Время дышать

      Кисть размеренно ходила по бумаге. Иероглифы были одинаковой высоты, черты располагались с каллиграфической точностью. И вдруг — кисть поехала в сторону, будто дёрнулась, и выписала нечитаемую загогулину.       Лань Ванцзи работал. Но как можно спокойно работать, когда рядом Вэй Усянь?       Накануне Лань Ванцзи… вывел из себя Лань Цижэня, и тот велел ему в качестве наказания переписать правила Гусу Лань — наизусть, не глядя в образец. Лань Ванцзи и в юности редко наказывали, по пальцам можно было пересчитать, чем же он так разгневал дядю?       Получилось это из-за Вэй Усяня, хоть тот был нисколько в этом не виноват.       Они встречали очередную группу прибывших на совместное обучение. Ученики беззастенчиво пялились на Вэй Усяня, Лань Ванцзи, скрывая раздражение, продолжал выполнять обязанности, возложенные на него дядей: зачитывать новоприбывшим правила Облачных Глубин, — «чтобы жизнь малиной не казалась», — как сказал Вэй Усянь. После десяти или пятнадцати процитированных строк, не меняя тона и выражения лица, будто выучил правила именно в таком виде, Лань Ванцзи сказал:       — Запрещено пристально смотреть на Вэй Усяня. Запрещено подходить к Вэй Усяню ближе, чем на расстояние меча, выдвинутого из ножен на вытянутой руке. Запрещено дотрагиваться до Вэй Усяня любым известным способом.       Вэй Усянь, который до этого размеренно кивал на каждое произнесённое правило, удивлённо воззрился на Лань Ванцзи. Тот, обогатив правила Гусу Лань столь ценными дополнениями, продолжал зачитывать уже известные всем исконные правила.       Лань Цижэнь, услышав это, взбеленился, но выждал, когда с учениками будет покончено, и только тогда обрушил свой гнев на младшего племянника. Вэй Усянь попытался вступиться:       — Лань Чжань просто озвучил то, что вы и сами наверняка хотели бы добавить к уже существующим правилам…       — Знаю я, что он озвучил! — кипятился Лань Цижэнь. — Раз уж ты нетвёрдо помнишь правила, иди и переписывай их, пока не вспомнишь! И из Цзинши ни ногой, пока не перепишешь все!       Лань Ванцзи молча поклонился — ни тени раскаяния на лице! — и отправился отбывать наказание в Цзинши.       Но как можно спокойно работать, когда рядом Вэй Усянь?       Вэй Усянь корпел над каким-то манускриптом собственного сочинения, но…       — Вэй Ин! — не выдержал Лань Ванцзи. — Перестань так бесстыдно дышать!       Вэй Усянь вскинулся и обиженно воскликнул:       — Ничего подобного! У меня просто нос заложило!       Лань Ванцзи пригляделся и увидел, что нос у Вэй Усяня действительно покраснел и припух, и был заложен напрочь, поэтому дышать Вэй Усяню приходилось ртом: он не хотел шмыгать носом и тем самым отвлекать Лань Ванцзи от работы. Лань Ванцзи вздохнул и подал Вэй Усяню платок:       — Я ведь говорил, чтобы ты не купался в ручье.       Вэй Усянь высморкался, но это мало помогло.       — Я не купался, я рыбачил, — возразил Вэй Усянь мрачно. — Ты же знаешь, что я люблю рыбу.       — Если захотелось рыбы, можно было её на рынке купить, — возразил Лань Ванцзи, поднимаясь.       — Куда ты? Разве дядя не велел тебе оставаться в Цзинши, пока не выполнишь наказание?       На лице Лань Ванцзи промелькнуло секундное выражение полного наплевательства по поводу того, что велел ему дядя.       Вернулся Лань Ванцзи с большой миской, наполненной горячим травяным отваром — даже пар шёл!       — Лань Чжань, мне столько не выпить! — испуганно сказал Вэй Усянь, полагая, что Лань Ванцзи переусердствовал в своём желании его лечить.       — Не пить, — возразил Лань Ванцзи и велел Вэй Усяню дышать паром.       Вэй Усянь хитро на него взглянул и уточнил:       — Бесстыдно дышать?       — Носом, — сказал Лань Ванцзи со вздохом, — попытайся дышать носом, а уж там — как получится.       Вэй Усянь наклонился над миской (Лань Ванцзи придержал ему волосы) и принялся старательно дышать. Вышло как вышло, мочки ушей Лань Ванцзи заалели. Вэй Усянь совершенно упарился, лицо его покрылось капельками осевшего на кожу пара.       — Хватит на первый раз, — решил Лань Ванцзи, доставая чистый платок и вытирая Вэй Усяню лицо.       — Не больно-то помогло, — проворчал Вэй Усянь, не переставая сморкаться, из носа теперь текло в два ручья. — Это что, народное гусуланьское средство?       Судя по выражению лица Лань Ванцзи, так и было. А может, и сам изобрёл.       Лань Ванцзи велел Вэй Усяню какое-то время не выходить из Цзинши, чтобы не простыть ещё больше. Вэй Усянь терпеливо выждал около получаса и объявил:       — Лань Чжань, мне нужно в библиотеку.       Лань Ванцзи взглянул на него неодобрительно:       — Ты слышал, что я тебе сказал?       — Чтобы я не выходил какое-то время. «Какое-то время» уже прошло. Точно прошло!       Соревноваться друг с другом в упрямстве было бесполезно, кто-то непременно должен был уступить, иначе это продолжалось бы вечно. Уступил Лань Ванцзи, но заставил Вэй Усяня надеть поверх одеяния тёплую куртку. Вэй Усянь закатил глаза, но Лань Ванцзи сказал:       — Выбирай: или так, или вообще никак.       Вэй Усянь поднял руки, сдаваясь:       — Ладно, как скажешь!       Лань Ванцзи поглядел, как высоко солнце стоит в небе, и добавил:       — Чтобы через два часа вернулся.       — Почему через два? — тут же переспросил Вэй Усянь.       Лань Ванцзи ответил, что через два часа нужно продолжить лечение травяными парами. Вэй Усянь кивнул. За два часа много чего можно было успеть!       Лань Цижэнь, разглядывая только что выведенные на бамбуковой дощечке строки, удовлетворённо пригладил бородёнку и с некоторой тщеславностью подумал, что вышло очень хорошо.       Один из монастырей Гусу, известный монастырь, попросил Лань Цижэня переслать им образчик «Избранных правил Гусу Лань», отобрав для сборника те, что подойдут и монастырю. Лань Цижэню очень польстило, что бамбуковая табличка, исписанная его почерком, будет красоваться на стене такого благопристойного заведения, как монастырь, наряду с автографами знаменитых деятелей прошлого. Монастырь, впрочем, интересовали исключительно сами правила, и не имело никакого значения, кто их напишет, лишь бы было написано красиво и без помарок.       Лань Цижэнь наслаждался царящими в библиотеке тишиной и покоем… недолго. Скоро упомянутые тишину и покой стали нарушать неблагозвучные звуки. Кто-то шумно сопел, шмыгал носом и взахлёб дышал. Бровь Лань Цижэня задёргалась. Он отложил бамбуковую дощечку, поднялся и отправился на поиски невоспитанной особы, что столь бесцеремонно нарушает священное безмолвие библиотеки.       — И почему я не удивлён? — пробормотал Лань Цижэнь себе под нос, когда увидел Вэй Усяня.       Тот с головой погрузился в чтение древнего фолианта, и оставалось только надеяться, что сопли не текут на драгоценные страницы.       — Опять ты! — сказал Лань Цижэнь раздражённо.       — Что я? — отозвался Вэй Усянь, поднимая голову.       — Правила нарушаешь.       — Я не виноват, у меня насморк, — возразил Вэй Усянь и в доказательство шумно шмыгнул носом. Лань Цижэнь поморщился:       — Достаточно было немного духовных сил приложить, чтобы вылечить насморк. Ни за что не поверю, что ты до этого не додумался!       Вообще-то так и было, не додумался, вернее, не было времени додуматься, потому что Лань Ванцзи развил бурную деятельность и принялся его лечить «народными гусуланьскими средствами», отчего-то тоже «не додумавшись» воспользоваться духовными силами. Но признаваться в этом Вэй Усяню не хотелось, Лань Цижэнь непременно на это сказал бы какую-нибудь гадость. Так что Вэй Усянь важно объявил:       — Лань Чжань сказал, что простуда должна протекать гейстественным путём.       Лань Цижэнь аж подскочил, когда это услышал:       — Что?! Ванцзи такое сказал?! Действительно?!       — Гействительно, — подтвердил Вэй Усянь.       У Лань Цижэня отлегло от сердца, когда он понял, что Вэй Усянь всего-навсего гундосит из-за насморка, а не сыплет бесстыдными фразочками. Он откашлялся, пригладил бороду:       — Ты своим насморком мне работать мешаешь. Иди читай где-нибудь ещё.       — Но эту книгу из библиотеки запрещено выносить, — возразил Вэй Усянь.       — Можешь забрать в Цзинши, — нетерпеливо отмахнулся от него Лань Цижэнь. — Но я с тебя три шкуры спущу, если потеряешь или попортишь книгу!       — Ферулами? — осведомился Вэй Усянь, выгибая бровь.       — Дисциплинарным кнутом, — отрезал Лань Цижэнь. — Эта книга — культурное наследие предков Гусу Лань, одними ферулами не отделаешься!       Вэй Усянь спрятал книгу в цянькунь и отправился восвояси, причём «восвояси» было вовсе не Цзинши. Два часа ещё не истекло, и он подумывал над тем, чтобы устроить набег на кухню, вернее, на кладовую, поскольку его «запасы на чёрный день» в Цзинши иссякли. У Вэй Усяня был припасён на всякий пожарный мешок с орехами и сушёными фруктами. Кто знает, как жизнь повернётся! Может, завтра Лань Цижэнь его за что-нибудь на хлеб и воду посадит, не голодать же почём зря?       Но на полпути к кухне его словили Цзинь Лин и Лань Цзинъи.       — Мы идём на ночную охоту, — сказал Цзинь Лин.       — А можно ли считать ночную охоту ночной, если она днём? — спросил Лань Цзинъи.       — Да отвяжись ты уже! — дёрнулся Цзинь Лин, и Вэй Усянь понял, что Лань Цзинъи доставал этим Цзинь Лина всю дорогу.       — Можно, — сказал Вэй Усянь, видя, что от него ждут ответа, — считают же гусуланьский травяной суп съедобным?       И все трое скорчили брезгливые физиономии.       — А Сычжуй где? — спохватился Вэй Усянь.       — Сычжуй решил устроить животине купальный день, — сказал Лань Цзинъи. — Вымыть и вычесать, так он сказал. Яблочко не возражал, если что. В отличие от твоей жирной псины.       — Фея не жирная! — возмутился в который раз Цзинь Лин. — Да кто вообще собак моет?!       — Цзян Чэн, — сказал Вэй Усянь.       — Что Цзян Чэн? — не понял Цзинь Лин.       — Моет. Собак.       — Да ну… — протянул Лань Цзинъи.       Вэй Усянь фыркнул, припомнив, как Цзян Чэн возился со своими собаками в детстве. Вряд ли его привычки изменились.       — Вместе с ними моется, — добавил Вэй Усянь. — И собственным гребнем вычесывает.       На лице Цзинь Лина отразились сильные сомнения по поводу сказанного, но Вэй Усянь поднял пальцы к небу:       — Небом клянусь, так и было. Может, и теперь… Цзинь Лин, есть в Пристани Лотоса собаки?       Цзинь Лин не ответил.       — А кроликов? — спохватился Вэй Усянь.       Лань Цзинъи кивнул:       — Уже выкупал в бадье, высушил и вычесал.       — И даже лобные ленты у тех, что были, выстирал, — ядовито добавил Цзинь Лин. — Почётная кроличья прачка Гусу Лань.       — Руки у Сычжуя от нужного места растут, — сказал Вэй Усянь, улыбаясь.       — Ну, так пойдёшь с нами на ночную охоту? — спросил Лань Цзинъи.       Вэй Усянь мысленно прикинул: два часа ещё не прошли, — и энергично кивнул.       Лань Сичэнь в этот день позволил себе проспать до полудня. Вообще-то он должен был медитировать, но не устоял перед искушением, которое подкинуло ему в этот промозглый осенний день тёплое одеяло. Крепкий сон восстановил его силы лучше медитации, надо заметить. Его никто не потревожил. Лань Цижэнь, как уже известно, был занят «Избранными правилами Гусу Лань». Лань Ванцзи ждал в Цзинши возвращения Вэй Усяня. А сам Вэй Усянь отправился на ночную охоту с «зеленью».       После оздоровительного сна прогулка даже в такую промозглую погоду доставляла удовольствие. Лань Сичэнь неспешно обошёл Облачные Глубины, удивлённо приостановился у Кроличьего леса, на опушке которого стоял сияющий чистотой ослик и меланхолично жевал морковку. Рядом в траве копошились ослепительно чистые кролики.       — Стой, не убегай! — донеслось из леса.       Лань Сичэнь узнал голос Лань Сычжуя и пошёл посмотреть, чем занят юноша. Глаза его широко раскрылись, когда он увидел, что по лесной поляне кругами носится тощая собака, в которой он не сразу признал Фею, а следом за ней бегает с полотенцем Лань Сычжуй, рукава одеяния которого закатаны и запачканы грязноватыми разводами. Лань Сычжуй пытался поймать и вытереть только что отмытую до блеска Фею, которая была далеко не в восторге от того, что с ней делают. Цзинь Лин был прав, твердя, что «Фея не жирная, она пушистая», Лань Сичэнь смог в этом убедиться. Мокрая шерсть слиплась сосульками и обвисла. Лань Сичэнь машинально подумал, что собаку нужно кормить почаще, уж больно она тощая даже для собаки-оборотня. Но у Феи просто конституция была такая, раскормить её не удалось бы.       — Сычжуй, — окликнул Лань Сичэнь.       — Ой, — сказал Лань Сычжуй, останавливаясь.       Фея воспользовалась этим и отбежала на безопасное расстояние, где и принялась яростно отряхиваться. Вода и ошмётки линялой шерсти полетели во все стороны.       — Я решил, что нужно устроить им купальный день, — сказал Лань Сычжуй смущённо, пряча руки с полотенцем за спину.       — Полагаю, теперь купальный день нужно будет устроить одному младшему адепту, — заметил Лань Сичэнь, скрывая улыбку.       Лань Сычжуй покраснел.       Лань Сичэнь продолжил прогулку. У ворот он увидел Лань Цзинъи и Цзинь Лина, они приглушённо бранились. Вэй Усянь был тут же.       — Что случилось? — спросил Лань Сичэнь, подходя к ним.       — С ночной охоты только что вернулись, — сказал Вэй Усянь.       — Это была бы ночная охота, если бы кто-то её не испортил! — яростно сказал Цзинь Лин, глядя на Вэй Усяня со всей свирепостью, на какую только был способен.       — Я же не специально, — пожал плечами Вэй Усянь.       — «Испортил»? — переспросил Лань Сичэнь. Сложно было поверить, что Вэй Усянь, настолько опытный в ночных охотах, мог где-то оплошать.       — Да, — мрачно сказал Лань Цзинъи, — только начали подкрадываться, а этот принялся сморкаться и всех ночных тварей распугал!       — У меня насморк, — возразил Вэй Усянь, — к тому же сморкался я в платок, никаких правил не нарушил.       — Обязательно было делать это так громко? — вспылил Цзинь Лин.       — Вышло как вышло, — опять пожал плечами Вэй Усянь.       — Вы простудились? Зачем было идти на ночную охоту простуженным? Почему не лечитесь? — спросил Лань Сичэнь. Лань Цзинъи при этом энергично кивал, соглашаясь с каждым словом.       — Лань Чжань меня лечит, — сказал Вэй Усянь, похлопав себя по куртке. — Я возвращался в Цзинши, когда эти меня перехватили и утащили на ночную охоту.       Цзинь Лин издал вопль возмущения:       — Не так всё было!       — А по-моему, — с подозрением сказал Лань Цзинъи, — ты не в Цзинши шёл. Цзинши совсем в другой стороне. Ты на кухню промышлять шёл!       — «Промышлять»? — переспросил Лань Сичэнь.       — Нет, — ухмыльнулся Вэй Усянь, — собирался высыпать горсть сычуаньского перца в похлёбку. Специи — лучшее лекарство при простуде!       — Но простужен-то ты, а не все Облачные Глубины! — возмутился Лань Цзинъи, внутренне радуясь, что они перехватили Вэй Усяня: пусть ночная охота и не удалась, зато спасли свои желудки от сокрушительного удара кулинарных предпочтений Вэй Усяня!       — А это профилактики ради, — ещё шире ухмыльнулся Вэй Усянь. — Повезло вам, а?       — Как с языка снял, — буркнул Цзинь Лин.       Вэй Усянь довольно бодро перепрыгнул через порог Цзинши и споткнулся, встретив тяжёлый взгляд Лань Ванцзи.       — Два часа ещё не прошло, — возразил Вэй Усянь на это.       — Где ты был? — спросил Лань Ванцзи.       — В библиотеке, — удивлённо ответил Вэй Усянь.       — Хм… — неопределённо отреагировал на это Лань Ванцзи.       — Что?       — Не знал, что в библиотеке растёт подмаренник!       Вэй Усянь поглядел на свою одежду и увидел, что подол одеяния усыпан мелкими колючками. Он засмеялся и пожал плечами:       — Забежал кой-куда на обратном пути. Нужно было отвлечься: дядя твой меня в библиотеке сцапал и принялся мозг выносить всякими глупостями.       Лань Ванцзи молча указал пальцем возле себя. Вэй Усянь вздохнул и сел с ним рядом, вытянув ноги. Лань Ванцзи принялся снимать колючки с подола Вэй Усяня, складывая их аккуратной кучкой на свёрнутый лист бумаги.       — Прицепился ко мне, почему, мол, духовными силами не воспользовался, а свистишь носом направо и налево, — рассказывал Вэй Усянь.       Пальцы Лань Ванцзи замерли над очередной колючкой.       — Лань Чжань? — удивился Вэй Усянь.       — Нужно было, — пробормотал Лань Ванцзи. — Почему я об этом не подумал?       Он собирался было взять Вэй Усяня за руку, чтобы направить движение Ци по духовным каналам в нужное русло, но Вэй Усянь спрятал руки за спину и сказал:       — И совсем не обязательно.       — Тебе нравится болеть?       — Мне нравится, что ты меня лечишь. Заботишься обо мне и всё такое… — слегка покраснев, пояснил Вэй Усянь.       Лань Ванцзи чуть нахмурился и, не слушая дальнейших возражений, крепко ухватил Вэй Усяня за плечи, чтобы начать лечение духовными силами. Пара нажатий на нужные точки — и нос Вэй Усянь отложило, дышать стало легко. Проделав это, он взял Вэй Усяня на руки и отнёс его на кровать. Сидел он, чуть наклонившись и придерживая рукой волосы, чтобы те не упали Вэй Усяню на лицо. Взгляд его лучился отсветами той нежности, что переполняла всё его существо. У Вэй Усяня сердце не то чтобы удар пропустило, но как-то защемило. Он поспешно закрыл лицо ладонями и, чуть раздвинув пальцы, глядел на Лань Ванцзи сквозь образовавшиеся щёлочки.       — Ты что? — пробормотал он, чувствуя, что непроизвольно краснеет.       — И так буду, — проговорил Лань Ванцзи, отвечая на последнюю реплику их предыдущего диалога — «Заботишься обо мне и всё такое…» — наклонился ниже и легко, почти невесомо дотронулся губами до губ Вэй Усяня. А Вэй Усянь задался вопросом, сколько таких поцелуев за всё их время вместе украл с его губ Лань Ванцзи, пока он спал? Наверняка бессчётно!       Вэй Усянь протянул руки, обвил шею Лань Ванцзи и поинтересовался с хитринкой:       — Самое время бесстыдно подышать, как считаешь, Лань Чжань?