The Ties That Bind

Сначала решил, что примерещилось. И тут же стал искать причину, почему мозг мог дать осечку, но каких-то особых факторов для этого не было. Солнце не печет, да и рано ему так сильно обжигать, всего лишь конец марта месяца, и вообще сегодня немного пасмурно; никакой дряни Дазай тоже не принимал, чем слегка удивлял сам себя, но как-то вот так сложилось, и он не стал спорить с обстоятельствами, которые отправили его на работу в Токио. Что еще могло стать причиной того, что такое видение посетило его? Может, он вообще выпал из реальности? Но нет, ничего подобного.  Осаму немного неуверенно всматривается в противоположную сторону моста Адзумабаси, а потом оборачивается на Рампо-сана: он с особым пристрастием ведет допрос женщины, Икуми-сан, хозяйки небольшого магазинчика сувениров в Асакусе, которая днями ранее отправилась отнести бэнто своему мужу, что работает тут же у пристани, катая всех желающих на небольшом прогулочном речном трамвайчике, и наткнулась весьма неприятным способом на – не сказать иначе – странного вида труп мужчины. Она стояла у самого края пристани, было немного ветрено, плащик на ней развивался, ей приходилось то и дело прижимать и его, и легкую юбку к ногам в ожидании, пока муж освободится и подойдет к ней, и так случайно она посмотрела вниз. Дама оказалась жутко впечатлительной, поэтому тут же принялась кричать о том, что какой-то извращенец заглядывает ей под юбку, прячась в воде. К ней тут же сбежались люди во главе с собственным супругом, и те уже быстрее смекнули, что никто на честь Икуми-сан посягать и не думал, и едва ли труп более может быть способным проявлять интерес к тому, что у женщины скрыто под тонким слоем ткани. Икуми-сан, конечно, отпустило, но негодование до сих пор читалось на ее лице и в словах, или же она просто была раздражена тем, что Рампо-сан попросил ее снова прийти на место происшествия и описать все заново, мотивируя это тем, что от слов полиции толку никакого.  А те еще на первом этапе опознания зашли в тупик. У жертвы не было при себе документов, но потом стали просматривать заявления о пропавших, и вот тут сразу решилось, что к делу надо подключать дополнительную мощь. Зря оклеветанным оказался Коямада Рокуро. И это не просто был какой-нибудь пьяный, который навернулся где-нибудь посреди ночи в воды реки, захлебнувшись, а владелец одной известной торговой фирмы. Расследовать дело надо было в скором порядке, и Рампо-сан подвязался спешно сам во всем разобраться, учитывая, что коллеги его сидели все без дела; захватил с собой еще и группу поддержки, чему лично Дазай, у которого в планах было испытание нового метода свернуть себе в шею, не особо обрадовался, но капризничать было нельзя, дела последнее время в их конторке и так шли не особо радостным путем, и директор приказал подойти к заданию со всей ответственностью, для начала хотя бы изучить имеющиеся данные и отправиться на место, где нашли труп, а также побеседовать с вдовой, которая и заявила об исчезновении своего благоверного.  История на самом деле была весьма занятная, во всяком случае, ход ее развития: труп был найден с многочисленными царапинами и ушибами довольно неопределенного и разнокалиберного характера, но не это было самым цепляющим, а то, что оказался он в воде в одних трусах, а его идеально лысую голову прикрывал парик. Икуми-сан как раз сейчас во всех красках описывала момент отделения волос от головы, когда все на миг решили, что это скальп так легко сошел, но все оказалось куда прозаичнее, а кого-то пробило и на смех от вида полированной лысины под некогда копной шикарных волос: паричок-то не дешевый все же был, да только уже хорошо известно, что несчастный париков не носил.  Дазай уже читал обо всех подробностях, когда изучал детали полицейского отчета еще ранним утром до отправления из Йокогамы, но сейчас из головы все полностью вылетело, и он по-прежнему не мог оторвать взгляд от моста, упуская уже из виду то, что столь сильно отпугнуло его внимание от, казалось бы, более важных вещей.  – Дазай, я надеюсь, ты все еще с нами? – Куникида вырастает у него прямо перед носом, чуть склоняется, заставляя Осаму откинуться назад, и он немного глупо моргает, словно с него спало это временное наваждение. Улыбается виновато и пытается сообразить, говорил ли его коллега что-то еще до этой реплики.  – Только не делай вид, что хочешь свалить всю работу на Рампо-сана, – Куникида повышает голос. – Тебе тоже придется пошевелить мозгами.  – Куникида-кун, а ты не думаешь, что некрасиво забирать у кого-то момент его славы?  – Ты сейчас на что намекаешь? Отлынивать собрался? Опять?  – Нет же! Я просто совершенно точно знаю, что буду путаться под ногами. Уверен, Рампо-сан вообще и без нас с тобой в состоянии разобраться.  – Даже не пытайся! – Куникида хватает его за ворот и встряхивает, не особо реагируя на то, что люди, переходящие дорогу в сторону моста, смотрят на них с подозрением. – Я не дам тебе, идиота кусок, отлынивать. Сейчас же займись делом!  Дазай ворчит себе под нос, считая, что ему влетело сейчас совершенно нечестно, правда тут же вспоминает снова о том, что именно его отвлекло, и понимает, что не сможет успокоиться, пока не убедится. У него на самом деле все эти несколько минут сердце скакало, словно он совершил не просто пробежку, а пытался удрать от стаи злобных зубастых псин, и они едва не оттяпали ему ноги, когда он, словно уличный бывалый кот, со страху перемахнул через бетонную стену, ломая и стирая когти до крови во имя спасения своей жалкой шкуры. И до сих пор страшно, но только сердце его так лихорадочно билось сразу от нескольких причин, а не от банального ужаса, который он представил. Странно, что все еще не перебежал этот мост, а лишь взирал на него, упуская драгоценные минуты, и надо было уже решаться, а не тратить свое время на Куникиду и его придирки.  У Дазая нет особо предлогов на то, чтобы взять вот так вот и удрать, и он даже не пытается на самом деле придумать что-то вразумительное и существенное, нежели как крикнуть, что он хочет осмотреть противоположный берег, и, прежде чем Куникида успевает что-то возразить, несется уже на ту сторону, жадно вглядываясь в прохожих.  Мост он пересекает быстро, однако на свою удачу особо не уповает, а зря. Дазай ей не нравится, иначе бы она давно позволила ему убиться, а не мешалась бы своим постоянным присутствием, но в этот раз она протянула ему руку искренне. Настроение у нее, что ли, такое, кто ее разберет. Он еще не успевает даже выйти из-под эстакады на пешеходный переход, как замечает свою цель совсем близко, на ступенях, ведущих к разнокалиберным и жутко несуразным, на его взгляд любителя, зданиям штаб-квартиры компании «Асахи». Осаму не сразу переходит, пропустив зеленый свет, а потом резво перебегает на другую сторону, размышляя о том, могли ли его уже приметить или нет. Чутье ведь должно подсказывать.  Людей тут как-то не особо много и, несмотря на плотно стоящие друг к другу здания, положение такое, что все равно особо и не скроешься, поэтому Дазай не рискует сразу оказаться на площади. Выжидает на ступенях, а потом уже поднимается. Золотистые и зеркальные своды буквально смыкаются над его головой, и Осаму думает, что это дурацкая архитектурная задумка: ставить такие высокие и нетипичные в плане своей формы строения столь тесно, что они зрительно вот-вот соприкоснутся. Выглядит некрасиво, словно в узкое пространство пытались что-то впихнуть, хотя места полно. Где-то между этими стенами, что будто бы грозятся обрушиться, торчит Tokyo Skytree, словно гигантский металлический штырь. У Дазая какое-то странное отношение к современной архитектуре, может, ему уютнее будет на другом берегу, в сердце Асакусы, там, где храмы и старые домики. И куча туристов. Ну нет. И вообще – не тем он занят!  На миг решил, что снова упустил и, пробежав площадь, Дазай, чуть не споткнувшись, слетает со ступеней и пробегает вперед, тут же тормозя. Зря спешил. Успокаивается и теперь держит дистанцию, идя по прямой по не особо примечательной улочке Асакуса-дори.  Стал бы он просто так тратить свое время, но сердце все еще глухо бьется, словно отбивает ритм азбукой Морзе, посылая сигналы к действию. Тут и жуткое волнение от азарта слежки подгоняет, и нечто более судорожное, нечто, что, кажется, раскроет ему секрет того, что некогда озадачило его. И сам подумать не мог, что это так взволнует. Особенно сегодня, особенно при таких обстоятельствах, когда Осаму ни черта не понимает, какого хрена он вот просто так среди бела дня спустя почти три года неведения увидел, как Накахара Чуя, одетый в обычный костюм темно-серого цвета и белую рубашку, без галстука, лишь с черным шарфом на шее, и, главное, без шляпы, перешел на мост Адзумабаси, ведя за руку мальчика лет пяти или, может, младше.  Дазай и сейчас, идя за ними, а торопиться не приходилось, учитывая, что Чуя подстраивался под шаг маленьких ножек, никак не мог поверить в зрелище, которое узрел ранее, и оно не развеялось, и это был не обман зрения, в который он словно бы хотел поверить. Столько времени он не видел своего бывшего напарника, и вот он внезапно нарисовался, представ совершенно чужим. Ошибиться было невозможно: Дазай бы везде узнал эту рыжину волос, которые сейчас только сильнее отросли и были схвачены туго тонкой черной тесьмой на затылке. И не говоря уже о том, что внезапно выше Накахара не стал, глупо надеяться, так что сомневаться в том, что глаза не подводят, не приходилось. И Осаму, держась на расстоянии, шел за ними, теряясь в догадках и пытаясь вспомнить все то, что было связано с Чуей до того, как теперь уже он исчез из его жизни в неизвестном направлении.  Неопровержимым фактом было то, что Чуя покинул ряды Портовой мафии. Известно было лишь, что он ушел добровольно, но это было еще более странным – как Мори-сан мог кого-то добровольно отпустить, что была за сугубо важная причина тому, и куда вообще после этого Чуя мог деться? Его никто особо и не искал, а Дазай и не определил для себя столь необходимым выяснять эту ситуацию, потому что, когда Чуя внезапно исчез с поля зрения, он испытал какое-то странное облегчение, будто ничто теперь не будет будоражить его нервы. Как-то так. Конечно, он задумывался о том, где тот мог скрыться, и сто процентов был уверен, что Накахара покинул черту города, и все же он представлял, что тот убрался куда-то намного дальше, нежели чем минут тридцать по линии Токайдо от Йокогамы. Впрочем, Токио – тоже недурной вариант, чтобы затеряться. Границы условны, тут черт ногу сломит, однако – как так? – они все же умудрились столкнуться! Правда, Чуя об этом еще, кажется, не подозревает, а Дазай не уверен уже в правильности своего решения пойти за ним, но, блядь, так интересно ведь!  У него есть вопросы: первое, из-за чего Чуя, грубо говоря, съебал. Вообще, если он задаст ему напрямую, то Накахара, скорее всего, пошлет, потому что не Дазаю с его грехами прошлого спрашивать о подобном, но у Осаму действительно были лишь предположения на сей счет, и ни одного верного. Второе – как его вообще отпустили и не снесли за это голову, Мори не мог, ну не мог просто взять и отпустить человека, который занимал столь значимое место в руководстве организацией; чего скрывать, Дазай хоть всегда и едко проходился по личностным качествам своего напарника, не мог не признать, что с возрастом тот нахватался и придраться к нему было сложно, наивность мальчишки в нем давно истерлась, и он уже не так легко доверял людям, чему, возможно, научился все же у самого Дазая. Третье – чем он занимался все это время, ведь, судя по виду, едва ли бедствовал, во всяком случае, одет очень даже прилично. Но это все можно на самом деле посчитать за десятое и сотое, потому что больше всего Дазая смутил лишь один момент: что это за ребенок с ним?!  Когда он увидел в толпе переходящих дорогу людей Чую, то сразу признал его. Но едва опустил глаза ниже – засомневался. Где он взял этого пацана? Ему по виду – ну да, в районе пяти, и тут что-то не сходится, учитывая, что Чуя все же пропадал меньше времени. И вообще на Осаму накатывал истеричный смех, едва он мог представить себе Накахару в роли папаши или даже старшего братца, несмотря на то что примерно что-то такое сейчас и видел перед собой. Блядь, это в самом деле смотрелось как-то непривычно, если не чужеродно.  Они вдвоем шли неторопливо. Мальчик сжимал крепко руку Чуи, непривычную, без перчатки, глядя по сторонам и время от времени задирая голову в панамке и что-то спрашивая. На таком расстоянии даже по губам не прочесть, что именно Чуя отвечал ему, но фразы явно были короткими, и ребенок кивал на них, а потом будто бы обдумывал тщательно, затем снова начинал вертеть головой, и ритуал повторялся.  Нет, это выходит за рамки понимания Дазая. Он движется по инерции, едва вспоминая о том, что надо все же следить за дорогой, немного тупо улыбается и отматывает назад в голове все свои воспоминания о Чуе. Ничто из того прошлого не вяжется вот с этим мужчиной, что идет по улице, ведя за руку маленького мальчика. Дазай помнит Чую шумным, часто несдержанным, немного высокомерным, что ему, однако, шло, самоуверенным, резким и часто желающим вмазать хорошенько и свернуть перебинтованную шею. Чуя запомнился раскидывающим врагов что силой гравитации, что просто с помощью натренированных ударов, кои часто ощущал на себе Дазай, когда реально доставал его не по делу. Запомнилась и кровь на его руках. Чужая и собственная. И эти жуткие следы «порчи» на теле и полуобморочные состояния. Много чего. Дазай даже не ожидал, что за минуты сможет столько вырыть из собственной памяти, даже похвалил себя, бережно все это расставил и пришел в еще более жуткое смятение, потому что, как он и предчувствовал, ничто из этого не соответствовало живой и реальной картине.  Можно сколько угодно заниматься догадками, строить предположения, но единственная возможность все узнать – спросить напрямую. И вот тут-то и начинались сложности. Похлеще загадки с трупом в парике (Дазай мысленно уже смирился с тем, что получит по шее). Осаму еще пока ни на одном уровне просто не отошел от этой внезапной встречи и, основываясь на собственных ощущениях, мог предугадать, что реакция Чуи на его физиономию будет, ну, как минимум, нерадостной. А там и предсказывать не хотелось, к тому же ничего хорошего Дазай в перспективе не видел. В срочном порядке он снова порылся в ящиках и мусорных ведрах памяти, кажется, где-то завалялось… При каких обстоятельствах они виделись последний раз? Та разборка с Достоевским, когда пришлось выпустить «порчу» на свободу, а затем полгорода было обесточено из-за того, что они разнесли электростанцию в Нэгиси? Да, что-то вроде того. Чудом тогда Дазай успел добраться до Чуи, а Чуя не успел расхуячить нахрен огромные резервуары с сжиженным природным газом, а то тогда бы они точно все взлетели. Впрочем, урон все равно был нанесен городу, и поверженный враг едва ли оправдывал то, что инфраструктура ощутила на себе всю силу древнего взбешенного существа. И вина была не только Чуи в том, вообще, в принципе, его вины никакой не было, не в этом суть, они все тогда постарались, просто – да, где-то спустя время после той заварухи, Накахара и исчез с поля зрения. Дазай виделся с ним последний раз, когда оставлял его без сознания в крайне тяжелом состоянии на попечение примчавшегося Акутагавы. За минуты до этого пытался стереть кровь с бледного лица, но едва появился бывший подчиненный, бросил это дело и тут же слинял, словно тот застал его за чем-то постыдным. Тот Чуя, лежащий на разрыхленной его же стараниями земле и балансирующей на тонкой грани, что ведет в мир теней, был из какой-то иной жизни, совсем не похожий на то, что Дазай видел сейчас перед собой.  И совершенно не знал, что делать.  Пришлось немного затормозить, потому что на мостике ребенок внезапно выдернул свою ручку и прилип к ограждению, пытаясь что-то рассмотреть по левую сторону. Дазаю с его места было не разглядеть, что там такое могло заинтересовать такую любопытную мелочь. Тот, несмотря на активный интерес, вел себя довольно спокойно. Тянулся просто на носках, пытаясь что-то такое особенное высмотреть, и оборачивался на Чую, задирая голову и немо о чем-то прося. Испытывая странное смятение и желание быть невидимым в этот момент, а Чуя вполне мог приметить, что за ним следят даже на таком расстоянии, Дазай наблюдал за тем, как его бывший напарник подхватил на руки мальчишку, таким образом дав ему возможность разглядеть все то, что он так страстно желал узреть. Держит его крепко – тот чуть прогибается вперед, но Чуя не одергивает его даже – ему точно хватит сил удержать ребенка, да и тот по-прежнему спокоен, просто любопытен слегка. Чуя что-то спрашивает у него, не отрывая взгляда от личика, что устремлено в одну строну – мальчик не реагирует, но потом, словно стушевавшись, мотает головой, обхватывает одной рукой за шею, и они идут теперь уже таким образом дальше. Мальчишка все же изворачивается, чтобы еще раз кинуть взгляд на то, что так заинтересовало его, но затем, кажется, просит поставить его обратно на землю.  Дазай и сам в нетерпении. Он шустро оказывается на мосту, назначение которого на самом деле ему не совсем ясно, потому что под ним вроде как никакой реки и нет. А на той стороне всего лишь парк с каким-то подобием детской площадки, хотя да – ребенку есть, за что тут зацепиться глазом. Здание неизвестно чего, возможно, изначально и стояло тут себе серое и неприметное, а может, так и сразу было задумано, но кто-то ведь додумался превратить его в самый настоящий корабль, на носу которого видно было даже небольшой штурвал, а его основание окружали воды в виде маленького прудика, через который тянулся мостик, словно самый настоящий трап. Но даже не сама конструкция явно выглядела привлекательно. Дазай с ухмылкой смотрел на то, что скорее всего так приковало внимание мелкого. Между двумя окошками дома тянулась винтовая лестница, которая вела прямо на крышу, а оттуда – к началу длинной извилистой горки! Очередь из нескольких детей уже образовалась у самого спуска, и они с визгами скатывались вниз, торопясь поскорее вернуться наверх снова. Все так вроде бы просто и необычно.  Но любоваться было некогда. И Дазай почти упустил свою цель из виду. Перекресток был большой, но можно было не вглядываться. Осаму показалось, что он догадывался, куда эти двое направлялись. И он уже мог особо не торопиться.  Не ошибся. Он шел по мостику, видя, как Чуя свернул к комплексу зданий у самого основания Tokyo Skytree. Едва ли они пришли сюда побродить по торговым центрам, и, как и предполагалось, двинулись сразу же ко входу, ведущему к кассам и лифтам телевизионной башни. Мальчик стал проявлять куда больше оживления, подскакивая на каждом шагу, а потом вообще помчался вперед, первым оказавшись за дверями. Народу здесь было не сказать, что прям охренеть как много, но достаточно. Сквозь прозрачные стекла было видно, как люди выстроились за билетами, некоторые просто прошли вовнутрь и таращились на светящиеся информационные табло. Чуя затерялся где-то внутри.  Да уж. Осаму слегка растерялся. Следует ли ему идти дальше за ними? Какой-то странный голосок в голове шептал, что он сам ни разу не поднимался на вершину этого здания, но, если честно, Осаму и не горел желанием: любовь к небоскребам в нем стухла еще в те дни, когда он регулярно взирал на Йокогаму из кабинета Мори, однако все же… Странное чувство. Почему-то хотелось пойти следом. Взобраться наверх. И тут снова мозг стал обрабатывать причины за и против. За – банальный, слабый, но интерес. За – снова интерес, но теперь уже касающийся непосредственно Чуи. А вот против… Смешно, но цены. Не сказать, что Дазай бедствовал, да нет, жил себе скромненько, не шиковал, ясное дело, как мог бы, если бы по-прежнему был в высшем управлении Портовой мафии, если бы дожил, конечно, и собственные попытки свести счеты с жизнью, тут точно ни при чем. Однако выкладывать в среднем три тысячи йен или сколько там надо, чтобы подняться на все уровни, ему что-то не особо улыбалось. Другой, не столь унизительный момент, – он сильно рисковал столкнуться нос к носу с Чуей. Едва бы они случайно оказались в одном лифте, этого можно легко избежать, но все же замкнутое пространство… Дазай так представил, как будет там бегать от Накахары… Тот его точно сразу вычислит. А вот этого не хотелось. Как он ему объяснит, что он тут вообще забыл? Чуя в жизни не поверит в тупые отговорки, не говоря уже о том, что Дазай просто захотел посмотреть на Токио с высоты. Ну да, ну да…  Правильнее вообще будет уйти отсюда. Вернуться к месту расследования, покаяться перед коллегами и заняться работой. Забыть вообще о том, что видел Чую. Они ведь как-то существуют друг без друга, и довольно прекрасно, вон он как весело проводит время, хотя Дазай с трудом понимал, что такого интересного можно найти в возне с детьми, даже если тот мальчишка в самом деле был Чуи, что маловероятно, но где-то же он его взял! Осаму посмеялся сам себе, представив, что тот подрабатывает таким образом, но это выглядело почти так же нелепо, как Чуя – родитель.  Но взять так просто и уйти? Чую уже не видать, возможно, купил билет и прошел к лифтам; Осаму неуверенно оглядывается, а потом все же отходит подальше и садится на какое-то каменное подобие скамеек у самого края, только там сейчас свободно.  Понятия не имеет, чего же ждет. Накахара может проторчать наверху и полчаса, и час, смотря, насколько сильно дитя впечатлится, не говоря уже о том, что выйти они могут совершенно с другой стороны. Дазай в силу специфики своей занятости представлял, как изнутри оборудованы многочисленные городские объекты особой значимости в пределах Большого Токио и его окрестностей, так что вполне понимал, что зря он тут сидит и ждет, не говоря уже о том, что рискует спалиться.  Поколебавшись, движется назад, дойдя до моста Тобу. Оттуда и вид ничего так, и, если Чуя пойдет тем же путем, он сразу же издалека еще заметит. Только вот Осаму так и не понял, чего ему это все сдалось. О чем он вообще может сейчас с ним разговаривать? Они и так-то те последние годы до момента, когда окончательно прекратили общаться, не особо-то уже имели темы для этого самого общения. Собачились лишь привычно, да все было завязано на работе, а то, что было до той ситуации, пока Дазай не свалил из мафии. Ох, там вообще все как-то… Словно не про них уже.  Но Осаму так и не ушел. Стоит, разглядывая фонтанчики прямо в реке, время от времени кидает взгляд в сторону. Снова – вниз. Охренеть, мужик стоит с удочкой. Реально что-то там можно поймать? Для Дазая это нечто из запредельной реальности. Может, просто выловить что-то пытается?  Он из тупого интереса и скуки наблюдает за этим странным мужчиной, который что-то там в самом деле пытается выловить, но больше ведет бой со своим удильным устройством, которое барахлит по неизвестной причине, и только случайно Осаму замечает нечто знакомое. Чуя возится с какими-то пакетами, пока ребенок, схватившись руками за железное высокое ограждение, тоже смотрит вниз на реку с верхнего уровня огромного торгового центра Tokyo Solamachi, из которого они вышли – как и предполагал Дазай, явно приехав с вершины башни туда. Дазай с малой степенью вероятности рискует быть замеченным, да и Чуя вообще едва ли на что-то такое обратит внимание: он все что-то роется в пакетах, ни черта не видать, конечно, но затем вдруг присаживается возле мальчика на корточки и, кажется, что-то сует ему в руку. Немного завороженный, Дазай следит за ними, испытывая не совсем понятные эмоции и вообще не особо веря в то, что передают его сознанию глаза. Он на таком расстоянии особо-то ничего и не видит, но в один миг ощущает себя как-то неловко, когда четко может разглядеть, как Чуя подается вперед, ткнувшись носом в макушку ребенка, а затем нахлобучив на его голову панамку.  Кажется, это все же не Чуя, и Дазай ошибся. Но он никогда ни с кем не спутает человека, которого вроде как знает от и до и может прочесть любой его шаг. А тут – кто этот мужчина, что был от него на расстоянии, наверно, менее ста метров? Осаму без понятия, и он с трудом перебарывает в себе желание взять и выдать себя, подойти близко, так чтобы можно было коснуться, а там уже задать все свои вопросы и убедиться в чем-то, в чем он пока не определился.  В кармане плаща уже в который раз жужжит телефон, и там явно целая куча гневных сообщений. Дазай стискивает зубы, уже не смотрит в сторону Чуи, с тоской думая о том, что не может он взять и бросить всех разбираться с расследованием, хотя Рампо-сан не вызывал у него сомнений, поэтому покорно отвечает на звонок.  – Куникида-кун? Ну, вы нашли убийцу?  – Не доводи меня, Дазай! Я сам помогу тебе в следующий раз вздернуться, ублюдок ты такой, куда ты делся?  – Опрашивал свидетелей, – врет он немного поникшим голосом. Последний раз оглядывается назад – эти двое там так и стоят, ладно, сейчас бессмысленно тут возиться. – Уже возвращаюсь, не ворчи.