относился, с которой проводил столько времени, с которой всё было так, будто в первый раз. Они без слов решают оставить на их губах прощальный поцелуй. Парень и девушка одновременно тянутся к лицам друг друга, прикрывая глаза и прижимаясь к телам так, насколько это возможно в утеплённых зимних куртках. Всё-таки, сейчас не лето, поэтому и одежда соответствующая. Их губы сливаются в самом нежном поцелуе во всей истории мироздания, в который оба вкладывают все оставшиеся чувства и всю ту боль, которая уже начинает появляться из-за осадка такого расставания. Через пару минут они отстраняются друг от друга, внимательно изучая лица и глаза. Оба будто пытаются найти в очах напротив какую-то надежду на нормальную совместную жизнь, но в то же время понимают, что это конец. Парень в последний раз одаривает её томным, полным загадок и тайн взглядом, после чего комментирует красивое прощание солнца с местностью, которое в этот момент прямо-таки на глазах уплывает за горизонт. Брюнет напоследок желает ей удачи и счастья, затем оставляет лёгкий поцелуй на её левой щеке и уходит, оставляя одну. Шатенка стоит, приоткрыв рот, она вновь не в силах ему что-то ответить или сделать какое-то осмысленное действие. Она взглядом провожает всё удаляющуюся от неё машину, когда на её голубых глазах выступают первые за весь день, и даже неделю, слёзы. Наташа пыталась держать себя в руках, не давать волю эмоциям, пыталась справиться без этой грусти и тоски, но под самый конец не выдержала. Морально девушка была полностью разбита. Вместе с ним уехало и её чувство радости, и, как ей показалось, ещё и счастья. После тогдашнего исчезновения Арсена (ещё в ноябре), она посещала курсы психолога. Девушка понимала, что просто так с этим не справиться, а ментальные проблемы со здоровьем ей не очень нужны. Шатенка поначалу нередко обсуждала свои чувства с психологом, братом и подругой, а затем вовсе решила оставить всё на самотёк. Когда автомобиль совсем скрылся из её поля зрения, она перевела свой взгляд на небо. Тёплый цвет будто согрел и её, но только душевно. Зима в этом году весьма холодная и суровая, а долгое стояние на одном месте уже давало о себе знать. Она верила, что всё ещё будет хорошо, но только не сейчас. Нужно подождать, пока эта рана заживёт, затянется и позволит вновь жить в полную силу, отдаваясь потоку жизни. Голубоглазая ещё несколько минут смотрит на небо, после чего томно вздыхает, смахивает ледяными пальцами такие же холодные слёзы с глаз цвета ясной лазури и уходит в направлении напротив дома, в котором живёт вместе с братом. Ей сейчас явно нужно проветриться и… о да. «Это же отличный повод встретиться прямо сейчас со Смирновой, и, как бы она сказала — отметить.» — подумала девушка, усмехаясь. После этого она пошла в сторону дома Незборецкого (который, к слову, был не так уж и далеко от её местонахождения), попутно набирая номер Марии на почти севшем телефоне.***
— М-да-а, подруга… — говорю я, поглаживая Наташу по голове, пока та буквально лежит в моих объятиях с бокалом красного полусладкого. Мы сидим на полу в гостиной, облокотившись спинами на диван и обнявшись. Шатохина рассказала всё в мельчайших подробностях только тогда, когда заявилась на пороге квартиры с двумя бутылками вина, а если быть точнее, когда содержимое одной из них не оказалось опустошённым. Я прекрасно видела, как ей тяжело было его отпускать, и насколько сильно она любила этого урода. И почему нормальным бабам попадаются такие козлы, скажите мне, пожалуйста? Шатенка при рассказе рыдала мне в плечо, но более-менее успокоилась, после того, как мы покрыли его двухэтажным матом. Почему-то, когда мы бухаем вместе, у нас начинается словесный понос, который может вспыхнуть либо в виде такого масштабного засирания кого-то из знакомых, либо в виде целого сборника стендапа. Когда произойдёт второе, надо прям камеру поставить, чтобы потом, когда протрезвеем, поржать с самих себя. Через пару часов приезжает Незборецкий, и мы, будучи уже изрядно выпившими, выкуриваем его из квартиры с приказами купить нам ещё чего-нибудь бухнуть. Кирилл сперва отнекивается, но потом, когда Наталья грозится протрубать ему все «патлы» и сделать их пересадку на задницу, он поднимает руки вверх в жесте того, что он сдаётся, и бежит в ближайший алко магазин, где покупает какое-то вино и водку. Всё это мы распиваем уже втроём, и в итоге Кирилл засыпает прямо на полу гостиной, подложив себе под голову свёрнутый плед, я же заваливаюсь на его место в нашей спальне, а вот где ложится Наташа — для меня загадка человечества, потому что как только моя голова касается подушки, я проваливаюсь в царство Морфея.