***
Стрелки маленьких часов, встроенных в кухонную плиту, медленно двигались. Не то чтобы Субин хотела, чтобы Чонгук поскорее проснулся и составил ей компанию. Наоборот. Ей не о чем с ним разговаривать. Он приехал, как стало известно, по делам компании отца, как наследник, и это все, что ему требовалось. Ким предположила, что он собирался с утра поехать в центр города пообщаться с коллегами. Это вполне устраивало. Хуже, если бы он часами просиживал в кухне за завтраком, торчал в гостиной или, не дай бог, в ее мастерской. Пусть уж лучше спит дальше. Похоже, именно это он и собирался делать. Ровно в девять Субин поднялась наверх и постучала в дверь его комнаты. Не получив ответа, постучала еще раз. Еще через минуту постучала опять, на этот раз окликая Чона по имени, но все равно не услышала ни звука. Тогда, медленно и очень осторожно, повернула ручку и открыла дверь. Чонгук распластался лицом вниз на кровати, которая казалась слишком маленькой для его крупного тела. Обнаженная рука свешивалась почти до самого пола. Другая пряталась под подушкой. Одеяло сбилось, обнажая его торс от правого плеча до левого бедра. Укрытые ноги были широко раздвинуты, ступни лежали по краям матраса. У Субин свело живот. Она уставилась в потолок, но это не помогло. За считанные секунды, пока та смотрела на кровать, в мозгу сложилась четкая картинка: мускулистое плечо Чонгука, гладкая кожа бедра в том месте, которое обычно скрыто нижним бельем. Ким перевела беспомощный взгляд обратно на кровать. — Чонгук? — тихо позвала, понимая, что это бесполезно. Если уж стук в дверь его не разбудил, тихий голос тем более не разбудит. Hеобходимо что-то более действенное. — Чонгук, — сказала громче. И еще громче и раздраженно, — Чонгук! Он шевельнулся. Дрогнули ноги, затем бедра. Но тут же снова застыли, и стало ясно, что Чон просто принял более удобную позу во сне. — Чон Чонгук! — крикнула Су. Ее начала охватывать паника. Если он не проснется от голоса, придется его потрясти, а для этого она вынуждена будет коснуться рукой его кожи. Ким не уверена, что сможет это сделать. — М-м-м... Девушка с облегчением выдохнула. Это, конечно, не ответ, но хоть что-то. — Чонгук, уже девять часов. Ты просил разбудить тебя в девять, — он повернул голову, и его лицо с закрытыми глазами оказалось перед Ким. — Уже девять. Чон не отвечал. — Чонгук? — Слышу, — сонно пробормотал он и отвернулся. И явно собирался спать дальше. — Ты встаешь? — В десять, — проговорил он заплетающимся языком. — Разбуди меня в десять. — Хорошо, — пискнула Су и, попятившись, закрыла за собой дверь. Она только рада быстрее убраться оттуда. Теперь надо чем-то заняться. В то утро она собиралась рисовать. Но часа слишком мало. К десяти часам Ким только подготовила бы все к работе, потом его будить, кормить завтраком, и неизвестно, сколько времени ему потребуется. Когда пробило десять, в духовке стояло две дюжины кексов. Вытирая руки полотенцем, Су поднялась наверх. Сначала постучала. Все-таки они не так близки с Чоном, чтобы запросто врываться к нему в комнату, пусть и в ее доме, только по той причине, что до этого он спал как убитый. К ее огорчению, ни повторный стук в дверь, ни голос не дали никакого результата. Робко приоткрыв дверь, Субин обнаружила, что он по-прежнему спит. — Чонгук, — он пошевелился. — М-м-м... — Уже десять. Ты просил тебя разбудить, — он никак не среагировал. Молчание. «Интересно, — подумала Субин, — он всегда так крепко спит или делает это специально, чтобы вывести тебя из равновесия? Если второе, то у него прекрасно получается.» Подойдя к кровати, девушка потрясла его за плечо: — Чонгук! Уже десять часов! И отдернула руку. Вывел он ее из себя или нет, но прикосновение к его твердому плечу и теплой коже спокойствия не прибавило. Он шевельнулся, глубоко вздохнул и, не просыпаясь, потянулся. Ким чуть не умерла на месте, когда соскользнувшее одеяло обнажило ямочки на его ягодицах. Девушка с силой закусила губу, чтобы отвлечься, но почти не почувствовала боли. Эти ямочки, этот изгиб мужского тела над ними… «Уходи!» — приказала Субин себе, но не смогла даже сдвинуться с места. С ней такое случилось впервые в жизни: от вида распростертого на кровати тела просто подгибались колени. — Десять часов! — дрожащим голосом повторила она. — Чонгук, вставай. Уже десять часов. Он повернулся на подушке, открыл один глаз и попытался сфокусироваться. Впрочем, без особого успеха. Субин готова была биться об заклад, что он понятия не имел, кто она такая, и это ее задело, даже обидело. Но тут Чон произнес ее имя. Скорее простонал, чем произнес, но он действительно позвал Су. — Субин-а, который час? — его губы едва двигались. — Я уже сказала, что десять. Прими душ. Банные полотенца в шкафчике под раковиной, — девушка попыталась сообразить, что еще ему нужно объяснить, но ее взгляд упал на его ребра. Они не выпирали, придавали его торсу законченность, прекрасно гармонируя с объемной грудной клеткой и впалым животом. — Когда будешь готов, поставлю жариться яичницу с беконом. Если ты, конечно, не против яиц. Может, ты их не ешь. Еще я напекла кексов. Девушка будто внезапно выдохлась. Только что говорила и вот в следующую секунду онемела. Слова словно застряли в горле, потому что рука Чона вдруг переместилась на лоб, и он открыл темно-карие глаза. Он снова потянулся, приподняв ногу и изогнувшись в сторону. Девичье сердце подпрыгнуло, взгляд, против воли, стремительно проследовал вверх по животу, до самой груди, и зацепился за маленький бледно-розовый сосок. Но тут Чонгук подтянул одеяло. Из горла Субин вылетел какой-то беспомощный писк. Она в ужасе закашлялась, пытаясь его скрыть. — Мне снился совершенно невероятный сон, — поделился парень. Взгляд Ким бессознательно скользнул вниз по одеялу. Но у Чона оказалось согнутым колено. Су ничего не увидела и, сообразив, что именно искала, тут же мысленно возблагодарила бога за это колено. Если бы Чонгук был возбужден, Ким не знает, как бы поступила. С другой стороны, если и нет, начала бы фантазировать. С третьей стороны, не иначе она просто рехнулась, и его сон вообще не имел ничего общего с сексом, которого у нее не было довольно давно. Скажем, ему снилось, как он перекупает все акции конкурентов. Выяснять это девушка не собиралась. Она думала о его впечатляюще широких плечах и могучей груди. Его тело сужалось к талии, дальше скрытой одеялом, которое четко обрисовывало сильные стройные бедра и ноги. На коже виднелись бледные следы старых шрамов, но, как и маленькая отметина на щеке, они только добавляли Чонгуку обаяния. Он удержал внимательный взгляд Субин, и, казалось, сковал ее полностью. Девушка не могла пошевелиться и не могла думать ни о чем, кроме интимности, которая сквозила не только в его глазах, но и во всей его позе: заброшенная на лоб рука приподнимала верхнюю часть его тела, и Чон выглядел еще более внушительным. Ким с шумом втянула воздух, когда другая рука, до сих пор невинно лежавшая поверх одеяла, обхватила ее запястье и потянула вниз. Су напряглась, сопротивляясь. — Сядь, — негромко скомандовал он. Его глаза не отрывались от девичьих. Ким замотала головой. — Это плохая идея. — Почему? Она не могла соображать толком. По крайней мере, так Ким объяснила себе последовавшее за вопросом молчание. Не сообщать же Чонгуку, что его тело слишком возбуждает, чтобы сесть рядом. И не сообщать же, что боится Су не его, а себя. Он потянул сильнее, и девушка оказалась сидящей на краю кровати, вплотную к бедру парня. Он умно поступил, что не выпустил при этом ее запястья. Если б выпустил, она бы просто сбежала, потому что сердце уже колотилось с бешеной скоростью, и она была почти в панике. Чонгук не только не отпустил чужую руку, а, более того, прижал к своей груди. Пытаясь хоть как-то защититься от своего желания, Ким крепко стиснула пальцы в кулак. — Я не должна быть здесь. — Почему же? — Меня внизу ждет работа, — прошептала девушка. — Например, какая? Чон только что очнулся от крепкого сна и лежит в кровати полуголый. Сказать по правде, совершенно голый... От него исходит слабый запах теплого со сна мужчины. Ким хотелось, чтобы он опустил руку. — Я тебя чем-то разочаровал? — О чем ты? — Су посмотрела ему в глаза. — Не знаю, — прозвучал низкий голос. Но изучающий взгляд его карих глаз сказал иное: только что ты казалась завороженной моим телом, а в следующий миг что-то изменилось. — Я спал слишком долго? — Наверное, ты устал, — между делом Субин попыталась небрежно убрать свою руку с его груди, но Чон не отпускал. — Нет, оставь. Мне приятно. — Не стоит. И меня тут быть не должно. Ты приехал работать, а я отвлекаю, — похоже, Ким утратила контроль над своими чувствами. Только это могло объяснить, почему она не вырвала руку и не выбежала из комнаты. Ведь Чонгук держал не так уж крепко. Су осталась, покоренная теплым, сладким чувством возбуждения, которое охватило ее тело. Взгляд поднялся к лицу Чонгука. — О чем ты думаешь? — спросил он более низким и хриплым голосом, нежели раньше. Думая о тоне его голоса, зная значение более низкого и более хриплого, девушка выдернула руку, в этот раз успешно, и выпалила: — Я не должна тут с тобой сидеть. Это неправильно. Он опустил руку. — Значит, у тебя кто-то есть? Один из тех потрясающих парней, которых я видел, пока искал твой дом? Может, соврать ему? Скажет, что у нее есть мужчина. Чон все равно не узнает правды. Хотя нет, узнает. Специально поинтересуется, если учесть, что он собирается разговаривать с большинством людей в городе. Закрыв глаза, Ким выдохнула: — Нет. У меня никого нет. — Да? И поэтому твое тело реагирует на мое подобным образом? — парень попытался заглянуть девушке в лицо. Та сглотнула. — Не понимаю, о чем ты. — Все ты прекрасно понимаешь, Субин. Когда вчера мы посмотрели друг на друга, между нами что-то вспыхнуло. Что-то сексуальное. — Ничего подобного, — резко отрезала девушка и в этот момент почувствовала, как рука Чонгука обхватывает ее шею. Его большой палец ласково коснулся края ушной раковины. — Вспыхнуло, Субин, и взаимно. Нам даже не обязательно прикасаться друг к другу. И чем больше мы будем общаться, тем глубже нас затянет, — снова взял ее за руку. Ту самую, что девушка выдернула и сжала в кулак у живота. Чонгук вернул ее на свою грудь. Разжав чужие пальцы, провел рукой по своей коже, пока девичья ладонь не легла прямо над сердцем. — Чувствуешь? — спросил он. Субин не могла этого не чувствовать. Это сравнимо с ударами грома. — И твое ведь бьется так же. — Нет… — Да. Не отводя взгляда от глаз девушки, он провел рукой по ее шее вниз, по горлу, по свитеру, к груди. И, слегка расставив пальцы, накрыл то место, где билось ее сердце. «Уходи!» — вновь приказала Субин себе, но по-прежнему не могла сдвинуться с места. Чонгук будто держал ее в своей огромной ладони, как в ловушке. Вся ее сущность, дела и желания за двадцать один год жизни внезапно растворились. Осталось только колотящееся сердце. Его рука нежно обхватила ее грудь и легонько сжала. Что-то судорожно сжалось в ответ у нее в животе, заставив набрать полные легкие воздуха и сильнее поддаться прикосновению. Каждая клеточка тела Субин затрепетала, и она больше не могла думать ни о чем, кроме того, насколько прекрасно охватившее ее чувство, безгранично и ярко. Внезапно Ким перестала ощущать жар его ладони на своей груди. Чонгук взял ее за плечи и потянул к себе, вперед и книзу. — Нет, — прошептала Ким. — Это просто поцелуй, — прошептал он в ответ. Теперь он держал ее за голову, продолжая настойчиво тянуть вниз, однако сильнее всего девушку притягивали его глаза. В них мерцали темные искры, они вспыхивали и загорались. Их жар пронзил с головы до ног. По жилам хлынул ослепительный огонь, рассыпающий во все стороны обжигающие белые искры. Никогда в жизни Субин не испытывала ничего подобного. Ни с бывшим парнем, ни с теми, кто когда-либо смотрел на нее с вожделением. Однако она не настолько наивна, чтобы не понимать, что с ней происходит. Пробудившаяся неистовая страсть перепугала до смерти. Его губы прикоснулись к девичьим, касание оказалось настолько легким, настолько новым, настолько сладостным, что Су задохнулась. Ее губы приоткрылись, и Чонгук тут же этим воспользовался, но не хищно, а бережно и мягко, будто чувствуя страх. С непередаваемой нежностью он неторопливо целовал, трогал языком и легонько покусывал чужие губы. И продолжал это делать, пока все мысли девушки не слились в одну единственную, в непередаваемое ощущение того, как же это прекрасно. Ей не приходилось ничего делать, кроме как получать удовольствие. И даже когда он прервался на миг, чтобы немного повернуть ее голову, та не приняла участия в этом движении. Оглушенная и потрясенная, чувствовала, как нарастает с каждой секундой наслаждение, уводя прочь страх, Субин была опутана этим поцелуем, вплетена в его силу, запах и жар. Она никогда не отмечала в себе особенной сексуальности, никогда не размышляла о занятиях любовью. Она принимала это как должное в отношениях. И никогда не подозревала, что от поцелуя может туманиться рассудок и кружиться голова. Именно это делал с ней Чонгук, и поэтому, когда он прошептал: «Открой рот», Субин повиновалась. И он не потребовал большего. Снова действовал, ничего не прося взамен. Исследовал внутреннюю сторону губ, захватил нижнюю своим ртом, затем отыскал и начал ласкать язык. Это было так восхитительно, что Субин сама открылась сильнее. Казалось, это продолжается вечно, и хотелось, чтобы так и было. Ким некуда было торопиться, не осталось ничего более важного, чем изумительное наслаждение, которое доставлял Чон. И она поддалась ему без возражений. Наконец он нехотя, то и дело задерживаясь, оторвался от ее рта. Почувствовав, что губы Су снова свободны, она открыла глаза. Чонгук наблюдал за ней из-под опущенных век. — Не смей, — произнес он, как только она напряглась, — не смей говорить, что это неправильно. Потому что оно было. За двадцать пять лет я узнал разницу между правильным и неправильным. Может быть, между нами ничего больше не будет. Может быть, только это между нами возможно. Но это было хорошо. Не нужно сердиться, не нужно это портить. Это просто поцелуй. В поцелуе нет серьезных обязательств. Субин не была в этом так уверена. Во время поцелуя что-то явно изменилось. Словно рухнул какой-то барьер. Барьер, который присутствовал между ней и Чоном с самого детства. Но Субин совсем не помнила Чонгука. Он был старше на четыре года и жил по соседству. Не смотря на то, что их родители были очень близкими друзьями, им с Чонгуком так и не удалось наладить отношения. Парень задирал Субин, дразнил и высмеивал перед своими друзьями. А потом отец Гука заключил крупную сделку и забрал семью Чон в Сеул. С тех пор прошло пятнадцать лет, за которые они с парнем ни разу не виделись. Их семьи сохранили близкие и хорошие отношения. После окончания школы отец Субин предложил ей поступить в университет в Сеуле, но та очень любила Пусан, и осталась тут. Теперь ей больше не казалось странным, что она сидит на краю кровати, на которой лежит Чонгук. У нее будто появилось право на ней сидеть. Сочтя это достаточным обоснованием для того, чтобы не уходить, Су убрала руки с его груди и сложила на коленях. Парень откинулся на подушку. Одну руку оставил у ее локтя, словно готовясь удерживать, если Ким захочет убежать. Но она не возражала против такого препятствия. «Раз меня держат, — подумала она, — нет смысла пытаться убежать.»1.
16 сентября 2020 г. в 13:48
Субин любила океан и давно не мыслила себя без его грохота и мелких пенных брызг, поднимающихся к обрыву. Даже такой серый и мрачный, как сейчас, он притягивал. Именно здесь, в Пусане, она чувствовала себя дома, могла быть собой. Стягивать волосы в конский хвост, одеваться в джинсы и растянутый свитер, вне зависимости от того, рисует ли она, идет с друзьями в бар или ожидает прибытия сына лучшего друга своего отца.
Кстати, об этом… Неделю назад отец позвонил и сообщил, что Чон-младший по неизвестной причине собирается провести в Пусане пару дней. Субин, конечно, предложила лучший отель в городе, вместо своего дома, на что получила отказ.
Вечер уверенно близился к ночи. Будь у Субин наручные часы, она бы посмотрела на них, но прошли годы с тех пор, как время имело для нее хоть какое-то значение. Какая разница, час, два или три? Девушка спокойно прихлебывала чай и смотрела в окно. Запрокинув голову, выпила остатки чая. Поставила чашку, стала разворачиваться в сторону кухни, как вдруг краем глаза поймала за окном какое-то движение. На засыпанной гравием подъездной дорожке показалась черная машина и остановилась совсем беззвучно. Впрочем, даже если бы звук сумел пробраться сквозь толстые, с двойными рамами, окна, его заглушили бы порывы морского ветра. Правда, «ягуары» урчат тихо, их почти не слышно.
Да, «ягуар». Чон Чонгук — сердцеед и человек, превращающий в золото все, чего коснется, — разумеется, владелец «ягуара», а как иначе! На какую-то долю секунды все дурные предчувствия последних дней всколыхнулись, придав ощущение совершенной беззащитности. Субин тут же взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и огляделась. Это ее дом, ее мир, и нет причин для опасности.
Девушка засмотрелась на машину, а тем временем из нее вышел водитель. И оказался совсем не таким, как ожидала Су. Вместо костюма — толстовка с капюшоном и кроссовки, темно-каштановая копна волос, нарочитая небрежность. Снова захлестнуло предчувствие, и, хотя девушка стояла неподвижно, в животе что-то задрожало. Она думала, он будет похож на обычного парня из столицы, но возле машины стоял высокий и стройный парень, настоящий айдол. Не обращая внимания на сильный ветер, парень медленно обводил взглядом окрестности. Посмотрел на море и вдохнул полной грудью. Плечи его расправились, а Субин могла поклясться, что по его лицу скользнула мимолетная улыбка. Затем он перевел взгляд на дом, крышу, окно. Внезапно его взгляд встретился с девичьим. Она не могла пошевелиться. Не потому, что его глаза пригвоздили к месту. Нет, Су могла бы отвернуться, однако не хотелось выглядеть застенчивой или нервной. Казалось важным, чтобы он знал: она не боится. И главное, сама это знает. Поэтому девушка выдержала его взгляд. Он отвернулся первым и уверенно направился к дому. Когда проходил мимо окна, Субин была уже на пути к входной двери. Чон Чонгук едва успел пройти через маленькую крытую веранду и поднять руку, чтобы постучать, как девушка распахнула старую дубовую дверь.
Пришлось задрать голову — в Чоне оказалось не меньше ста восьмидесяти сантиметров роста. Издалека широкие плечи и стройные бедра выдавали рост молодого парня, так и оказалось при более близком рассмотрении. Его волосы — не просто каштановые, а с глубоким черным оттенком и на зависть густые — пробудили в Су художницу. Хотя не требовалось быть художником, чтобы понять: растрепавший их ветер всего лишь улучшил работу умелого стилиста. Его кожа не была загорелой. Чуть грубой на побритых участках, в мелких морщинках там, где щурился, смеялся или хмурился. Одну из скул украшал крошечный шрам, что придавало ему загадочности. Глаза — вот что захватило Субин по-настоящему. Они почти светились. Она никогда таких не видела, с одной стороны, жутковато, с другой — завораживающе. В них таилась пугающая и одновременно успокаивающая сила. Девушка попыталась отвести взгляд и не смогла. Как не смогла утихомирить свое внезапно заколотившееся сердце.
— Ким Субин? — сквозь грохот прибоя и завывание ветра его низкий голос произнес ее имя, и Су была благодарна, как никогда в жизни. Ибо, видит Бог, в эти короткие несколько мгновений, глядя в глаза Чон Чонгуку, она забыла, кем являлась.
Проглотив стоявший в горле ком, она пришла в себя:
— Да, — протянула руку, — А вы, должно быть, Чон Чонгук?
Его ладонь, большая и теплая, сжала маленькую руку с той же уверенностью, какая исходила от него самого. Субин не успела додумать эту мысль, как он вдруг сделал нечто такое, отчего все мысли разом вылетели из головы. Он улыбнулся. Хотя его губы скорее растянулись в невзрачной полуулыбке. Удивленной и типично по-мужски самодовольной. Она полностью отразила мысли, пришедшие в голову гостю. Опасная улыбка. Тем не менее, Субин никак не удавалось оторвать от нее взгляд.
— Значит, это ты – дочь лучшего друга моего отца, — удовлетворенно, сразу же отбросив формальности, заключил он и, все еще держа руку Ким, медленно оглядел ее с ног до головы. В его глазах при этом сквозило скорее любопытство, нежели дерзость, поэтому Субин пришлось собрать все свои силы, чтобы не ежиться от смущения. Чон казался весьма опытным парнем, и под его взглядом она почувствовала себя уязвимой. Чтобы положить этому конец, убрала руку, самоуверенно подняла подбородок и негромко ответила «да». — Хорошо. Разбуди меня в девять, — последнее, что сказал Чонгук, прежде чем закрыть дверь отведенной ему комнаты, и эхо его слов звучало в голове девушки бóльшую часть ночи.