***
Итачи проигрывал в голове разговор с отцом, мельком поглядывая в сторону, где стояла Сакура. Он замечал направленные на нее взгляды, она была заметна не только из-за ярких волос, но и энергетики, что от нее исходила. В ней была привлекательная уверенность, она была очаровательна и могла быть также напориста и упряма – Итачи соврал бы, сказав, что мужчинам это не нравилось. Он не мог быть единственным, кто считал эти качества привлекательными. Его раздражало, как другие люди смотрели, их взгляды будто унижали её, но ему приходилось терпеть. Он знал, что наступит момент, когда можно будет их за это наказать. – Мальчишка выглядит знакомо, – Шисуи будто прочел его мысли, хотя он всего лишь проследил за взглядом Итачи и сложил одно к другому. – До какого момента ты дочитал отчёт по Харуно? Итачи наблюдал за людьми в баре, но основным его фокусом была, конечно же, Сакура, беседующая с худощавым брюнетом. Мгновением ранее он видел, как она направлялась к ним с выражением задумчивости на лице. Скорее всего, вспоминала произошедшее в кабинете Хокаге. Итачи с трудом заставил себя не встать с места, давая знать, где они сидели, как она вдруг резко остановилась, удивлённо распахнула глаза, и он мог поклясться, что целый спектр эмоций отразился на радужке её глаз. – Зачем спрашиваешь, если знаешь. Итачи недовольно поджал губы. Он не должен был открывать ту папку снова. Жить в неведении было бы куда лучше. Одно дело смотреть на строчку в досье, другое дело – видеть эту строчку наяву. Безликое, бесцветное имя, только такие и давал Данзо своим приспешникам. – Сотри это из своей памяти. Шисуи похлопал по плечу друга. – Расслабься. Только посмотри на её недовольное выражение лица, сомневаюсь, что они продолжают видеться. – Я вроде не спрашивал твоего мнения. Шисуи удивлённо покосился. – Что-то я раньше не замечал за тобой приступов ревности, – он говорил полушутливо, но с намерением напомнить ему о том, кем Итачи никогда не был. Шисуи беспокоило то, как меняло Итачи общение с Харуно Сакурой. – Это не приступ ревности. Легкое замешательство. Итачи никак не мог определить, в какой момент ему стоит прийти ей на помощь, потому как Сакура то сердилась, то злилась, то улыбалась. Сейчас она даже смутилась. А может, вовсе не мешаться? Ревность действительно была не к месту: Сакура не из тех, кто дал бы на это повод. Не с её нежеланием сближаться с людьми. – Так что? Хатаке догадался или нет? – Шисуи сменил тему, однако проще от этого не стало. Итачи вопросительно поднял брови, и он пояснил: – Харуно выскочила из Резиденции будто её пронзило райкири на минималках. – Думаю, он решил сделать вид, что купился, – Итачи ответил рассеянно, поглощенный наблюдением, особо не задумываясь над тем, почему он вообще отвечает на вопросы друга. – Что ты ему сказал? – Сказал, что хотел извиниться перед ней за один инцидент. По сути я не врал, так что ничего против сказать Какаши-сан не сможет. Вернувшись обратно в кабинет Хокаге, Итачи объяснился только потому, что мнение Хатаке было важно для Сакуры, в ином случае, он просто извинился бы и сразу же начал разговор о миссии. Хатаке нельзя было недооценивать. Чем больше лишних слов, тем больше вопросов в его голове, а Итачи не хотелось, чтобы семпай начал вынюхивать информацию. – В твоё отсутствие Фугаку-сан хорошо постарался. О твоем назначении говорят на каждом углу. – Знаю, – Итачи не успел встретиться с отцом, того не было в особняке, но по этим слухам ему сразу стало понятно, что Фугаку становится хуже. Болезнь прогрессировала, и он не мог больше тянуть с объявлением следующего главы. Итачи не горел желанием общаться со старейшинами клана последующие недели. Нужно было столько всего подготовить, а время только и делало что ускорялось. – У владельца бара должна быть важная для нас информация. – Сомневаюсь, что он на нашей стороне. Он двоюродный брат Мидори, а паренек тебя не жалует. – Не важно, на какой он стороне, пока мне есть что ему предложить. Он хотел добавить ещё кое-что, но был отвлечен. За все время, что Сакура находилась в баре, она впервые позволила их глазам встретиться, будто напоминая ему о том, что именно было важным на данный момент, говоря ему о том, что он поступил правильно, остановив её сегодня утром. Рациональная часть считала его поступок опрометчивым. Голос её был дрожащим, она была уязвима. Итачи был поражен, но не услышанным новостям – социальный статус её отца мало волновал – а вот бурная реакция девушки и последовавший за ней страх быть непонятой, или скорее даже непринятой, удивляли больше. Он и до этого замечал, сколько значения имела для неё гордость, но только сейчас ему стало понятно, что гордость была тем, что она считала своим и отстаивала до последнего. Сакура гордилась своими навыками, гордилась своими успехами и своей свободой. Она верила, что защитит себя сама, потому как не хотела полагаться на кого-то ещё. Итачи не знал причины. То ли с самого детства не было никого, на кого она могла бы рассчитывать, то ли она была вынуждена быть чьей-то обузой так долго, что это стало причинять ей боль. Замечая это, Итачи подавлял желание её оберегать, только бы не задеть гордость Сакуры. Мальчишка из Корня повернулся к нему лицом, скользнул взглядом, узнавая Итачи, и отвернулся к девушке, никак не показав своего истинного отношения ни к Сакуре, ни к Итачи. Мальчишка имел хороший послужной список и идеально подходил для команды поиска, но у него не было слабых мест, не было мотивации и цели. Итачи не заметил за ним стойких принципов. Им было бы не так просто управлять, несмотря на его покорность и следование правилам. К тому же, законы и правила имели свойство меняться. Однако всего этого Сакуре Итачи не сказал. Предпочел не затрагивать столь щепетильную тему, но она ждала от него определенной реакции, судя по вопросам, что были заданы после обсуждения его навыков шитья. Огонек озорства и любопытства появлялся каждый раз, когда она затевала что-то, так что Итачи совсем не удивился, когда она как можно беспечнее поинтересовалась: – Почему ты не спрашиваешь про...? Итачи и не подозревал, что будет сложно скрывать, что он знал больше, чем она могла себе вообразить. Он старался, правда, старался, не рисовать причинно-следственную карту в своей голове. Параллели с Неджи он провел давно и нашел несколько схожестей между собой и им. Это помогло составить портрет её идеального типа. Но мальчишка из Корня был элементом другой игры. Если Итачи и Неджи были фигурками из шоги, то Сай был джокером из карточной игры. Как именно Сай получил её благосклонность? Что такого он сделал, что Сакура позволила ему зайти так далеко? А может Сай и есть причина её нежелания заводить отношения? Или это дело рук Неджи? – Я знаю достаточно. Итачи понял, что остро отреагировал, поэтому дальше старался вести себя осторожнее. И все же то же самое чувство, что подкупило его открыть досье Сакуры, заставило его спросить: – Есть ли причина, по которой мне следовало бы спросить, кто это все-таки был? Её растерянность была очаровательной, как и попытки отрицать возможную связь. Даже не знай, кем приходился ей Сай, по лицу девушки Итачи бы всё понял. Оставшийся вечер Итачи пытался ответить на вопросы, что задал самому себе о мальчишке из Корня. Прокручивал в голове разговоры с Сакурой днями и неделями ранее, искал зацепку, не особо обращая внимание за тем, что происходило за столом. Он слышал взаимные подколки Шисуи и Сакуры и даже поделился своим мнением о дальнейшей судьбе бара, но никак не ожидал каким будет итог вечера. Шисуи на пару с Хьюга будто расставили ловушки, в которые Итачи попался, ничего особо и не делая. На первой ловушке Сакура узнала о бродящих слухах в деревне – Итачи не подал знака лишь для того, чтобы она не заподозрила неладное. Он был ещё не готов раскрывать все нюансы становления главой клана. Вторая ловушка была серьезнее: Сакура теперь знала об Изуми. Итачи напомнил себе, что невозможно вернуть сказанного, его излишняя эмоциональность ни к чему хорошему не приведет, но поставить Хьюга на место он должен был. Только Итачи разобрался с Мэнобу, как Сакура вспыхнула как спичка. Соблазнов поддаться её провокациям было множество, но Итачи держал оборону, зная, что необдуманное им слово приведет к конфликту. Однако не был ли он излишне груб и холоден? Будь они наедине, всего этого бы не произошло, не пришлось бы ограничиваться вежливостью и пространными формулировками. На что она сердилась? На ситуацию в целом? На то, что его назначение уже близко? Или из-за Изуми? Каким бы большим не было его желание избежать любой неловкой ситуации, Сакура была мастером делать ситуации неловкими без чьей-либо помощи. – Ты всегда можешь мне напомнить, Итачи, – отводя взгляд в сторону, слегка смутившись, но с той же хрипотцой, с которой она дала согласие поцеловать себя. Посмотри она на него сейчас, Итачи с уверенностью бы поддался очарованию её глаз, позабыв о предостережениях отца. Впрочем, этого было достаточно, чтобы клубок из мыслей завис в невесомости, мальчишка из Корня – сидящий у стойки бара с выпрямленной спиной, будто доски подложил под одежду – перестал маячить перед глазами, а скрытые волосами кончики ушей Итачи покраснели. Он надеялся, что никто не заметил его смущения. Особенно Сакура. Стерпеть насмешки Шисуи было проще, чем её поддразнивания. Затем все снова перевернулось вверх дном. Самообладание, которым он славился, трещало по швам. Противостояние между Сакурой и Шисуи привлекло внимание зевак, в том числе и мальчишки из Корня. Он повернулся на шум и принялся что-то рисовать в своем блокноте, но как только Сакура обмолвилась о том, что кто-то её ждёт, по стечению обстоятельств или каких-других причин, Сай спрыгнул с высокого стула и направился к выходу, напоследок улыбнувшись Итачи. Иногда Сакура так же тянула губы в вежливой и неискренней улыбке. Неосознанно Итачи принялся нервно стучать по столу, чувствуя, как напрягается челюсть и шея. Его легкое замешательство, покинувшее бар с улыбочкой и зажатым под подмышкой блокнотом, отяжелело на пару килограмм. Итачи не хотел отпускать Сакуру, не хотел с ней прощаться. Однако его ход не сработал, Сакура противилась, и ему оставалось лишь проглотить неприятный осадок прошедшего дня. Итачи имел одни лишь предположения, и он с надеждой, что Сакура их опровергнет, проронил между делом: – Было бы невежливо заставлять гостя ждать. Сакура не опровергла и не подтвердила, оставляя в неведении. Тонкие канаты моста доверия будто на глазах обрывались. Им нужна была передышка, время перевести дух и не ранить друг друга. Как только каждый из них приведет мысли в порядок, они… – Что будет с нами, когда ты станешь главой клана? Мысль оборвалась. О какой передышке могла идти речь? Сакура не давала ему и шанса, толкая его с обрыва, не давая ровно стоять на ногах. Знакомое ощущение. Точно так же он падал со скалы на тренировке с Шисуи. Ему тогда исполнилось шесть, слишком мал, чтобы правильно рассчитать высоту падения и осознавать уровень опасности. Сначала было чувство свободы, небо было чистое, без единого облачка, а потом он увидел застывший страх в глазах лучшего друга – и запаниковал следом. – Хватайся! – крик Шисуи и его протянутая рука. Он успел создать трех клонов, израсходовав большую часть своей чакры, но и это было впечатляющим для его возраста. Если в прошлом это была рука друга, то сейчас же единственной опорой был стул. В ушах все еще звучал её вопрос вперемешку с уверенным выкриком Шисуи из прошлого. Что с ними будет? Итачи впервые не хотел ясно смотреть в будущее. Какой будет их жизнь? Готова ли Сакура к ответственности, что поджидала её? – Какие у тебя предположения? Сакура была из тех, кто мог бы смело предположить, что она станет его любовницей, не невестой, тем более женой, а любовницей, которой придется скрываться. Итачи хотел бы ошибаться, но снова был прав, когда она честно призналась: – Я думаю, тебе придется отказаться от меня. Или мне. Я не знаю. Кому-нибудь из нас двоих. Могло ли быть так, что с самого начала проблема была в том, из какого клана он был. В частности: – Потому что я возглавлю клан? Ему хотелось спросить, а дала бы она шанс будь он не Учиха? Или Учиха без власти? Было неприятно снова оказаться правым, когда Сакура стиснув зубы и унимая гордость бросала в него откровенность за откровенностью. – У меня достаточно проблем, чтобы ещё связываться с главой клана Учиха. Итачи понимал её как никто другой, но он не мог изменить то, кем он являлся. – Я буду оставаться подле тебя, что бы не случилось, но какой в этом смысл, если ты не будешь счастлива? Задавался ли дедушка Ичиро таким же вопросом? Пришлось ли ему отпустить свою родственную душу в пользу Учиха, ради чести клана, ради высшей цели? Ради неё самой? В груди поднималось то страшное чувство из прошлого. Когда Данзо стучал своей тросточкой, создающую видимость его старческой слабости. И сейчас, и тогда к горлу подступил кашель, но Итачи сдержался, проглатывая щекочущее чувство. – Выбирай, – трескучий голос. Данзо говорил с насмешкой. – Деревня или клан. Итачи помнил, как тогда напряглись мышцы правой руки, и на пальцах заиграл огонь. Кости пальцев хрустели, так сильно он согнул их. Старик засмеялся, зная, что ничего ему не сделают. Итачи стиснул зубы. Он хотел чтобы Аматерасу поглотило Данзо. Чтобы старик истошно вопил, не в силах даже просить о спасении. Но это потом, время расплаты настанет, а пока что Итачи сыграет на его слабости, ненадолго оставив в живых: – Позвольте мне выбрать третий вариант. Я буду выполнять все, что вы мне скажите. Я отдам свои глаза. Я дам себя убить. Я стану вашим рабом, – Итачи склонил голову, после заставил себя встать на колени. – Не сейчас, но потом я стану погибелью клана. Вашими методами клан Учиха падет. Вы будете наблюдать за тем, как гаснет надежда клана. Как они слабеют. Как они теряют силу. Как они преподносят вас, Данзо Шимура. – Будущий глава клана Учиха просит меня, преклоняясь к моим коленям. – Я приму печать повиновения, – Итачи надеялся, что способностей глаз Шисуи хватит на то, чтобы в один день наставить его на истинный путь. – Выдержит ли гордость твоего отца предательство сына? – не получив ответ, Данзо продолжил: – Что же, это будет чудесное наказание для Фугаку. Из него вышел паршивый глава клана, но тебя ведь ждёт другая участь? Принеси мне верность Шисуи Учиха, тогда я приму твое предложение. – Да, господин. Пелена прошлого спала, когда Итачи услышал тихий всхлип. – Сакура? Она отвернулась, не подозревая, что огонь обволакивал её тело. Итачи посмотрел на свои руки. Неужели это сделал он? Видеть её слезы было редчайшим явлением, видеть как она дрожит от боли, как она беззащитна перед стихией – и всему виной этому проказа вселенной, что заставляла их делать так, как она того хотела, не желая понимать причины и обстоятельства. Вселенной было все равно, что станется с Сакурой. Как и все равно было на то, какой невыносимой будет жизнь Учиха Ичиро без его возлюбленной. Не волновало вселенную и то, к чему приведут созависимые и нездоровые отношения родителей Сакуры. Итачи поднял взгляд на небо, чувствуя как его охватывает злость на судьбу. Он столько раз мирился с тем, что от него требовалось. Наступал на свою гордость, жертвовал собой и был готов нести это бремя и дальше. Но он не мог стерпеть такого же по отношению к Сакуре. Эта же вселенная вынуждала его быть грубым и настойчивым. Силой притянуть Сакуру к себе, наблюдать за стекающим по щекам слезам, смотреть в распахнутые в испуге и удивлении зеленые глаза. Заставить её быть ближе к себе, подхватив второй рукой за талию. Целовать так словно хотел сокрушить охвативший её огонь, подчинить стихию и властвовать над ней, чтобы она не посмела причинить боль Сакуре. Он злился на себя за то, что чувствовал нарастающее волнение. Сердился на то, что не мог контролировать вспыхнувшую страсть, а когда Сакура, теряя равновесие, ухватилась за ремень штанов – волна возбуждения прошлась по телу. Его разум плавился, все меньше и меньше было шансов прийти в себя, вспомнить, что огонь оставил следы на её коже или даже поразил органы, как это было в первый раз. Тихий стон протеста Сакуры действовал оглушающе, подобно взрыву печати у уха. Итачи резко отпустил её, испугавшись своих действий. Не останови он себя, что сделал бы дальше? Итачи ненавидел себя за эгоизм по отношению к Сакуре. Шисуи был прав, когда сказал, что ему следует рассказать Сакуре правду. – Харуно из тех, кто выслушает тебя, – двумя днями ранее поделился своим мнением Шисуи. – Думаю, она согласится. – Нет. – Почему? Харуно ценит честность. По-моему, это лучшее решение. – Я так не хочу, – он выдавил из себя признание. – Я хочу, чтобы она выбрала меня, а не клан. Смотря на Сакуру сейчас, стирая подушечками пальцев её слезы, он с ещё большей силой желал, чтобы она выбрала его, Итачи, а не Учиха Итачи. Страшно было признаться себе, что он чувствовал маленький укол радости, когда она отталкивала его, как главу клана Учиха, но продолжала смотреть в его сторону, потому что он был просто мужчиной, который ей нравился. Сакура упрямилась, отказываясь принимать помощь в лечении, на что невозможно было злиться. Она всегда была очаровательна в своем упрямстве, даже если сейчас оно было неуместно. Сакура оставалась собой, возмущаясь, почему он говорит с ней, как с ребенком, задавая вопросы с уверенностью, что он знает ответы на все вопросы в мире, хотя это не всегда было так, и фыркнула на его дурацкую попытку пошутить. Выдержка Сакуры восхищала: как только часть его чакры была передана, она не колеблясь, затягивала повреждения, что определить могла она одна, при этом умудрялась говорить на отвлеченные темы (признаться, яды было последним, о чем Итачи мог думать в данный момент). Его беспокойство не приняли во внимание. Итачи переминался с ноги на ноги, не зная, как помочь – в последний раз он чувствовал себя таким беспомощным лет шесть-семь назад. Чуть позже Сакура, наконец, нашла чем ему заняться, но доблестный порыв Итачи с каждым её новым словом об определенном элементе одежды уходил за горизонт, все дальше и дальше. Как и сам Итачи. Он развернулся скорее на автомате, чем осознанно, а потом было бы глупо оборачиваться и спрашивать правильно ли он понял то, о чем она говорила. Куда проще было повернуть ручку двери и оставить Сакуру одну, чем обсуждать, тем более представлять, насколько прекрасно это кружевное белье.***
Дверь за ним прикрылась, тихий смех Сакуры утих, и Итачи остался наедине со своими мыслями, навалившейся усталостью и беспокойством. Не время угрожать вселенной и сетовать на судьбу, нужно разобраться почему огонь появился. За что их наказывали? Или наказывали именно его? За очередной порыв жертвенности? Могло ли быть так, что дедушка Ичиро не справившись с чувством вины не нашел другого выхода, как покончить с жизнью? Долгие годы Итачи порицал выбор дедушки, сейчас же понимал его мотивы как никто другой. Он покачал головой. Нельзя поддаваться апатии, надо остановить поток разрушающих мыслей. Незаметно для самого себя он оказался сидящим у двери комнаты, напоминая кота, что притворялся спящим, прислушиваясь к каждому шороху, лишь иногда шевеля кончиками ушей. Он услышал приближающиеся шаги и сместился правее, чтобы не преграждать ей путь, однако вставать не было сил, стена служила отличной поддержкой в этот час. Вместе со скрипом двери он услышал её удивление, выраженное выдохом. Уровень её чакры был так низок, что едва ощущался. – Как самочувствие? – Намного лучше, – звук одежды, тихий хруст в районе коленей, и вот Сакура уже рядом, будто воробушек спрятавшийся под крыло хищной птицы. – Прости, я немного устал. Не успел подумать над причинами, – Итачи было не так легко признаваться в этом, показывать слабость было не тем, что могло уязвить, скорее он просто напросто не привык. Впрочем, как и сама Сакура. Наверное, это удел всех шиноби превозмогать себя. – Долгий был день. Итачи промычал, соглашаясь, и нахмурился, когда она задержала дыхание, но это продлилось недолго – она сглотнула и задышала ровно. Он чувствовал как атмосфера накалилась, сложно было объяснить, но он мог поклясться, что в эти минуты Сакура о чем-то напряженно думала, терзая саму себя сомнениями. Затем пришло другое ощущение: границы его личного пространства были нарушены. Итачи инстинктивно распахнул глаза. Перевел взгляд на свои сцепленные в замок руки, и донельзя удивился, увидев её слегка дрожащие пальцы. Сакура протягивала ему свою руку. Не для того чтобы передать отчет. Не для того чтобы просканировать на наличие повреждений. Не для того чтобы вложить ладошку маленького принца. Быть может, Итачи искал в этом жесте больше значения, чем оно было на самом деле, но для него это было сравнимо с наградой после преодоления тысячи вражеских ловушек. Он потянулся к ней, чтобы ей было проще к нему прикоснуться, и посмотрел ей в глаза. Так вот, о чем говорил отец. О каком взгляде шла речь. Особенный, не затуманенный страстью, а с полным осознанием своих чувств. Итачи сомневался, что таким взглядом можно было обмануться. Или в этом и была вся суть? Дать себе поверить, что чувства взаимны. Или подобно иллюзии каждый видел то, что так хотел? Сакура склонила голову вбок, прядь её волос упала на правую часть лица, губы приоткрылись, и на щеках появился слабый румянец. Как только к нему пришла догадка, что она собиралась сделать – тело двигалось само ей навстречу. Итачи замедлился на секунду, чтобы хоть на мгновенье насладиться пониманием, что первый шаг делали к нему. Веки её опустились, давая ему возможность рассмотреть густые длинные ресницы и аккуратно нарисованные стрелки у уголков глаз черным карандашом. То, что делало сегодня её взгляд более выразительным. Находясь на своей территории, без свидетелей и препятствий, он мог полностью погрузиться в собственные ощущения. Мог почувствовать мягкость её губ, ощутить припухлость её нижней губы, гладкость зубной эмали. Мог услышать стук её сердца, он отдавался будто на её языке. Обхватив её лицо ладонями, он мог почувствовать её мягкие волосы и коснуться обветренных – после долгого путешествия из Страны Воды – щёк. Ему нравилось, как дав себе привыкнуть, она уже целовала с уверенностью и, он бы сказал, немного грубо, совсем не податливо, как это делала раньше, а требуя быть наравне, заявляя о своем желании. Он растерялся, когда Сакура в один миг прильнула к нему, а после удобно расположилась на его бедрах, касаясь его груди ладонями, чтобы после сжать его футболку в своих пальцах и тянуть к себе, тянуть ближе, ещё ближе. Нравилось Итачи и ощущать её вес. Его рука, действуя по собственному желанию, опустилась чуть выше её колена – проверить реально ли это, сжать, скользнуть дальше и остановиться только, когда гладкая кожа сменится шероховатостью кружева. Она разорвала поцелуй будто лишь для того, чтобы её горячее дыхание мазнуло его по щеке и достигло кончика уха. Подобно цепной реакции за этим последовало совершенно необдуманное действие: непослушная рука скользнула к внутренней стороне бедра, – и он услышал, как у Сакуры перехватило дыхание. Итачи ещё долго будет вспоминать это ощущение гладкости и мягкости её кожи на подушечках пальцев. Действуя словно в отместку, Сакура прижала к стене, так что Итачи чувствовал лопатками твердость, но она не толкнула его рукой, а качнулась вперед, сжимая его ноги в своих бедрах и не оставляя пространства между; несмотря на то, что её колени больно упирались в стену. Возбуждение волной прошлось по телу и сконцентрировалось в паху – Итачи прикрыл глаза и набрал в легкие воздуха. Что же, его возбуждение не пройдет незамеченным. Он попытался думать о чем-то отвлеченном, а не о том как приятно ощущение её веса, как она вкусно пахла, как его рука замерла под её юбкой, под которой почему-то не оказалось эластичных шорт, как вторая рука плавно перешла с волос Сакуры на её талию и была близка к тому, чтобы забраться уже под блузку. Он и так нарушил столько правил приличия, что она давно должна была отвесить ему пощечину. Подсчёт чего был бы более эффективным? Или лучше вспомнить по памяти свод правил шиноби? Что угодно, лишь бы отвлечься. – Итачи? – наполовину с сомнением, наполовину с удивлением. Её голос лишь усилил реакцию его тела. Будет хоть что-то между ними идти по придуманному им плану: без спешки и эмоциональных вспышек? – Да? – его же голос стал глубже и ниже. – Ты мог бы… Итачи сглотнул, по-прежнему не открывая глаз. Стук его сердца отдавался будто лишь в паху – и он едва сдерживал сокрушенный вздох. – Мог бы что? – Передать мне чакру? – больше похоже на то, что она придумывала на ходу. Он сжал пальцы от напряжения, поздно вспомнив, что одна его рука находилась между её ног, а вторая – уже слегка царапнула поясницу. – Совсем немного? – Сакура закончила предложение, которое было прервано его внезапностью. Она не двигалась, замерла как напуганная мышка. – Я постараюсь, – а тон все ниже. Он медленно открыл глаза, и голова его совсем пошла кругом от открывшейся ему картины: щеки её покраснели, но в глазах не было и малейшего оттенка смущения, одно лишь желание и что-то ещё, очень личное, то, что он сможет понять позже. Сакура уткнулась ему в плечо и тихо пробормотала: – И что нам делать? Кто-то из них должен был прийти в себя. И это была не Сакура. – Для чего тебе чакра? Она поерзала и ойкнула, поняв, что ситуация от этого лучше не становится. – Ускорить процесс регенерации тканей на руках. Вместо мази и бинтов я могу просто ускорить процесс, но… – Но? – Потом тебе придется отнести меня в кровать. Потому что на это уйдут все силы, и я не смогу передвигаться. Но… – Но? – Я не хочу засыпать одна. Я хочу чтобы ты остался. Так будет… спокойнее. Он молчал. Переваривал услышанное. Возбуждение постепенно отступало, но всегда могло нахлынуть волной, заставляя его захлебнуться в этом потоке. – А ещё я хотела бы, чтобы ты не убирал руки. Это ужасно запутывает. Поэтому я не знаю, что делать дальше, – она звучала как-то рассерженно, что показалось ему очаровательным. – Я думаю, для одного дня нам хватит впечатлений. Ты закончишь лечение, мы наберемся сил и завтра решим, что делать дальше, – Итачи объяснил в первую очередь себе. При наличии четкого плана справляться с желанием было проще. – Ками-сама, до чего это нелепо, – она неловко рассмеялась, продолжая скрывать свое лицо за волосами и утыкаясь лбом в его грудь. – Если ты о том, что два взрослых человека увлечены друг другом, но вынуждены сдерживаться, то это действительно нелепо. – Это все вина окситоцина, эндорфин и пролактин обычно появляются после. У мужчин и женщин одинаково, но это не точно. Все из-за сложности в изучении и проведения экспериментов. Желающих участвовать в экспериментах не так уж и много, но белые мыши… неплохая альтернатива? Итачи подавил улыбку и утвердительно промычал. Ему не хотелось обижать Сакуру, но он не смог справиться со смехом, хоть и беззвучным, но волной проходящим по грудной клетке. – Тебе смешно? – она отпрянула, чтобы посмотреть на него, даже волосы её электризовались от возмущения. – Я тут страдаю от повышенных окситоцинов, а ты смеешься? Пока она была отвлечена собственным негодованием, Итачи ловко сменил положение её ног, чтобы легче было поднять на руки. Встать было не так-то просто, но ему хватило сил удержать их обоих. – Окситоцин повышен не только у тебя, – подметил Итачи, лишив её дара речи. Путь до кровати казался прохождением на пик самой высокой горы. Яркий свет комнаты раздражал глаза, и он щелкнул выключателем, не сразу догадавшись, что это могло бы быть неправильно понято Сакурой. За этот вечер он держал её на руках уже два раза, если в первый раз он переживал за её здоровье, то сейчас Итачи боролся с нервозностью. Горячее дыхание Сакуры обжигало шею, а мышцы рук напряглись не только из-за тяжести её веса. Винить в данной ситуации химическую реакцию организма было единственным успокоением. – Пусть так и будет, – заговорила Сакура, когда он остановился и отпустил её. – Без света. – Как скажешь, – шепотом ответил. В темноте хотелось говорить тише. Благодаря лунному свету, тонкой полоской пробивающемуся сквозь плотные шторы, он мог видеть её силуэт, но не очертания лица. Он посетовал на то, что кровать его была жесткой, ей совсем будет неудобно спать. Раньше это казалось столь незначительным. У него даже не имелось мягкого матраса. Сакура перебралась на середину кровати и потянула к себе за короткий рукав его футболки. Итачи сложил необходимые печати и нашел в темноте её ладонь, теплую и слегка дрожащую (смогла бы Сакура объяснить свою дрожь?) Передавая чакру в первый раз, он совсем позабыл о возможности, что их чакра может быть несовместима, но в итоге никаких казусов не возникло. – Какая у тебя группа крови? – полюбопытствовал Итачи. – Первая, а что? – она говорила так тихо, будто кто-то мог их застукать в пустой квартире. – Ничего, – поспешно ответил, отгоняя глупые мысли о совместимости крови. Отец часто говорил им с Саске о важности выбирать женщину с первой группой крови, чтобы не возникло проблем с вынашиванием ребенка. Итачи рассердился на себя за эти мысли и, не заметив, увеличил поток чакры, из-за чего рука Сакуры от неожиданности дрогнула. – Прости. – Не переживай, переливать не придется, – весело подметила Сакура. Итачи посчитал лишним сказать что-то в ответ. – Ты ведь не уйдешь? Из-за повышенного уровня благородства в крови? – Ты слишком хорошего обо мне мнения, – Итачи был уверен, что она подшучивала над ним. – Хочешь сказать, что рад воспользоваться ситуацией? – Это и делает из меня Учиха. Сакура рассмеялась. Похоже его чувство юмора улучшилось. Тренировки с Шисуи не прошли даром. Спустя минуту зеленое свечение осветило комнату и погасло через ещё три. – Ты ведь не обидишься, если я сразу же усну? – она подавила зевок. – Окситоцин окситоцином, но бороться еще и с усталостью нет сил. – Я не настолько Учиха, чтобы обижаться. Судя по звукам, Сакура потянула на себя одеяло и завернулась в него, не подозревая, что второго одеяло у Итачи не имелось, один лишь плед. – Это мне в тебе и нравится. От Учиха ты унаследовал только лучшее, – голос её затихал, она погружалась в сон. Итачи не знал сколько просидел вот так, прислушиваясь к её ровному дыханию, пока глаза не закрылись сами. Привычка спать сидя во время ночных дежурств давала о себе знать. Он проснулся на короткое время и заметил, что Сакура свернулась в клубочек и сместилась ближе к нему, и позволил своим губам растянуться в счастливой улыбке.***
При выборе квартиры Итачи учитывал лишь её близость к родительскому дому и красивый вид из окон, но никак не продуктовый магазин в шаговой доступности. Пришлось потратить десять минут на то, чтобы преодолеть расстояние, перепрыгивая с крыши на крыши. Ещё десять минут ушло на выбор продуктов, и двадцать – на обратный путь в медленном темпе, чтобы не разбить десяток яиц. Итачи надеялся успеть вернуться до того, как Сакура проснется, но на всякий случай на краю кровати оставил полотенце, чистые футболку с шортами и записку, которую он переписывал два раза. Первая записка показалась ему слишком длинной, вторая записка была короче четырех слов и тоже никуда не годилась. Он вздохнул и посмотрел на мирно спящую Сакуру. Плотные шторы не пропускали солнечные лучи, но дневного света хватало, чтобы он мог рассмотреть её безмятежное выражение на лице. Когда они ночевали в лагере, Сакура спала в отдельной палатке, и он не мог наблюдать за ней. Ему хотелось поцеловать её, совсем незаметно коснуться щеки, хоть как-то справиться с приливом нежности и теплых чувств, но побоявшись, что потревожит сон, вернулся к своей третьей – и последней – записке. Горячая вода в бойлере уже нагрета. Можешь воспользоваться стиральной машинкой, в неё встроена функция сушки. Зубную щетку я для тебя куплю. Чувствуй себя как дома. На душе было легко, когда Итачи поднимался по лестнице, но у порога собственной квартиры его настигло странное чувство. По ту сторону двери была Сакура, не пустые комнаты с голыми стенами. Он приходил сюда лишь поспать, побыть в одиночестве или позаботиться о своих ранах, чтобы не беспокоить мать. Большую часть жизни он провел где-то там, за пределами границ деревни, а теперь его ждала новая жизнь. Итачи надеялся, что начнет следующий этап своей жизни вместе с Сакурой. – Я вернулся, – не так уверенно, как хотелось бы. Он застыл в прихожей, осознавая вес собственных слов. Возвращаешься ведь только, если тебя ждут. Сакура стояла к нему спиной, смотрела в панорамные окна гостиной (та самая вторая причина при выборе квартиры). Черная футболка была в два раза больше неё, шорты оказались не такими уж и короткими, руки она завела за спину. С волос капала вода на деревянный пол и её босые ноги. – У тебя, и правда, большие окна, – она не поворачивалась к нему, наслаждалась красивым видом: отсюда открывался вид на парк с высокими деревьями. Итачи мог часами стоять у окон и наблюдать за гуляющими в парке жителями деревни, чьи жизни он поклялся защищать. – С мягкой кроватью Шисуи прогадал. Сакура запомнила дурацкую шутку Шисуи. – Это можно исправить, – бездумно проговорил, и сердце замерло в волнении. Ему бы лучше контролировать себя. – Тебе лучше с этим поспешить, – в голосе была слышна улыбка. Сакура почему-то не поворачивалась, а он так и стоял в прихожей с пакетом в руках. Вес пакета по ощущениям был сравним с десятикилограммовой гирей. – Дай угадаю, ты выбрал щётку зеленого цвета. Итачи опустил глаза на пакет. Зеленой щетки не было, красную и розовую он даже не рассматривал как вариант, остановился на синей, но в итоге купил другого цвета. – Фиолетовую. – Хорошо, что мы не спорили. Я бы проиграла. Его беспокоило то, что ни он, ни Сакура не двигались с места, будто пустили корни там, где стояли, и не могли двинуться. – Как ты себя чувствуешь? – Намного лучше. Или ты не про это? – она опустила голову вниз, наверное, рассматривала свои ноги. – И про то, и про это, – он сглотнул. Теперь когда мысли пришли в порядок, что же решила Сакура? – У тебя тут чисто и не так захламлено, как у меня, – Сакура перевела тему. – Стены тонкие. В моей кричи, не кричи – никто не услышит. – Что ты хочешь на завтрак? – он заставил себя сделать шаг вперёд, направляясь на кухню, хотя ноги сейчас хотели лишь приблизиться к ней. Он намеренно выбрал ей простую футболку, без вышитого веера, но смотря сейчас ей в спину, ему бы хотелось видеть эмблему клана. Такое вот противоречие: ненавидеть собственный клан, но уважать его традиции и трепетно относиться к сложной и долгой истории. – Не знаю. А что ты умеешь? – Как насчёт тамагояки? Из готовых продуктов нори и маринованные сливы. – Маринованные сливы – звучит здорово. Итачи вытащил зубную щетку из пакета, положил на тумбочку в прихожей и оставил Сакуру одну, уйдя на кухню. То, что она говорила с ним, отвернувшись, было отличным намеком дать ей время собраться с мыслями. Рисоварка давно уже закончила приготовление риса. Оставалось лишь заняться омлетом и оформить обеденный стол. В родительском доме было принято есть за традиционным низким столом, Итачи не смог отказаться от этой привычки. Шисуи завистливо присвистнул, когда вместо обычного традиционного стола Итачи купил электрический котацу. Итачи не имел привычки жалеть деньги на предметы, что экономили его время. Собрав столик и поправив футон, Итачи занялся приготовлением омлета. Сложность тамагояки состояла в сворачивании яичных блинчиков с одного края сковородки на другой. Изуми не очень нравился омлет, и он надеялся, что его любимое блюдо будет по вкусу Сакуре. Когда Итачи нарезал омлет на кусочки, Сакура вошла на кухню. Как и любой другой шиноби она двигалась бесшумно, но у Итачи был хорошо развит слух. Частенько бывали случаи, когда он мог проваляться в постели несколько дней из-за долгого использования Шарингана. Окружающие звуки были единственным спасением от неизвестности происходящего. Будь здесь стулья, он услышал бы скрип стула, но были только её шаги по полу и футону. Омлет был аккуратно перенесен на тарелку. Итачи потянулся за кухонным полотенцем, чтобы вытереть мокрые тарелки для риса, и вздрогнул от неожиданности. Полотенце соскользнуло вниз, глубокая и круглая тарелка откатилась в сторону раковины, пока Итачи был впервые за долгое время столь удивленный. Руки Сакуры обвили его талию, а сама она прижалась к его спине. От неё шло тепло и пахло его шампунем для волос и гелем для душа. Он ожидал от неё дистанции с четко очерченными границами и долгого разговора – никак не согревающих объятий, от которых заходилось сердце. – Знаешь, – тихо заговорила Сакура. – Я успела к тебе привыкнуть. Итачи пытался складывать мысли в слова, но ничего толкового не вышло – он захлопнул рот и надеялся, что тишина не будет мучительной. – Счастлива ли я? Я не задумывалась об этом раньше. Стоит задуматься, и не знаешь честна ли с собой. Что если нет? Или все-таки да? Но если сравнивать жизнь до встречи с тобой, то сейчас куда интереснее. Итачи понимал, что она имела в виду. Ему тоже стало интереснее жить. Узнавать новое и чувствовать, как внутри кипит желание проживать каждую секунду. – Прости меня. Прости, что снова убежала вчера. Искать причины, чтобы оттолкнуть – это тоже способ бегства, я просто не хотела этого признавать. Я страшная трусиха, Итачи. Только и делаю, что притворяюсь сильной и смелой. Но теперь мне больше нечего бояться: ты знаешь всё, что я так хотела скрыть. Откровенность Сакуры покоряла, но и делала больно. Потому что Итачи не был с ней честен. Из них двоих трус именно он. Второй? Третий? Или даже четвертый шанс рассказать ей правду. Так сделай это. Сделай это, Итачи. – Сакура, я… – он не мог выдавить из себя признание. Потому что: – Я не хочу терять тебя. – Знаю, ты был очевиден, – весело заметила Сакура, ей было сложно показывать свою ранимую сторону, она вернулась к своему привычному поведению. – Ты тоже… прости меня. Вчера я был немного не в себе, – он смущенно кашлянул, вспоминая вчерашнее помутнение рассудка. Пальцы до сих пор ощущали нежность её кожи и интересную вышивку кружева. – Ну, ты хорошо держался. Боюсь, представить, что будет, когда мы откроем все восемь врат, – она резко замолчала, а после вымученно застонала и принялась бормотать: – Ками-сама, звучало ужасно. Забудь, что я сказала. Ками-сама, опустилась до шуток Гай-сенсея. Чертова сила юности. – По твоему мнению, какие по счету врата мы открыли? – он набрался смелости, чтобы задать вопрос, и занервничал ещё больше, когда Сакура тянула с ответом. Он кашлянул и тихо позвал её по имени: – Сакура? В кухне раздался громкий смех. Сакура уже не обнимала его, а согнулась в три погибели от смеха. Итачи пожалел, что заговорил, у него не выходило шутить так же естественно, как у Сакуры или Шисуи. Лучше он займется завтраком. Игнорируя её смех, он поднял с пола полотенце и принялся вытирать тарелки. Сакура же была нацелена продолжать делать так, чтобы он задыхался от растерянности (смущения): – Лично я дошла до первой, а ты – до третьей. Придет время, и мы синхронизируемся. Он мог бы поклясться, что она подмигнула, столько игривости было в её словах. – Завтрак, Сакура. Завтрак. – Угу, поняла. Не смущать тебя. Слушаюсь, капитан. С его уст чуть не выскочило пресловутое Доиграешься ведь, но он вовремя себя остановил: Сакура либо не воспримет всерьез, либо ещё больше будет его дразнить. Избегая её взгляда, Итачи расставил тарелки по столу, не забыв о маринованных сливах. Сакуре он положил чуть больше риса чем себе и выбрал самые лучшие палочки, что у него имелись. – Итадакимас, – почти одновременно проговорили они и принялись за еду. Завтрак проходил в молчании. Итачи поглядывал на Сакуру, подмечая то, какой она была сейчас расслабленной. В Стране Воды и в баре она была собранной и осторожной. Он скрыл свою улыбку за чашкой риса. – Ты отлично готовишь тамагояки. У меня всегда либо подгорает какой-нибудь из яичных блинов, либо одному из них не хватает пару секунд, чтобы хорошо прожариться. Обычно я не так плотно завтракаю, совсем не успеваю. Плюс график ненормированный, могу вернуться домой под утро, – Сакура хоть и делилась подробностями своей будничной жизни, смотрела куда угодно, но только не на него. – Что насчёт тебя? – В Конохе я стараюсь придерживаться старых привычек. День должен начинаться с завтрака. – И тебе не лень? Просыпаться на час раньше и готовить? – она слегка нахмурилась. – Мне нравятся обыденные вещи и сам процесс. – Мы и правда с тобой разные, – Сакура будто расстроилась такой мелочи. – В этом есть свой плюс. Я могу встать пораньше и приготовить для тебя завтрак. – Итачи, ты играешь против правил. Мало того, что ты… это ты, так ещё и говоришь то, о чем мечтает каждая, – она неверяще покачала головой, даже не зная, как для него важно было услышать, на её взгляд, простое и незначительное ты – это ты. – На самом деле, в моей семье принято, что хозяйством должна заниматься только женщина, – он чуть не сказал жена. – Но эту традицию пусть продолжит Саске. Сакура отложила палочки и подперла щеку рукой. – Интересно, сможет ли кто-то завладеть сердечком Саске-куна. – Не имею и малейшего представления. Почему ты так к нему обращаешься? – О, просто привычка, – она помахала рукой. – Его это ужасно злит. – Я так не думаю. Больше похоже на то, что его это смущает. – Вас, братьев Учиха, легко смутить. Итачи понял, что попался в собственную же ловушку, хотел пошутить над младшим братом, да напоролся. – Кстати, Саске сюда приходит? Не хочется на него наткнуться. Если вдруг постучит в дверь, я спрячусь в шкафу. – Так и сделаем. – Итачи! Что значит так и сделаем? Признавайся, когда твой младший брат приходит? – Не сегодня точно. Я предупрежу тебя заранее. Она фыркнула и взялась за палочки вылавливать маринованные сливы. – Я хотел поговорить о том, что вчера произошло, – было не так-то просто возвращаться к этому разговору. – Меня беспокоит, почему огонь появился. – Он больше не появится, – твердо заявила Сакура. – Почему ты так уверена в этом? – Я не хочу об этом говорить. Не сейчас, – Сакура умела говорить то, что было ей не по душе, этим качеством не каждый мог бы похвастаться. Она направляла его и давала инструктаж по тому, каким с ней можно быть, и что стоит держать при себе. – Я расскажу тебе позже, как и ты расскажешь то, что так оттягиваешь. – Ты не боишься, что это повторится? – Итачи не хотел ей уступать в этом вопросе. Риск был велик. Сакура мотнула головой. – Скажи хотя бы, о чем ты тогда думала. – Не повторится, Итачи, не переживай, – она улыбнулась ему той же фальшивой улыбкой, что и мальчишка из Корня. Итачи нахмурился. Так вот что она чувствовала, когда он отказывался рассказывать ей одну важную правду. Будто Сакура ему не доверяла. Будто скрывала нечто важное. Что же, вполне справедливо, у него не было права на неё сердиться. – Ещё кое-что, – она замялась, не зная, как перейти к волнующему вопросу. – Я бы хотела изменить условия нашей сделки. – Что именно? – с настороженностью и не сводя с неё глаз. – Лаборатория и поездка – все это я сказала не всерьез. Оставим только условие со спаррингом и финансовый вопрос. – Могу я спросить почему? – Просто я так хочу. И насчет срока. Тебе он так важен? Замкнутый круг, они возвращались снова и снова к тому, что ему нужно признаться во всем. Расскажи ей, Итачи. И будь, что будет. Нет, не время. На этом этапе он потеряет Сакуру, их взаимоотношения все ещё шаткие как мост, что держится на одних веревках, даже не канатах. – Что именно тебя смущает? – Его краткосрочность. Мы можем его продлить? И ты, и я работаем. Из оставшихся сорока или сорока пяти дней мы встретимся от силы раза четыре-пять. У меня мало выходных: госпиталь, ученики и несколько интересных проектов. У тебя, наверняка, тоже много своих дел. Плюс я не вижу смысл, разве нельзя просто быть вместе? В словах Сакуры была логика. Итачи нервно постучал по столу. Сможет ли он уговорить отца? Не получится ли так, что отец за его спиной подыскал ему невесту? Нельзя давать Сакуре обещания, пока он не разберется во всем. – Оставим всё как есть. Мы всегда можем продлить сделку, – говоря это, Итачи самому было от себя противно. Сакура скрестила руки и прищурилась. – Мне всё больше кажется, что твой большой секрет имеет связь с нашей сделкой, но я не могу найти связующее звено. Раз ты уступил мне, так уж и быть я уступлю тебе. И не буду возвращаться к этой теме. Итачи лишь кивнул. – Мне нужно в госпиталь, – Сакура извиняюще улыбнулась. – Шизуне – не знаю, знаком ли ты с ней, она глава госпиталя – уже составила для меня расписание. Боюсь, я буду торчать в госпитале днями и ночами. Освобожусь только в следующую пятницу. – Хорошо, до пятницы я не буду тебя беспокоить, – у него самого накопилось множество дел. Сакура медленно моргнула, не ожидая такого быстрого согласия. – Это не значит, что я не буду о тебе думать. – Мне нравится проводить с тобой время, но работа для меня важна, – с улыбки её извинения перешли на тон, с которым она говорила. – Понимаю. – Я постараюсь вспоминать о тебе в перерывах. – Буду признателен. – На том и решили, – она неловко рассмеялась, поправила невысохшие волосы и засуетилась. – Я, наверное, пойду? – Тебе стоит переодеться, – он намекал на одежду, что совсем не походила на то, что обычно носила Сакура. – Да-да. Я постираю и верну тебе. – Оставь. Я сам займусь этим, – он безразлично пожал плечами. – Нет! – она поняла, что отреагировала больно уж резво. – Не утруждай себя. – Мне не сложно, Сакура, – мягко и гипнотизирующе. – Я… ладно, мне пора. Увидимся в прихожей через десять минут. Итачи кивнул, сдерживая улыбку. В такие моменты Сакура была забавной. Пока она приводила себя в порядок, Итачи занялся мойкой посуды, то и дело посматривая на часы и прислушиваясь к посторонним звукам. С посудой удалось справиться за восемь минут, на девятой минуте он пошел в зал, что был объединен с прихожей. Сакура вышла с опозданием в тридцать секунд, но этого говорить он ей не стал. Прощаться было неловко. Они оба не знали, что друг другу сказать кроме лаконичного увидимся. Сакура не спешила уходить, серьезно о чем-то задумавшись у самого порога. Итачи наслаждался последними минутами перед долгим расставанием. – В пятницу встретимся на тренировочном полигоне? – она посмотрела так соблазнительно, словно предлагала не тренироваться, а нечто более провокационное. – Мне готовиться к какой-то серьезной технике? – О, никаких техник высокого ранга и стихии огня. Просто приготовься к поражению, – с этими словами она похлопала его по плечу, заведомо сочувствуя его участи. Откуда в ней столько уверенности в победе? – Мне главное задеть тебя один раз – и дело в шляпе. Ты можешь использовать Шаринган, но имей в виду, что я тренировалась с Саске. – Учту, – с доброй ухмылкой. Вместо слов прощания Сакура ему кивнула, щелкнула замком двери и толкнула её, шагнув вперёд. С лестничного проема шел холод и ветер, пробирающийся через открытое окно и создающий сквозняк. Итачи не собирался закрывать дверь, пока она не спустится на первый этаж. Когда Сакура преодолела две ступеньки, она повернулась к нему, полная сомнений, что так часто её одолевали по отношению к нему. Раздраженно что-то пробормотав, она отвернулась и пошла дальше. Поняв, что он все ещё стоит, повернулась во второй раз и уверенно зашагала к нему. – Сакура? – он прикрыл за собой дверь и вышел в одних тапочках, не совсем понимая, что происходит. Может, она что-то забыла? Кое-что она действительно забыла, а именно попрощаться, как подобает. Как могла только Харуно Сакура: толкнув его к двери одним лишь пальцем, не прикладывая особых физических усилий, используя лишь чакру. Итачи вопросительно выгнул бровь. Правильно ли он понял? – Продемонстрирую, что тебя не ожидает в пятницу. Итачи прислушался, не спускается ли кто на этаж ниже или наоборот поднимается выше. Планирующих покинуть собственные квартиры соседей также не наблюдалось, и он расслабился, позволяя ей делать все, что вздумается. Например, поцеловать его на лестничной площадке. Было приятно проигрывать Сакуре, даже будучи на несколько шагов впереди. Начиная от того, как она к нему тянулась и прижималась, заканчивая неспешным поцелуем и тем, как её пальцы прятались в его волосах – всё это было приятно. И самое главное взаимно. Чертов огонь не был этому причиной.