The Ties That Bind

Хорошая реакция спасла от того, чтобы слететь с лестницы к чертям. Акира юрко проскочил мимо, но Чуя все равно не ожидал, пока был отвлечен на завязывание галстука. В принципе, он тут был лишь так, для поддержания стиля, и он даже толком затягивать его не собирался – небольшая небрежность, а выглядит привлекательно.  – Акира, что ты мечешься? – Чуя оглянулся на ребенка, боясь, что он все же навернется в хакама, что слегка было большим, и рукавами яркого хаори он подмел все, что можно, с самого утра, когда его водили его в парк смотреть на воздушных змеев, что запускали в честь Кодомо-но хи.  – Я ищу мою рыбу! – донеслось откуда-то сверху уже.  – Которую из? – но Чуя ответа не получает. Он еще накануне праздника купил ему мягкую игрушку в виде карпа, потому что Акиру последнее время особо тянуло на морскую тему, сегодня они притащили воздушного змея в виде карпа… Маленькому самураю в этот день совсем не нужны были все атрибуты воина, и уж тем более не интересовали традиционные праздничные куклы – он искал рыбу! Ну и бог с ним.  Чуя схватил в прихожей расческу и принялся приводить волосы в порядок – на ветру их зачетно потрепало так – надо было заколоть заново. Повозившись, он глянул в гостиную, где Дазай развалился на диване, поставив на столик тарелку с остатками рисовых колобков. Совсем оголодал похоже. Он бездумно таращился в какую-то новостную программу и медленно жевал.  – Тебя точно на сегодня отпустили?  – А? Да…  Окончание «Золотой недели» у него явно не задалось, когда его дернули в офис из-за какого-то важного расследования, о чем Дазай не распространялся, но на сегодня, кажется, с делами у него было покончено.  – Ну, вижу, что кормить тебя более не надо. Сам нашел, чем поживиться, – Чуя встал над ним, и Дазай запрокинул голову, чтобы глянуть на него, пожал плечами и снова уставился в телевизор. – Ты какой-то замученный, может, останешься отсыпаться?  – Да нет, я поеду с вами. Надо кофе хлебнуть, и я буду бодр. Не заваришь?  – Думаю, полезнее будет, если ты сам поднимешь свою задницу и все сделаешь.  – Папа, я не могу найти! – Акира снова несется вниз и начинает кружить по комнате.  – Не пойму, что он потерял?  – Рыбу ищет свою. Хочешь размяться, помоги ему, а то мы не скоро отсюда выйдем. Давай-давай, – Чуя тянет его за руку, заставляя подняться, и Осаму лениво сползает с дивана и озирается, не понимая, что от него надо. – А-тян, онии-сан тебе поможет найти. Давай, Дазай, вперед!  Тот даже не успевает среагировать, как его тянут за руку на второй этаж, а Чуя отправляется на кухню и сам заваривает Осаму кофе, понимая, что так будет лучше. Они не прям торопятся, но он не хотел бы застрять в пробках на пути в Йокогаму, чтобы потерять лишнее время, к тому же сегодня явно будет везде много народу. Еще бы не забыть в холодильнике бэнто. Чуя сам приготовил, и не только на Акиру. Купил новые красивые коробки на днях, красиво все там разложил. Дазаю не показывал пока – тот явно начнет подкалывать и бесить, но Чуя правда старался вчера, когда кромсал ножом узоры на овощах. На кой черт он такой ерундой занимался, понятия не имел, но это было частью такой вот спокойной обычной жизни, и он просто ловил удовольствие от нее.  Он берет со стола недопитый молочно-мятный напиток, что оставил сын, и цедит через трубочку, беря снова в руки документы, что притащил сегодня из офиса Дазай, когда вернулся. Чуя уже не раз успел все это изучить, включая сопроводительные записки, и пока еще не знал, как к этому относиться, тем более не все тесты были завершены, но ему стало в разы спокойнее.  Фукудзава-доно даже не представляет всей благодарности, которой был преисполнен Чуя за то внимание, что он проявил к его сыну в вопросе его способности. Изначально он больше переживал, но каждый раз брал себя в руки и спокойно выполнял все просьбы, что исходили от него или Ёсано, к тому же по итогу оказалось, что больше тестов проходили они сами, и вот уже можно было сделать какие-никакие выводы, и читая это все, Чуя испытывал нечто вроде… Благословения, вспыхнувшего над ним?  Чуя еще не был готов развеять все волнения, но почти дошел до этого. Акира не был носителем какой-то разрушительной способности, коя пряталась в нем самом, скорее наоборот. И Чуя даже никогда подумать не мог, что все это время Акира воздействовал и на него, незаметно, сам того не понимая. Его способность оказалась под стать его характеру: тихой, незаметной и мягкой. Она была из той же категории, что и у Ёсано – обладала лечебным эффектом и действовала напрямую на нервную систему, как предполагала сама врач. Она и Фукудзава сами выступали подопытными кроликами для Акиры, чья способность невольно активировалась после проявлений стресса, и была направлена на восстановление, словно бы обновляя погибшие клетки. Акира не умел ею пользоваться, из-за чего расходовал неразумно и неправильно, следствием чего, как было предположено, и становились эти краткие и спонтанные отключения, дабы организм мог восстановиться. Чуя и сам проходил осмотры, но он уже и без того мог принять первоначальные выводы. В своих записях Фукудзава отмечал также, что такая способность будет полезна как раз для самого Чуи с учетом влияния и гравитации, и «порчи» на него. Да уж… Дазай мог полностью снять эффект, но не снять последствия. А тут теперь у Чуи полный набор – нейтрализация и лечение. Наверно, нехорошо именно так размышлять о живых людях, тем более если один из них твоя плоть и кровь (а Дазай переживет такое сравнение), но – как-то так и получалось.  Не все страхи развеялись: Чуя прекрасно понимал, какой ценностью обладает подобный дар, но теперь он ощущал себя куда более собранным и готовым обеспечить своему сыну защиту. Оставалось лишь научить Акиру пользоваться тем, что он получил, сдерживать в себе, чтобы не было работы вхолостую, и Чуе было неловко снова принимать безвозмездную помощь, хотя он и так понимал, что в долгу перед Фукудзава-доно, но успокаивало лишь то, что расценки у него далеки от тех, что выставлял Мори-сан. Но так или иначе – Чую отпустило почти. К тому же, Дазай пока что мог снимать все негативные эффекты. Он немного побаивался касаться Акиру на людях, но, как показала практика, ребенок не всегда носится со способностью в процессе ее активации. К тому же Чуя нисколько уже не был против того, чтобы возить Акиру в дом Миядзавы, с которым сын, кажется, сдружился. Пусть, там на свежем воздухе, ему было хорошо; всегда радостный его видеть Кенджи просто, но вкусно кормил своего маленького гостя, рассказывал сказки, которые Акира потом довольно подробно пересказывал Чуе по пути домой, и брал возиться с собой в сад, где ребенок невольно получал продвинутый курс касаемо выращивания разного рода культур. Едва ли Акира сильно вникал, но ему было интересно, и, наверное, хорошо, если кто-то еще будет показывать ребенку этот мир.  Чуя все просматривал листки с тестами, когда Акира влетел в кухню, сжимая в руках что-то огромное фиолетового, голубого и малинового цветов, да еще и мигающее. Накахара пригляделся, да чуть не выплюнул остатки напитка, что втягивал в себя через трубочку.  Какого хера?!  – Папа, смотри, что онии-сан нашел!!! Папа, это медуза! Папа!  Кто-то сейчас точно башки лишится! Он огибает Акиру, который, повизгивая радостно и фырча, сжимает огромную глазастую плюшевую медузу, в которую еще и встроены светодиоды, и она еще что-то там болтать должна, если нажать, куда следует, но Чуя нажмет – на Дазае!  – Ты, идиотина лохматая, ты чего натворил? Я тебя отправил что искать?!  – А что? – Дазай, явившись следом, искренне недоумевает, в чем проблема. – Акира искал рыбу. Я полазил по ящикам и нашел это! Не знал, что есть такие штуки…  – Это, мать твою, идиота кусок, медуза! Медуза! Не рыба! Ты, тупая скумбрия, не знаешь, как рыбы выглядят?!  – А чем это не рыба? Под водой же! – Дазай даже слегка испуган, и лишь Акира радостно скачет вокруг Чуи. – В чем проблема-то? Ты сказал искать – я нашел!  – Нашел он! Я купил это ему на день рождения и спрятал! Боже, так и знал, что тебя нельзя сюда пускать! Одно зло от тебя!  Дазай пару секунд разглядывает медузу, а потом, сука такая, начинает ржать. Не просто ржать, а заливисто, до слез, что аж на пол сползает, и Акира лезет к нему на колени с этой чертовой медузой, а Осаму теперь точно не угомонить. Козлина! Чуя все сайты облазил, пока искал эту медузину, все магазины детские оббежал, пришлось тащиться за ней в Токио после работы, едва успел отхватить, потому что таких было мало. Игрушка дорогая и довольно оригинальная, один размер чего стоит – Акира таскал ее в охапку, а щупальца волочились по полу – она была больше его самого. У нее еще глаза должны были светиться, выпученные, придурковатые, но самое то для игрушки.  У Акиры послезавтра день рождения, и Чуя очень хотел его порадовать в его пятилетие. Конечно, он не мог устроить ему тут аквариум с медузами, по средствам – ну да, мог бы выпендриться, но Накахара мыслил трезво, а Акира все носился со своими медузами, и надо было что-то думать. Вот и надумал. Пока Дазай, безмозговина такая, не испортил все.  – Чего ты ржешь, балбес? Что теперь мне ему на день рождения дарить?  – Много маленьких медуз, чтобы у них была медузья семья? – Дазай улыбается, словно дебил конченый, и Чуя угрожающе склоняется к самому его уху:  – Без защиты – в задницу, а потом в рот. Долго будешь расплачиваться.  – Все для тебя! – Дазая ничуть это не смутило.  Ну еще бы! А Чуе теперь придется соображать, чем порадовать Акиру, и времени всего-ничего. С другой стороны, он смотрит на маленького – неимоверно счастлив. Чуя часто думал о душевном состоянии сына, пытаясь прочитать его мысли, понять, правда ли у него все хорошо, не чувствует ли он себя одиноко, и, не понимая того, молчит, когда ему грустно. Он столько сил прикладывал, пытаясь исправить свою ошибку, которой А-тян даже не понимал, но Чую это грызло – его изначальное отношение к появлению этого чуда на свет, и мучило его то, что, быть может, он мог в те дни что-то сделать, как-то помочь, чтобы Акира не лишился мамы в столь нежном возрасте, но все уже свершилось, и он мог только метаться и извиваться, чтобы хоть как-то смягчить те сожаления, что появятся потом, когда Акира начнет понимать, что что-то не так с самого начала сложилось в его жизни, и будет мучиться этой мыслью. Чуя по-прежнему сомневался, где правильно, а где лишь он думает, что «правильно», но каждый раз, когда А-тян лез к нему, хотел, чтобы папа был рядом, становилось спокойнее на какой-то момент.  – Ладно, поднимайся уже, пей свой кофе и выдвигаемся. А-тян, все, давай собирайся. Медузу оставь дома, возьми с собой что-нибудь другое, если хочешь.  Ребенок на мгновение дует щечки, но Чуя глядит на него испытующе, и тот понимает, что не надо спорить, поэтому пользуется моментом, пока можно еще потискать медузу, и несется к себе в комнату. Как он не убился до сих пор в этих традиционных одеждах, в которых он просто прелесть, до сих пор загадка.  Дазай все еще ржет, но все же поднимается, но вместо кофе тянется к Чуе, пихая его к столу, прижимая к себе и целуя, забираясь рукой под незаправленную рубашку. Хочется его долбануть сильно так по груди, но руку перехватывают, держат крепко, и Чуе нравится, когда Дазай начинает применять к нему силу. Да, при желании он его легко уделает, но Дазай тоже все ж не такой слабак, и за бедра умел очень крепко держать, что хотелось отдаваться ему бесконечно, как он всегда и желал. Дазай целуется, давя своим языком на его, слегка отстраняется, отпуская губы, но потом с новым напором, не давая вдохнуть, и хочется развести ноги, чтобы он был ближе, и сука, джинсы мешают, когда пальцы поглаживают ложбинку меж ягодиц, а сам он держится за его плечо и чуть постанывает. Дазай отстраняется на краткий миг, шепчет в губы: «Сладкий, – легкий поцелуй, – очень сладкий, всю вечность хочу ощущать твой вкус», – снова хватает губы, снова что-то шепчет, затем врывается в рот, что кровь взрывается, и медленно, тягуче отпускает, довольно прикрывая глаза, чтобы ощутить послевкусие, и ведь – это словно мед капает на язык, мед с примесью чего-то наркотического, потому что немедленно хочется повторения этой сладости, но Чуя лишь тяжело выдыхает, когда чувствуют нежеланную свободу, потому что слегка сейчас не место и не время они выбрали.  Ну да, этот дебил еще и вспомнил о кофе. Но он уже точно проснулся, можно и не доливать в себя лишнюю энергию. Вот что он сейчас делает? Вытащил молочный напиток с уже неактуальным вкусом сакуры и ливанул его в темную гущу. Вандал!  Чуя сидит на столе, поправляя на себе одежду. Жаль, что тепло ушло, но тут вроде как гарантирован возврат, так что можно не переживать. Вчера вечером они опять опорочили его несчастную ванную, но Чуя тогда не думал о том, что там прежде было. У него дыхание перехватывало и тело дрожало от судорог, рождаемых удовольствием от того, как его бесстыдно касались, как это делал он сам, вспоминая сразу все, что прежде хранил в себе – можно было показать, можно было сказать, хоть шепотом, хоть вслух… Дазай прикрывал глаза, слушая его, целовал и просил повторить, просил быть внутри него и просил позволить обладать и забрать без остатка хотя бы в такие моменты. Конечно же, просчитывающий все на раз гад знал, что Чуя и не посмеет сопротивляться, когда пальцами внутри давили так бескомпромиссно, но будто бы мог в самом деле быть иной, отличный от этого выбор? Чуя, допустив ошибку, сделал бы его раньше, если бы желал, но желал он этого придурка, что едва не снес ему все полочки в ванной, и вот это – реально была проблема, правда Чуя о ней подумал уже сегодня днем. А вчера было так заебато хорошо, и, даже когда Дазай почти сразу умчался на ночь глядя в свой офис, Чуя все еще ощущал нехилый заряд удовольствия во всем теле, и потом полночи всякая порнуха снилась. С ума сводит.  Как же хотелось отныне только и жить так.  Он не говорил ему. Как-то все не может собраться с духом, лишь пытается это показать, когда целует в ответ. Чуя просто не знает, как правильно выразить… Дазай тот еще долбоеб, и нервы ему попортил (спасибо, есть теперь, кому восстанавливать труды этого осла), но он появился в очень нужный момент, и больше всего Чую потряхивало от того, что Осаму, явно не напрашиваясь на его благодарности и прочее, не бросил его в момент, когда хотелось голову потерять от того, как разом навалилось.  – Я готов. Чего расселся?  Чуя кивает и спрыгивает на пол, он готовится на выход, хватая документы, ключи и шляпу. Акира спускается вниз, забавно так ступая, чтобы не споткнуться о собственные одежды, тащит с собой – блин, опять чертов котик! ничто от него отвязать не может! – и все, он тоже готов. С предвкушением смотрит на Чую. Ну да, они же едут на очередную высотку, правда, перед этим Накахара хочет заехать еще кое-куда.  Он терпеливо ждет на улице, пока Акира в очередной раз налюбуется на развивающихся на ветру карпов – коинобори. Чуя ненавидел себя каждый раз, когда возился с установкой этой хрени возле дома, но праздник есть праздник. Дазай тоже тормозит там же, но все же Чуя усаживает их обоих в машину, и направляется в сторону Йокогамы.  Объездными путями, но все же добрались без особых проволочек. Они прежде едут в объезд центра в сторону района Сакаэ. Чуя был тут один раз и давно, так что приходится ориентироваться по карте, но в целом он примерно помнит, куда ехать. Акира с интересом таращится в окно, бурча себе под нос детскую песенку про плывущих в небесах карпов, а Дазай просто молчит, иногда поглядывая в сторону Чуи. Какой-то задумчивый, и совсем даже отрешенный, когда они уже движутся по узким улочкам среди небольших коттеджей. Отходит лишь в тот момент, когда Чуя тормозит недалеко от деревянных ворот, что вели в храм, и выбирается наружу. Он отстегивает Акиру от сиденья и помогает ему выбраться, чтобы не запутался в слоях ткани, а Дазай все сидит.  – Ты с нами не пойдешь?  – М-м? – он вздрагивает. – Да нет. Подожду вас.  – Хорошо.  Чуя немного колеблется все же, но затем забирает с заднего сиденья купленный по пути небольшой букетик, берет Акиру за руку, свободную от котика, и идет с ним в горку. Вокруг никого, тишина, будто все заснули, хотя в паре мест все же над домами развивается коинобори, и Акира разглядывает их, считая количество карпов.  Наверно, праздничный день – не самый подходящий для такого рода визита, но Чуя посчитал, что он и так слишком долго игнорировал этот момент, и надо как-то все же его исправить, и раз уж они будут в Йокогаме, то стоило проехать чуть дальше.  Кладбище совсем небольшое. Несколько рядов могил, упирающихся в небольшой лесок. Они идут по центральной дорожке, спускаясь по ступенькам, почти до самого конца. Чуе надо пару секунд, чтобы сообразить, но он сворачивает безошибочно, подталкивая Акиру идти вперед, и почти сразу тормозит его, придерживая аккуратно за плечо и разворачивая к могиле с надписью на памятнике Касимура Рика. Акира задирает голову, глядя на Чую, а тот опускается на колено рядом с ним, проводя носом по его щеке и держа за плечи.  – Прости, А-тян, что ни разу не водил тебя сюда. Ты скучаешь по маме?  Акира неопределенно смотрит на него, ничего не говоря, но потом все же кивает. Конечно, он едва ли уже ее помнит, но точно знает, что она у него все же была. Чуе не известно, какой она была, как он жил с ней, это останется навсегда загадкой, но так или иначе, это неизменно – без нее не было бы у Чуи этого сводящего его с ума и радующего каждую минуту жизни утешения.  – Мама здесь, да? – Акира смотрит перед собой, пока его целуют в щеку, больше ничего не говорит, молча разглядывает, а потом решается подойти чуть ближе. Рядом надгробие, на котором виднеется та же фамилия, но Чуя не в курсе, кто именно это из родственников, и кем приходится Акире. Он знал, что родители Рики живы, и ладно если хотя бы послезавтра напомнят о себе. Впрочем, тут он был немного беспощаден, и если им не особо интересна жизнь внука, то он и не собирается настаивать. Акира трогает камень руками, присаживается на корточки, прижимая к себе кота.  Солнечно, тепло, легко, хотя немного давит в груди, но Чуя терпеливо ждет, стоя позади. Он без понятия, что может думать ребенок его возраста обо всем этом. Акира не задает ему никаких вопросов, Чуя натягивает шляпу поглубже на голову, чтобы поля закрыли глаза от солнца – очки его остались в машине, и сам размышляет о всяких вещах, и немного удивляется, когда Акира его дергает за руку.  – Мы придем потом еще к маме?  – Если хочешь, – Чуя и правда не против, он отдает Акире цветочки, показывая, куда их нужно вставить, мальчик старательно и аккуратно устраивает букетик, расправляет любовно лепесточки, пока, по его мнению, вся композиция не выглядит достойно; Чуя сам поджигает поминальную палочку и складывает Акире молитвенно руки, затем отпустив его и отойдя чуть в сторону.  Разглядывая дымок благовоний, Акира немного колеблется, не зная, стоит ли ему еще так постоять, но все же отступает и кланяется, а потом смотрит на Чую, ища то ли одобрения, то ли просто, как и всегда, ищет с ним контакта глазами.  – Идем?  Акира кивает, подавая ему руку, и смеется, когда его подхватывают на руки. Он все капризничает, из-за того, что ему уже почти пять, а папа все норовит его потаскать, он же уже большой, но сейчас не возражает, хватает за шею, жмется крепче, целует в щеку и позволяет себя унести и пользоваться этим моментом, когда они вот так вот вдвоем.  Он снова напевает какую-то песенку, что то ли в детском саду выучил, то ли по телевизору в мультфильме услышал, про какого-то лягушонка – Чуя плохо разбирался; они неспешно возвращаются к машине, где Дазай особо и не выглядит заждавшимся. Мнет что-то в руках, и мельком Чуя разглядел маленького сусуватари, которого Осаму стремительно прячет обратно в карман. Чуя видел, что он так и таскает подарок Акиры с собой, и даже как-то спросил, почему не прикрепит куда-нибудь, это же вроде как брелок, на что получил ответ, что потом не отбрехается перед ребенком, если посеет. А Акира и правда был рад, что его подарком пользуются, будто для него это имело какое-то особое значение. Чуя не видел в этом ничего особенного, но такие мелочи – будто бы что-то с чем-то сцепляли.  – Задумался? – Дазай вопросительно смотрит на Чую: они так и не тронулись с места, как только тот оказался на своем месте и пристегнулся.  Чуя отмирает, кратко смотрит Дазаю в глаза, а потом включает радио, чтобы было как-то поживее.  – Все, едем покорять новую высоту, – уже совершенно буднично отзывается Чуя, и, оживив двигатель, шумно разворачивает машину.  Как и ожидалось, сегодня достаточно желающих подняться на верхний этаж Yokohama Landmark Tower. Акира извелся еще с момента, когда узрел издалека колесо обозрения, но он со своими странностями ребенок, и первым делом его все же зацепил высоченный символ Йокогамы, и Чуя не сомневался, что их планы не изменятся, несмотря на обилие достопримечательностей вокруг.  Очередь за билетами, однако не заставила в ней мучиться, и вскоре они уже стояли в группе людей в ожидании лифта, что доставит их на шестьдесят девятый этаж, где располагалась смотровая площадка Sky Garden. Дазай выглядел тоже весьма увлеченным, а еще, он словно телевышка, возвышался над толпой, и Чуе почему-то хотелось ржать. У него было ощущение, что он ведет наверх одного маленького ребенка, и одного – что еще не вырос умственно, зато вымахать в высоту успел так успел! Вообще, Дазай и высотка – та еще убойная смесь. Когда он напросился отвести его на Tokyo Skytree, Чуя первым делом спросил: «что, сброситься хочешь?». Так что – да, напрягал этот момент, но Дазай вроде ни о чем таком не думал, и, словно читая его мысли, он чуть склонился и шепнул:  – Да не переживай, не собираюсь я вышибать лбом стекло и отправляться в свободный полет.  – Больно надо переживать. Думаешь, я тебя держу?  – Какой же ты вредный.  Чуя еще во времена своей работы в мафии бывал тут не раз, и все эти развлечения с покатушками наверх его особо не трогали. В этом скоростном лифте часто закладывало уши, и Акира от неожиданности зажал их ладошками, но восторга это ему не убавило. Чуя не стал удерживать сына, едва они вышли из лифта – тот сразу помчался к большим окнам рассматривать город. Он лишь следил за ним, да так – поглядывал в сторону порта.  В Йокогаме чертовски хорошо, и даже просто так – глядя на нее сверху, у него стойкое ощущение, что он все еще здесь как дома.  – Скучаешь? – интересуется Дазай, и Чуя не сразу понимает, конкретно о чем он – они стоят с той стороны, где во всей красе виднеется небоскреб Мори. Чернеют башни на фоне неба, и это почти ностальгия, и Чуя думает внезапно о Дазае в его черном плаще. И об упущенных возможностях.  – Сначала было до ужаса непривычно, – признается он. – И да, я много раз размышлял о том, что совершил ошибку. Но потом завертелось все, я больше думал о том, что делать с Акирой, и это отодвинулось на задний план, и в какой-то момент я понял, что обратно, сюда, я не хочу. Я знаю, что мог бы себя там реализовать, но… У меня не было претензий к Мори, в отличие от тебя, и до сих пор ощущаю себя неловко от мысли, что бросил организацию в момент, когда свалились все эти проблемы после того, как не без моей помощи полгорода погрузилось в темноту и все прочее, но я ведь думал не о себе, а о том, что накосячил, и Акира не должен был один за это расплачиваться.  – Не ищи себе оправдание, Чуя. При любых обстоятельствах ты поступил так, как того требовала ситуация.  – Прежде ты иначе вещал, – Чуя это говорит не от обиды, просто подмечает изменения.  – Да, мне было это странно. Но мое отношение едва ли влияет на что-либо.  Он смотрит на Осаму, который не отрывает взгляда от небоскребов вдалеке. Хочется прижаться к нему, но на людях Чуя не особо раскован в этом плане, хотя его и греет мысль изнутри, что Дазая он себе все-таки захапал.  Акира отвлекает его внимание, тыча куда-то в сторону рукой, занятой котиком, его привлекли крыши, на которых виднеются отметки с посадочной площадкой для вертолетов, и он спрашивает, что это такое, но потом приклеивается взглядом к темнеющим небоскребам вдалеке, добавляя новую точку на своей воображаемой карте высоток.  Так высоко… Чуя все еще не раскрыл сыну свой главный секрет, и тот не знает, что его в любой удобный момент могут унести выше облаков, и прежде Чуя не знал, как вообще будет что-то подобное объяснять, а еще боялся, что тот может подумать, узнав о его прошлом… Это из тех переживаний, что едва ли оставят его, и он размышлял об этом с самого начала, и все собирался с духом поговорить об этом с Дазаем… Много будет еще вопросов, и он еще не раз прикроет глаза, пытаясь сообразить, что делать, но он – прямо сейчас – цепляется за локоть Осаму… Так удобнее.  – Я, кстати, не говорил еще тебе… Ты вроде как не поднимал эту тему, но все равно, этот вопрос надо было как-то решить.  – Ты о чем?  – Я так прикинул… И решился на переезд сюда.  – Оу… А удобно будет? Не буду скрывать, мне не особо в кайф таскаться отсюда к тебе в Футю и обратно, а на работе одни монстры! Куникида – чудовище, и за опоздания так ругается! Он был такой добрый, пока страдал из-за этой Сидзуко, а сейчас снова стал злобным и кровожадным! Но как бы – я что-то не рискнул к тебе с этим вопросом лезть. Удивил. Далековато работа и садик…  – Ай, я подумал… Садик не беда сменить. Ебаная работа... Были там свои приятности, со студентами мне нравилось, но коллектив… Ну их многих в задницу. Не всех, но – не питал я к ним любви и привязанности, к тому же у меня в голове была одна идея, но пока Акира был совсем маленький, я не уверен был, что смогу ее реализовать.  – Я готов внимать.  – Еще бы. Я думал прикупить себе здесь жилье, квартиру на втором этаже, а внизу организовать элитный винный магазин. Именно в таком виде. Знаешь, как в Европе, старые лавки. Такой вот магазинчик. Можно было бы привлечь и богатых клиентов, и для туристов будет интересно, Йокогама в этом плане не хуже Токио по возможностям. У меня есть сбережения на то, чтобы начать бизнес, к тому же хочу продать одну из квартир в Токио – с ней больше возни уходит на оплату коммунальных услуг и налогов, мне хватит и того, что есть, а деньги можно вложить, и, думаю, смогу довольно быстро сориентироваться. Я даже раз как-то ради интереса составлял список поставщиков, и есть у меня кое-какие знакомства во Франции еще со времен командировок туда, надо пользоваться, я думаю. Чего молчишь? Где издевки и подколы?  – Погоди, во мне должна утихнуть зависть!  – В смысле?  – Ну, ты так ловко вдруг нашел себе работу по твоим интересам! Я тоже так хочу!  – Не ты ли вечно строил из себя детектива по призванию?  – Мне просто повезло с мозгами!  – Ой, только не ной, Дазай! – Чуя отпихивает его подальше от себя, чтобы не слышать его злорадный смех. – Шут хренов.  – Ладно, не дуйся! Но на самом деле твоя идея неожиданно радостная для меня.  И? Чуя ждет. Это все, что он скажет? Вся эта нерешительность между ними – сука, бесит до невозможности.  – Если до тебя не дошло, то я предлагаю тебе затем перебраться ко мне, – цедит он сквозь зубы.  Видно в отражении огромного окна, как Дазай довольно улыбается.  – Куникида-кун будет по мне скучать, но к тебе так тянет, Чуя, придется ему остаться страдать без меня. И, ты это, когда будешь выбирать жилье, смотри, чтобы ванная комната была побольше, а то как-то не очень об стены херачиться каждый раз.  Накахара смотрит на него, а потом пихает локтем в бок, и присаживается позади Акиры, который разглядывал вдалеке мост. Там же виднеется и Сурибачи, и Чуя меньше всего хочет вспоминать обо всем об этом. Оока Сёхэй потрепал ему нервы, и это было жутко неприятно, но меньше всего возникает желание рефлексировать и думать о предательствах, к тому же – странно, но он, оказывается, вовсе не злопамятный. Дазаю бы вот можно было еще за много въебать, но вместо этого он зовет его к себе, ближе, чем кого-либо.  – Я, не хочу скрывать, рад, что ты увидел меня тогда и не отцепился. Однако, знаешь что, Дазай, – Чуя поднимается и оборачивается к нему. – Это не освобождает тебя от того, что ты, идиот хренов, испортил мне сюрприз для ребенка на день рождения, так что – ты и будешь придумывать, что ему заново дарить, а заодно и организовывать весь праздник, потому что я намереваюсь в этот день тоже расслабиться! – он берет Акиру и ведет его посмотреть в бинокль, нащупывая мелочь в кармане джинсов.  – Эй! Чуя, я же не специально! Ты сказал искать рыбу, а я…  Пусть теперь мучается! Чуя еще ночью заставить его заплатить за этот косяк, хотя этому гаду явно только понравится.