The Lion's Den

– …Неплохо. Тот, кто учил тебя, явно знал, что делает, но ему нужно было потратить вдвое больше времени на твою базовую подготовку! – проскандировал Абсолютный Тренер, широко ухмыляясь. С осторожностью, удивительной для человека его размеров, он поправил стойку Наэги, заставив выпрямить спину. – Вот так. Так лучше. Наэги не мог говорить. По шее струился пот; он был удивлен, что Нидай до сих пор не заметил это (Овари, с другой стороны, будто бы наморщила нос пару раз). Что он вообще здесь делает? Почему он позволил им забрать его? Ах да. Просто он был слишком напуган, чтобы отказать. Комаэда – его единственная поддержка – стоял у дальней стены спортзала, посвятив все свое внимание работе над стихотворением о надежде, и рассчитывать на него не приходилось. …Иногда его поведение очень сильно беспокоило Наэги. – Ладно… А теперь бей! Он выбросил руку вперед, словно снаряд. Неудивительно: прямо сейчас его тело работало по принципу «все или ничего», и конечности либо застывали в страхе, либо двигались резко и быстро, подгоняемые всплеском адреналина. Но Тренер, не замечающий, насколько он нервничает, лишь запрокинул голову и громко рассмеялся. – Осторожнее! Если будешь так стараться, можешь потянуть мышцу. Такие травмы рушат карьеры спортсменов, знаешь ли! Указательный палец Нидая остановился всего в сантиметре от его лба. Если бы он действительно дотронулся до него… ну, сердце Наэги просто вырвалось бы из груди. Он уже чувствовал себя на грани обморока. – Я… Я н-не спортсмен, – выдавил он. – С таким настроем – нет! Широкая ладонь ударила его по спине. Подпрыгнув на месте, Наэги попытался избежать прикосновения, но не удержался на ногах, и в следующую секунду уже лежал на полу, а сбитый с толку Тренер смотрел на него сверху. Овари, раскачивающаяся на гимнастических брусьях в другой части зала (как она вообще может делать это, когда в ее истощенном теле не осталось ни одного мускула?), остановилась вниз головой, держась за балки ногами. – Эй, старик! Будь осторожен с ним. У него повсюду синяки. Нидай широко усмехнулся, отмахиваясь от нее. – Ты сама знаешь, что говорят: под лежачий камень вода не течет! – Еще говорят, что можно травмироваться, если перестараться, – обессиленно добавил Наэги, не предпринимая попыток встать. – Ты же сам пришел к нам, – последовал удивленный ответ. – Н-нет, неправда. Я занимался в своей комнате. Это Овари-сан увидела меня и притащила сюда. – Так и есть! Наэги сердито нахмурился. Это не было похоже на нелогичность Отчаяния… Нет, такое поведение больше смахивало на обычное чудачество Абсолютных. Он бросил взгляд на Овари: она показывала ему пальцы вверх, все еще раскачиваясь вниз головой. – Кто тебя тренировал, кстати? – поинтересовался Нидай. Сердце больно екнуло в груди. – Огами Сакура. – Огами, Огами… – Овари потерла подбородок. – Она же была Абсолютным Мастером Боевых Искусств, да? – Была! – ответил Нидай, его громкий голос заглушил тихое подтверждение Наэги. – Как только я узнал, что она появилась в Академии, я сразу решил сразиться с ней. – Я не слышала об этом, – заинтересованно произнесла Овари. Она подтянулась и села поверх балки. – И что случилось? Наэги взглянул на Тренера с плохо сдерживаемым любопытством… хотя он догадывался, что произошло на самом деле. – Она выбила из меня все дерьмо! Да. Он так и знал. Овари усмехнулась. – Наверняка было здорово. – Конечно, – согласился Нидай. – Жаль, что я не сделал запись. Даже не знаю, сталкивалась ли Академия с таким количеством разрушений до нашего боя. – Ты не расстроен, что проиграл? – спросил Наэги, медленно поднимаясь и усаживаясь на холодном полу. – Тогда не был, – щеки Тренера чуть заалели в смущении, и он неловко потер шею рукой. – Это были времена, когда я считал, что мое призвание – помощь спортсменам. Теперь я понимаю, что все это были детские игры! Отчаяние – вот к чему нужно стремиться! – Да, да! – согласно загудела Овари. Ее поддержки хватило, чтобы Нидай топнул ногой, поднял руки к потолку и заревел: – Грррраххххх! Как… Из его глаз стреляли красные молнии. Как это вообще возможно?! Наэги отпрянул, когда электричество затрещало совсем рядом с ним. Это же не настоящие молнии, верно?! …Абсолютный Тренер внезапно попал в начало негласного списка «Наиболее Опасных Членов Абсолютного Отчаяния». – ЭЙ, ТЫ! – палец Нидая, ткнувший в его сторону, был похож на дуло заряженного пистолета. – Сотри это позорное выражение со своего лица. Мы не должны показывать свой страх! Его крик напомнил ему о… произошедшем. Он должен выбраться! Не осознавая, что делает, он попятился, отползая от Нидая, когда тот медленно склонился к нему– Наткнувшись на какое-то препятствие, Наэги в страхе поднял голову. – Наэги-кун, какое слово рифмуется с надеждой? На какое-то время зал погрузился в тишину. – Эм, Комаэда? – недовольно позвал Тренер. – Я вообще-то пытаюсь дать ему жизненный урок. Наэги, бросив на него быстрый взгляд, вновь посмотрел на своего спасителя. – М-м-м, одежда? – Хм-м! Ты облачен в надежду, словно король в одежду! Может быть, я смогу это использовать. Просто… нереально. – Звучит отстойно! – крикнула Овари со своего места на брусьях, приставив ко рту сложенные рупором ладони. Наэги пришлось мысленно согласиться с ней. Но Комаэда только презрительно фыркнул. – Это потому что ты не понимаешь, как прекрасна надежда. Наэги-кун, скажи им. И снова зал погрузился в тишину. Осознав, к чему движется разговор, Нидай поднял руки и отступил назад. – Э-э, я должен вернуться к тренировкам. Может, как-нибудь в другой раз. – Ага, я тоже. Боксерские груши не побьют сами себя, – присоединилась к нему Овари. – Пора закругляться, Наэги, – подтвердил Тренер. – Ты довольно тощий, так что тебе нужно соблюдать осторожность и не перенапрягаться. Увлекшись написанием своего стихотворения, Комаэда наверняка не заметил, что происходит, но его вмешательство по чистой случайности позволило Наэги сбежать из неприятной компании. Когда он выскользнул из спортзала, самопровозглашенный поэт двинулся за ним, засунув карандаш за ухо и сосредоточенно вглядываясь в помятый листок бумаги в руках. На его задумчивом лице не было и следа привычной улыбки. Заметив это, Наэги остановился, а затем повернулся к нему. – Как дела со стихотворением? – Я думаю, у меня здорово получается! – глаза Комаэды тут же загорелись. – Хочешь послушать? – Ну… Никто не стал ждать его согласия.

***

…Вау. Вау. Еще секунда, и из его ушей пойдет кровь. Если и существует рекорд по употреблению слова «надежда», то Комаэда только что его побил... Наэги пожалел, что у него нет возможности вырезать из памяти последние несколько минут. – Что думаешь? Тебе нравится? – Очень… обнадеживает. – Прекрасно! – легким движением руки Комаэда переложил карандаш в карман. – Я повешу его на твою Стену Надежды. …Господи, а это что такое? – Понимаешь, у меня возникла превосходная идея, – объяснил он. – Я собираюсь покрыть твой потолок вещами, полными надежды. Таким образом, ты будешь просыпаться с надеждой и засыпать с ней! Разве не здорово?! Он лучезарно улыбнулся, и Наэги ощутил непреодолимое желание удариться о стену головой.

***

– Я уверен, вы понимаете, почему я вас вызвал. По Фонду ходят слухи, что через несколько дней начнется операция по противодействию Абсолютному Отчаянию. Вы знаете об этом? – Да, сэр. – Эти слухи правдивы. Через три дня мы атакуем их штаб, задействовав несколько наших подразделений. Вы включены в состав отряда второго дивизиона, но ваша миссия будет отличаться от остальных. В противном случае я бы не стал приглашать вас на встречу. – Да, сэр. – Вы – наши самые опытные и проверенные временем бойцы. Я выбрал вас за смелость, способность адаптироваться и, самое важное, за вашу преданность. Последнее качество для меня важнее всего. Задание, которое я планирую вам поручить, решит наше будущее. Готовы ли вы бросить все ради его выполнения? – Да, сэр.

***

Балансируя на верхней ступеньке стремянки, Комаэда приклеивал стихи прямо над местом, где находилась подушка Наэги. Казалось, не все так плохо – его мелкий почерк не отличался читаемостью, – но он пошел дальше и распечатал свое творение на нескольких страницах, удостоверившись, что слова прекрасно видны с кровати. Похоже, что каждое утро Наэги действительно будет начинаться с прочтения этих стихов. К тому времени, как он выберется отсюда, его будет тошнить от надежды. Закончив с последним листом, Комаэда гордо взглянул на результат своих трудов. – Вот так! Прекрасно. – Фантастически прекрасно, – подтвердил Наэги. – Может, ты хочешь добавить что-нибудь на свою Стену Надежды? – наполовину спустившись, Комаэда спрыгнул со стремянки, и когда он бросил взгляд на стол, заваленный бумагой, его рука дернулась, будто он был готов приступить к созданию нового шедевра. Наэги уставился наверх. Каждый день… Каждый день он будет просыпаться и читать это. Почему он просто не столкнул Комаэду с лестницы, когда тот взбирался на нее? Он не хотел ложиться в кровать и видеть эти ужасные, отвратительные стихи, наполненные чужим искаженным видением надежды. Скорее, он бы… Скорее, он бы хотел… – Да… – мягко ответил Наэги. – Есть кое-что, что я бы добавил.

***

– То, что я скажу, не должно выйти за пределы этой комнаты. Держите это в секрете даже от лидеров подразделений. Если сам председатель попытается что-то выяснить, вы должны уйти от ответа, иначе наши силы будут повержены еще до того, как мы проведем атаку. Если вы чувствуете, что не можете справиться с такой ответственностью, я буду вынужден попросить вас уйти… Итак, согласны ли вы нести это бремя? – Да, сэр. – Хорошо. Мне известно, что с прошлой трансляции Тсумики Микан по Фонду Будущего ходит еще один слух. Полагаю, о нем вы тоже наслышаны? – Да, сэр. – Никому не говорите, но этот слух также верен. Осколки Отчаяния поймали Наэги, но у нас есть причины верить, что он еще жив и находится в их главном штабе. Именно он будет целью вашей миссии. – Да, сэр.

***

– …Что ты делаешь? – Это Стена Надежды! – воскликнул Комаэда, вцепившись в плечо Камукуры одной рукой, а другой указывая на потолок. Он едва не пританцовывал на месте от переполняющих его эмоций. – Я сам это придумал. – …Я вижу, – сухо подтвердил Камукура. – И? Зачем ты позвал меня? Отступив, Комаэда застенчиво улыбнулся и шаркнул ботинком по полу. – Пока что здесь пустовато, а у меня нет большого таланта к поэзии. Я думал, ты можешь– – Нет. – Но– – Нет. Наэги, сидя на полу, едва сдержал победный смешок. – Даже самое-самое маленькое стихотворение? – У меня есть гордость, Комаэда. Обида продержалась на лице Комаэды всего несколько секунд, но затем он резко оживился. Весело подскакивая на каждом шагу, он приблизился к Наэги и с легкомысленным любопытством заглянул через его плечо, держа руки сцепленными за спиной. – Ты нашел то, что искал? Наэги, обернувшись, улыбнулся, и впервые за долгое время его улыбка была по-настоящему искренней. – Да. Он опустил школьный фотоальбом на пол и потянулся к нескольким вырванным страницам, лежащим поодаль. На каждой из них можно было найти фото его друзей. Закрыв глаза, он прижал снимки к груди. Казалось, присутствующие на них люди шептали ему слова поддержки, и мягкое тепло распространялось по его телу… – Отлично, я прикреплю их к потолку! Когда страницы бездумно вырвали из его рук, Наэги издал полный недовольства звук. Он едва успел спрятать в карман фото, которое не должно было попасться Комаэде на глаза, и тот, ничего не подозревая, принялся расклеивать остальные фотографии вокруг своего отвратительного стихотворения, вбежав по лестнице так быстро, что она опасно закачалась. Раздражение, которое Наэги успел испытать, все же смягчилось при виде смеющихся лиц одноклассников, взирающих на него сверху. Их снимки будто бы сделали комнату светлее, превратив ее из неприязненной тюремной камеры в место, которое он действительно мог бы назвать своим… Он помотал головой. Нет. Ему нельзя так думать. Это не его дом. Посмотрев на потолок, Камукура безразлично отвернулся от него и медленно прошелся по комнате. – Скучно. Другой реакции Наэги и не ждал. Зато он ждал на себе острый взгляд его красных глаз: очевидно, что попытка спрятать один из снимков не осталась незамеченной. Убедившись, что Комаэда занят своим делом, он поманил Камукуру в ванную и зашел следом, запирая за собой дверь. Когда он оглянулся, тот уже придерживал занавеску рукой и рассматривал ботинки, лежащие в сухой ванне. – Я не даю Комаэде-куну пользоваться душем, – пояснил Наэги. – Он ничего не знает. Занавеска вернулась на место. – Что ты прячешь от него? Наэги открыл рот. А потом закрыл. Именно Камукура был причиной, по которой он спрятал фотографию, но в прошлый раз, когда она попалась ему на глаза, он… разозлился. Признаваться ему обо всем наедине, без спасительного присутствия Комаэды, было страшновато. Не то чтобы Наэги верил, что кто-то смог бы защитить его от гнева бывшей Абсолютной Надежды. – Я… – он глубоко вдохнул, отметая все сомнения. – Я хотел спросить, может, ты хочешь забрать это фото? Вытащив фотографию из кармана, он протянул ее собеседнику, и чужой взгляд мгновенно впился в запечатленную на снимке фигуру девочки со светлыми розоватыми волосами. Казалось, еще немного, и плотная глянцевая бумага задымится от такого пристального внимания. Наэги сглотнул, чувствуя, как уверенность стремительно покидает его. – Мне показалось, на этом фото важный для тебя человек, поэтому я подумал– – Что Комаэда рассказал тебе? – потребовал Камукура. – Н-ничего. Я ничего с ним не обсуждал. Пронзивший Наэги огненный взгляд едва не снял с него кожу в поисках лжи. – …У нас осталось пятнадцать секунд, прежде чем он заметит, что мы пропали. Он понял намек. Кивнув, Наэги вернул фотографию в карман и вышел из ванной комнаты. Уже спустя десять секунд Комаэда, закончив приклеивать последний снимок, обнаружил своего пленника сидящим на краю кровати. Результат его работы (за исключением стихотворения) выглядел просто прекрасно, но им еще было, куда стремиться! Может, Комаэде удастся найти фотографии его семьи? Еще до того, как Наэги спросил об этом, входная дверь хлопнула, и они остались вдвоем. Повисла короткая пауза, но через несколько мгновений он все же решился задать свой вопрос. – Хм-м, вряд ли у нас есть эти фото, – задумчиво уставившись в потолок, ответил ему Комаэда. – Но если нам обоим повезет, я найду одно или два! Просто дай мне время. Спрыгнув со стремянки, он тоже скрылся за дверью, и Наэги остался наедине со Стеной Надежды. Уголки губ приподнялись в грустной улыбке, когда он поднял к ней взгляд, рассматривая снимок за снимком, но уже спустя пару минут его мысли вернулись к отвергнутой Камукурой фотографии. И что теперь делать? Неправильно будет просто выбросить ее или убрать куда-… А? Где она? Внутри кармана ничего не было. Снимок не нашелся ни в комнате, ни в ванной. Комаэда определенно не приклеил его к потолку. Тогда… Где же он? Наэги нахмурился. Мог ли Камукура забрать его себе?

***

– Наша атака призвана отвлечь их внимание. Пока Осколки Отчаяния заняты нами, вы должны проникнуть в здание и определить местонахождение Наэги. Боюсь, с этим я не могу вам помочь... Немногие из наших союзников вернулись оттуда живыми. Но вы обязаны преуспеть. Даже если Фонд Будущего лишится половины людей, выполнение вашей миссии даст нам преимущество над Отчаянием. – Да, сэр. – Я признаю, что Наэги Макото очень силен, несмотря на его наивность и глупость. Вряд ли существует кто-то еще, чьи слова имеют силу, как у него. Мир объявил его символом надежды, и в Фонде Будущего много людей, которые присоединились к нам из-за этого. – Да, сэр. – …И поэтому Наэги может стать для нас самой большой угрозой, не считая Эношимы Джунко. В наших руках он будет спасителем, но вы должны понимать: если Наэги захватит Отчаяние, тогда он уничтожит наш мир в течение года. После этого мы можем никогда не восстановиться. Вы понимаете? – Да, сэр.

***

– Комаэда-кун… Я н-не хочу на это смотреть. – Но так ты никогда не узнаешь, что происходит снаружи! – возразил Комаэда. – Разве не это расстраивало тебя, когда ты был заперт в Академии? – Но это другое! Я… Комаэда сунул пульт в свой карман и пожал плечами. – Прости, Наэги-кун, но я правда тебя не понимаю. Экран телевизора показывал какую-то битву. Горели пожары, летели пули, и люди… Люди получали травмы. Когда громкий взрыв уничтожил целое здание, заставив картинку затрястись и поблекнуть, Наэги вздрогнул. Зудящая, бурлящая масса тревоги кипела внизу живота. Комаэда стоял позади. Его хищный взгляд прожигал затылок, и каждый раз, когда Наэги дергался, пытаясь отвернуться, он тут же поворачивал его голову обратно. В конце концов его ладони легли на шею, сдавливая и без того напряженные мышцы. – Думаю, это Германия, – пробормотал он. – Абсолютная Принцесса сказала, что по дороге к нам подавит местное сопротивление. Наэги обессиленно закрыл глаза, но чужие костлявые пальцы скользнули по лицу и двинулись к сомкнутым векам, которые поддались грубой силе ровно тогда, когда мелькающие на экране сцены сменились яркой картинкой падающего замертво человека. – Взгляни на это отчаяние, Наэги-кун. Разве оно не ужасно? Подумать только, люди могут упасть так низко! Но ты никогда не опустишься до их уровня, – горячее дыхание Комаэды опалило щеку, а призрачное прикосновение пальцев прошлось по волосам, словно ветер. – Однажды ты наполнишь их надеждой. Ты сметешь остатки отчаяния с лица земли. Не будет ничего, кроме света – твоего света! Света Надежды! Весь мир будет гореть в нем! – Прекрати… – Наэги опустил взгляд; какой-то глубоко укоренившийся в нем страх заставил его задрожать, когда чужие губы мягко коснулись уха. – Пожалуйста, выключи. Комаэда засмеялся. Каждый звук, раздающийся за спиной, отдавался в мозгу тупой болью. – Но, Наэги-кун, если я сделаю это, ты ничего не увидишь. И если ты не увидишь, твоя надежда не сможет расцвести. И Комаэда сжал его подбородок настолько сильно, что едва не оставил следы. – Это так отвратительно, Наэги-кун. То, что они делают. И нечестно, не так ли? Как они смеют расстраивать тебя, полного надежд? Я знаю, смотреть на эти страдания тяжело, но так твоя надежда станет сильнее. Он замолчал. В следующее мгновение его голос, монотонный и тихий, зазвучал откуда-то сбоку. – Когда ты понимаешь, что все вокруг мертвы, ты делаешь свой выбор… Раз и навсегда. Отдаешь всего себя надежде или отчаянию. Я это знаю. Чужое тяжелое дыхание коснулось его шеи. – Но это отвратительный, варварский способ. Нет, я не буду поступать так с тобой. Я буду нежен, я помогу тебе дойти до цели, медленно, шаг за шагом, пока для отчаяния не останется места. Наэги-кун, ты будешь чист и прекрасен! Разве не здорово?

***

– Наэги не должен впасть в отчаяние. Это слишком опасно. Если придется, мы поможем ему восстановить рассудок, но вы должны понимать: нам необходимо лишить Абсолютное Отчаяние возможности использовать его против нас. – Да, сэр. (В соседней комнате рыжеволосая женщина прижала телефон к уху, зашептав в микрофон: «Да, через три дня. Будьте готовы».)

***

Комаэда прижался губами к его макушке и оставил горящий, словно клеймо, след. – Я сделаю тебя идеальным.

***

– Если вы не сможете завладеть Наэги Макото… Убейте его.