Бессмертные, живущие в туманных смутах.

В народе бушевали старые легенды, омраченные завесой тумана и тайн о величавом ордене Цанцюн, под которым много столетий назад «возвышались» великие кланы, славой своей затмившие само солнце и луну и ступали по нему великие бессмертные, в чьих жилах текла свобода и гордость, чьи души отринулись от мирских забот. И были эти кланы старше ныне могущественных кланов; старше гуляющих по свету старейшин, но никто так за свою жизнь и не сумел разыскать этот горный хребет, и легенда превратилась в недосягаемый миф. До этих времен. Пока спустя пять сотен лет в безгранично спокойные глубины не ступила нога, облаченного в ало-черные с полыхающим цветом цин одеяния, чудака. Вэй Ин был странным, шелк его волос гулял по бескрайнему ветру, шепчущему слухи самых тайных мест мира. А серебристые глаза, отливающие упрямством и чем-то ядовитым, опасным, мерцали в лунном свете. И каким-то образом, этот странный мальчишка оказался в качестве приглашенного ученика в клане Гусу Лань, будучи по своему происхождению обычным бродячим заклинателем. Он был цветным пятном в этом темном мире. Обжигающим огнем на дне океана, существующий несмотря на невозможное. Его улыбка поражала душу, въедалась в самые темные глубины, освещая все вокруг, оставляя не заживающие ожоги. Он был волшебным; он был опасным; он был наполнен манящим ядом. И Лань Ванцзи мельком наблюдал за ним, сам того не осознавая любовался легким взмахом черного веера с прекрасными долинами на нем, несущим за собой ворох смерти и величия; он наблюдал за отточенными движениями и легкой ухмылкой, в один момент превращающейся в острое лезвие. Вэй Ин был запретом среди безграничных правил; ключом, открывающим все двери. Свободным воздухом, который можно было вздохнуть и обжечься и который быстрее поглотит тебя, нежели ты его. У Вэй Усяня были странные огни, горящие в его глазах; величественные, наполненные гордостью манеры, и буйный характер, доставшийся от родителей. И это был первый и последний раз, когда он упоминал их. Он хранил тайну от них так, словно она была запретной, словно если он расскажет о ней, на мир обрушатся темные времена и его поглотит чудовище. Монстр, поедающий чужие души. Вэй Ин был странным. Он знал куда больше, чем нужно. С легкостью отвечал на любой заданный вопрос, если он не касался его семьи; с небывалым изяществом орудовал мечом и играл песнь, несущую в себе нечто темное, запретное, как сам он. А временами его веселая и искренняя улыбка сменялась острым лезвием, молниеносно срезающим все на своем пути, заставляя кровь проливаться на завядшие бутоны войны. Вэй Ин — заклинатель с вышитой на душе вольностью; ребенок, в чьих жилах течет свобода, тот, кто разрушает чужие цепи и постигает новые вершины. И когда они оба остаются в пещере, одни, с проклятой черепахой, бушующей так, словно она желала быть услышанной Небесами, Лань Ванцзи, наконец, понимает, почему Вэй Ин никогда не рассказывал о семье. Бессмертный, неспешно ворвавшийся в глубины пещеры, со знакомым изяществом и легкостью убивший одного из сильнейших демонов, так, словно муху, источал похожий яд. Нефритовая кожа блистала сквозь проступившие лучи солнца, обнимая силуэт, а его глаза смотрели с долей презрения, колкости; взгляд, которым Вэй Ин смотрел на врагов. И Бессмертный не видел никого, кроме сына, с облегчением и скрытой радостью глядящего на него. Лань Ванцзи не помнил родительской ласки, вместо нее в его душу прокралась пустота, но сейчас, он прекрасно осознавал ее, наблюдая, как сквозь долю презрения в глазах Бессмертного проскальзывала забота. У Вэй Ина было три отца — близнецы, разные по своей натуре, рожденные под одной луной, клеймённые одной фамилией и кровью, и величественный демон, от которого веяло ни с чем несравнимым холодом самых глубин ада. Их семья была необычной, но как ни посмотри, она была настоящей семьей. Ведь даже в кровавых очах, скрывающих за собой опасность мира, пылала нежность при взгляде на своего сына. Впервые Лань Ванцзи увидел подобное. И впервые…захотел стать ее частью. И когда горела Пристань Лотоса, вечно улыбающийся, заражающий своей искренностью и весельем Вэй Ин, поджал губы, отбросив чуждые эмоции, сражаясь в первых рядах, а позади него ворохом следовала тень, как и спереди, прочищающие его путь, но давая самому сражаться, ощущать вкус войны. Ведь только так он сможет чему-нибудь научиться. И стоя там, на мече похожего, как две капли воды заклинателя с нежной улыбкой, вызывающей дрожь в коленях, он видел в них силу, чувствовал ее и тогда, когда казавшийся болезненно слабым заклинатель, воспарил небывалой силой, убивая всех на своем пути. Лань Ванцзи впервые ощутил вкус войны, сражаясь вместе с другими. Впервые ощутил себя частью чего-то цельного. Они были странной семьей, но и оттого еще желанней. И когда половина ордена Вэнь в одночасье была уничтожена, сломлена, Лань Ванцзи увидел, как Вэй Ин с трепетом помогает одному из своих единственных друзей встать на ноги, направляя его к ищущим его повсюду родителям. И Цзян Чэн с громким ревом падает в их объятия, словно малое дитя. И тогда даже вечно строгая мадам Юй не сдерживает облегченного вздоха и момента слабости в глазах, крепко прижимая к себе мужа и сына, боясь отпустить и с горделивой благодарностью смотря на них. И Лань Ванцзи встречает серебристые глаза, горящие беспокойством и успокаивающиеся при виде него и понимает, что полностью увяз в них. Шэнь Юань. Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ. Эти имена знали многие. Они выгравированы в свитках с легендами, в душах людей, мечтающих разыскать туманный пик. Великие Пиковые Лорды и Ужаснейший Повелитель Демонов. Трисам со связанными воедино душами и безграничными возможностями. И когда судьба вступила в свои права, Лань Ванцзи стоял там, на земле затерянного когда-то давным-давно пика, среди прекрасных долин и свободного ветра, смотря в серебристые глаза, больше не оглядываясь назад, в эпоху, сменяющуюся другой эпохой, даже тогда его любовь не угасала ни на миг. Он видел, как разрушаются ранее великие кланы, а на их место восходят такие же блистательные звезды. И боль от потери близких давно иссякла, оставляя пустоту, которая в тот же миг наполняется любовью. Он выбрал свой путь. И понял — Вэй Ин был странным. Но Лань Ванцзи теперь тоже.