The Ties That Bind

 – Я признаю, Чуя. От всего сердца признаю! Ты слушаешь? Ты и правда прекрасная домохозяйка!  – Тебя не волнует тот факт, что у меня в руках колюще-режущий предмет, а, умник?  – Да ты шей, шей, а я буду вещать! В самом деле! В твоем доме, можно сказать, идеальный порядок, ты следишь за всем: за состоянием мебели, одежды, у тебя всегда тут все под рукой, уж не знаю, Мори-сан или анэ-сан тебя так выдрессировали, и самое главное – вкусная еда! Пусть ты частенько халтуришь и что-то заказываешь, но за твои бэнто я готов… – Дазай сделал паузу, то ли подбирая варианты, на что он там готов (главное, не себе в убыток), то ли что-то еще смутило его, он как-то тяжело вздохнул, а Чуя чуть отклонился вбок, чтобы видеть выражение его лица, и взглядом потребовал ответа: ну, на что он там готов? – Даже раз помочь тебе в уборке по дому.  – Ого, – Чуя хмыкнул, – если честно, я рассчитывал, что ты скажешь, что готов быть на последующие дней так десять моим рабом, но твое добровольное желание навести чистоту… Даже не знаю, рискнуть или сразу тебя прибить за то, что ты уделаешь мое жилье. Но если так хочется, вон, – он кивнул на небольшую кучку вещей на краю кровати, – я как раз после собирался заняться стиркой добра Акиры.  – О, это зло!  – Потому что ты не умеешь включать стиральную машинку? Я не буду против, если ты постираешь руками.  – Ха, на это я точно не сгожусь! – Дазай как-то нервно дернулся, а потом зачем-то реально задумался о перспективе рабства, даже представил себе отдельные детали: они предсказуемо все оказались из разряда сексуальных удовольствий и извращений, но на самом деле не это вовсе несло в себе приятное, то, ради чего он был готов пойти на подобное, а мысль, что можно будет принадлежать этому мужчине, будто в обычное время этого было мало.  Может, Дазай все еще жалел о времени, что они упустили?  – Долго ты возишься, – устало выдохнул Дазай, неуклюже пытаясь обнять подушку, но потом бросив это дело, он чуть обернулся, чтобы глянуть на Чую, который без напряжения, но сосредоточенно был занят своим делом.  – Тебе скучно? Могу вставить что-нибудь в зад, пока ждешь, – Чуя поднял на него глаза. Чертило! Настоящий чертило. Дазая аж пробрало.  – Не хочу. Если честно, помимо тебя ничего не вставляет.  – Судя по всему, только девушкам ты умеешь мило делать комплименты.  – А этот разве не годится?  Чуя не отвечает. Да и Дазай на время затихает. Но потом спрашивает:  – А вот та кучка одежды? Тоже будешь шить?  – Ага, собирался потом к ней перейти.  – И правда, хозяйственный какой.  – Ведь врежу.  – Угрожаешь всегда, но по-настоящему еще ни разу не обидел.  Чуя ничего на это не отвечает, и Дазай оглядывается, чтобы понять, что он там думает, а Чуя в самом деле замер с каким-то странным видом, зажав крепко иглу меж пальцев.  – Если бы я мог сказать то же самое о тебе, – тихо произносит он, а затем, поморщившись от каких-то своих мыслей или даже от этой фразы, что произнес вслух невольно, все же возвращается к своему занятию.  Дазай сначала молчит, пытаясь по привычке откинуть чувство вины и убедиться, что все это ерунда, но невозможно теперь так себя вести, и он резко привстает, пытаясь дотянуться до Чуи, а тот аж перепугался:  – Да не дергайся ты, идиотина! – пихает его на место, Дазай при этом довольно громко айкает, и Чуя сам начинает нервничать, но затем быстро заканчивает со своим делом: аккуратный шовчик, и нить срезана.  Краем глаза Дазай видит, что Чуя потянулся за бутылкой вискаря, что стоял на тумбочке, сделал внушительный глоток, еще один чуть меньше, словно просто смочив губы; и, убрав с лица прядь волос, наклонился, касаясь места свежего шва, сделанного в не самых подходящих для того условиях, но все же выполненного умело, со знанием дела; губы скользят, едва задевая, дабы не причинить боли, и Чуя отстраняется, однако перед этим крепко поцеловав Дазая в шею, а потом уже сел ровно.  – Не вставай, я еще не закончил.  – А я думал, ты таким образом продезинфицировал меня, – не удержался Дазай.  – Надо повязку наложить, полежи пока, – Чуя обтер края раны на спине Дазая и убрал с кровати в сторону часть своей аптечки и начал подготавливать марлю, на которую выдавил мазь.  – Папа?  Чуя еще за несколько секунд до скрежета дверной ручки услышал, что Акира скребется там рядом, не решаясь заглянуть, но прогонять его не стал.  – А-тян, что ты?  Он потоптался на месте, разглядывая распластанного на кровати Дазая, которому еще бы ссадины на лице обработать, да руки не дошли.  – Я хотел спросить, как онии-сан.  – Жить будет, если сам того захочет. Иди к себе, я приду скоро, почитаю тебе перед сном.  Акира послушно кивнул, но перед уходом оценил еще раз вид Дазая и, видимо, решив, что ему в самом деле не врут, пошел обратно, прикрыв за собой дверь. Акира не видел, как раненый Дазай ввалился в дом, придя в неприглядно потрепанном виде прямо с задания, сообщив, что был тут якобы недалеко, и решил пойти домой сразу. Чуя хотел его прибить в тот момент, а потом позвонить Акико, чтобы отгрузила недобитое тело и сама с ним разобралась, отправив если не в ад, то хотя бы на пытки по возможности, но в итоге все же стал возиться сам. Акиру в спальню не пустил, честно сказав, что пришедший онии-сан нуждается в лечении и мешать не стоит.  – Как тебя угораздило вообще? – немного устало спрашивает Чуя, заканчивая обмотку бинтами.  – Ты в самом деле на меня все еще обижен? – вместо ответа Осаму задает вопрос на тему, которую они вроде бы прикрыли неловко, а лучше бы вообще не начинали.  – Больно? – Чуя задает свой вопрос, касаясь пальцами места недалеко от зашитой раны.  – Ты всадил мне обезболивающее, действие от него так себе, но черт с ним. Чуя. Ты все еще обижаешься?  – Не вороши…  Дазай перехватывает его, отстраняющегося, целует в губы, ощущая на них вкус алкоголя, переманивая его себе, хотя и сам глотнул перед процедурой.  – Я просто не хочу, чтобы ты повторял подобное, – отвечает Чуя, шепча у самых губ, когда дают волю. – И вот это вот все, – он имеет в виду импровизированную процедурную и свои услуги хирурга, – какого черта ты где-то подставился… И не проси у меня прощения!  Дазай вжимается лбом ему в шею. Немного холодно с голым торсом, не считая бинтов. Вообще-то да, глупо поступил. Надо было попросить о помощи Акико. Зато никто бы его там так не приласкал.  – Ложись, ненормальный, я пойду к Акире, а потом вернусь. Лучше будет, если ты заснешь к этому моменту.  Чуя высвободил себя из чужих рук и рывком убрал расстеленную тут временно простынь, пихая Дазая под одеяло, собравшись затем уходить.  – Разбуди меня, когда придешь.  – Чего ради? – Чуя оглядел его, приподняв скептически одну бровь, у него ведь были планы насчет Дазая на эту ночь, а теперь единственное, что от него можно заполучить, – нытье человека, который терпеть не может боль.  – Ну, я знаю и другие всякие методы, как снять наложенные из-за меня швы, что скрепляют твои обиды. Ничего пошлого, если что!  Чуе иногда кажется, что он намеренно хочет довести его до слез. О нет, Чуя большой мальчик, давно уже. Но порой что-то так вот трогает. Дазай свои чувства выражает дебильно, бесит каждый раз, но как же тонко он чувствует момент, если того хочет. Так ведь однажды и узоры из швов окончательно разгладятся.